Малика привстала, от слабости, у неё кружилась голова. Взглянув на дверь, она увидела Эркина и вскрикнув, бросилась к нему. Эркин, тут же подбежав к ней, присел вместе с ней на диван и крепко обнял её. Саломат, стоя за ними, прикрыла лицо уголком платка.
- Вай, улиии(чтоб мне умереть, так говорят от стыда)... - произнесла женщина, всё же не оставляя их одних.
Эркин, приехав в Самарканд на рейсовом автобусе, на автостанции спросил, как доехать по адресу, который ему написала Халима, рискуя тем, что Исроил Вахобович обрушит на неё свой гнев и не простит ей этого. Но когда Эркин, приехав к дому Саломат, позвонил в ворота, та вышла к нему и сразу поняла, что приехал возлюбленный её племянницы. Эркин произвёл на женщину хорошее впечатление, она оглядела его с ног до головы.
- Ассалому аляйкум, кеное, я приехал из Ташкента, к Малике, - сказал Эркин, приложив руку к сердцу.
- Да... да, я знаю... Ва аляйкум ассалом, - с небольшим таджикским акцентом, на узбекском языке ответила Саломат.
- Она ведь здесь? - после недолгого молчания, спросил Эркин, смутившись от пристального взгляда женщины.
- Да... дома, заходи, туда, - сказала Саломат, указывая рукой на дом, проходя впереди него через красивый двор, с фруктовыми деревьями и кустами, с пожелтевшими и опавшими листьями.
И Эркин прошёл к дому и вошёл на большую веранду. Саломат показала на комнату, в которой поселилась Малика и пропустив парня вперёд, зашла следом за ним и встала в дверях. А когда Малика бросилась Эркину на шею, Саломат стало стыдно. У них не принято было так себя вести. Видимо, молодые люди, после долгой разлуки, не смогли сдержать свои эмоции, да и чувства проверяемые временем, если они настоящие, только крепнут. Эркин услышал и краем глаза увидел, как Саломат прикрыла лицо платком и высказалась. Он присел рядом с Маликой, но отстранился от неё.
- Простите, кеное, мы с Маликой давно не виделись, а ведь до нашей свадьбы было совсем недалеко. Мне мама рассказала причину, по которой Исроил акя отказал мне, только я сам коммунист, войну прошёл, надо будет, за Родину жизнь отдам. От Малики не откажусь, я люблю её. Но что с ней? Вижу, что и она от тоски изменилась, помогите нам! - говорил Эркин, поднявшись с дивана, на котором сидела Малика и не отрываясь, смотрела на него.
- Где ваши паспорта? У меня в ЗАГСе подруга работает, заведующей. Нужно пойти к ней, правда, она должна будет всё сделать по правилам, верно? Хм... а я знала, что ты за ней приедешь, молодец, джигит! Я месяц назад, а может и раньше... не помню, написала в ЗАГСе заявление от вашего имени и... думаю, Вас сегодня же и распишут. Время ещё есть, ну? Чего сидишь? Одевайся! - воодушевлённо говорила Саломат.
Эркин и Малика были в шоке от её слов. Малика, вскочив с дивана, бросилась ей на шею.
- Тётушка! Я Вас обожаю! Вы самая лучшая на свете! - завизжала она на таджикском языке, вызывая улыбку на лицах Саломат и Эркина.
Он никогда не слышал, как она говорит на родном языке, тем более, она всегда разговаривала на узбекском и русском языках, причём без акцента.
- А ты, пойдём со мной, пусть она переоденется, - сказала Саломат, поманив Эркина пальцем, когда Малика отпустила её из своих объятий.
Эркин последовал за ней. Выйдя на веранду, Саломат повернулась к Эркину.
- Ты ведь знаешь, что тебя ждёт, когда вы распишитесь, верно? Ты готов к грому и молнии со стороны отца Малики? Мой брат в гневе страшен, - тихо сказала она.
- Я готов, тётушка, ради своей любимой Зухры, Тахир пошёл смерть, я готов, - ответил Эркин.
Саломат смотрела на его мужественное, красивое лицо и верила, этот, ради её племянницы, готов на всё.
- Значит, читал великого Навои? Это хорошо. Малика, дочка? Готова? Ну... пусть вам поможет Аллах, - сказала Саломат, направляясь к выходу, когда Малика, одевшись, вышла из своей комнаты.
В прихожей, они надели пальто и тёплые платки, Малика надела тёплые ботиночки, Эркин меховую шапку и ватную куртку, которые бросил на диван, войдя в дом.
На автобусе, они доехали до центра города. Старинное здание, наверху, видимо, была библиотека, а первый этаж был передан администрацией города под ЗАГС, где заведующей работала близкая подруга Саломат.
Время было около двух часов дня, как раз закончился обеденный перерыв. Саломат решительно поднялась по парадным ступеням и открыла старинные, массивные, деревянные, вырезанные вручную двери, на которых были мелко вырезаны узоры. Эркин с Маликой зашли следом за ней. Они оказались в большом зале с колоннами, по центру была дверь, куда и прошла Саломат, обернувшись на них.
За большим столом сидела красивая, ухоженная таджичка, с высокой причёской из тёмных волос, в строгом костюме, с выразительными чертами лица. Увидев Саломат, женщина поднялась ей навстречу и они защебетали на таджикском языке, которого Эркин вовсе не понимал.
- Значит, вы решили, вопреки всем запретам, пожениться? Я конечно, за любовь и крепкие браки... подойдите поближе, я посмотрю на вас. Очень красивая пара! Саломат, у тебя племянница, просто красавица! И жених ей под стать, - привыкшая говорить громко, сказала заведующая ЗАГСом.
- Это моя подруга, Ойпоша, давайте паспорта, - сказала Саломат.
Эркин поздоровался и вытащил из кармана свой паспорт, пока Ойпоша обнимала и тискала Малику, целуя её в щёчки, чем очень смущала девушку.
- Так... подойдите к столу, садитесь. Нужны свидетели, Саломат и... я сейчас, - сказала Ойпоша и быстро вышла из зала регистраций.
Вскоре, она вернулась с женщиной в синем халате и тёмном платке на голове, это была уборщица, которая любезно согласилась быть вторым свидетелем. Ойпоша прошла за стол и села, там она записала в журнал фамилии Эркина и Малики, затем попросила их расписаться, следом, расписались и Саломат с той женщиной, которая, поздравив молодых, ушла работать.
- Объявляю вас мужем и женой! - повторила Ойпоша, пожимая Эркину руку и обнимая Малику.
- Предлагаю пойти в кафе, я с дороги, с удовольствием бы поел, - улыбаясь, сказал Эркин.
- Ну какое кафе, сынок? К нам пойдём и ты тоже пошли, Ойпоша! Самаркандский плов приготовлю, пальчики оближите, - сказала Саломат.
- У меня работа до пяти часов, потом домой бежать надо, сегодня золовка в гости приезжает, так что, в другой раз, непременно. Желаю вам счастья, мои дорогие молодожёны! Вы и правда, очень красивая пара, - сказала Ойпоша, провожая их до двери.
- Что ж, спасибо, подруга, очень тебе благодарна, - ответила Саломат, прощаясь с подругой.
- Ты лучше подумай, что брату скажешь. Он ведь всё равно узнает, что ты всё организовала, - тихо сказала Ойпоша, когда, не обращая на них внимания, Эркин увёл Малику через большой зал на улицу.
- Они поженились, если останутся у меня, у них будет брачная ночь. А что сделает брат? Главное, чтобы молодые были счастливы. Бедная Малика, я думала, что если он не приедет, она увянет от тоски. Ты посмотри, как они любят друг друга, - сказала Саломат, глядя на дверь, где скрылись Эркин и Малика.
- Ладно, иди, Саломат. Холодно на улице, молодые замёрзнут, а мне работать нужно, - сказала Ойпоша.
Выйдя на улицу, Саломат решила ехать домой, но всё же спросила у Эркина, что он намерен делать дальше.
- Малика по закону моя жена, а что мы должны делать? Домой ко мне поедем, жена должна жить у мужа, - ответил Эркин, обняв девушку за плечи.
- Ну... если ты так решил, что я могу сказать. Думала, сегодня вы у нас останетесь, плов бы приготовили, у вас сегодня брачная ночь, - лукаво улыбаясь, сказала Саломат.
Малика, смутившись, покраснела и спряталась за широким плечом Эркина.
- Спасибо Вам за всё, что Вы для нас сделали, уважаемая Саломат опа. Я никогда этого не забуду, - сказал Эркин, взяв Малику за руку.
- Эээ, нет! Без плова я вас никуда не отпущу. Поехали к нам, да Малике и свои вещи собрать нужно, - сказала Саломат, уходя к остановке.
Отказаться Эркин не смог, женщина сделала для него такое добро, хотя понимал, что домой они вернуться затемно.
И пока Малика собирала свои вещи, потом долго разговаривала с Эркином в своей комнате, Саломат приготовила плов, как готовят его в Самарканде. Так и сложила в ляган, отдельно рис, отдельно морковь, сверху куски мяса, жирной баранины.
Что ждёт их в Ташкенте, Малика и Эркин предполагали, но они сделали то, что считали правильным, ведь у них вся жизнь впереди, которую оба не мыслили друг без друга. Эркин сказал, чтобы она ничего не боялась, он сам поговорит с её отцом.
- Эркин, Вы рядом и я ничего не боюсь, - прижавшись к крепкому плечу, теперь уже мужа, ответила Малика.
Для достоверности, она всё же открыла паспорта и посмотрела на штампы. Поев плов, они поднялись, сказав, что им пора отправляться домой. Саломат благославила их на дорожку, пожелала счастья, дала напутствие племяннице и поцеловав её на прощанье, проводила за ворота. В Ташкент, Эркин и Малика выехали в пятом часу вечера, уже смеркалось...
Карина несколько раз приходила к воротам НКВД, но её не пропускали и не только, ей вовсе не отвечали, только короткое:
- Нам ничего неизвестно! Не положено! - когда она просила принять тёплые вещи и продукты.
Алексей Владимирович тоже пытался хоть что-то узнать об Игоре Дмитриевиче, но уже неоднократное предупреждение, чтобы он не вмешивался, всё же остановили его, когда его начальник открытым текстом сказал ему, что его могут арестовать следующим и этим он всё равно ничего не добьётся. Говорить об этом жене и Карине, Алексей Владимирович не стал.
- Пусть думают, что я продолжаю спрашивать об Игоре, всё какая-никакая надежда, - подумал он.
Карина сдала сессию, но она замкнулась в себе, от воспоминаний о том, что происходило в застенках НКВД, ей становилось не по себе. Она видела, как сильно избили её мужа, как беспардонно обращался с ней Козлов и едва не изнасиловал её и от этого ей становилось ещё хуже. А когда прошло ещё два месяца и об Игоре она так и не смогла ничего узнать, Карина и вовсе отчаялась.
- Господи! Хоть кто-нибудь бы мне сказал, жив ли он! Если его расстреляли, то пусть хотя бы тело выдали, чтобы я могла похоронить его по- человечески! Что же это за люди такие! - восклицала она каждый раз, когда отчаяние овладевало ею.
- Тише, Карина! Тише! И у стен есть уши, ты ведь знаешь, дочка, - с мольбой просила Лариса.
- Мама! Как жить дальше, если мы собственной тени боимся? Ты знаешь, что за люди там сидят? Да им глубоко наплевать на всех и на нас тоже! Они давно убили Игоря, так почему же не могут об этом сказать? - ещё сильнее заводилась Карина.
Алексей Владимирович понимал её состояние, правда, он сам не был в застенках НКВД, но слышал, что там творится. В начале марта, когда уже и вовсе потеряли надежду, что Игорь Дмитриевич вернётся, Алексей Владимирович пришёл с работы и заявил, что узнал, будто Игоря Дмитриевича тайно отправили в Германию, на секретное задание.
- Как в Германию? Там же логово фашистов! - воскликнула Карина, а Лариса была крайне удивлена.
- Может именно поэтому и отправили, ведь Игорь Дмитриевич - профессиональный разведчик, а нам нужно знать врага изнутри, так сказать, - неуверенно ответил Алексей Владимирович.
Лариса поняла, что он говорит неправду, просто врать этот человек не умел. Для Карины, это было хоть какой-то надеждой, ведь теперь она знала, что он жив.
- Я чувствовала, что он жив... я буду ждать его, сколько бы ни потребовалось, буду ждать... пусть годы... много лет, но однажды, он придёт ко мне и к сыну. Спасибо вам, дядя Лёша! - со слезами радости, сказала Карина, взволнованно прижимая руки к груди.
- Ты ведь сказал неправду, верно? - лёжа с ним ночью в спальне, сказала Лариса.
- Я не мог иначе, пойми! Ты посмотри на неё, ещё несколько дней, она бы заболела и вполне могла умереть от тоски и неизвестности. Что мне оставалось делать? Наблюдать, как наша девочка гаснет? Её даже сын не радовал, а теперь... она сразу изменилась, блеск в глазах появился. Понимаешь, я думаю, его тайно расстреляли, иначе, мы бы хоть что-то знали о нём. Столько человек сделал для своей родины, а с ним вот так обошлись... Пусть Карина думает, что он жив и надеется, что однажды он вернётся, чем будет скорбеть по нему, так лучше, - ответил Алексей Владимирович.
- Бедная моя девочка. Я понимаю, надежда, всё-таки, но он ведь никогда не вернётся, что тогда будет? - с тоской спросила Лариса.
- Жизнь не стоит на месте, дорогая, а вдруг она встретит на своём пути надёжного мужчину и... может полюбит его, кто знает... - и сам не веря в это, всё же ответил Алексей Владимирович.
Но с того дня, Карина и правда повеселела, стала больше есть, играть с сыном, часто выходила гулять и не сидела, заперевшись в своей комнате. Жизнь продолжалась, закончился ещё один учебный год и Карина, успешно сдав летнюю сессию, перешла на пятый курс медицинского института.
Эркин с Маликой приехав на автостанцию в Ташкент, пересели на трамвай, чтобы доехать до дома. Оба волновались, ведь Шакир акя был не менее строгим, чем Исроил Вахобович, он чтил шариат и традиции и Эркин не знал, как примет их отец. По сути, Эркин переступил через своих родителей и женился без их согласия, он понимал это, поймёт ли отец его? За маму он не переживал, она была добрая и конечно примет и поймёт, что они любят друг друга. Но Шакир акя был воспитан в строгости, он привык к тому, что дети должны слушаться своих родителей, почитать их. Он не смог бы и предположить, что Эркин, сын, которым он так гордился, сможет так поступить и пойти вопреки его воли. Но Эркин ни минуты не сомневался, что поступил правильно. Рядом с ним, в трамвае, сидела его любимая, его жена, прижавшись к его плечу и почти засыпая от усталости. На улице было уже темно, когда они вошли в открытую калитку дома Шакир акя.
- Мне очень страшно, Эркин... а вдруг они меня выгонят? - шёпотом спросила Малика, не решаясь идти дальше.
- Я рядом с тобой, любимая, ничего не бойся, - глядя в её глаза, что блестели от волнения, ответил Эркин.
В доме, на террасе, горел свет, молодые люди подошли к дому и открыли дверь.