Палиндром
Было уже раннее утро, совсем вставать не хотелось. Попросту говоря хотелось ещё спать и спать.
Но дело составлялось намедни. Иван Васильевич своё время ценил, потому себе позволить проспать мероприятие важное жизни своей скромной не мог. Он потому ещё стоял прижатый кроватью, что носок искал. Как время течёт односекундно словно бесконечная вереница пролетает связью событий крюк временной, континуум, исчезает, будто пропастью самосознания. А носки как лежали, так и лежат. Ищешь их, ищешь. Будто делать нечего.
— Васильич, ты опять носки затырил? – вопросила Елизавета Андреевна.
— Да это вот, — посетовал Иван муж Андреевны. — Найти не могу душенька. Устал.
— Под треногой их искал?
— Всё проверил. И тумбочку, и её переставлял. Носков как не было, так и нет.
— Купи, пойди новые. Вот магазин неподалёку есть.
— Как я пойду душенька, не умытый, не причёсанный?
— Я смотрю Иван сказал только раз один умываешься, когда выходить собираешься.
— Знать если хочешь, умываться потребно мне, как носки одевать. А твоя язва честь не делает вовсе.
Иван Васильевич кровать застелил. Зеркало блестело. Посмотрел внимательно. Его лицо кирпича просит. Как всё надоело. Но водные процедуры выполнять ежедневно нужно. Умываться и бриться сейчас охоты нет, а надо важность соблюсти. Взять да положить зубы на полку, поменять, новые вставить. Двери нужно подрихтовать. Кран протекает систематически. Ведь сантехника вызывать бестолку, завтра он сорвётся, тогда вспомнишь свою родину — мать твою.
— Васильич сам ты есть будешь, — строго спросила жена.
— Василий будет, — смеясь сказал кончая процедуры муж, — Он дядя мне. Конечно душенька и я.
— Такого же мнения.
— Однако, вначале б закупиться, — Иван Васильевич прихожую пересёк и удалился.
Погода была прекрасная. Жизнь продолжалась своим порядком.
Известность Ивана Васильевича будоражила. Окружающих Иван частенько обходил кругами так и магазины, пытался пройти мимо. Носки ему действительно были нужны, и понятно почему набравшись смелости открыл первую дверь, случайно сорвав её петли.
Из-за своей природной скромности была ж дама женственна и молчалива. Вышла она посмотреть его, как обычно-ж. Думала вот пересечёт нулевой меридиан и назад гулять уйдёт.
— Вероника Павловна, подскажите пожалуйста, с лампасами носки российские есть?
— Конечно нет, откуда им взяться, только если белые и чёрные.
— А, также, серо-буро-малиновые есть?
— Обижаете, всегда продаём.
Дверь вновь отварилась. Молодой человек решительно подошёл и встал напротив продавца.
— И всё-таки не хватает эксклюзивности. Возможно горошек белый или чёрный есть?
— Нет совсем такого. Видишь белый цвет...
Новый посетитель толкнул и Иван Васильевич своим бокам ударился. Так посетитель показал свою неприязнь.
— Как вы смеете? — возмутился Васильевич.
Посетитель просто промолчал.
— Ну, нет, дело так не пойдёт.
— Понятно ж, что человек не понимает нашу — русскую речь.
— Основу захотелось изучить? — язвительно сказал Иван.
— Азы Иван.
— Сказал язвительно. Изучить захотелось.
— Основу?
— Речь — русскую нашу понимает.
— Не человек, что ж.
— Понятно пойдёт не так дело.
— Нет.
— Ну, промолчал просто посетитель.
Васильевич возмутился.
— Смеете вы как? Неприязнь свою показал?
Посетитель так ударился бокам своим.
Васильевич Иван и толкнул.
— Посетитель новый цвет белый видишь?
— Такого совсем нет. Есть чёрный или белый горошек возможно...
— Эксклюзивности хватает.
— Не, и всё-таки и продавца, — напротив встал и подошёл решительно человек молодой.
Отварилась вновь дверь.
— Продаём всегда. Обижаете! Есть серо-буро-малиновые также. А чёрные и белые, если только...
— Взяться им откуда?
— Нет, конечно, есть российские носки лампасами.
С, пожалуйста — подскажите, Павловна Вераника уйдёт гулять назад и меридиан нулевой пересечёт. " Вот думала ж, обычно как, его посмотреть она вышла, молчалива и женственно — дама ж. Была скромности природной своей. Из-за петли её сорвав, случайно."
Дверь первую открыл смелости набравшись. Почему понятно и нужны были действительно ему носки. Мимо пройти пытался. Магазины и так кругами обходил частенько Иван.
Окружающих будоражила Васильевича Ивана известность порядком своим. Продолжалась жизнь. Прекрасная была погода. Удалился.
***
И пересёк прихожую Васильевич Иван.
"Закупиться б вначале. Однако, мнения же такого я и душенька. Конечно мне дядя он."
Муж процедуры кончая, сказал смеясь:
— Будет Василий.
Жена спросила строго
— Будешь есть ты сам Васильич, твою мать. Родину свою вспомнишь тогда.
Сорвётся он:
— Завтра бестолку вызывать сантехника, ведь. Систематически протекает кран, подрихтовать нужно. Двери вставить новые. Поменять полку на зубы. Положить да взять, соблюсти важность. Надо, а? Нет охоты сейчас бриться и умываться. Нужно ежедневно выполнять процедуры водные? Но, надоело всё.
"Как просит кирпича его лицо".
Внимательно посмотрел. Блестело зеркало. Застелил кровать Васильевич Иван.
— Вовсе делает не честь язва твоя.
— А одевать носки как мне потребно. Умываться хочешь?
— Если знать.
— Собираешься выходить? Когда? Умываешься один раз только.
Сказал Иван:
— Смотрю я. Причёсанный?
— Не умытый.
— Не, душенька пойду я как есть. Неподалёку магазин.
— Вот, новые пойди купи.
— Нет, и так было не как.
— Носков?
Переставлял её и тумбочку.
— И? Проверил всё?
— Искал их треногой. Под устал. Душенька могу не найти, — Андреевны муж Иван посетовал.
— Вот это да! — Андреева Елизавета вопросила. — Затырил опять носки ты Васильич. Нечего делать будто.
— Ищешь их, ищешь.
— Лежат?
— И так лежали.
— Как носки?
— А самосознания пропастью, будто исчезает. Континуум — временной крюк событий связью пролетает. Вереница бесконечная. Словно односекундно течёт время.
— Как искал носок, что кроватью прижатый "стоял" ещё?
Потому он мог не скромной своей жизни важное мероприятие проспать позволить себе. Потому ценил время своё Васильевич Иван. Намедни составлялось дело, но спать и спать ещё хотелось. Говоря попросту хотелось не вставать совсем. Утро раннее уже было.
Палиндром