Я оказалась в странном месте… Наверно, это какой-то большой зал, но ни потолка, ни стен не видно (может их и нет вовсе) — всё тонет в светящемся тумане. Он клубится, легкий и подвижный, как живой. Под ногами деревянный пол, струганный и очень гладкий. Он приятно холодит босые ноги. Я в ночной сорочке. Медленно иду вперёд. Мне кажется, там кто-то есть. Туман понемногу стал рассеиваться и я увидела мужчину. В белой рубашке и легких светлых штанах. Тоже босиком. Стоит перед мольбертом и что-то там рассматривает, наверно, картину. Я подошла поближе, он поднял на меня глаза, улыбнулся и подозвал рукой. Мольберт оказался чем-то вроде штатива, а на нем — телевизор. Там какое-то кино без звука идёт.
— Посмотри! — мужчина указал на экран. Странно, он вроде и рта не открывал, его голос раздался как будто у меня в голове. Приятный, кстати, голос, да и он сам…
Я стала внимательно рассматривать действо на экране. Про женщину лет эдак сорока. Как моя мама. И похожи они чем-то… Хотя… странно… Это же я!!! Ну, в смысле как будто я в будущем. Лет через двадцать-двадцать пять.
— Да, Сашенька, ты — умничка! Догадалась!
Интересно, почему меня не удивляет, что он мое имя знает?
— А Вас как зовут?
Ой, я тоже спросила в голове. Как здорово! Оказывается, можно разговаривать мыслями.
— Алексей.
Он улыбнулся. И мне вдруг показалось, что я его знаю давным-давно.
А на экране стали разворачиваться события. Женщина, то есть я, Александра Сергеевна, ссорилась с мужчиной. Мужем? Он схватил её за руку, она вырвалась, стала отчаянно жестикулировать и что-то кричать. Потом мужчина резко вышел из комнаты, хлопнув дверью. Искаженное страданием, плачущее лицо Александры крупным планом…
— Это что — моё будущее что ли?
— Один из вариантов. Ты ведь сама пишешь сценарий для себя.
— Да? Так это получается, я что ли насочиняла вот эту хрень?
Алексей сморщил нос.
— Ну и язычок у тебя! Ну да, так и есть. Ты не удивляйся, это стандартный сценарий. Почти у всех. Если ничего не менять, то почти наверняка сработает.
— А как менять-то??? Где и чего нужно написать?
— Ты думаешь, я сейчас дам тебе бумагу, ты напишешь, что ты хочешь быть богатой, здоровой, знаменитой, муж чтобы был голливудским красавцем и всю жизнь тебя на руках носил, дети чтоб были умными и послушными…. Мы сценарий утвердим, поставим печать. И прекрасная жизнь гарантирована. Как-то так ты это себе представляешь?
— Ну, я не знаю, как это делается. Может, ритуал какой-то есть. Может, поклясться в чем-то нужно или помолиться. Может, кровью написать нужно. Контракт подписать.
— Ой-ой-ой! Насочиняла! Живописно, конечно. Но все гораздо прозаичней. Никаких кровавых ритуалов. Сценарий характером пишется. Упрямством твоим, обидчивостью. Вот ты ж прямо сейчас губы надула. Обиделась.
— Да, обиделась. Ты, как мои родители…. Ой, а мы на «ты» или на «вы»? Ты…Вы же старше меня.
— Давай на «ты». Разговор будет откровенней.
— Хорошо... Ты, как мои родители, считаешь, что я плохая — в этот момент голос неожиданно дрогнул, мгновенно подступили слёзы и стало трудно дышать. Я отвернулась, немного помолчала, пытаясь справиться с подкатившими рыданиями, и, наконец, продолжила — Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, всё не так, во всём какой-то подвох по их мнению. Я всё время как будто в чём-то виновата. Ты хочешь, чтоб я сломалась?!!!
— Я хочу, чтобы ты успокоилась. Я расскажу тебе сказку. Жила-была девочка. Очень хорошая. Умная, красивая. Всё у неё получалось легко — она и рисовала хорошо, и играла на фортепьяно, и пела. Училась на пятерки без всяких усилий, на олимпиадах побеждала, лучше всех в классе бегала, прыгала, …. Да только радости ей от этого никакой! Потому что ни мама, ни папа не хвалили ее, слов ласковых не говорили. Хоть в лепешку расшибись, а им и в голову не приходит такое. Замечания — да, делали. А как не делать-то? Видят — девочка яркая, своенравная, упрямая. Всё сама. Что там у неё на душе — никогда не поделится. Поди догадайся. Зубы сцепит и молчит, как партизан. Но воспитывать-то надо! Чтоб любимая дочь…
— Не про меня твоя сказка!
— Ну вот видишь, ты даже дослушать не хочешь. И что не так?
— Не любят они меня! Я — неудавшийся ребёнок! Если б любили, я бы почувствовала!
— Конечно, любят! Ты ведь тоже им свою любовь не показываешь! Закопала её поглубже. Вон, на дне души. Еле видно. И благодарность из-под неё чуть-чуть виднеется. Завалила всяким хламом!
Я улыбнулась.
— И какого она цвета?
— Любовь-то? Изначально была нежно розовая, а благодарность — белая, но сейчас они какие-то серые, как в пыли, и рыхлые стали.
— Ой, ну ты сказочник!
Я помолчала, покосилась на телевизор, на котором так и продолжала «висеть» картинка с заплаканным моим постаревшим лицом.
— Так что мне делать-то? Чтоб вот этой фигни не было — я кивнула на экран.
— Ага, так записывай, то есть запоминай. Завтра, как проснёшься, встанешь в позе цапли лицом на восток. На левой ноге. Правую руку положишь на сердце, левую — на макушку и три раза скажешь…
— Да ну тебя, приколист! Я серьёзно….
— Никто тебе не скажет. Никто за тебя твою жизнь не проживет. Ты сама придёшь к пониманию, кто ты такая и почему с тобой происходит то, что происходит, и что поменять можно. Или не придёшь. Тогда на следующий виток…. А ты хочешь сейчас соскочить? Так тяжело?
— Соскочить? Ты о чём?
— Ну, а как ты здесь оказалась? Это же твоё решение. Ты можешь уйти, если хочешь. Насильно жить не заставишь. Можешь вернуться. Прямо сейчас. Или через парочку столетий.
Я ошеломлённо смотрела в пронзительно синие глаза, излучающие теплоту и нежность. Смысл сказанного дошёл, но никак не хотел укладываться в голове.
— Уйти или вернуться… Ты про жизнь что ли? Я что-то с собой сделала? Я что…?. А как…? А ты кто? Ббббог?
Алексей засмеялся так легко и весело, что я невольно тоже засмеялась.
— Нет. Но он через меня с тобой разговаривает. Вообще он через всех с тобой разговаривает.
В голове какая-то каша образовалась из вопросов, догадок, воспоминаний, предположений. Я сосредоточилась и выдала самый волнующий вопрос:
— Ты думаешь, у меня получится сценарий переписать?
— Конечно, солнышко. Всё зависит от тебя. Поверь, человек может переродиться абсолютно, даже потеряв всё, опустившись на дно. Я это видел. И не раз.
— А ты мне поможешь?
— Я всегда тебе помогаю. То, что с тобой случается — это наилучшее из того, что могло бы быть в той точке твоего пути, куда ты забрела.
— Наилучшее? Моя жизнь иногда на ад похожа! Я себя загнанным зверьком чувствую!
— Девочка моя, ты не знаешь, что такое ад. Ты не представляешь, сколько людей с огромным удовольствием поменялись бы с тобой. Да, тебе плохо. Ну а как бы иначе ты поняла, что тебе нужно что-то менять в своей жизни? В твоих руках волшебная палочка!
Что-то тёплое появилось у меня в груди и растеклось по всему телу. Я почувствовала себя легкой, невесомой.
И вдруг какая-то сила выдернула меня. В нос ударил острый запах. Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что я лежу в своей кровати. Кто-то незнакомый склонился надо мной.
— Очнулась!
Мужчина в белом халате. Врач — догадалась я. А над его головой встревоженные лица мамы и папы. Они меня отвлекают. Мне нужно удержать в голове сон. Мне снилось что-то очень хорошее. Но сон стремительно растаял, осталось лишь ощущение, как будто я плыла в волнах тёплого тумана…
— Одевайте ее, собирайте. Поедем в больницу — заявил врач моим родителям.
— Зачем мне в больницу? А что со мной?
Я не узнала свой голос. Какой-то хриплый, надтреснутый.
— А ты, красавица, никак просыпаться не хотела. Но нашатырь — штука серьезная. Давай, вставай, там тебе желудок промоют, обследуют. По дороге расскажешь, чего ты выпила.
— Да ничего я не пила.
— Ну и ладно. А ехать всё равно нужно. Теперь всё хорошо будет! Ты мне веришь?
— Да, Алексей — вырвалось у меня.
— О! Да ты и имя моё знаешь. Ты — волшебница! Ты об этом знаешь?
— Да. Мне уже говорил кто-то.