Ветер стих настолько, что время, которое легко определить по трепетанию листьев, замерло, превратив Мещерский заповедник в прозрачную кристаллическую массу, этакую слюдянку, в которой, как в вылитой из стекла форме, застыли в неподвижности предметы, живые организмы и даже бесплотные мысли, сказанные вслух, но ещё не дошедшие до сознания адресата. Странно наблюдать подобное состояние окружающей среды, в то время как сам ты движешься, мыслишь, одним словом, существуешь.
Я ехал по разбитой грунтовой дороге, стараясь не повредить машину о торчавшие повсюду ветви поваленных деревьев и вывороченные из земли корни. «Вот оно какое!» – думал я, трогая ладонью холодную, как лёд, поверхность времени. На глаза попалась моментальная фотография лисьей охоты. Худющая пепельно-бурая лисица застыла в нескольких сантиметрах от заячьего загривка. «Интересно, – подумал я, – когда снова «заработает» время, чем всё это закончится?»
Перевёл взгляд на дорогу. Метровая гадюка застыла в энергичном движении среди вьющихся поперёк дороги корней. Объехать змею, «не повредив шкурки», было невозможно – плотный валежник обступил колею со обеих сторон. Пришлось остановить машину. Первое, что подумалось: «Возьму и перееду змею. Случиться с ней ничего не может – на всякое изменение требуется промежуток времени, но его нет. Застывшее мгновение – константа, диалектический ноль. Можно смело продолжить движение. Но в таком случае я нарушу законы физики, ведь тело змеи – нежная живая плоть, которая не может остаться невредимой под тяжестью полуторатонного Паджеро! В раздумьях, как поступить, я вышел из машины, присел на бампер и стал разглядывать комариное семейство, уснувшее в воздухе возле моего носа.
* * *
Вдруг константа рухнула! Рухнула неожиданно, так рушится мост под «тяжестью» резонанса. – Время пришло в движение! Вычертив в дорожной пыли размашистую синусоиду, змея исчезла в переплетениях валежника. Дорога свободна! Не успел я сесть за руль, как послышался треск ломающихся веток – это лисица с позором выбиралась из валежника, прокусывая себе дорогу. Удрал-таки косой, ай, молодец!..
И тогда я подумал: время и есть жизнь! Стоит времени хоть на мгновение остановиться, жизнь превращается в мёртвую фотографию. Да, фотоснимком можно любоваться, можно даже любить то, что на нём изображено, но разве может сравниться позолоченная блёстка конфетти с живым пульсирующим Солнцем?!
Мы часто говорим: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Застывшее мгновение – это отсутствие жизни – смерть. Смерть может быть эффектной, но прекрасной? Только безусловный источник смерти, такой, как Наполеон Бонапарт, мог произнести над раненым Болконским: «Вот прекрасная смерть!»
– А как же фотография? Вы сами только что сказали: «Фотокарточкой можно любоваться!» – спросит автора фотограф. – Миг прекрасен так же, как прекрасен атом, из которого Господь создал всё сущее в этом мире!
Хороший вопрос. Вчера гулял по лесу, увидел в траве змеиную кожу. Красивая – залюбовался! Хотел забрать с собой, но передумал. Ведь змеиная шкурка – это следок прошлого, то, из чего ушла жизнь! Как отзовётся касание к смерти – кто знает?
Конечно, искусство фотографии нужно и необходимо. Memento mori – говорили древние мудрецы. Беспамятный, он же безродный. Но, согласитесь, чем больше мы всматриваемся в прошлое, тем более опаздываем в собственное будущее. «Интерес к прошлому» доходит до того, что вместо взаимного прощения и любви мы с наслаждением убиваем друг друга за давние и недавние грехи, убиваем, утверждая смертью… справедливость. Разве можно так относиться к будущему?..