Волей случая можно потерять всё, обстоятельства и старые ошибки могут загнать в угол, выхода откуда нет…
Алексей передвигался на своём авто по просторам нашей необъятной страны, находясь в командировке.
Ему нравились такие поездки, нравилась дорога, хорошая машина, постоянная смена пейзажа, людей. Однако, он не любил ездить в условиях ограниченной видимости – быстро уставал, поэтому на ночь останавливался отдохнуть.
В этот раз он ехал из далека, вторые сутки за рулём, смеркалось. Пора искать пристанище на ночь. Справа в распадке показались ровные ряды маленьких домиков среди высоких голых сосен с пышными шапками на вершинах. Как по заказу - в центре, судя по всему, охраняемая парковка.
Уютный домик, ничего лишнего.
Всё остальное можно опустить, обычный набор услуг и предложений, обязательные для Алексея мелочи: куриный супчик, булочка, стакан тёплого молока, кофе, душ и - спать.
В начале появилась лёгкая напряжённость: слишком всё как-то идеально, так не бывает, излишняя подозрительность бывает от усталости – обычное дело.
Приятно вытянуться на удобной чистой кровати. Плавное погружение под убаюкивающий шум ветра в кронах деревьев за окном, напоминавший шум моря, как дополнение к мистике. Кровать закачалась на волнах и поплыла.
Мешал сторонний шум, как бы из другой картины, выдавая чьё-то присутствие рядом: гулко упала пластиковая бутылочка на четверть с водой, зашуршал полупустой пакет, потом выдал чьё-то прикосновение красивый натюрморт сухих цветов в вазе, наконец – упал маленький будильник со стола.
Пришлось отложить приятное погружение в объятия сна, нужно выявить источник шума. Не делая резких движений, из-под руки, приоткрыв глаз, Алексей на столике увидел маленькую серую мышку, освящённую ночником. Она, скорчив странную мордочку, разглядывала его, пытаясь определить свою степень свободы, дозволенности.
На мордочке явно читалось любопытство с извинениями и желание что-то сказать.
К беседам он не был настроен, закрыл глаза и опять поплыл. Мордочка мышки начала увеличиваться в размерах, приобретая черты человеческого лица. Теперь Алексей даже вспомнил эти выразительные, красивые и умные глаза, узнал выражение ухмылки на мордочке, размером с человеческое лицо. Так улыбалась его Люда, когда они расставались, понимая оба, что навсегда. В глазах горело сожаление, бесконечная грусть и обвинение в беспомощности, уже вперемешку с ненавистью. События происходили совсем не далеко, в тридцати километрах, от его ночлега сегодня.
- Надо же, а днём я и не вспомнил, что здесь оставил свою любовь, решив тогда, что ещё рано заводить семью, всё впереди, – отметил он про себя. Воспоминание болью отозвалось в душе.
- Ты чего? Что-то хочешь сказать? – теперь он обратился к ночной гостье, которая продолжала сидеть на краю стола и рассматривала его.
Проснулся, открыл глаза. Мог точно сказать, что размеры мордочки мышки уменьшились на глазах до обычных размеров и понять что-то по глазам уже было невозможно. Только он отвлёкся, как упала со стола ваза.
- Ну всё! Теперь держись, - снова притаился Алексей, нащупывая полотенце на спинке кровати, - сейчас я тебя напугаю.
Выждал, когда мышка показалась на столе, и хлопнул полотенцем по столу, рядом с ней.
Зверёк действительно напугался. Мышка с большим проворством бегала по стенам, занавескам, шторам на двери, падала на пол из-под потолка, Алексей не успевал следить за ней. Вдруг, она прыгнула или упала со шторы на его лицо. От неожиданности он соскочил с кровати и настежь открыл дверь, предлагая ей выход.
С улицы в маленькое помещение ворвался свежий сырой и тёплый воздух с запахом сырой хвои. Алексей успел заметить, как мышка несколько раз подбегала к порогу, примеряясь прыгнуть, но почему-то не осмеливаясь, возвращалась обратно. В одну из таких попыток она остановилась на самом краю и оглянулась на его, как бы говоря: «Ну, ты чего? Помог бы» или «Всё, прощай!». Пококетничав или простившись, мышка юркнула за порог в ночь.
Какое-то время Алексей стоял в открытом проёме двери, пытаясь осознать, что же случилось и к чему бы это. Потом сообразил, что выглядит снаружи, как лошадь на витрине и погасил сначала свет, потом решил закрыть дверь. Снова улёгся на удобную кровать. Со всех сторон в воздухе теперь шумели комары, которые в большом количестве налетели в открытую дверь на свет, даже пристраивались покусать.
Всё!
Мышка забрала с собой сон, оставив его с комарами и тревогой в душе.
- Наверное, стоило быть с гостьей как-то повежливей, может даже покормить, понять, чего ей надо? А я полотенцем махать.
- Ну, уж — это перебор: этак мне сейчас надо раздеться и предложить кровососам поужинать, - мысли побежали по кругу, сейчас выведут на воспоминания, понял он.
- Придётся вставать, - решил Алексей, в памяти всплыли детали расставания.
Последнее время он всё чаще вспоминал свою любовь, сожалея, что расстался. Новые знакомые не могли даже приблизительно равняться с ней. Расставался он с ними без сожаления, временами, когда накатывало, даже собирался всё бросить и поехать искать свою «дорогую пропажу».
Сон ушёл напрочь вместе с ночной гостьей.
Алексей оделся и вышел на улицу. Всё так же шумел ветер, раскачивая высокие тонкие сосны с пышными шапками на вершинах. Внизу было тихо, над головой кружилась туча комаров, из низины поднимался туман с запахом реки. Он оглянулся с сожалением на маленький уютный домик и направился в кафе вернуть ключ дежурной, как-то объяснить поспешный отъезд, выпить чашку кофе, есть не хотелось. Алексей всё ещё сомневался: стоит ли так быстро сворачиваться, совсем не отдохнул, поспать бы часа два, чувствовал бы себя иначе. Даже думать последовательно не получалось, требовалось усилие, а сконцентрироваться на чем-то не выходило, в голове, как в кино, разворачивались сцены прощания с юностью и любовью. Как же он не видел тогда в глазах любимой боль, которую причинял родному человеку, за которого не раздумывая отдал бы жизнь.
Он выехал на дорогу и только через час понял, что движется по дороге к месту, где он оставил её, обидевшись на презрительную ухмылку, которая чаще всего вспоминалась и теперь никак не оправдывала его, как прежде. Гордыня?
Машина сама выбирала участи дороги поровнее, пропуская редкие встречные машины, чуть ли не съезжая на обочину.
— Вот после этого и скажи, что авто не живое существо! – подумал Алексей и даже согласно покивал кому-то головой.
- Доеду до развилки перед селом, что сразу за мостом и встану передохнуть на несколько минут, а то, как бы с дороги не съехать, да и надо подумать, что скажу ей, если застану дома, хотя вряд ли, - решил он.
Оглядываясь кругом в темноте ночи, он понял, что остановился ровно на том месте, где они прощались до рассвета, где она отдала ему всё, что могла отдать своему избранному, до последнего аргумента.
- Почему для меня этого было недостаточно и как-то не убедительно? – ворочались воспоминания, причиняя боль в душе и голове, - после этого, как честному человеку, мне нужно было жениться, но как это для меня было рано, хотя от её предложения не устоял. Подлец!
На реке звучал хор лягушек, трещал коростель, ухал филин. Алексей заснул на двадцать минут, разом, глубоко погружаясь в сон.
На совершенно тёмной улице села тускло светилось одинокое окно дома её подруги Любы, когда-то директора Дома культуры.
- Не спят, стоит заглянуть, может чего узнаю, - решил Алексей, - да и при случае опять же подскажет адрес и номер телефона, если её не застану дома.
Привычно заскрипело крыльцо, Алексей постучал огромным кольцом на двери.
- Кто там, чего надо? – грубо отозвалась женщина за дверью.
- Люба, это я, Алексей Никитин. Помнишь? – узнал он голос.
- Чего тебя носит нелёгкая по ночам? Ты один? Твоя машина на дороге?
- Люба, да я это, хотел Людмилу повидать, не серчай. Чего это темно у вас везде, электричество кончилось, даже петухи не кричат? – попытался пошутить он.
- Трансформатор на подстанции кончился, уже дней десять без света, завтра включат, - уже миролюбиво ответила Люба, открывая дверь.
- Не могу я тебя пустить в дом, Колька, муж мой, только уснул, пьяный в хлам, тоже следом за трансформатором сломался, шумит, драться лезет. Помнишь Кольку, он на год позже тебя учился?
- Конечно помню.
- Неделю, как уехала Людмила, приезжала дом проведать, пока сын в лагере. Видел сына – то? Мать у неё умерла прошлой зимой, теперь она одна, никак не может определиться, где жить: толи в городе остаться рядом с тобой, толи тебя одного оставить там и в дом матери переехать, здесь вроде как полегче одной-то. Мечется она, даже дом не закрыла на замок, сбежала, я за ней закрывала. Чего – то недомогает она, но молчит, видать дело плохо. Эх Люда, Люда. Балбес ты, такую девку с ума свёл и бросил. Дам я тебе ключ от её дома, поспи там, утро вечера мудренее. На тебе тоже лица нет. Болит чего? Днём, я забегу с работы, поговорим. Ладно? На ключ, давай, давай иди, а то мой проснётся, - скороговоркой выпалила она.
Кругом густая тишина, как утренний туман, сочная, как спелая помидора, грузная, как сырая одежда, чуткая, как пьющая лань. До рассвета ещё далеко, Алексей стережёт умиротворение, сон своей подруги, которая, раскидав по подушке густые темные волосы и обнажённые руки поверх одеяла, корчит рожицы во сне, хмурится.
- Я должен был отыскать тебя, - обращается мысленно к ней Алексей, - и вернуть обратно в то место, с которого начались ошибки, и потерялась любовь. Не понимая, как это можно сделать, я не жил толком сам и откладывал трудное решение. Гордыня.
Трудно и тебе жить без семейного очага, без родной души рядом. Не могла или не захотела отыскать себе пару?
Огромным комом в душе крутилось сомнение:
- Не стоит мучать ни себя, ни её своим вновь вспыхнувшим чувством, ибо весь пыл своей страсти она уже истратила благодаря тебе и сейчас уже не сможет поверить в сказку.
- Понесло, не гони ерунду, лучше попробуй, - подсказывал внутренний голос, - как откроет глаза, скажи, что любишь её так, чтоб поверила. Прощения проси.
- Как же она дома-то оказалась, замок снаружи заперт, Люба постаралась. Сколько она сидит взаперти, не окна же бить? Выходит, что у неё есть сын. Сколько ему, а, может это мой сын?
Посмотрел в угол. Кассеты магнитофонных плёнок аккуратно сложены в коробку из-под обуви, в несколько рядов до верху, всклянь, крышка не закрывается. Много музыки, полная коробка романтики – это наше вчера. Где бы послушать, найти старый магнитофон? Как бежит время. Ладно, потом.
- Сейчас я понимаю, что любовь открывается в полный рост тем, кто может любить взахлёб, погружаясь в неё сразу, целиком и без условий, оглядки, не так как нас учили, а учила жизнь, и не любя по-настоящему, мы только подкрадываемся к ней осторожно, с опаской. Любовь именно так и откликается с недоверием и осторожностью, а это уже не любовь, а предисловие. Её не нужно заслужить, как конфетку за хорошее поведение, – она или есть или нет. Взял, да и отдал всё своё тепло, сколько есть не для того, чтобы, а потому что и получил ещё больше. Так должно быть, - рассуждал про себя Алексей, - ошибся, поступил, как законченный эгоист? Кто жертва сегодня? Что я могу для неё сделать?
- Доброе утро, моя девочка. Я с тобой, родная. Готов исполнить любой твой каприз!- мысленно Алексей обратился к ней.
- А – а - а! – закричала Людмила, резко вскочив на кровати, - Ты чего тут делаешь, как в дом попал? Чего тебе надо? Кто тебя сюда звал?
- Да, ты и звала! Вот я и приехал. Прости меня, если сможешь…
Людмила горько заплакала, сидя на кровати, закрыв лицо руками:
- Да, это я звала тебя мысленно, как могла, не думала, что ты услышишь. Не знаю, сколько мне осталось времени, я неизлечимо больна, одной мне не справиться, сын у меня остаётся один на этом свете, кстати, это и твой сын, позаботься о нём, если он примет тебя, он большой уже, в летнем лагере на две смены. Хороший парень получился, жаль, что ты всё пропустил, бабушка вложила в него душу, царствие ей небесное. Маешься один. Чего достиг? Стоило того? Эх, Лёша. Я хоть любила искренне, как могла, а ты и здесь мимо прошёл.
Алексей молча стоял перед ней с опущенной головой, раскачиваясь в такт мыслям:
— Это не я, это не со мной, в груди застрял крик отчаяния, бесполезно взывать, почему именно я, так не может быть, как вернуть время назад и исправить ошибку?
……….
Фото в свободном доступе интернета