Пока пили чай, Зосимыч жаловался. Жаловался на всё: на пенсию и Марью, на председателя сельсовета и здоровье, перескакивая с одного на другое, так, что я не сразу понял, о чём здоровье рассказывает старик. У меня упало настроение – так у моего старого друга, оказывается, всё было плохо… А он, говорил всё охотнее и охотнее…
Наконец, перебрав все обиды, он умолк, плеснул в кружку остатки чая, и принялся пить. Я молчал, не зная, что сказать. Собак ещё не было слышно, видимо, заяц где-то запал и теперь лежит, не шелохнется, пока собаки не наткнутся на лёжку. Гончаки у Зосимыча были зрелыми, и, похоже, запал первого круга сменился усталостью.
- Что-то давно собак не слышно, - вздохнул старик, поднимаясь. – Поди, запал шельмец.
Выговорившись, очистив душу, Зосимыч почувствовал прилив сил.
- Может, Слав, на Елагинской делянке косого покараулим? Быстрее дело пойдёт! А, Слав?
Идти, честно говоря, не хотелось, а настроение от предложения Зосимыча испортилось окончательно: он сам всегда был против суеты на охоте, и вот на тебе, не вытерпел. Но я не стал обижать старика отказом, а то ещё и сам попаду к нему в чёрный список.
Собирая рюкзак, Зосимыч с упоением рассказывал, где у делянки лучше встать, чтобы заяц выскочил на номер, но едва мы отошли, как собаки взвыли совсем рядом. Старик ругнулся, и мы стали возвращаться, чувствуя, что не успеваем. Первым прямо по месту нашего обеда пробежал заяц, затем собаки. Старик расстроенно сел на старое место.
- Вот так… - сказал он и замолчал.
Заяц, судя по всему, снова решил записать большой круг. Прошло уже минут пятнадцать, как гон ушёл со слуха, а старик всё молчал. Кажется, он даже не пошевелился.
- Иван Зосимыч, - сказал я тихо, - давай-ка, вставай, а то застудишься.
Он промолчал. Я взял его за локоть, он дернул рукой.
Минут через десять Зосимыч заговорил сам.
- Знаешь, Слава, ты меня прости, Христа ради, но это наша последняя с тобой охота. Ищи себе другого компаньона.
Зосимыч посмотрел на меня.
- Обидно, Слава, стареть. Ещё обиднее стареть у тебя на глазах. Так что, есть желание – приезжайте всей семьей, Машка-то, поди уж, в школу пошла, а так больше у нас и не бывала…
- Машке ещё два года до школы.
- Правда? А говорят, что чужие дети растут быстро, - усмехнулся Зосимыч.
Кажется, он стал приходить в себя.
- А что? И правда, приезжайте – по грибы вас и Петька свозит. В лесу ты не пропадёшь. Нас, стариков, вниманием побалуешь, баньку истопишь, как тебе надо. А? Грибов, опять же, насобираешь.
- А ты сам-то ходить ещё будешь?
- Схожу раз или два. Потом Марья всю плешь проест. Я уж подумываю, кому собак пристроить. Тебе бы отдал, да что ты с ними в городе своём делать будешь? Да и собаки у меня хоть и добротные, но старые, не нужны никому. Сам буду докармливать.
- Ладно, Иван Зосимыч, хоронить себя да собак раньше времени.
- А я и не хороню. Жить хорошо. Но с охотой придётся расстаться. Разрешение на ружье в ноябре кончается, а какая медицина мне в мои-то годы справку выправит? Да и сам вижу, что всё, пора.
В этот момент на нашу полянку не спеша выскочил заяц...
http://proza.ru/2022/09/12/246