Эркин первым вошёл на террасу, за его спиной стояла Малика. От волнения, она держалась за ватную куртку Эркина, чтобы не упасть.
- Ассалому аляйкум, адажон, ойижон. Малика, иди сюда... знаю, вы будете меня осуждать, но поступить иначе, я не мог. Надеюсь, вы поймёте меня и примите своего сына с добром. Я с утра уехал в Самарканд, за Маликой, там мы расписались и приехали сюда, домой, - стоя перед ошалевшими родителями, спокойным голосом сказал Эркин, сжимая холодную от волнения руку Малики, которую он заставил встать рядом с собой.
- Значит, ты решил пойти против воли родителей? Ладно девушка, её можно понять, но ты! Почему ты с нами так поступаешь? - встав с курпачи и сердито глядя на сына, не обращая внимания на Малику, словно её тут и не было, властным голосом сказал Шакир акя.
- Да потому, что мы любим друг друга! Она теперь моя жена! И я прошу Вас... благославите нас! - твёрдым голосом, не отводя взгляда от отца, ответил Эркин.
Мехри опа будто приросла к курпаче, не двигаясь, подняв голову, она смотрела на сына.
- Прочь с глаз моих! - воскликнул Шакир акя и быстро вышел во двор.
Малика, опустив голову, плакала. Всю дорогу она ехала и представляла эту встречу, но не так она её представляла. Малика была уверена, что родители Эркина примут её, словно дочь. Она хотела вырвать руку из руки Эркина и выбежать из дома, убежать далеко, чтобы её не нашли. Мехри опа поднялась и тихо вышла следом за мужем.
- Пойдём в мою комнату, - глухим голосом сказал Эркин, увлекая Малику за собой.
- Прошу Вас, давайте я уйду, поеду к себе домой, - плача, взмолилась Малика.
- Теперь, ты моя законная жена! И у нас с тобой одна дорога по жизни, один дом и дай Бог, будут и дети. Я сказал, пошли в комнату и ничего не бойся! - остановившись, ответил Эркин.
В комнате было холодновато и Эркин включил плитку, пружины тут же покраснели, плавно разливая тепло.
- Адаси! Прошу Вас, будьте к детям милосердны! Случилось то, что случилось, им и так непросто, нужно поддержать их, - подойдя к мужу, который стоял в ватном чапане во дворе и смотрел в темноту двора, сказала Мехри опа.
- Уйди в дом! - не оборачиваясь, ответил Шакир акя.
- У нас единственный сын, Шакир акя! Он вернулся живым с войны и имеет право быть счастливым! Он бы никогда не пошёл против Вашей воли, но его оправдывают искренние чувства. Значит и правда, они так сильно любят друг друга! - в отчаянии воскликнула Мехри опа.
Шакир акя резко обернулся и посмотрел на жену. В темноте он видел её лицо и глаза в слезах.
- Пойдём в дом, холодно... - помягче ответил Шакир акя.
Они зашли в дом, на террасе сидел один Эркин, при виде родителей, он с почтением поднялся. И когда отец сел, следом села и Мехри опа, Эркин остался стоять, ожидая, когда отец разрешит ему сесть.
- Чего встал? Сядь! - нахмурившись, сказал Шакир акя, не взглянув на сына, но махнув рукой.
Эркин сел и склонив голову, молча ждал, что же скажет отец. О том, что в случае, если их с Маликой выгонят, он уйдёт с ней из дома, мысли не возникало. Он был у них единственным сыном, поэтому никуда уходить не собирался. Но за свою любовь, он будет бороться.
- Как же вас сразу расписали, ведь месяц на раздумье дают? - глядя на сына, спросил Шакир акя.
Эркин наконец поднял голову и посмотрел на отца.
- Тётя Малики... в ЗАГСе, заведующей, работает её подруга. Оказывается, она ещё месяц назад, от нашего имени, написала заявление и нас тут же расписали, - ответил Эркин, не отводя глаз от родителей.
Он заметил, как отец едва улыбнулся, а мама отвернулась, чтобы сын не увидел, как она улыбается.
- Значит, тётя Малики давно знала, что вы... что ты приедешь за ней в Самарканд? Ну и дела... как же она гнева брата не испугалась? Это ведь сестра Исроила, верно? - спросил Шакир акя.
- Да, родная сестра Исроила Вахобовича, Саломат опа, она очень нам помогла и Малику всё это время поддерживала. Если бы не она... от тоски Малика едва не заболела, - ответил Эркин и Мехри опа увидела в его глазах нежность.
- Что же её отец скажет? Ведь ты понимаешь, он не примет ваш союз, - сказал Шакир акя.
- У нас в паспортах печати, что он может сделать? Мы взрослые люди, мы семья и этого не изменить, мы готовы принять всё, что Вы скажете, но не просите меня уйти, я никогда Вас не оставлю, но и от жены не откажусь, - не отводя глаз от родителей, ответил Эркин.
- Ммм... надеюсь, Вы... без никяха... ну ты понимаешь... - Шакир акя не решался спросить, была ли между ними близость.
- Нет, ничего не было. Надеюсь завтра, мы и проведём обряд никяха, отец. Я коммунист, но чту наши традиции, - ответил Эркин, конечно смутившись отца и матери.
- Хорошо... завтра домла пригласить нужно, с утра схожу в мечеть. А сейчас, зови свою жену, вы с дороги, устали и верно голодные, поешьте и спать ложитесь, - сказал Шакир акя, чем испугал Мехри опа.
- Но, адаси... - тихо произнесла она, испуганно глядя на мужа.
- Что? По шариату, эта ночь испытаний, так Эркин проверит свои силы. Ты ведь и сама знаешь, Мехри! Чего испугалась? Ранним утром, как и полагается, он оставит свою жену такой же невинной, какой завёл в свою спальню и сам уйдёт. Я доверяю своему сыну. Зови девочку, значит на то была воля Всевышнего. Да будет так! - заявил Шакир акя.
Эркин улыбнулся отцу и встал.
- Вы у меня самые лучшие! Да не заберёт вас Аллах у меня, живите долго! - радостно сказал Эркин и быстро выйдя с террасы, прошёл в свою комнату, где на кровати сидела Малика.
Девушка плакала, рисуя страшные картины, вплоть до того, что её забросают камнями за неповиновение родителям.
- Пошли ужинать, Малика. Что же ты плачешь в такой день? Пошли, милая, - поднимая Малику с кровати, крепко взяв её за плечи, сказал Эркин.
А когда она поднялась и посмотрела на него, застыв на мгновение, Эркин вдруг прижал её к себе и прильнул к её губам, таким пухлым, горячим и чувственным. Малика испуганно раскрыла зелёные глаза и тут же крепко закрыла их, вся дрожа от страха и волнения. Эркин, отпустив её, взял за руку и увёл на террасу.
- Садитесь, дети, я мошкичири приготовила, мы с отцом уже поели, ешьте. Остыла, правда, но ничего, ещё тёплая, вот... хлеб, редька... ешьте, - подвигая ближе к Эркину и Малике куски лепёшки и косушку с редкой в холодной воде, ласково говорила Мехри опа.
- Держи ложку, ешь... - тихо сказал Эркин, вложив в дрожащую руку Малики ложку.
- Ты, дочка, успокойся, хотя вы с моим сыном и поступили неправильно и пошли против воли родителей... но то что сделано - сделано! Утром домла почитает вам никях, ранним утром сам пойду к твоему отцу, пусть приходит к нам с твоей матерью. Им придётся смириться и благославить вас. Мой сын коммунист, герой войны и Исроил должен принять и понять... ладно, ешьте, - сказал Шакир акя, глядя на Малику и сына.
В дороге, они едва поели, были голодны, поэтому сытно поев, Малика тут же поднялась и стала убирать со стола. Но она не знала, где помыть посуду. В квартире, где она жила с родителями, всё было в доме и кухня, и туалет, и... ванная комната.
- А где помыть, ойижон? - тихо спросила она, взглянув на Мехри опа.
- Завтра я всё тебе покажу, дочка, а сейчас идите спать, вы устали с дороги, иди, дочка, - ласково ответила Мехри опа.
- Пошли, я с ног валюсь, - сказал Эркин, уводя Малику в комнату.
Там он бросил на пол одну курпачу из тех, что были сложены в нише комнаты, подушку и одеяло.
- Ты на кровать ложись, лучше не раздевайся... а хочешь, можешь переодеться, давай, я пока выйду, - сказал Эркин, выходя из комнаты.
Малика открыла чемодан, который занёс Эркин и вытащила ситцевое домашнее платье. Быстро раздевшись и надев его, она закрыла чемодан. Платье из плотной шерсти, что сняла с себя, она повесила на спинку кровати и тут же легла на кровать, укрывшись ватным одеялом из плотного бекасама.
От плиты, комната согрелась, вернулся Эркин и выключив свет, раздевшись, лёг на пол и укрывшись одеялом, закрыл глаза. Он настолько устал от дороги в Самарканд и обратно, от напряжения и волнений, что тут же уснул. Малика лежала в темноте с открытыми глазами, но и она вскоре уснула и не услышала, как на рассвете, Эркин встал, оделся и вышел из комнаты.
Скоро, из своей комнаты вышел и Шакир акя. Мехри опа встала раньше всех и готовила завтрак. Поев и тепло одевшись, мужчины вышли из дома. В холодные дни, Шакир акя надевал ватный чапан, на ноги надевал меховые ичиги из овчины и калоши, поэтому холод ему был нипочём. Эргинв институт не мог носить такие вещи, но когда был вне института, тоже надевал ватный чапан (мужской халат) и тёплые ичиги с калошами, на голову, мужчины купили меховые шапки, правда кроличьи, они были не менее тёплыми, но много дешевле.
- Я поеду к Исроилу, сам с ним поговорю, а ты иди в мечеть, сынок, договорись с домлой, может с имамом, пусть к полднику к нам придут, никях вам с Маликой почитают. Поезжай, сынок, - сказал Шакир акя, когда они дошли до остановки трамвая.
- Разрешите, я сам поеду к отцу Малики? Мне нужно самому с ним поговорить, отец, - попросил Эркин.
Шакир акя очень гордился им и любил Эркина больше жизни, но никогда этого не показывал. Да, он сначала разозлился из-за поступка сына, но в глубине души, его пробирала гордость, что сын такой решительный и смелый, что он может постоять за своё счастье, пусть так, но может.
- Хорошо, если ты считаешь, что сможешь его убедить. Надеюсь, тебе не будет боязно, всё-таки он работает в министерстве, - ответил он, похлопав сына по плечу.
- У него нет выбора, я не спрашивать еду, а сообщить о факте и пригласить к нам, на никях его дочери со мной. И совесть моя чиста, я никого не боюсь, кроме Аллаха, отец! - уверенно и твёрдо ответил Эркин.
Подошёл трамвай, входя в него, Шакир акя, довольно улыбаясь, произнёс:
- Баракялло (молодец), сын!
Шакир акя вышел на Кукче и зашагал к мечети, Эркин же поехал дальше, чтобы доехать до дома своей уже жены.
Исроил Вахобович был ещё дома, время было половина седьмого утра, поднявшись на второй этаж, Эркин уверенно позвонил в дверь. Вышла Халима и увидев его, побледнела.
- Всё хорошо, Халима опа, не волнуйтесь. Я пришёл поговорить с Исроилом Вахобовичем, он ведь дома? - тихо спросил Эркин.
- Дома. А где Малика? С ней всё хорошо? - шёпотом спросила Халима, со страхом оглядываясь на дверь комнаты.
- С ней всё хорошо, не волнуйтесь. Малика теперь моя жена, благодаря Саломат опа, - улыбнувшись, ответил Эркин.
- О, Аллах, помоги нам всем, - прошептала Халима, пропуская Эркина в квартиру.
И когда он вошёл на кухню и громко поздоровался, Исроил Вахобович, взглянув на него, едва не подавился, поперхнувшись горячим чаем. Он вскочил из-за стола и грозно посмотрел на парня.
- А ты что тут делаешь? - воскликнул Исроил Вахобович.
- Я пришёл пригласить Вас на наш с Маликой никях. Понимаю, мы оба коммунисты, но уверен и у Вас с Халима опой был совершён священный для мусульман обряд никяха, верно? - невозмутимо сев за стол и наливая себе в пиалку чай из чайника, ответил Эркин.
Исроил Вахобович так и плюхнулся на стул.
- Ты что мелешь, мальчишка! - загремел мужчина.
- Исроил Вахобович, Вы отец моей жены и я должен Вас уважать! Но попрошу того же и от Вас! Я почти семь лет коммунист! Я воевал и был ранен! Вчера я поехал в Самарканд и мы с Маликой расписались. Прошу принять этот союз и смириться с этим. Ну а то, что якобы, мои родители... давайте оставим мешок сплетен завязанным (поговорка) и не станем его развязывать. Вам придётся смириться с тем, что Ваша дочь и я любим друг друга и мы уже муж и жена, - невозмутимо говорил Эркин, отхлёбывая из пиалки чай.
Исроил Вахобович был в шоке, нет... он был в ярости и не находил слов, чтобы ответить этому наглецу.
- Ты понимаешь, что говоришь? Это невозможно! Нет... я против тебя ничего не имею, ты мне нравился... но если там, станет известно, что мой зять... но ведь между вами ничего не было, верно? - словно его только что осенило, спросил Исроил Вахобович.
- А при чём тут это? Не понимаю Вас... Малика - моя законная жена! Хотите Вы этого, или нет, но это факт, а никях... это лишь обряд мусульман и я согласился на него, ради своих родителей. Прошу Вас, приходите к нам с Халима опой к полудню, там и о свадьбе поговорим, - ответил Эркин.
- Откуда ты такой выискался, а? Я ведь уже собирался выдать её замуж за... - начал говорить Исроил акя, который был просто раздавлен словами Эркина.
- Малика моя жена, Исроил Вахобович, мы очень любим друг друга... неужели Вы хотите, чтобы Ваша любимая, единственная дочь, была несчастна с другим? Во-первых, Малика ни за что бы не вышла замуж за другого, во-вторых, она уже моя жена! - теряя терпение, воскликнул Эркин, перебивая Исроила Вахобовича, хотя это и было неприлично.
- Но как? Как вас расписали? Это невозможно! - Исроил Вахобович был настолько расстроен и растерян, что туго соображал. Но он знал, что у его сестры есть давняя подруга, она заведующая ЗАГСом, а когда-то, он встречался с Ойпошой, в молодости любил её, но жениться не смог, так случилось из-за разницы в сословии.
- Ммм... Саломат! Вот ведь негодяйка! Это она вам помогла? Верно? - стукнув кулаком по столу, воскликнул Исроил Вахобович.
- А какая теперь разница? Примите уже этот факт и то, что я Ваш зять. Халима опа? Зайдите, пожалуйста! - обернувшись, позвал Эркин, зная, что женщина стоит за дверью и всё слышит, переживая и волнуясь.
Халима была не то, что удивлена, она была потрясена, что этот молодой человек, который ей очень нравился, так бесстрашно говорит с её мужем и всего за один день, смог расписаться с её дочерью и теперь сидит с Исроилом Вахобовичем, разговаривая с ним на повышенных тонах. С ним никто не смел так говорить, во всяком случае, она таких не знает.
Женщина вошла на кухню и встала в дверях, не решаясь сесть за стол. Исроил Вахобович всегда подавлял её волю, но она любила этого деспота, зная и его мягкие стороны. Казалось бы, этот человек и любить никого не умеет, но нет, Исроил Вахобович нежно любил свою дочь и очень любил свою жену, такую кроткую и послушную, чистоплотную и преданную.
- Что же Вы стоите, ойижон? Присаживайтесь, пожалуйста, я тоже ещё не завтракал и с удовольствием поел бы такой вот каши, - сказал Эркин, показывая на тарелку каши, которую начал было есть Исроил Вахобович.
Халима улыбнулась и кивнув головой, подошла к плите. Положив кашу в глубокую тарелку, она поставила её перед Эркином и наконец села за стол. Эркин же, взял нож для сливочного масла, отрезал немного масла и положив на кашу, быстро её перемешал, не забыв положить и немного сахару. За ним, стараясь сдерживаться, наблюдал Исроил Вахобович.
- Наглец! - не выдержал он.
- Теперь, я Ваш зять, Исроил Вахобович, а зятю в доме тестя почётное место за столом, забыли наши традиции? Как вкусно! - взглянув и на Халиму, сказал Эркин.
- Чёрт... что с Вами поделаешь! Ладно... надеюсь, родословную твоих родителей никто не знает и выяснять не станет. А ты мне нравишься! Ох и наглец! Ешь-ешь... Халима, к полудню мы едем в дом сватов, нужно купить сладости и лепёшки. Но мне нужно поехать на работу, хорошо, после праздников работы меньше, отчёты я все сдал... так что... я с Рашидом за тобой заеду, Халима, - немного повеселев, сказал Исроил Вахобович.
Он искренне был поражён тому, с какой наглостью действовал Эркин. Впрочем, это была и не наглость, а скорее смелость. И то, что он боролся за свою любовь, вызвало в нем уважение.
- Я ханум сделаю в чашке, всё-таки впервые к сватам едем, для Мехри опа возьму отрез на платье, для Шакир акя рубашку. Эркину мы должны костюм купить, Исроил акя, - сказала Халима, тронув мужа за плечо.
- Всё, как полагается, костюм я сам куплю, по дороге в универмаг заеду, там меня знают. Сейчас много новых товаров выбрасывают на прилавки, много вещей появилось, жизнь налаживается, а? Такие вот джигиты войну выиграли, а, мать? - воскликнул Исроил Вахобович, вызывая улыбку на лицах Халимы и Эркина.
- Мне пора идти, Малика волнуется, пойду, успокою её, - сказал Эркин.
- Береги мою дочь, Эркин, она очень ранимая и нежная, она наше с Халимой сокровище, помни об этом, - сказал Исроил Вахобович.
- Малика и моё сокровище, поверьте, - ответил Эркин.
- Разве можно тебе не поверить? Ох и нахал! - весело ответил Исроил Вахобович.
Халима не узнавала своего мужа, таким она видела его крайне редко. Кажется, он был рад, что всё так случилось, может в душе он и хотел, чтобы Эркин и Малика поженились, кто знает. Эркин поднялся из-за стола.
- Спасибо за завтрак, очень вкусно, давно каши не ел, - сказал он, направляясь к выходу.
Исроил Вахобович сам проводил его до дверей, потом вернулся на кухню и сел за стол.
- Замечательный у нас зять, а, Халима? - взглянув на жену, сказал он.
- Очень хороший парень. Лучшего зятя и сыскать нельзя, - ответила Халима, присев за стол.
За многие дни, она наконец могла спокойно поесть, успокоившись за дочь.
- А вот мне интересно... кто дал Эркину Самаркандский адрес? Как он в большом городе нашёл дом Саломат и чем взял её, что она помогла им расписаться, а? - вдруг спросил Исроил Вахобович, строго посмотрев на жену.
Ложка с кашей в руке Халимы повисла в воздухе, она испуганно посмотрела на мужа.
- Наверное тем же, чем взял вас, Исроил акя... - осторожно ответила она.
Исроил Вахобович, задумавшись, вдруг засмеялся.