Тени тянутся с обеих сторон лесной дороги, спускаются с крон деревьев или даже с облаков, вылезают из-под земли. Бесформенные чёрные тени повсюду и везде. Они злые и маленькие, и норовят схватить его за руку или ногу и утащить в кромешную темноту, а там... Он всегда боялся теней, но не сейчас. Сейчас ему наплевать. Ведь сейчас всё иначе, по-другому. Он чувствует и даже понимает это, пусть и не до конца.
Он бредёт за женской тонкой фигурой бесконечно долго, отставая лишь на пару шагов. На ней серая толстовка с капюшоном и джинсы, на ногах нет обуви. Хочется поговорить, спросить куда они идут и зачем, но он не смеет сказать и слова, понимает, что ещё не время, а она молчит. Но он всё равно следует за ней, как послушный маленький мальчик за мамой или же барашек за хозяином. Мальчик или барашек? Ухмыляется – в какой-то степени он и тот, и другой.
Молчание всё больше тяготит. В памяти нет-нет да всплывает лицо – миловидное девичье личико. От этого почему-то больно и хочется спрятаться. Где-то внутри него разрастается пустота, и поглощает частичку за частичкой что-то очень важное. Может ли пустота разрастаться и поглощать? Ведь это всего лишь пустота. Но так или иначе – ему плохо. Он замедляет шаг, а потом и вовсе останавливается. Тишина вокруг. Не слышно ни ветра, ни птиц, ни шелеста листьев. Ничего. Только её шаги.
Она замирает на месте, как каменное изваяние. Он ждёт недовольного окрика. Но она молчит.
— Скажи мне хоть что-нибудь! — не выдерживает он.
Его крик отзывается эхом. Тишина звенит. Кажется, что барабанные перепонки вот-вот лопнут от звона.
Она медленно поворачивается. Из-за капюшона не видно лица. Но он знает – она смотрит на него.
— Куда мы идём? — тихо спрашивает он.
И впервые она издаёт хоть какой-то звук – смеётся.
Над головой резко темнеет небо. Серое небо становится чёрным. А тени вырастают в несколько раз, больше они не маленькие, но всё такие же злые.
— Не останавливайся, — коротко бросает она и возобновляет шаг. Голос знакомый, нежный, с лёгкой хрипотцой, и внушает доверие.
Ему ничего не остаётся, как вновь идти за ней. Иначе нельзя – тени станут ещё больше. Как тогда, в тот осенний вечер…
И вновь долгая дорога. Долгая-долгая, бесконечная. Он не может вспомнить, как давно идёт за девушкой в серой толстовке. Несколько часов или несколько суток? Он не знает. Время теперь за пределами его разума.
С деревьев осыпается листва. Серая листва с чёрными пятнами. Накрапывает дождь. Мелкие капли падают на его лицо, но он ничего не чувствует. Перед глазами маячит узкая спина в серой толстовке – девушка идёт вперёд и больше не оборачивается. Из-под её ступней взбиваются крошечные крупицы пыли. Он видит каждую частичку этой пыли. Пыль – частица дороги, частица его бесконечного пути. И эту пыль не в силах прибить слабая морось дождя.
— Поговори со мной…— шепчет он и равняется с ней.
Она мотает головой, а потом резко останавливается и указывает на пустую табличку на обочине. От таблички тянется змейкой узкая лесная тропа. Совсем, как та лесная тропа из прошлого. И от этого тревожно.
— Туда… — говорит она и берёт его за руку.
Они сходят с дороги на тропу и бредут вглубь леса…
Из-за крон деревьев больше не видно неба. Серого хмурого неба нет над головой, как и нет мороси дождя. Только листья кружат в воздухе серым листопадом. Как тогда – солнечным осенним вечером. Разница лишь в том, что тогда листопад был золотым и красивым, а сейчас – сер и уныл.
Становится холодно. По телу пробегает дрожь, он трёт себе плечи, чтобы хоть немного согреться и искоса поглядывает на девушку в серой толстовке. Она не показывает вида или же ей в самом деле не холодно – бодро шагает, из-под капюшона не видно лица. О чём она думает? Или не думает и просто идёт. У неё тонкие пальцы, тонкие и холодные. На указательном пальце перстень с ярко-алым рубином – единственным проблеском света в этом мире серости. Какого цвета её глаза? – думает он, всматриваясь в черноту капюшона. Такие же серые, как и всё вокруг? Или же нет, яркие, как небо весной…
Тропа становится всё уже и уже. Сухая трава подступает со всех сторон, царапает ноги, хлещет по рукам. Кажется, что вот-вот тропа поглотит их. Но это всего лишь обман. Тропа не проглатывает их, а выводит на поляну. Лесную поляну с почерневшими мёртвыми цветами.
Девушка в серой толстовке садится на поваленное дерево, он плюхается рядом. На поляне темнеет глазницами окон избушка – маленький заброшенный охотничий домик, в который давно никто не заходил. Он не может отвести взгляд от этого домика. Он знает, что там есть кровать и круглый столик. Ещё два табурета, и у одного из них сломана ножка. На стене висит картина – двое безликих сидят на поваленном дереве, а вокруг них почерневшие цветы. Мурашки пробегают по его коже – откуда он всё это знает?
— Ты уже был здесь…— говорит девушка в серой толстовке, угадывая его мысли.
— Я не знаю…
Он пытается вспомнить что-то очень важное, но перед глазами мелькают только серые клочки воспоминаний, а в них золотистый листопад и девичье лицо.
— Ты любил её?
Да – он любил её. Это он помнит наверняка. И ничто не в силах стереть это из его памяти.
— Они забрали её…
— Кто?
— Тени…
Он смотрит вниз, на свои ноги. Босые ступни утопают в почерневших цветах. Эти цветы – как вся его жизнь, что была краткий миг ярким цветком, а потом превратилась в чёрную гниль. И всё из-за них. Из-за теней.
— Они забрали её… — твердит он снова и снова. Будто бы эти слова имеют магическую силу.
ОНИ ЗАБРАЛИ ЕЁ. Забрали в тот осенний вечер, когда в воздухе кружили листья. Утянули в кромешную темень, оставили там навсегда, на веки веков. А он испугался, ведь был ещё так молод.
— Я ничего не мог сделать…— оправдывается он то ли перед девушкой в серой толстовке, то ли перед самим собой, и едва не плачет, — их было так много, так много…
Тогда тени ползли со всех сторон. Бесформенные злые тени утаскивали его любовь. А он стоял бледный, с трясущимися руками и не знал, что делать.
— Они забрали её у меня… — всё-таки не выдерживает и плачет.
Девушка в серой толстовке снимает капюшон и кладёт руку ему на колено. Он не в силах взглянуть на неё. Боится увидеть презрение в её глазах, ведь он так жалок и слаб.
— Я сбежал… Не смог спасти её, оставил там.
Он бежал тем осенним вечером, пока не выдохся и не рухнул на землю. Листья кружили в воздухе и шептали, шептали, что он трус и ничтожество. А потом он пытался забыться: клубы, дискотеки, алкоголь, наркота и шлюхи. И весь мир поблек. Только красный раздражал всё больше и больше.
— Она всё ещё там… — еле слышно говорит девушка в серой толстовке.
Он вздрагивает. Поднимается на ноги и медленно подходит к домику. Заглядывает в единственное оконце. Всё так, как было раньше: кровать, круглый стол и два табурета, а на стене картина. В тот вечер эта картина заставила их поёжиться от потустороннего страха. Но только на краткий миг, потом они до изнеможения занимались любовью на жёсткой кровати…
— Нам было так хорошо вместе…— шепчет он.
Они уже уходили, когда она споткнулась. Нелепое падение и нелепая, мгновенная смерть.
Она и сейчас лежит там, заснувшая навсегда. Он смотрит на неё и не может оторвать глаз…
— Нам пора, — слышит он. Оборачивается. Девушка в серой толстовке протягивает ему руку.
Он больше не помнит своего имени, не помнит, как загнал в вену «золотой» укол. Но он кивает.
— Нам пора…— повторяет девушка в серой толстовке…
Конец. Сентябрь 2022г.