Образ мира. Хорхе Луис Борхес. Эссе. Часть1

               
                "Сад расходящихся тропок"

«У Борхеса…лес  называется садом
 расходящихся троп. Даже там, где лесная
 тропинка совсем не видна, каждый может
 проложить  свою собственную, решая, справа
 или слева обойти  то или иное дерево  и делая
 очередной выбор у каждого встречного
 ствола». 
                Умберто ЭКО.
«Шесть прогулок в литературных лесах»

          1.Первое знакомство

Я уже начинала говорить о Борхесе в эссе «Исповедь читателя», но первое знакомство с ним показалось мне явно недостаточным. Сначала  брала   книги Борхеса в  библиотеке, затем  почувствовала неодолимую потребность приобрести его произведения, но они сейчас практически не издаются. Заказала в одном интернет-магазине сборник «Алеф», заказ был принят.   Приготовилась в волнении ждать, но вот, представьте себе, дня через два звонок прямо из Москвы: извините, но издание  не состоится.
Тогда я обратилась в магазин, где в большом ходу букинистическая книга. И сразу мне повезло. Через несколько дней  пришел сборник   Х.Л.Борхеса «Коллекция» - отличное издание, причем, по совершенно разумной цене – как если бы это была новая книга, а не как культовая букинистика.  Второй сборник, «Письмена Бога»,  достался мне вообще даром.  У нас в библиотеке есть бук-кроссинг,  я всегда его просматриваю и нахожу там иногда прекрасные книги, которые, наверное, попали к своим бывшим хозяевам по чистому недоразумению. Некоторые новеллы и эссе в этих двух книгах повторяются, но совпадений немного. 
Возможно, это кажется чрезвычайно наивным для литератора районного масштаба -  браться за эссе о гигантах мысли и литературных гениях мирового уровня.  С другой стороны, такая попытка подтверждает как раз триумф великих писателей, если о них начинают размышлять люди в далекой провинции чужой для них страны.  Марина Цветаева написала эссе «Мой Пушкин», почему же не может быть эссе  на тему «Мой Борхес»? Тем более, это не литературная критика, не литературоведческий анализ – это  мои личные впечатления о творчестве великого писателя современности.
Всю жизнь я слышала имя Борхеса, а книги его узнала и полюбила уже в совсем зрелом возрасте. И теперь понимаю – почему. Родился Хорхе Луис Борхес  24 августа 1899 года в Аргентине, умер 14 июня 1986 года в Швейцарии. То есть, это даже и не совсем для меня современник. Кроме того, моя юность начиналась во время советской «оттепели», все мысли и чаянья молодежи того времени, тем более, в провинции, были связаны с тем, что происходило «здесь».  Поэтому мы знали Пушкина, Тургенева, Толстого, на худой конец, своего родного Василия Аксенова. Заграница для нас не существовала. С мировой литературой мы знакомились с большим опозданием.
Когда начинаешь впервые читать любого зарубежного писателя и вдумываться в него, попутно приходится узнавать много нового, непривычного и  непонятного. Именно менталитет, а не стиль и даже не особенности  культурного контекста писателя, сначала  кажется чуждым и трудным для понимания. Конечно, Борхес – аргентинец, но я считаю, что для него это не самое существенное, потому что в своих писаниях он выходит за пределы национальной культуры и осваивает скорее  смыслы глобального миропорядка.
Иной раз желание понять незнакомый тебе мир непреодолимо. И начинаешь вчитываться. Можно даже сначала сдаться и вернуть книгу в библиотеку фрагментарно прочитанной, как у меня с Борхесом и получилось. Об оценке и говорить нечего. На первых порах кажется, что ты вообще читаешь книгу на иностранном языке, который знаешь весьма приблизительно: слова отдельные понимаешь, а смысл не просвечивает.  Скрепя сердце, просто читаешь, как говорил принц Гамлет, «слова, слова, слова…». Но вдруг, где-то на сто первой странице, ты с удивлением обнаруживаешь, что текст заиграл, что ты начинаешь понимать  писателя, хотя и в переводе, и заинтересовываться. Дальше уже остановиться невозможно.

                2. Тандем автора и переводчика

Нельзя не сказать о переводчиках. Если переводчик хороший, то он любит своего автора и вольно или невольно вербует тебя в свои союзники. Таким замечательным «толмачом» Х.Л.Борхеса был Борис Владимирович Дубин. Коренной москвич - в Москве родился  и там же умер. Это был известный российский социолог – соратник Льва Гудкова, филолог от Бога, переводчик, литературовед. Его знали как многократного лауреата ряда премий за эссеистику и переводы, кавалера Ордена заслуг (Франция, 2008), а уж российских премий толстых журналов и культурных сообществ – длинный список.
Причем, переводил Борис Владимирович англоязычную, французскую, испанскую, латиноамериканскую и польскую литературу. Сам он писатель талантливый и сильный, иначе бы ему с Борхесом не справиться.   Встречаются и бесславные переводчики, как, например, В.В.Бибихин, который до такой степени изуродовал знаменитую книгу Мартина Хайдеггера «Бытие и время», что читать ее по-русски практически невозможно, так не  пишут  по-русски  - тем более, философские труды.
Говорю со всей ответственностью, так как имею эту книгу, пыталась ее читать – не смогла. Пошла разбираться в Интернет – оказывается, из-за этого переводчика там разыгрался хороший скандал, люди были просто возмущены тем, что за перевод выдается самый беспомощный подстрочник, с которым переводчик просто не справился. Конечно, вина здесь скорее не переводчика, а издателя, по каким-то причинам навязавшего читателю испорченную плохим переводом книгу.
Совсем не то получается у литературного тандема Борхес – Дубин. Благодаря виртуозному таланту проникать глубоко в мысли автора, знанию языка, исторического и культурного контекста, в котором работал писатель, переводчик донес до нас свободное течение мысли и литературную мощь таланта Х.Л.Борхеса.
Вот что говорит Б.В.Дубин в интервью, которое он дал Игорю Шевелеву   в журнале «Новое время» № 22 за 2002 год, - и это только  о масштабах творчества Х.Л.Борхеса:
« - Борхес, каким он сам себя хотел видеть, это 18-20% всего, что он написал. Это каноническое, им самим отобранное собрание сочинений. К концу жизни он смягчился, и во французском собрании сочинений опубликовал кое-что из того, что не входило в испаноязычное. Когда он умер, вдова его начала републиковать сборники, которые сам Борхес не трогал, и издавать то, что не было издано. Это – Борхес, который Борхесом не разрешен. А есть еще Борхес, относительно которого не известно, Борхес ли это, который растворяется в журналистике и латиноамериканской литературе как таковой, поскольку он печатался и в других странах, помимо Аргентины. Полный Борхес в принципе невозможен…».

                3. Время и вечность.

Чего нет у Борхеса – так это романов. Его излюбленные жанры –  эссе, рассказы, новеллы. Иногда,  говоря о произведениях этого писателя, для упрощения называют жанр рассказа, но такое упрощение вряд ли уместно. Об этом можно спорить, так как литературные жанры делятся по роду литературы (эпос, драма), по содержанию и по форме. Это деление в чем-то бесспорно, а в чем-то довольно проблематично. Например, такие произведения, как «Сад расходящихся тропок», «Бессмертный», «Книга песка», «Ундр», «Роза Парацельса» - это, безусловно, новеллы. Как и многие другие произведения Борхеса, они отличаются необычностью ракурса повествования и описания событий.
Х.Л.Борхеса больше всего интересовали понятия времени, вечности. Вариации этой темы  можно обнаружить на многих и многих страницах его произведений. Есть у него даже отдельная книга -  «История вечности», озаглавленная так по названию включенного в нее одноименного  известного эссе,  в котором рассматривается взаимосвязь  двух, казалось бы, взаимоисключающих понятий – времени и вечности.
Хотя -  круг тем произведений великого мыслителя не ограничен. Он мог писать о Шекспире, Гомере, Парацельсе и с таким же успехом - о малоизвестных литераторах; заводил раазговор о мифологических персонах, таких, как Ахилл, Ромул, Рем, Аргус. Не чурался и размышлений    о богах –Христе, Будде, Магомете, Боге Каббалы, «Боге вообще, Боге все равно каком». Он мог вдруг начать пристально разглядывать такие специфические  явления, как кошмар    или  мистические свойства зеркал. Это, наверное, единственный случай, когда становится неправ Козьма Прутков, изрекший универсальную мудрость: «Нельзя объять необъятное». Можно, но это под силу только Борхесу.
Хорошее представление о творчестве Борхеса дает широко известный русский трехтомник издательства «Полярис» 1997 года. Подарочное издание с броской суперобложкой. Не могу удержаться от того, чтобы не сообщить, что в одном из гигантских интернет-магазинов  этот трехтомник сегодня предлагается, хоть сейчас в корзину, за 37500 рублей. К чести нашей местной библиотеки, это издание в ней есть, читай бесплатно сколько угодно.

                4. Только одна новелла

Возникает естественный интерес: что это за чудотворец такой от литературы, поставленный читателями, знатоками и специалистами на недосягаемую высоту? Как  пишет Борхес? О чем? В качестве ответа на эти вопросы я предлагаю  рассмотреть только одну новеллу этого литературного патриарха – «Сад расходящихся тропок». Это небольшое произведение -  всего на десять страниц, но оно вмещает в себя несколько человеческих жизней – крупным планом -  на фоне важных исторических событий, которые как бы остаются на периферии авторского внимания, но придают особую остроту происходящему. Кроме того,  новелла дает наиболее яркое представление о творческой манере писателя, о его мировоззрении и системе ценностей.
Фабула проста и даже примитивна. Казалось бы, шпионская история. Дело происходит в Британии. Китаец Ю Цун стал германским шпионом во время первой мировой войны. Единственное, что для меня осталось неясным, как китаец оказался в шпионах -  герой новеллы ограничивается тем, что упоминает: его принудили к этой неблаговидной деятельности.   Итак,   китаец узнает ценную информацию, которую у него нет времени донести до германских разведывательных служб, потому что его связного только что  арестовали и британский служитель закона капитан Ричард Мэдден уже пускается по   следу нашего героя. Чтобы немецкая разведка скорее получила, да и вообще гарантированно получила необходимые сведения, Ю Цун находит в телефонном справочнике фамилию Альбера, полностью совпадающую с названием места, где находится новый парк британской артиллерии, который надо разбомбить.
Он едет по адресу, ускользнув от погони фанатичного капитана британской разведки, уже преследующего его, но опоздавшего на поезд всего на несколько мгновений (тут настоящая погоня, как в шпионских  романах).  Китаец приходит в дом Стивена Альбера, убивает его и без слов сдается уже догнавшему его капитану Мэддену, назвав свое настоящее имя.  Пресса оперативно сообщает о поимке китайца  Ю Цуна, который сразу и полностью признал себя виновным в убийстве доктора  Альбера. Немцы, конечно, сразу же понимают зашифрованное послание и громят английскую военную базу в городе Альбере. Китайского шпиона казнят через повешение.

                5. Как он это делает

Но как все это описывается! Кажется, что это должен быть полный экшн с погонями, стрельбой и прочими прибамбасами шпионского жанра.  Вместо этого мы попадаем в довольно вязкую атмосферу  насыщенной материалом многослойной прозы, где каждое слово и каждое свидетельство – на вес золота, пропустишь  – ничего не поймешь.
Судите сами. Мы знаем, кто шпион, кто убийца – это одно и то же лицо. Казалось бы, преступник пойман, военный объект разбомблен немцами, и говорить практически не о чем.  Однако проза Борхеса построена совсем не по тем законам, которые обычно предписывались классическими литературными традициями. По ходу развития сюжета мы как бы попутно узнаем массу интересных и важных вещей, как связанных напрямую, так и  совсем не связанных с фабулой истории.
Сложность в том, что в  новелле присутствуют три текста, один из которых прямо включен в повествование автора – это письменное заявление пойманного шпиона следствию, правда, крайне беллетризованное, да еще к тому же в нем отсутствуют две первые страницы, потому что оно именно в таком виде попало к рассказчику. Второй  текст – это  легендарный роман, написанный чуть ли не сто лет назад прадедом нашего героя Цзюй Пэном. Этот роман не цитируется, но о нем много чего сообщается. Третий текст – это сама новелла Х.Л.Борхеса, которая включает два предыдущих. Причем, два последних имеют одинаковое название.
Дело в том, что прадед нашего шпиона был правителем Юньнани (наверное, это китайская провинция), и вполне успешным. Но он отрекся от карьеры, вышел на пенсию, чтобы написать сумбурный роман  «Сад расходящихся тропок»,  который никому не понравился и был оценен по достоинству только  доктором Стивеном Альбером – через сто лет после его написания.  Кроме романа, прадед якобы построил  также какой-то лабиринт, который так и не был никем найден. 
В том, что Ю Цун встречается с доктором Альбером - поклонником своего прадеда, Борхес  чист, он как автор ничего не подстраивал, так как фамилию этого несчастного доктора Ю Цун нашел в городском телефонном справочнике и выбрал ее только из-за полного совпадения его фамилии с местом расположения британской военной базы.

             6. Почему они такие?

Из новеллы мы многое узнаем о  людях, которые живут своими  страстями и чаяниями, причем, не примитивными, а довольно сложными.  Невольно задумываешься, почему китаец, народ которого уже порядком замучен всякими колониальными происками Запада, решил спасать немецкие интересы, а не британские?   
Все  объясняется в заявлении  пойманного агента, который  пишет: «И сделал я это не ради Германии, вовсе нет. Я ничуть не дорожу этой варварской страной, принудившей меня унизиться  до шпионажа. И потом, я знал в Англии одного человека, простого человека, который значит для меня не меньше Гёте. Так вот, я исполнил свой замысел потому, что чувствовал: шеф презирает людей моей крови – тех бесчисленных предков, которые слиты во мне. Я хотел доказать ему, что желтолицый может спасти германскую армию. И наконец, мне надо было бежать от капитана. Его голос и кулачища могли вот-вот загреметь за дверью».
Очень сильными штрихами изображается, почти   в самом  начале новеллы, капитан Мэдден. Причем, это не слова автора новеллы, а опять же замечания  китайца: «Ирландец на службе у англичан, человек, которого обвиняли в недостатке рвения, а то и в измене, - мог ли он упустить такой случай и не возблагодарить судьбу за эту сверхъестественную милость: раскрытие, поимку, даже, вероятно, ликвидацию двух агентов Германской империи?».
Доктор Стивен Альбер оказывается страстным китаистом, как сейчас говорят, синологом. Он, как водится среди ученых, жил расслабленной жизнью среди своих научных идей, сдобренных романтическими размышлениями о восточной философии. Он встретил нашего китайца приветливо, случайно приняв его за китайского посланника Си Пена,  и радушно пригласил его в дом.
И вот тут у них пошли интереснейшие разговоры, которые совсем не имеют отношение к сути дела, но чрезвычайно интересны нам, поскольку касаются очень актуальной до сего дня литературной теории. А почему бы не поговорить всласть двум интеллектуалам - доктору китаистики и китайскому посланнику? Не важно, что посланник вовсе не посланник, а шпион, но непростой. Он также заметно отягчен многими познаниями и имеет свои взгляды относительно происходящего в мире. Он презирает Германию, хотя и сознает величие немецкой культуры, высоко ценит гений Гете, хорошо знает британский менталитет. Оба собеседника превосходно разбираются в китайской культуре, причем, это относится и к шпиону, потому что мы еще раньше прочитали  о том, что наш шпион воспитывался в состоятельной  семье, имел хорошее представление о своем прадеде.
Синолог как человек, увлеченный своей страстью ко всему китайскому, гордится тем, что он воплотил замысел прадеда своего собеседника и устроил около своего дома сад расходящихся тропок.
«- Я вижу, благочестивый Си Пэн почел своим долгом скрасить мое уединение. Наверное, вы хотите посмотреть сад?..
Он назвал меня именем одного из наших посланников, и я в замешательстве повторил за ним:
- Сад?
- Ну да, сад расходящихся тропок.
Что-то всколыхнулось у меня в памяти и с необъяснимой уверенностью я сказал:
- Это сад моего прадеда Цюй Пэна.
- Вашего прадеда? Так вы потомок этого прославленного человека? Прошу».

                7. По законам лабиринта

Альбер только наполовину ошибается: перед ним совсем не тот человек, за которого он гостя принимает, но то, что это потомок его любимого китайского писателя – это правда. Они прошли через сад, в котором Ю Цун узнал сад своего детства, и оказались в библиотеке. Там было собрано множество китайской литературы, запомнилась ему также ваза китайского фарфора. Они удобно уселись.
Смотрите, как воспринимает китаец-шпион своего собеседника: «Чудилось в нем что-то от пастора и в то же время от моряка, уже потом он рассказал мне, что был миссионером в Тенчуне, «пока не увлекся китаистикой»». То есть, Стивен Альбер не был хилым «ботаником», а вполне мужественным человеком, способным себя защитить. 
Пока же Альбер со своим гостем неторопливо обсуждают роман Цюй Пэна.  Правнук писателя, точно исходя из библейской пословицы о том, что нет пророка в своем отечестве, отзывается о романе прадеда крайне негативно: мол, эта книга – просто невразумительный ворох разноречивых набросков. «Как-то я проглядывал ее, - говорит он, -  в третьей главе герой умирает, в четвертой он снова жив».
Но китаист совсем не согласен со своим гостем, он объясняет, что в романе главное  -  метафора  сада расходящихся тропок, грандиозная шарада, притча. Альбер убежден, что «Сад расходящихся тропок» – это недоконченный, но и неискаженный образ мира, каким его видел Цюй Пэн. Через этот образ автор (романа) выразил свое понимание времени не как единого и абсолютного потока, а как бесчисленные временные ряды, которые сплетаются в растущую головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен. Знаток китайской культуры, а также западной философской мысли, Альбер понимает, что прадед Ю Цуна считал именно свой роман литературным лабиринтом. И этот лабиринт существовал не в пространстве, а во времени.
 Ю  Цун  никак  не соглашался с тем, что книга может быть бесконечной, как пути лабиринта. Ученый же говорил, что тоже сначала не понимал этого, а потом  идея прояснилась для него. Да, книга может иметь циклическую структуру, при которой она идет по кругу и последняя страница повторяет первую, замыкая круг повествования:
«И эта канва времен, которые сближаются, ветвятся, перекрещиваются или век за веком так и не соприкасаются, заключает в себе все мыслимые возможности. В большинстве этих времен мы с вами не существуем; в каких-то существуете вы, а я – нет; в других есть я, но нет вас; в иных существуем мы оба. В одном из них, когда счастливый случай выпал мне, вы явились в мой дом; в другом, проходя по саду, вы нашли меня мертвым…». Собственно, это сердце новеллы.

                8. Бог в деталях

… Беседа наших интеллектуалов продолжается. Исходя из множественности разветвлений времени,  собеседники даже допустили  вариант, по которому они могли бы оказаться врагами. Дальнейшее произошло мгновенно.  Альбер поднялся, выдвинул ящик высокой конторки, встав к гостю спиной, пистолет шпиона уже  был наготове, убийца «выстрелил, целясь как можно тщательней. Альбер упал тут же без единого стона». Тогда  и ворвался в библиотеку ирландец Мэдден, чтобы арестовать уже второго на его счету немецкого агента. Далее идет последний абзац новеллы, в котором Ю Цун переживает свой шпионский триумф, он победил – передал в Берлин название города, где нужно было нанести удар по британскому авиапарку.
Нельзя не сказать о том, что Борхес – непревзойденный знаток человеческой натуры и очень зоркий наблюдатель реалий человеческой жизни. Некоторые его замечания, сделанные как бы вскользь, просто поражают. «Я бесшумно оделся, на прощанье кивнул зеркалу, спустился, оглядел улочку и вышел». Мы знаем, что этот человек идет на верную смерть. «Вечер стоял задушевный, бескрайний». «Я подумал, что врагами человека могут быть только люди, люди той или иной земли, но не сама земля с ее светляками, звуками ее языка, садами, водами, закатами» -  это человек уже прощается с жизнью. «…Я забыл свою участь беглеца, и, потеряв ощущение времени, почувствовал себя самим сознанием мира» - это трудно представить себе, но именно этим и пленяет борхесовское мироощущение.
               
                9. На перекрестке эпох

Новелла «Сад расходящихся тропок» вышла в свет в 1941 году. За два года до этого уже был опубликован роман Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану», где как раз применен такой прием бесконечного романа, который идет по кругу и последняя фраза романа продолжается в первой, о чем как раз рассуждали герои  Борхеса. Невозможно поверить, что такой фанатичный читатель, как Хорхе Луис Борхес, не успел перед написанием своего «Сада…» прочесть этот роман великого ирландского писателя. Явно Борхес был захвачен этой идеей произведения, идущего по кругу.
Дело в том, что к середине двадцатого века писатели и философы  с обостренным чувством времени постепенно подходили к коренному пересмотру всех литературных традиций и канонов. Среди них – Дж.Джойс, Ф.Кафка, М.Пруст, японец Акутагава, русский поэт Андрей Белый, и список подобных писателей довольно большой. Они уже заявили о своем неприятии застывших форм  традиционной литературы  и создавали свои произведения, пренебрегая  поклонением перед классикой, которая уже не отвечала новым настроениям молодого писательского поколения. Это были модернисты, которые отвергали классику вообще и не желали иметь с ней ничего общего. Самые известные модернистские направления в литературе того времени – это модернизм и футуризм. Но сегодня нас интересуют не они.
По прошествии нескольких десятилетий появилось новое литературное течение – постмодернизм с вполне обоснованной установкой: искать пути примирения литературной традиции и модернизма. Началом этого процесса можно считать появление в 1967 году концепции деконструкции Жака Деррида,  которая предлагала покончить с традиционной европейской философией, страдающей линейностью повествования и логоцентризмом. Эта закосневшая структура  предполагает самодостаточность смысла, тогда как есть понятие символов, которые существуют только в системе друг с другом, что создает в познании и художественном  творчестве нестабильность. Такой подход опрокидывает все устоявшиеся в веках литературные каноны, которые теперь воспринимаются как искажающие естественный ход вещей, так как подгоняют действительность под устаревшие мыслительные конструкции и исторические мифы.
Теоретики новой  литературы горячо приняли эту радикальную философию, и в 1976 году рождается одно из ключевых понятий постмодернизма – ризома. Этот термин происходит от французского слова, означающего «корневище». Авторы этого термина – Ж.Делез и Ф.Гваттари -  считали, что ризома как философская основа должна противостоять логоцентричным и линейным структурам  мышления, типичным для классической европейской культуры. Существует еще вариант этого понятия – «клубневая структура».
В обоих случаях имеется в виду нелинейная структура повествования в отличие от старой - древовидной, когда все ветви сюжета отходят последовательно от одного ствола, который было предписано считать единственным центром. Не эти ли представления о ризоме проступают сквозь полуфантастические рассуждения героев новеллы Хорхе Луиса Борхеса? А ведь, в начале сороковых годов, когда появился в печати «Сад расходящихся тропок», еще и в помине не было никаких  концепций -  ни деконструкции, ни ризомы, ни клубневой структуры. Хотя вихрь модернистских новшеств безусловно, уже пронесся, освобождая новую литературу от устаревших канонов.

                10.  Послание розы

Я позволила себе эти скучные справки из теории литературы второй половины двадцатого века только для того, чтобы стало видно простым глазом: Хорхе Луис Борхес не следовал  проторенными литературными тропами. Он прокладывал новые. Не только обозначал на карте   пути новой литературы, но и дарил свои глубочайшие по смыслу и эмоциональному   накалу образы равным себе мыслителям будущего, способным их отыскать в его произведениях и дать им новую жизнь.
Так случилось с одним излюбленным образом  Борхеса – розой. А он, помимо прозы,  написал немало не только красивых, но и глубоких по мысли и образности  стихотворений. Одно из них - «Голем». В нем есть такие строки: «… Прообраз вещи – наименованье,/ То роза спит уже в ее названье». Когда я наткнулась на эти строки, я испытала волнующее открытие: так вот откуда происходит название романа  Умберто Эко, который не скрывал прямого  влияния Борхеса на его творчество! Вот откуда взялось это чарующее название романа «Имя розы»!
Мало того, один из главных персонажей романа – слепой монах Хорхе, взявший под свой диктаторский контроль ценнейшую библиотеку монастыря, -  очень влиятельный человек в бенедиктинском ордене. Причем, Умберто Эко в «Заметках на полях» к своему роману говорит о том, что возникает вопрос, почему его Хорхе в романе  такой злой убийца, а Борхес в жизни был совсем другим человеком, прямо сказать, образцом гуманизма. А я не знаю, говорит Умберто Эко, так получилось. Да, мы уже знаем, что настоящий писатель порождает героев своих книг, но над их судьбами автор не властен, они действуют по своему усмотрению. Единственное, в чем не может быть ошибки, - это то, что Хорхе из романа У.Эко унаследовал от своего прототипа мощный интеллект и несгибаемую волю.



                11. «Слепота – это дар».

Рассказывая о Хорхе Луисе Борхесе -  об этом удивительном писателе двадцатого века, нельзя умолчать и о том, что у него были большие проблемы со зрением.  Он страдал заболеванием, которое было в их семье наследственным по мужской линии. Отец и дед Борхеса, как и он сам, страдали прогрессирующей слепотой.  На эту тему у Борхеса есть стихотворение «Хвала тьме». Есть и замечательное эссе – запись одного из выступлений писателя перед слушателями, собранных в книге «Семь вечеров» - оно так и называется «Слепота», в котором автор рассказывает о себе и о других знаменитых слепцах – Гомере, Мильтоне, Джойсе. Приведу только две фразы из этого эссе. Первая – Джойса: «Из всего, что со мной произошло в жизни, наименьшее значение имела потеря зрения». И вторая – самого Борхеса, высказанная в конце его выступления о слепоте: «Слепота – это дар». По-моему, есть в жизни нечто превышающее подвиг, -  это призвание, от которого нельзя ни уклониться, ни скрыть, ни погубить его. Призванию сопротивляться бесполезно и невозможно.
Самое лучшее, что написано о Борхесе – это, пожалуй, заметки его русского переводчика Б,Дубина – «Всегда иной и прежний», написанные автором как раз для вышеупомянутого культового трехтомника. Это довольно объемное сочинение, которое стало не только отличным исследованием творчества великого слепца и великого аргентинца, но и явным гимном его писательскому гению. Но есть и еще один человек, который смог бы сказать о Борхесе весьма существенные вещи. Это Хорхе Луис Борхес о себе  самом. У него есть  короткое эссе, которое я приведу здесь полностью:
               
                «Борхес и я».
 
«Это он, Борхес, причастен к суетной жизни. Я же тихо брожу по Буэнос-Айресу и, быть может уже неосознанно, замедляю шаги перед аркой портала или вязью чугунной решетки. О Борхесе я получаю известия по почте и вижу его фамилию то в списке на замещение профессорской должности, то в словаре персоналий. Мне нравятся географические карты, шрифт восемнадцатого века, этимологии, песочные часы, вкус кофе и проза Стивенсона. Другой имеет те же пристрастия, но он их слегка афиширует и тем превращает в аксессуары актера. Неверно думать, будто мы питаем вражду друг к другу. Я живу, я стараюсь жить, чтобы Борхес мог сочинять свои книги, а эти книги меня оправдывают. Без ложной скромности можно сказать, что ему удались кое- какие страницы, но мне от этого мало проку, ибо удача, я думаю, уже не личная собственность — даже того, другого, — а достояние речи и литературной традиции. В конечном счете мне предназначен уход из жизни, раз и навеки, и лишь на одно мгновение я смогу себя пережить в другом. Мало-помалу я отдаю ему все, хотя вижу в нем пагубную наклонность к вымыслам и преувеличениям. Спиноза мыслил, что сущее хочет всегда оставаться самим собою: камень хочет остаться камнем, тигр — тигром. Мне же надо быть Борхесом, а не собой (если вообще я был кем-то), но в его книгах я теперь себя вижу реже, чем во многих других или в искусном звучании гитары. Я и раньше пытался с ним распрощаться — от мифов о наших предместьях перешел к играм на темы времени и бесконечности, но эти игры тешат нынешнего Борхеса, и мне пора придумывать новые штуки. А это значит, что жизнь моя — сплошное бегство, и я утрачиваю все и обращаю все в забвение или в того, другого.
   Не знаю, кто из нас обоих пишет эту страницу».

14 сентября 2022г.