Александра Пушкина в денежных делах всегда преследовали неудачи. И не будет ошибкой сказать, что он всю свою жизнь сильно нуждался.А началось это его невезение с двенадцати лет.
16 июля 1811 года Александра Пушкина, наконец, родители смогли отправить в Петербург с дядей-поэтом Василием Пушкиным. Тот должен был определить его на воспитание к иезуитам или - в воспитательное учреждение для благородного юношества, Лицей, открывавшийся в том же году.
Сашка с дядюшкой и его гражданской женой Анной Ворожейкиной уже сидел в коляске и горел от нетерпения. Наконец, прощания закончились и они уже собирались, было, отъезжать, когда тетушка, Анна Львовна, вдруг, бросилась к карете:
- Сашка! Во-о-от, на-а! – протянула ему запечатанный конверт. - Тут сто рублей - на орехи тебе. Это от нас с матушкой. - Смотри же, не потеряй! - строго предупредила. Тетушка , как одинокая старая дева, жила с тетей по матери, Варварой Васильевной Чичериной.
Сашка взял протянутый конверт и, не зная, куда его деть, стал вертеть в руках. Василий Львович, проворно забрал деньги из его рук со словами:
- Дай-ка сюда! Я их сберегу лучше. Потом напишу тебе расписку… - Сашка безропотно их отдал, еще не понимая цены сделанного ему подарка. Поэтому сразу же и забыл об этом эпизоде - в нетерпении ждал отправки в путь-дорогу. (так, в 1806 году 43 000 рублей, проигранных Николаем Ростовым Долохову в «Войне и мире», уже в 2015 году составили бы 70 000 000 рублей).
Наконец карета тронулась. Сергей Львович и Надежда Осиповна решили проводить их до заставы по Тверской дороге. Но вот они и с ними распрощались и прямо направились в сторону Петербурга.
Постоянно нуждавшийся поэт, у которого единственным доходом являлись крошечные выигрыши в картах и редкие гонорары за издание стихов, в 1825 году из южной ссылки был отправлен в северную - в Михайловское. Он не нашел общего языка с князем Воронцовым, наместником Новороссии.
Именно такие обстоятельство внушили Саше Пушкину в августе 1825 года вспомнить о долге Василия Львовича. И он. недолго думая, отправил князю Вяземскому, постоянно поддерживающему старого поэта в Москве, такое шутливое письмо: «1811 года дядя мой Василий Львович, по благорасположению своему ко мне и ко всей семье моей, во время путешествия из Москвы в Санкт-Петербург, взял у меня взаймы 100 рублей ассигнациями , данных мне на орехи покойной бабушкой моей Варварой Васильевной Чичериной и покойной тетушкой Анной Львовною. Свидетелем оного займа был известный Игнатий (слуга и кучер В.Л.); но и сам Василий Львович, по благородству сердца своего, от оного не откажется. Так как оному прошло уже более 10 лет без всякого с моей стороны взыскания или предъявления, и как я потерял уже всё законное право на взыскание вышеупомянутых 100 рублей (с процентами за 14 лет, что составляет более 200 рублей), то униженно молю его высокоблагородие, милостивого государя дядю моего, заплатить мне сии 200 рублей по долгу христианскому — получить же оные деньги уполномочиваю князя Петра Андреевича Вяземского, известного литератора.
Коллежский секретарь Александр Сергеев сын Пушкин.
15 августа 1825. Село Михайловское».
Александр в течение жизни Василия Львовича хоть и любил его, незлобиво подшучивал над ним. Но понимал, что именно дядя воспитал его гений. Он называл его «дядей на Парнасе», своим «Парнасским отцом».
Некоторые черты дядюшки воплощены им в поэме «Граф Нулин», которую он писал в Михайловском. В этой поэме поэт, описывая главного героя, вспоминал именно дядю, его вкусы, его модные привычки. Не забыл он и его ажурные чулки, фраки и лорнеты, а также остроты парижского двора, песню Беранже и роман Вальтера Скотта, которых особенно любил Василий Львович.
Сказать ли вам, кто он таков?
Граф Нулин, из чужих краев.
Где промотал он в вихре моды
Свои грядущие доходы.
Себя казать как чудный зверь,
В Петрополь едет он теперь
С запасом фраков и жилетов,
Шляп, вееров, плащей, корсетов,
Булавок, запонок, лорнетов,
Цветных платков, чулков a jour… (V, 5–6).
А когда 8 сентября 1826 года Александр Пушкин приехал из Михайловской ссылки в Москву, после аудиенции у императора Николая I в Кремле, он в первую очередь поспешил на Старую Басманную. Там жил любимый дядя, с кем были связаны его детские годы, поездка в Лицей, первые шаги в поэзии. Он для него был не только родным по крови, но и талантливым стихотворцем, добрым и веселым человеком, достойным представителем той Москвы. Именно Василий Львович был его первым литературным наставником, рано оценившим его поэтическое дарование.
Князь П.И. Шаликов в 1830 году вспоминал: «Мы помним то время, когда никто еще не знал Александра Сергеевича и когда только начальные опыты сего поэта появились в Российском Музеуме, изданном В.В. Измайловым; Пушкин-дядя говаривал неоднократно: «Посмотрите, что будет из Александра!», гордясь славой племянника, сопереживал и вступался за племянника, обиженного несправедливой критикой… Пожалуй, именно дяде принадлежит самая верная характеристика А. С .Пушкина: «…я надеюсь, что в нашем поэте толк будет. Необузданная ветреность пройдет, а талант его и доброе сердце останется в нем навсегда».- Дядя оказался прав.У Александра оказался неистощимый талант и доброе сердце…
Петр Вяземский оставил такой забавный портрет Василия Львовича, только что вернувшегося из-за границы: «Парижем от него так и веяло. Одет он был с парижской иголочки с головы до ног; прическа а la Titus (а ля Титус), углаженная, умащенная puil antique (античный пуил). В простодушном самохвальстве давал он дамам обнюхивать свою голову».
К.Н. Батюшков вспоминал «того Пушкина, который теперь с кудрявой головой, в английском фрачке, с парой мадригалов, в штанах и с большим экспромтом, заготовленным накануне за завтраком, экспромтом, выписанным из какого-нибудь almanach des Muses (альманах Муз), является в обществе часу около девятого, пьет чай, картавит по-французски, бранит славянофилов, хвалит Лагарпов псалтырь и свою бледную красавицу».
Иван Дмитриев, баснописец и государственный служащий, удивлялся страсти Василия Львовича к чтению своих стихов. Он «то восторженно прочтет свое стихотворение, то несколькими тонами понизит свое чтение, то ухватится за первый попавшийся предлог и прочтет стихи свои как будто случайно»…
Однако офицер-литератор А.А. Кононов в 1829 году вспоминал такого Василия Львовича: «Старик, чуть движущийся от подагры, его мучившей, небольшой ростом, с открытой физиономией, с седыми немногими оставшимися еще на голове волосами, очень веселый балагур — вот что я видел в нем при первом свидании. При дальнейшем знакомстве я нашел в нем любезного, доброго, откровенного и почтенного человека, не гения, каким был его племянник, даже не без предрассудков, но человека, каких немного, человека, о котором всегда буду вспоминать с уважением и признательностью».
Друзья Василия Львовича, посмеиваясь над его слабостями, тем не менее, ценили дружбу и общение с ним. Ведь судьба сделала Василия Львовича Пушкина свидетелем многих исторических и литературных событий, свела его со многими интересными людьми. Вышеупомянутый Константин Батюшков однажды шутливо написал ему: «Ваши сочинения принадлежат славе: в этом никто не сомневается. <…> Но жизнь? Поверьте, и жизнь ваша, милый Василий Львович, жизнь, проведенная в стихах и праздности, в путешествиях и домосидении, не уйдет от потомства, и если у нас будут лексиконы великих людей, стихотворцев и прозаистов, то я завещаю внукам искать ее под литерою П: Пушкин В.Л., коллежский асессор, родился и проч.».
Поэма «Опасный сосед» В.Л. Пушкина была воспринята как вершина творчества. Поэма — с последовательным и плавно излагаемым сюжетом, была написана александрийским стихом с парной рифмовкой. Сюжет: лирический герой совершает поход в публичный дом, однако вместо ожидаемого грехопадения там происходит драка, из которой он с величайшим трудом спасается и бежит к себе домой...
Литературные и личные отношения дяди и племянника после "Соседа" разладились и одно время они полностью перестали видеться. Племянник резко отозвался о собрании стихов Василия Львовича, изданных по подписке друзьями того. В провинции, где вынужденно находился сам Александр, зачастую приписывали ему сочинения дяди, включая и «Опасного соседа». Это сильно его раздражало – давно перерос дядю в поэтическом мастерстве и получил широкое признание в поэтическом мире.
Дядюшка же, как расписку не написал, так и деньги вернуть благополучно забыл. В конце своей жизни он бедствовал, умирая, оставил долги. У них с Анной Ворожейкиной было двое детей. Дочь Маргарита и сын Лев, которые писались Васильевскими, не имея права ни на фамилию отца, ни на дворянство, ни на наследство. И все попытки Василия Львовича перед смертью узаконить своих детей не удались.Официально он считался бездетным. В конце своей жизни, чтобы не обездолить жену и детей, ему пришлось писать заемные письма: якобы он взял у купеческой дочери Ворожейкиной 110 тысяч рублей в долг, и «она теперь может пользоваться его имуществом, включая его богатейшую библиотеку».
20 сентября 1830 года, в среду, Василий Львович скончался во время соборования. Последними словами его были: «Как скучен Катенин!», чем восхитил племянника, который объявил, прося оставить комнату умирающего и больше ничего не говорить: «Это славно. Умер на щите». Князь же Вяземский писал другу Жуковскому: «Это славно: это значит умереть под ружьем. Что-то мы скажем с тобой в смертный час?».
При последнем часе старого поэта присутствовали Александр Пушкин, Петр Вяземский, вся семья сестры Василия и Сергея Львовичей – Елизаветы Сонцовой. Но все хлопоты и расходы по погребению взял на себя Александр Сергеевич, которому они обошлись в 620 рублей. Похороны в Донском монастыре оказались дорогими, что разрушили его планы на собственную, уже запланированную, свадьбу.
Одним из последних стихотворений Василия Львовича стал «Умирающий ленивец».
Ленивец Клит,
к Харону отправляясь,
«Как счастлив я! —
сказал своей жене. —
Приходит смерть!
С заботами прощаясь,
В земле лежать
не трудно будет мне!».