- Эй, второй! Ты мне вахту с новым членом экипажа передаёшь, - рассмеялся старпом…
Пока, молодой, но уже лысоватый, Паша, в световом круге от лампы, заполняет вахтенный журнал, старпом решил посмотреть, как загружается второй трюм сахаром-сырцом. Хобот транспортёра, безостановочно ссыпавшего в трюмы «сладкое золото» Кубы, висел буквально в метрах от лобовых иллюминаторов ходовой рубки нашего старенького поляка «Мироныч» и в лучах прожекторов был, как на ладони.
«Секонд», посчитавший реплику сменщика за шутку, что-то буркнул, не отрываясь от записей, а старпом дотянулся до переговорного устройства и твёрдо, как и подобает хозяину палубной команды, скомандовал: «Боцману, на бак». И хотя сказано это было спокойно, но трансляция разнесла команду по судну, по всем его закоулкам, и, не сомневайтесь, заставила вздрогнуть всех, не исключая, и капитана. Не говоря уже о нашем Васильиче – боцмане во втором поколении из кондовой поморской фамилии Буториных.
Хоть и зовут вахту второго на флоте «королевской», но к началу старпомовской «собаки», и крепкий Паша притомился. Однако команда старпома и его взбодрила: он оторвался от журнала и подошёл.
- Смотри! – Кивнул старпом на хобот транспортёра. На самом его кончике, встречь потоку, галопом неслась крыса. Размеров она была выше средних, упитанная на дармовом и обильном «сладком золоте». В свете прожектора шерсть лоснилась.
Паша присвистнул.
- Не свисти. Денег не будет. Вот лишим тебя премии. И вообще свистеть на ходовом – грех, - как подошёл капитан и не заметили. – Ну, что тут у нас, - спросил он, беря бинокль у старпома?
- Крыса в трюм может упасть. Я боцмана вызвал, чтобы он её в сачок поймал, - доложил старпом.
Вставные зубы не дали капитану свистнуть. Получилось шипение.
- Денег не будет, - почти прошептал, улыбаясь, Паша. Только капитан услышал, - Ладно, Павел Михайлович, квиты. Он подкрутил окуляры и прошёлся биноклем по палубе, баку, перевёл его на хобот транспортёра и хмыкнул.
На палубе между трюмами нарисовался Васильич, которого за широкие плечи и небольшой рост беззлобно за глаза все звали Квадратом. Даже у капитана порой проскакивало. Как в этот раз:
- Дай-ка матюгальник, я сам Квадрату, прошу прощения, Васильичу, скажу. И всё объяснил. Что надо взять большой сачок на длинной рукояти, которым ловили летучих рыб, и поймать им крысу. Она должна упасть в трюм с транспортёра. Хорошо, что это уже слышал только боцман, а то бы весь экипаж собрался на палубе.
Пара минут, и Васильич уже стоял с огромным сачком. По его суетливым движениям и переходам от одного борта к другому понятно было, что он ничего не понял.
А как объяснить. Капитан поморщился и нашёлся, - Сергей Афанасьевич, - повернулся он к старпому, растолкуйте своему подчинённому.
«Чиф» с левого крыла, размахивая руками, всё разъяснил Васильичу. Тот, наконец, понятно закивал, привёл сачок в боевое положение, перехватив его двумя руками, и поднял глаза вверх, чтобы не пропустить момент.
«Секонда» капитан отправил на другое крыло, чтобы тот попытался объяснить оператору транспортёра, что надо увеличить скорость подачи сахара, что там крыса и её надо сбросить в трюм, что, вон, стоит боцман, который поймает её сачком.
Павел Михайлович и по-английски кричал, и по-русски матерился, и руками размахивал с крыла. Наконец, оператор в своей стеклянной будочке всё, как ему показалось, понял и начал засыпать сахаром углы трюма, водя хоботом транспортёра из одного в другой. Крысу-то ему из-за особенностей техники не видно. А бедный Васильич со своим неуклюжим инструментом носился вокруг трюма, как велосипедист на кольцевых гонках. Это было смешно. Но никто не смеялся. Сдерживались при капитане, который был «переговорами» явно недоволен. Второй махнул рукой, видимо посчитав, что сдал вахту, и присоединился к наблюдавшим за галопирующим животным.
На мостик к этому времени уже и «трёшник» подошёл, и стармех, и первый, и начальник, и доктор, и даже буфетчица с дневальной, чего никогда не было. Бинокль ходил из рук в руки: всем хотелось посмотреть на крысу, хотя, бедное животное и так, как на ладони. Даже капитан остался: по нему было видно, что он удовлетворён сделанными распоряжениями. Всем хотелось видеть, как она упадёт. Даже заспорили на какой минуте, засекая время
А крыса, похоже, не очень-то хотела это делать, в завидном темпе преодолевая уже не один километр.
Утомившегося боцмана сменил плотник, принявший эстафетную палочку-сачок в гонках вокруг трюма. Васильич тоже попросился на мостик, чтобы увидеть зверя, на которого он охотился добрый час.
Действительно, уже второй час бежит. И интерес к ней пошёл на спад.
Первым «сломался» доктор,
- Я на них в институте насмотрелся. – И ушёл досыпать до завтрака.
Потом спохватились буфетчица с дневальной: им уже столы накрывать.
Капитан потоптался ещё,
- Сергей Афанасьевич, проследите, чтобы не пропустить, - встряхнул он старпома и неспешно вышел.
Третий посмотрел в бинокль на крысу и произнёс раздумчиво,
- А ведь до моей вахты дотянет.
Второй, уже собиравшийся идти, посмотрел тоже в бинокль,
- Не выдержит. Уже устала. На этой упадёт.
Старпом подключился,
- Я и без бинокля вижу, что сил у неё ещё будьте-нате. Мою точно выдержит. И третьего. Может, и вашу, Павел Михайлович, осилит.
Тут они и сбились на пари: до чьей вахты она дотянет, на чьей упадёт. Чтобы всё было без обмана, гарантами выступили «дед», первый и начальник. Стармех с начальником ушли спать, а первый остался в арбитрах при старпоме, договорившись, что его сменят после завтрака. Если, конечно, крыса до этого времени дотянет.
Позавтракавший стармех, зайдя на мостик, сразу к биноклю. Очки на лоб поднял: жива ли крыса. Потом уже первому:
- Сегодня на завтрак котлеты. Идите, пока горячие. Через два часа меня начальник сменит. Потом, вы. Я уже договорился.
Так и менялись до ночной вахты второго, а крыса всё бежит. Галоп ровный и глаза её – в бинокль видно - уже не застилает безумие. Такое ощущение, что она и до остановки транспортёра, в связи с окончанием погрузки, может добежать. Тогда и победителя пари не будет. И всё же теплилась надежда, что суточный бег отнимет у неё все силы и завершится падением в трюм на вахте второго.
Несмотря на позднее время на мостике опять все трое гарантов-судий собрались, и все штурмана. Подошёл и капитан:
- Ну, как там наш марафонец поживает? Мне каждый вахтенный докладывает о его забеге. Подсчитать бы, сколько она пробежала за это время. Павел Михайлович, может, займётесь этим? – засмеялся капитан.
Второй промолчал, сделав вид, что занят формальностями сдачи вахты. Расписавшись в журнале, он уже раскованно подошёл к лобовому, взялся за бинокль, навёл его на крысу и, чего уж никто, никогда не ожидал от Павла Михайловича, громко, искренне, даже не засмеялся, а захохотал. Он смеялся, протягивая бинокль ошарашенному капитану.
Все бросились к лобовому: крысы на транспортёре не было…
Тут, пожалуй, стоит рассказать, как устроен хобот-окончание транспортёра. Слегка наклонённый, он заканчивается опорным прямым валиком, на котором транспортёрная лента, идущая до него с углублением, на этом конечном валу спрямляется, поворачивает и идёт в обратном направлении. Установлен этот вал на мощных подшипниках, укрытых стальными кожухами. Лента транспортёра нависает над ними, и с ленты их не видно. Между лентой и кожухами, укрывающими подшипники, сантиметров 10. И крыса сидела в этом пространстве на кожухе подшипника с нашей стороны.
Как она догадалась до этого и как спрыгнула с ленты на кожух – это надо у неё спросить. Но сделать этого никому не удалось. Отдышавшись, она, цепляясь за металлические конструкции в межленточном пространстве, развернулась и отправилась к своим.
Никто не спорил: победителя пари нет.
10.09.2022
СПб