Некоторые воспоминания лучше забыть.
(Слоган к фильму «Помни»)
Пока космокатер в автоматическом режиме стыковался с одним из двух шлюзов станции, Тим смотрел в иллюминатор на её уродливые очертания, различимые в свете здешнего солнца, окружённые облаком из обломков.
Общий вид станции напоминал ему поделённый на сегменты детский надувной городок у торгового центра. Здесь излом под прямым углом — приваренный к корпусу модуль лаборатории, где учёные на службе организации «Хагалаз» проводили свои дикие опыты. Вот огромная дыра в стене отсека: тут доктор Мейказ, у которого Тим помнил лишь круглые очки, острый подбородок и скальпель в тонких бледных пальцах, подорвался во время штурма со всеми подопытными, которых тогда превратили в заложников…
Почти со всеми.
Тим тяжело задышал. Сами собой сжались кулаки, а на лбу выступила испарина. Висок начало сверлить болью.
«Всё это в прошлом, — напомнил себе парень. — Никого из этих тварей уже нет в живых. Сегодня я всего лишь закрою гештальт, взяв сполна последний должок у призраков».
Космическая станция «Эйрадис» обращалась по высокой орбите вокруг безжизненной безымянной планеты, собственным вращением создавая гравитацию, близкую к земной. По просочившимся в открытый доступ документам, здесь вела свои биологические и генетические эксперименты запрещённая во всей Галактике организация «Хагалаз», ставившая целью «улучшение» природы человека и дальнейший захват власти в ближайших системах.
Со времён бойни, которая произошла здесь шесть лет назад, когда «Эйрадис» штурмовал спецназ Комитета галактической безопасности, станция была заброшена. Решение о её ликвидации застряло где-то в недрах бюрократии, а постоянную охрану на орбите планеты заменили патрулём границ системы.
Тим помнил, как оказался здесь. Пожалуй, это он помнил слишком хорошо… в отличие от всего остального.
Стоило задержаться допоздна у друзей, пропустить последний аэробус до дома и полететь обратно на аэроликах — и тут же рядом буквально из ниоткуда появился флаер без номеров и с тонировкой на окнах, из двери высунулся какой-то тип в маске и выстрелил в Тима из парализатора.
Потом уколы, затуманившие сознание, долгий космический перелёт — и четыре года мучений и боли, до сих пор казавшиеся Тиму вечностью… Только это и осталось за всё то время в памяти, обрывками всплывая по ночам, когда мозг спит и барьеры сознания не работают.
Тогда ему было четырнадцать. Теперь Тиму двадцать четыре, но он всё ещё почти каждую ночь просыпался с криками от кошмаров. Будто напоминание из прошлого, что жизнь ему уже не исправить.
Он смог вырваться. Досконально изучив планировку станции, проскочил мимо санитаров, сгонявших всех в тот злополучный отсек Х-13, закрылся в спасательной капсуле, напялил валявшийся там лёгкий скафандр — и методом тыка нашёл кнопку отстрела…
Его подобрали — единственного выжившего в тот адский день. Все шесть лет после освобождения с Тимом работали лучшие психологи, но так и не смогли вытравить из серого вещества ужасающие картины. Не помогал ни гипноз, ни различные препараты — к ним парень относился с содроганием: слишком свежи были незримые раны (зримые уже давно затянулись) от пребывания на станции.
Он хотел просто всё забыть — и придумал собственный способ.
За этим и вернулся.
Короткий стук соприкасающихся деталей и сигнал бортового компьютера об успешной стыковке вывели Тима из безрадостных мыслей.
Парень постоял пару секунд, собираясь с духом (движение судёнышка перед финальным заходом было синхронизировано со станцией, так что кое-какая сила тяжести существовала теперь и тут), затем шумно выдохнул и направился в дальний отсек космокатера.
Там стоял на полу большой ящик, обитый пластиком. Из-под крышки торчали соединённые между собой провода. Тим достал из кармана комбеза небольшой пульт и активировал его, нажав на кнопку. Потом убрал назад и с гермополки на стене взял купленный на чёрном рынке импульсник.
Стрелять Тиму в жизни пока не приходилось, но он решил перестраховаться, отправляясь в эту безумную экспедицию на край обжитой Галактики. Бережёного и космос бережёт, как говорится.
Перед тем как пойти к люку, парень надел и зафиксировал гермошлем, затянул на запястьях перчатки. Мало ли что может ожидать его по ту сторону шлюза.
Дисплей на люке показывал, что давление в отсеке и в стыковочном узле сравнялось. Можно было идти на разведку перед основной частью операции.
…С шипением открылась внутренняя дверь шлюза, когда Тим её разблокировал и до упора повернул кремальерный замок. Проверил оружие, подобрался — и шагнул в разверстый зев станции.
Отсек А-1 встретил его непроглядной темнотой, и Тим, коснувшись лба, включил нашлемный фонарь. Датчики сообщили о нормальном составе атмосферы и температуре чуть выше нуля. Но Тим не спешил разгерметизировать шлем — кто знает, какая биологическая гадость может оказаться в воздухе этого места.
Он догадывался, что примерно увидит, но всё равно от картин запустения, особенно выразительных в ярком светлом пятне от фонаря, по коже под комбезом пробежал холодок.
Разбитый коммуникатор. Обломки оборудования. Разбросанные пробирки с наклейками… Бурое пятно на стене.
Тим зажмурился. Меньше всего ему хотелось, чтобы сейчас его снова накрыло.
Кое-как отдышался, посчитал про себя до десяти и направился к двери следующего отсека.
Под ногами у Тима хрустело прошлое.
В памяти неожиданно всплыл однажды подсмотренный план станции — с помощью этих знаний парень тогда и сумел сбежать. То, что попадало в небольшой круг света, действовало на нервы, и Тим выключил фонарь в уверенности, что найдёт дорогу до реакторного отсека и так.
Закрывая за собой дверь, он был готов к чему угодно… но не к этому.
— Не ожидал, что кто-то рискнёт заглянуть сюда снова, — послышался вдруг из дальнего угла чей-то хриплый негромкий голос.
— Кто здесь?! — выкрикнул Тим и вскинул руку, чтобы включить фонарь обратно, но неизвестный опередил его намерение:
— Не вздумай! И не ори так — уши закладывает…
— Кто тут? Отвечай, — отступив на шаг, сказал Тим, изо всех сил стараясь не сорваться на визг. — Иначе выстрелю!
— Неужели не узнал? Ай-яй-яй… ИК-спектр включи лучше. Или сними эту свою штуковину: воздухом не отравишься…
Тим помедлил, но всё же решил поверить на слово.
В одной руке сжимая импульсник, другой отстегнул крепления шлема. Слегка приоткрыл щиток. Прохладно, пахнет всякой медициной и чуть-чуть пылью, но дышать можно.
Осторожно отсоединил шлем, поставил на пол — и, несмотря на гневный оклик из угла, включил фонарь на самую малую мощность, направив луч в сторону.
Выпрямился и поморгал, привыкая к слабому освещению.
Вскоре в темноте проступили очертания предметов — и чья-то фигура, скрючившаяся у дальней стены. Какое-то время неизвестный прикрывал ладонью глаза, но немного погодя убрал руку, и Тим вдруг понял, кого перед собой видит.
— Нетопырь, — бросил сквозь зубы, словно выплюнул. — Вот уж кого не рассчитывал здесь увидеть, так это тебя. Что ты здесь забыл, ублюдок?
— Хотел бы то же самое спросить про тебя, — расплылся его собеседник в улыбке, от вида которой Тима едва не вырвало.
Парень, помимо некоторых других вещей, хорошо помнил и этого мерзавца. Если Мейказ — куратор исследований — был просто сволочью в белом халате без каких-либо признаков совести или эмоций, то Хэнк Хилли — глава секции физиологии, куда так вышло, что попал и Тим (настоящее имя Нетопыря он узнал в ходе судебного процесса), подходил к порученному делу с воодушевлением и долей изобретательности. Он придумывал такие эксперименты, которые никому даже в голову не могли прийти и от воспоминаний о которых у Тима кровь стыла в жилах. И при этом часто проводил их в том числе на себе.
Прозвище «Нетопырь» он получил, когда Тиму было шестнадцать, — после того как в очередной раз изменил себя. С тех пор он каждый день пугал подопытных своим видом: уродливым мясистым носом, маленькими круглыми глазками и торчащими острыми ушами на заросшей серым волосом голове, придававшими ему сходство с летучей мышью. Хилли утверждал, что может видеть в темноте или даже с закрытыми глазами. И Тим думал тогда, что лучше бы и правда этот подонок не открывал глаза, — чтобы не видеть в них блеск искорки его весёлого безумия.
И Нетопырь стал одним из немногих, чьё тело шесть лет назад так и не нашли.
— А-а, дай-ка поду-умать, — внезапно продолжил этот материализовавшийся призрак из прошлого. — Тебе снятся кошмары с тех пор, как ты от нас улетел? Бе-едненький… Знаешь, я даже по тебе скучал… И сейчас ты хочешь всё тут разнести вместе с дядей Хэнком, чтобы больше ничто не напоминало тебе о том времени? Ай-яй-яй, как по-детски… Наверняка и на стелс-покрытие для катера потратился, и на рассеиватель аннигиляционного выхлопа, чтобы сенсоры патруля обмануть, да?..
— Заткнись, — процедил Тим, направляя на Нетопыря импульсник. — Ты представить не можешь, что все эти годы чувствовал я! Скажи — тебе правда нравилось причинять нам боль? Тебе было весело глядеть на то, как мы орём и корчимся от твоих препаратов?! — Парень сорвался на крик. — Зачем?! Зачем тебе всё это было нужно?!
— Боль — необходимая часть любых перемен, — с прежней воодушевлённой интонацией ответил «исследователь». — Я мечтал стать чем-то большим, чем просто какой-то представитель вида homo sapiens, найти в себе такие возможности, каких это бренное тело и представить себе не могло! — Он весело рассмеялся. — Я и вас хотел сделать больше, чем просто людьми, но вы, — он всхлипнул, — не смогли по достоинству оценить моих усилий… хнык-хнык…
— Ты реально псих… — прошептал Тим. Рука с оружием слегка задрожала. — Думаешь, в темноте научился видеть — и уже можешь всем диктовать, кем им стать?.. Вернее — какими?..
— О, ты просто представь — эхолокация открывает таки-ие возможности! — Нетопырь затрясся от восторга. — Мне не нужен свет, чтобы видеть! Я уже работаю над тем, чтобы смотреть таким способом через стены… надо будет инфразвук попробовать…
— А летать для полного комплекта не хочешь?.. Я пришёл отдать старые долги. И забыть. Забыть всё — но я не могу, пока эта долбаная станция болтается здесь в этой долбаной пустоте. И тебе заодно, тварь. — Палец Тима напрягся на спуске. — Гори в аду.
— А ну-ка погоди… — пробормотал себе под нос Нетопырь — и молнией метнулся к Тиму.
Парень не успел ничего сообразить. Пахнуло вонью немытого тела и химией. В следующую секунду Тим обнаружил, что лежит на полу — а Нетопырь стоит на своём прежнем месте, наставив на парня его же импульсник. А в другой руке…
— Не-ет… — выдохнул Тим, сунул руку в карман, где лежал пульт…
Однако сейчас там было пусто.
— Та-ак, посмо-отрим… — Нетопырь ловко разбирался с нехитрым интерфейсом пульта. — Ага… детонатор ты уже взвёл… осталось либо настроить таймер, либо просто нажать сюда…
— Подожди… — Тим вытянул руку в его сторону. — Пожалуйста, не делай этого! Отдай мне пульт, и я просто улечу! Слышишь? Пожалуйста…
— Извини, Тимми, — покачал головой Нетопырь с печальной улыбкой краями губ. — Я по тебе соскучился за столько времени… Теперь я не могу тебя так легко отпустить. С моей стороны это было бы… глупо.
— НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!
Нетопырь улыбнулся чуть шире — и нажал кнопку.
Грохот от взрыва заглушил вопль Тима. Отсек затрясло. Беспорядок на полу ненадолго поднялся в воздух… но тут же всё и затихло. Почти всё.
Тим плакал, съёжившись среди осколков реторт и микросхем из разломанной техники. Он не мог поверить в то, что его месть прошлому так необратимо ударит по нему самому.
Всё так же с отнятым импульсником в руке Нетопырь подошёл к парню и присел рядом с ним.
— Поверь, я не злой, как ты там себе вообразил, — негромко заговорил «исследователь». — Я ведь и в самом деле желаю тебе добра… Я помогу тебе забыть о том времени, которое тебе неприятно. А взамен ты поможешь мне — если захочешь, то и себе тоже — стать немножечко суперменом. Может быть, так мы однажды своими силами сумеем выбраться с этой станции. Забудь о прежней жизни, Тим. Больше она не должна иметь для тебя значения.
— Зачем? — убито произнёс Тим. — Чтобы захватить власть над миром?
— Знаешь, я как-то об этом даже не думал, — удивлённо ответил Нетопырь, и Тим неожиданно понял, что верит этому пока ещё, но уже не совсем человеку.
26-28 августа 2022