Шурочка

               
               
      Двадцать первый век принёс с собой не только новые технологии, но и иные отношения как в обществе, так и в семье. Возникли проблемы, на которые не сразу обратили внимание. Сегодня вернулись к воспитанию патриотизма, уважительного отношения к родителям, бережного отношения к детям и животным.
     Но за два десятилетия выросло поколение тех, кто слышал иные убеждения и жил по иным правилам. Как вернуть этих людей к человеческим отношениям и возможно ли это? Или это поколение «выморочное», как назвал в своё время писатель Салтыков-Щедрин?

    В больнице её называли Шурочкой. Небольшого роста, худенькая,  с белыми, как одуванчик, кудряшками и синими глазами, она была похожа на  подростка. Утром она  улыбалась и со всеми здоровалась. На фоне измученных, хмурых лиц и бесформенных фигур казалось, что Шурочка появилась здесь случайно. И лишь тёмные круги под глазами и неестественная бледность указывали на обратное. Поступила она в стационар весьма странно. Её  привезла дочь из далёкого небольшого города, расположенного за триста километров от областного центра. В приёмный кабинет, где проходило оформление и приём пациентов, была очередь. Дочь ждать не стала, оставила мать в очереди и поспешила на автовокзал. Отсидев в очереди не один час, Шурочка или официально Александра Ивановна переступила порог «приёмника» и думала, что её сразу определят в отделение и палату. Но оказалось, что при её направлении нет результатов крови на гепатиты, нет пцр-теста. Принимать её категорически отказались до получения этих результатов.

 В растерянности она вышла в коридор, села на стул и заплакала. Шло время. Постепенно вокруг неё стали собираться люди. Каждый советовал, куда пойти в лабораторию, чтобы быстро сдать всё сразу. Кто-то подсказывал, что недалеко  есть гостиница и как туда добраться. Но для женщины все советы были бесполезны: она совсем не знала большого города, не ориентировалась в нём. Телефон у неё был старый, кнопочный. И, самое главное, у неё не было ни копейки денег. Она не могла купить билет обратно, а не то, что сдать платно кровь на анализ. Дежурный вахтёр стал кому-то звонить, объясняя ситуацию. Но ответ был один: без полного пакета необходимых документов её госпитализировать не будут.

     Рабочий день шёл к концу. Из подвального помещения, где располагалась гардеробная, вышли две сотрудницы. Узнав в чём дело, они позвали старушку пройти с ними. Обе были пожилые, из того поколения, которое умело понимать и сострадать.

Женщины вошли в помещение, где стояли рядами вешалки с одеждой. У стены были две кушетки, недалеко от входа стоял стол, на котором лежал журнал приёма и выдачи вещей. В углу приютился холодильник, наверное, ещё первого выпуска.
- Вот тут переночуешь до завтра,- сказала дородная, высокая женщина.
- Номер телефона дочери есть?- спросила вторая.- Звони ей, скажи, что тебя не приняли. Пусть утром приедет и сводит тебя в любую лабораторию, чтобы обратно не возвращаться. Звать-то тебя как?
- Александрой,- ответила старушка.
- Значит, Шурочкой будешь,- утвердительно сказала первая. – Александра – это я, а ты будешь среди нас Шурочкой. Напарница моя -  Зина.

- Покушать у тебя с собой что-нибудь есть?- спросила Зинаида.
Шурочка отрицательно покачала головой.
- Что же тебя так плохо собрали?- удивились женщины. – Сюда с полными сумками едут.
- Так я думала, что быстро вернусь. Посмотрит врач, скажет, как лечиться, я и уеду,- ответила Шурочка.
- Э… милая, раз ты сюда попала, тут быстро не лечат. Лечение долгое и нелёгкое, так что будь готова ко всему, – напутствовала Александра.

- Так у меня ничего не болит,- возразила та.- Просто сил как-то не стало. Голова сильно кружится, и в обмороки падаю. Дочь к врачу отвела, там узи сделали, кровь взяли и сюда отправили.
- Ладно, девоньки, мой рабочий день закончился, - сказала Зинаида,- пошла я домой.

- Вот так мы тут почти и живём, и работаем по сменно,- сказала женщина, закрывая за напарницей дверь.- Сейчас я тебя накормлю, отдохнёшь ляжешь, а то ведь целый день сидела в очередях. Народу тут каждый день - тьма, болеет люд.
Она достала из холодильника немудрёную еду, которую принесла из дома, и пригласила Шурочку к столу.
- Ешь, не стесняйся, тебе худеть не надо. Тут такое лечение, что питание хорошее должно быть. Без мяса нельзя.

- Я о мясе уже забыла,- ответила Шурочка.- Живу на даче, ем то, что выращу на грядках..
- А почему на даче живёшь?
- Мне так лучше. Был свой дом небольшой. Муж умер, стала жить одна. У дочери своя семья, квартира двухкомнатная. Внук из армии вернулся, женился. Решили они дом строить. Вот дочь и предложила мне продать домишко, перейти к ней жить, а деньги внуку отдать на строительство. Так и сделали. Вначале вроде бы нормально было. Все на работе весь день, я ужин готовлю, убираю, на даче работаю. Но постройка дома затянулась, деньги быстро закончились. Когда у внука ребёнок родился, совсем тесно стало. Вот я и осталась на даче. Летом и весною там хорошо. А зимой холодно. Домик в один кирпич. Камин топлю, обогреватель включаю. Тоскливо очень. Рядом – ни души. Иногда выйду, смотрю на луну  и выть, как волку, хочется. Сын есть, но он далеко – в Германию уехал.

- А продукты тебе кто приносит?
- Дача в черте города. Недалеко небольшие магазины есть. Летом запас круп делаю, муки, макарон. За хлебом выхожу, если погода позволяет.  Последнее время бояться отходить далеко стала, слабость такая, что темно в глазах.
- Дочь не видит что ли твоего состояния?
- Она с утра до вечера на работе. И внук – тоже. Им не до меня.
- Так ты ей звони, скажи, что тебя не приняли. Тут без анализов – никак. Пусть она завтра утром приедет и сводит тебя в любую лабораторию. Заплатите и быстро результат получите. – посоветовала Александра.

- Я звонила, она трубку не берёт. И платить она ни за что не будет. Сказала, что меня по полису должны лечить бесплатно.
- Если ты в стационаре лежишь, то тебя лечат по полису,- пояснила Александра.- Но ты ещё туда не поступила. Значит, надо было по месту прописки в своей поликлинике всё сдать и получить в руки результаты анализов.

- У нас надо месяцами ждать талоны. Дочь сказала, что когда меня положат, то всё и возьмут.
- Это в советское время так было. Сегодня другие правила. Ты ведь тоже по этим правилам живёшь. Раньше, вспомни, какие большие были семьи, и всем места хватало. Старикам самое тёплое место отдавали – на печке. А теперь их на дачи отправляют, с глаз подальше. И всё работой прикрываются. Не хотят понимать, что все деньги не заработать, а мать и отца не вернуть. Жизнь коротка, проходит быстро.

    Шурочка молчала. Да и что она могла сказать, если её тёзка была права. Ненужной она стала, когда с неё нечего стало взять. Дом продан, пенсию  получает дочь, оставляя ей две-три тысячи.
- Зачем тебе деньги?- говорит она.- Тебе уже ничего не нужно. Лекарство я тебе покупаю, одежду даю.

А что лекарство самое дешёвое – это никого не касается.  «Цитрамон» от всех напастей. Одежду дочь или внучка свою отдают, обувь – тоже. Вот и носит мать сапоги 38 размера, хотя её размер 36. А задумываются ли дочери, где старые матери берут бельё? Что носят они под чужими обносками? В магазинах всё есть, но как до них может добраться старушка, если она еле ходит с палочкой?
- Выписать можно,- скажете вы.
Да она телефон имеет кнопочный, первых выпусков, правнуки отдали.

- Я часто вспоминаю сказку про кота,- сказала Шурочка. – Жил кот в семье, все его любили, пока он мышей ловил, дом берёг от них. А как состарился, отвёз его хозяин в лес и оставил там. Вот и я, как кот, одна на даче.

- Так нельзя, - сказала Александра,- нельзя всё время жертвовать собой. Если всё до капли отдавать, то жить самой  нечем. Жизненных сил не остаётся. Вырастила детей – пусть сами живут, дела свои решают. А ты продолжай жить, не надо под них подстраиваться. Это уже другая семья, не твоя, и в ней свои законы и правила.

- Знаешь, я иногда сяду в тени, вокруг цветы цветут, птицы щебечут. И кажется мне, что я уже не на этом свете, где-то в ином мире сижу у ворот рая и жду: запустят меня или нет. Семьдесят пять лет прожила, о себе совсем не думала. В больнице только детей рожала, а больше не обращалась. Начинаю вспоминать что-нибудь радостное из своей жизни – ничего вспомнить не могу. Разве только рождение детей.

- А ты не вспоминай,- посоветовала Александра. Скажи себе, что всё твоё прошлое закрыто и осталось за железной дверью, а ключ потерян. Прошлое тем и хорошо, что оно уже прошло. Ты живи сейчас, настоящим. Вот сейчас тебе надо лечиться, остальное всё второстепенное. Завтра у нас планёрка. Я после планёрки к завотделению подойду насчёт тебя. Он мужик крутой, но справедливый. Порядок любит, но не настолько, чтобы больного человека на улице оставить.

Ещё немного поговорив, женщины уснули. Шурочке снился её проданный дом. Она стояла в воротах, но не перешагивала во двор. Во дворе, под окном, цвели мальвы. По улице шёл мужчина. Приблизившись, он сказал: «Уезжай обратно, тут не твой дом». На этих словах она проснулась.

    В это время Александра была у заведующего. Она решила, что сходит к нему перед планёркой и расскажет о ситуации. К такому выводу она пришла потому, что  не хотела ставить завотделением перед нелёгким выбором. А вот так, неофициально, можно и подробнее рассказать о человеке.

   Павел Петрович много лет возглавлял отделение. За сорокалетний стаж работы видел разное. Работа в «горячих точках» дала колоссальный опыт.
- Жизнь – это мгновение,- говорил он.- Она даётся человеку один раз. И задача медицины – сохранить её.
О чём он говорил с Александрой – никто не знает. Но только спустя полтора часа Шурочка поднялась на лифте в лабораторию и сдала кровь и мазок на пцр-тест.
       После обеда её определили в отделение и палату.

   В палате находились четыре женщины. Новую пациентку они приняли радушно. До них уже дошёл слух о больной, которая ночевала в подвале больницы. Имя Шурочка стало как бы нарицательным и указывало на беззащитность и слабость.

     Лечащий врач объяснил Шурочке, что консилиум принял решение вначале полечить её, поднять гемоглобин. Затем проведут небольшую операцию, чтобы определить вид опухоли и назначить дальнейшее лечение.
Весть о том, что к женщине никто не приезжает и не приносит передач, быстро разнеслась по отделению. И незнакомые люди, такие же больные, как она, стали угощать кто чем мог. Она стеснялась, отказывалась, но соседки по палате заставляли брать.
- Тебе надо вес набрать,- говорили ей, это куда годится – сорок семь килограммов! Если химию назначат, совсем упадёшь, сил не будет. Лечение прервут. Дают люди – бери, ешь. Они же не последнее отдают.
Разносчицы пищи старались наложить порцию побольше и называли её воробышком. Шурочка улыбалась и говорила, что она просто ест мало, но не голодна.

     Через несколько дней врач во время обхода сказал, чтобы она не ужинала, завтра ей сделают секторальную резекцию, образец отправят на анализ. Из всего сказанного Шурочка поняла одно: завтра ей сделают операцию. Сердце дрогнуло и сжалось.
- Не бойся,- успокаивали женщины,- вдохнёшь, – заснёшь, – проснёшься уже на своей кровати. У тебя не всю грудь уберут, только часть с опухолью, это легче, чем полностью.

   Ночью она спала урывками. На душе было печально и тревожно. Она думала о детях, о внуках, тревожилась о сыне, у которого было нездоровое сердце.
Утром к палате подвезли «каталку». Шурочке велели раздеться и лечь на неё. Прикрыв простынёй, повезли по коридору. Возле процедурного кабинета остановились, медсестра сделала укол, от которого сразу потянуло в сон. Везли долго, спускались на лифте. И женщине казалось, что это дорога в ад, которая никогда не закончится. Наконец, каталка остановилась. Раздвинулись двери, и она услышала голос:
- Принимайте!
Её подвезли под светящиеся лампы. Медсестра подключила капельницу.
- Подышим,- сказал мужской голос, и перед лицом появилась маска.
Шурочка вдохнула один раз…

    Окончательно проснулась она уже в своей палате. Почувствовала тугую повязку, услышала соседок, которые шутили, что она родилась заново.
Потекли обычные дни с перевязками, процедурами, уколами. В свободное от процедур время больные подходили к окнам и смотрели на город, там была свобода, кипела жизнь. На обходе врач всегда спрашивал очередную выписываемую: «Куда сегодня смотрят Ваши глаза?»
И женщина отвечала: «Домой!». Лишь Шурочка молчала.  Ей не задавали этот вопрос, да она и не торопилась на дачу. Здесь были живые люди, хоть и со своей бедой и надеждой.

     В то ясное утро доктор подошёл к ней первой.
- Ну, Александра Ивановна, - куда смотрят сегодня Ваши глаза?- спросил он, улыбаясь.
Шурочка промолчала.
- Пришёл результат экспертизы. У Вас липома, это не злокачественное образование,- продолжал он.- Мы удалили её, пролечили , анализы удовлетворительные. Сегодня выписываю Вас. Но надо будет показываться онкологу по месту жительства и быть очень внимательной к себе.

 В палате стало очень тихо. Женщины думали о том, что Шурочке повезло. В глубине души каждая надеялась, что случится чудо, и диагноз не подтвердится. Но так случалось не часто.
Синие, как небо, глаза Шурочки наполнились слезами.
- Земной поклон Вам, доктор, за добрые слова, за лечение – за всё, - сказала она и поклонилась.
- Павел Петрович взял у меня телефон Вашей дочери, сообщит о выписке.

    После обеда пришла санитарка и сообщила, что Желткову ждут внизу. Шурочка попрощалась со всеми, зашла к тёзке.
- Жалей себя,- сказала ей на прощание Александра,- если сама себя не пожалеешь, никто за тебя это не сделает.

 У выхода она увидела внука и очень удивилась.
- Привет, бабуль, давай сумку.- сказал он, обнимая старушку. Я на машине, пойдём.
- Ты один?- спросила она.
- Сейчас мама подойдёт, она у заведующего.
Вскоре пришла дочь. Лицо у неё было красное, и сама она выглядела растеряно и подавлено. Поздоровалась с матерью, спросила, как та себя чувствует. Всю дорогу Шурочка дремала, а дочь и внук о чем-то переговаривались. Подъехали он не к даче, а к дому. Внук открыл дверь машины и сказал:
- Выходи, бабуль, дома теперь будешь жить, а на дачу летом будем ездить все вместе.
Так закончилась эта история с Шурочкой.

   Но вездесущая уборщица рассказывала Александре- тёзке Шурочки - что мыла пол и слышала, как  из кабинета заведующего доносилась такая ругань и слова «прокуратура», «отвечать» и другие, которые и произносить нельзя. Она думала, что опять распекают сантехников, но оттуда выскочила женщина с красным лицом, в расстёгнутом пальто, со словами: «Хам какой»,  и понеслась по коридору к выходу.