Луиза страдала от безделья.
Небольшое помещение лаборатории было заставлено гудящими аппаратами. Лу сидела на столе, болтая ногами, Ксю согнала её со стола, достала лабораторный журнал и, наклонившись, начала заполнять. На единственном стуле в лаборатории сидел Павловский, пожилой биолог с Нижнего уровня. Он сосредоточенно что-то изучал в старых записях Ксении.
— Получается, всё просто прекрасно, — бормотал он.
— До чего же неудобно, — проворчала Ксения, — Так, Лу... Иди, давай, не мешайся.
Лу вздохнула, взяла пустую архивную коробку и пошла на выход, натянув на лицо маску торопливой озадаченности. Две женщины из Верхних, приставленных следить за порядком, проводили её равнодушными взглядами. Стоило девушке миновать охрану лаборатории, она тихо рассмеялась. Какие же они недалекие! Вчера, когда она пыталась пройти, так тетки два часа мурыжили вопросам, что она тут делает. Стоило Лу взять архивную коробку, как она превратилась в невидимку и спокойно просочилась в лабораторию. Вот только веселее ей не стало, Ксения аж дымились от количества задач и болтать ей было некогда.
В который раз она подумала, в чем же смысл был от сидения этих неграмотных теток из Верхних? В науке ничего не понимают, вообще ничем помочь не могут, но сидят и старательно записывают, что делает Ксюха. Та ещё подкалывает, диктует полную ерунду, а те записывают. Ладно, от этих хоть вреда не было, в отличии от Эльвиры, которая всерьез решила, что она руководитель лаборатории.
Лу проскользнула в теплицу — бескрайний влажный туннель, слабо освещенных синий светом. Тут было душно — от гидропонных установок поднимались испарения. Туман складывался в странные фигуры, похожие то на слона, то на жирафа. Хоть какое-то развлечение. Те, кто задумывал Институт, достаточно странно представлял себе его обитателей. Её они точно не учитывали, иначе бы тут был телевизор.
Туннель был разделен на секции прозрачными стенами. В воздухе слышалось гудение вентиляторов, жужжание насосов, подающих питательный раствор прямо к корням. Тут было красиво: синие и желтые огни плясали на потолке, потоки воды в поддонах отражали свет на потолки, от чего казалось, что она шла по туннелю из хрусталя.
Она прошла несколько залов, оказавшись в секции с помидорами. Девушка воровато оглянулась, нашла среди зеленых плодов пропущенный сборщиками красный и жадно сжевала его. Лу медленно пошла по теплице, не зная, чем заняться
Она поймала пчелу среди кабачков, где шла стадия опыления, и перенесла в соседнюю пустую секцию. Вот техники удивятся, подумала она со смехом. Конечно, они пчелу найдут. Вообще, это было серьезное нарушение, пчелы болели какой-то своей заразой и ходили шутки, что техники знают оставшихся пчел поименно. Ей стало немного стыдно, но потом она вспомнила, как агротехник пытался погладить её по бедру, когда она лечила ему ожог, и она пошла и перенесла ещё одну полосатую труженицу. Пускай побегают, поищут.
Лу прошлась до холодных складов, в конце туннеля, внутрь которого попасть она не могла и лишь посмотрела через стекла, как несколько техников в серебристых костюмах аккуратно распаковывают коробки. Один раз, ещё до Зимы, она просочилась в хранилище и открыла контейнер. Внутри, в ложе из мягких гранул, были вытянутые стеклянные колбы с какими-то исчезнувшими видами растений. Ещё там были контейнеры, она открыла один и когда поняла, что держит колбы с кровью, от неожиданно нахлынувшего брезгливого чувства чуть не уронила её.
Дверь холодного бокса открылась, выпустила клуб пара, и в коридор вышел человек, костюм на нём скрипел от мороза. Он снял маску, поморщился, вдохнув вонючий воздух из аграрного блока.
— Лу, что ты тут забыла? — раздраженно рявкнул он.
— Да меня Ксения послала, сказала какие-то образцы забрать в девятом блоке, — ответила Лу виновато.
Техник озадаченно почесал затылок и двинулся к телефону. Стоило ему отвернуться, как Луиза незаметно сбежала. Она вернулась к лаборатории, снова просочилась мимо теток, маскируясь пустой коробкой. Живот урчал, чтобы наестся одного томата было мало. Девушка с тоской вспомнила первые месяцы в убежище, еды тогда было завались, да и какой! Сейчас Лу ела два раза в день, да и больше тем, что выращивали в разросшихся теплицах.
Девушка вспомнила день, когда пришли Верхние.
Было обычное утро, она дежурила в госпитале, слушая нытье Грея, когда внезапно заорала сирена. Открылась дверь, на пороге был лаборант с перекошенным лицом.
— Все наверх! Там спасатели пытаются открыть двери!
Ксения побежала в холл, в котором она не была со дня, как спустилась под землю. Там было холодно, на экранах показывалось видео с камер перед наружными воротами. Там, на площадке под навесом, свободным от снега, было тесно от автобусов и людей в зимней одежде. Такое было уже не раз, люди стучали в ворота, что-то кричали в камеры. Некоторые оставались, умирая у входа. Это была основная причина, почему Лу не приходила сюда и старалась не смотреть на камеры с поверхности.
Сейчас же вместе с толпой были люди в синей форме Спасателей, они сняли защитные плиты на входе в ворота и колдовали с электроникой. С ними был генерал МЧС, Грей посмотрел на него и скривился.
— Я его знаю. Заместитель коменданта Межгорья. Он своего сынка с греческим именем пытался к нам в Институт запихать. Очень неприятный человек.
Те, кто создавал Институт, оставили возможность открыть его снаружи, вот только для этого нужны были коды, которые по слухам оставались лишь у нескольких людей в стране. Сохранение биологических материалов имело приоритет над всем, что могло произойти на поверхности. Вот только через пару часов Спасатели сумели побороть электронику, ввести код и непробиваемые двери Института открылись.
Люди сверху по хозяйски вошли в холл, скидывая бесконечные сумки с барахлом. Генерал МЧС осмотрел собравшуюся толпу ученых, поманил к себе директора института.
— Этих людей нужно разместить у вас, — сказал он важно, — Всё понимаю, но это необходимо.
Петрович протестовал, но генерал его не слушал. Пришлые разгружали технику, вытаскивали баулы с вещами и за генералом пошли на Верхний уровень. Он без стеснения приказал освободить три четверти помещений, и Лу с ужасом смотрела, как Верхние выкидывали вещи из приглянувшихся комнат, располагаясь внутри.
* * *
Лу сидела в лаборатории на полу, листая записи Ксении.
«Скукота, — думала Луиза, — что тут может быть интересного». Она подошла к подруге, встала рядом и посмотрела на образец между стеклышек. Лепесток и лепесток, что та суетится? Она понимала, что Ксюха выделяет лекарство из растений, но зачем так убиваться, ведь всё равно Верхние заберут большую часть. Или ещё хуже, продадут тем, кто остался наверху за мясо и выпивку.
Ну хоть противогаз не надо одевать. Вчера, когда она пришла без него, Ксюха выгнала её, надавав тумаков. «Рицин, что за рицин», — думала Лу. Она помнила с учебы, что это какой-то яд, но почему тут, в лаборатории?
— Лу, подвинься, — недовольно сказала Ксения. Её острый локоть врезался в бок Луизы.
— Эй, — пискнула Лу. Она снова села на пол, чтобы не мешать. «И Ксюха туда же», — подумала она зло. Старики с Нижнего тоже гоняли её, словно она мешала. Ведь явно что-то у них интересное было, вот Змей точно шлялся на поверхность, что он делал там?
Увлеченная работой Ксения не ответила. Что-то напевая, она открыла холодильник, вытащила поддон и засунула пробирки из реактора. В кабинет заглянула женщина из Верхних, на этот раз её костюм был черным. Лу встала к стене, подняв спасительную архивную коробку, стараясь сделаться незаметной.
— Здравствуйте, Эльвира Ратмировна, — сказала она подобострастно. Если бы самозваная начальница лабораторного блока поняла, что Лу находилась тут самовольно, точно настучала бы. Женщина смерила её недовольным взглядом, но стоило увидеть коробку, равнодушно отвернулась.
— Ксения, почему вы опять тут? Я же распорядилась, что вы должны были работать в семнадцатой теплице с бананами, вы так и не решили проблему грибка!
Ксения зло посмотрела на неё и прошипела.
— Плановую работу по обследования архива никто не отменял. Во вторую половину смены займусь вашими бананами.
Женщина поджала губы, минуту постояла, ища слова, но вышла, так и не сказав ничего. Лу смотрела на подругу с восхищением.
— Old butt, — выругалась Ксения, — старая кошелка, власть показывает…
Ксю забубнила себе под нос песню на английском. По должности она была переводчиком Института и знала как минимум пять языков, включая норвежский. Перед Зимой именно она ездила по обмену в Норвегию, во второе хранилище Судного Дня. Вот только после начала Зимы она работала в лаборатории или в теплицах. Ксения остановила реакторы, убрала всё в холодильники, записала результаты.
— Пошли в теплицу, — сказала она Лу, закрывая дверь в лабораторию на ключ.
Они подняли бочку с предупреждающими знаками, что внутри яд. До теплицы с бананами нужно было идти почти два километра. Через пару минут, когда посторонних ушей не было, Ксю спросила.
— Что там за история с Давидычем?
Давид был заместителем Тагира, руководителя Верхних.
— Дурацкая история. Несколько дней назад, когда собрали урожай пшеницы, в столовке Верхних белый хлеб напекли. Этот дурак сожрал на обеде два батона, да ещё с собой попросил, ему повара и дали. На следующий день обжору привозят к нам, в госпиталь с раздутым пузом. Клизма ведерная не помогла, непроходимость в тонком кишечнике. Грей говорит, если к вечеру улучшение не будет, резать будем. Тагир приказал, что если Давиду полегчает, чтобы ему сообщили. Ну, вот обжоре полегчало, пукнул он. Ну я перепутала кнопки, думала начальнику сообщаю, а вместо этого на всё убежище сказала: «Поздравляю, Давид пукнул».
Лу вспомнила, как орал на неё Тагир и у неё от обиды задрожали губы.
Ксения рассмеялась. Лу пожала плечами.
— И ведь я же не знала, что это громкая связь. Никто не верит.
Они были у теплицы с бананами, та была заклеена и на ней снаружи была написана огромная предупреждающая надпись. «Грибок. Химическая обработка. Посторонним не входить».
Ксения открыла ключем дверь и они вошли внутрь. Тут было жарко и темно. Пальмы изогнулись под сводами теплицы, почти заслонив свет. Ксения погнала Лу наверх, срезать спелые бананы. Сама Ксю села пустую бочку, открыла крышку радио и щелкнула тумбер трансляции.
— С вами радио Института, — послышался молодой голос. — Сегодня я хочу поделиться с вами альбомом из жаркого две тысячи шестнадцатого...
Потом Лу с Ксенией сидели и ели бананы.
— Нет ведь никакого грибка, — спросила Лу.
— Нет, конечно. Но иначе бы никто из Нижних эти бананы и не увидел.
Ксения открыла пустой контейнер, сложив внутрь драгоценное лакомство.
* * *
После прихода Верхних, привычная жизнь в Институте сменилась теснотой и бесчисленными конфликтами. Верхние заняли большую часть помещений. Ещё вчера Лу жаловалась на одиночество, но сейчас в двухместной комнате приходилось спать ввосьмером. В душевую было не попасть.
Ученым пришлось вскрыть аварийные запасы еды, чтобы накормить Верхних. Институт был спроектирован, как огромная самообеспечивающаяся система, настоящий рай вегана. В бескрайних километрах теплиц заранее были высажены все сельскохозяйственные культуры планеты. Был и запас на случай аварии из продуктов, которые могли храниться десятилетиями. Пшеница, рис, овсянка, сушеный картофель, топленое масло, сахар, соль, мед, сухое молоко, консервированное мясо, овощи, специи. Чай, кофе, какао. Институт мог протянуть год только на резервах старого мира. Когда пришли Верхние, запасы пришлось открыть. Это было временное решение, ученые начали увеличивать производство продовольствия.
В Институте был резерв пустых теплиц, реактор тоже обладал резервом мощности. Вместо научной работы, ради которой люди согласились запереться на несколько лет под землей, всем сотрудникам пришлось переквалифицироваться в фермеры. От Верхних не было особо толку. Генерал из Межгорья зачем-то притащил в Институт три сотни чиновников, вместе с семьями. Даже комнаты, которые они должны были сами убирать, они загадили, и жилой уровень стал вонючей помойкой.
Вот по административной борьбе Верхние были мастера. Как-то незаметно всё обернулось, что Институтом стал управлять Совет, где две трети заняли пришлые. Кроме того, под благовидным предлогом, что они готовы помочь, Верхние создали гору рабочих мест на Среднем Уровне. Работа была бесполезной — учет продовольствия, рабочего времени, запасов. Под ещё более благовидным предлогом сохранения порядка они создали охрану, и теперь над каждым их ученым был надсмотрщик.
Сотрудники Института переселялись на нижние уровни, делая жилые комнаты из мастерских и складов. Лу, как фельдшер, устроила себе спальню в коморке при госпитале на Верхнем уровне. Мыться им приходилось в теплообменниках реактора, душевые и столовые были теперь только для Верхних. Первые месяцы ученые ещё верили, что это временно, но сейчас уже ни у кого не оставалось надежды, что Верхние уйдут.
* * *
Лу спустилась на лифте со Среднего уровня до Нижнего, пройдя мимо докучливой охраны.
На Нижнем было шумно. Гудели механизмы, ревели насосы. Она постучала в комнату дежурной смены. Помещение ремонтников было большой комнатой, освещенной люминесцентными лампами. Вдоль всех стен стояли шкафы, ящики. Тут пахло маслом и железом.Внутри было два пожилых академика, которые проектировали Институт. Никто лучше не знал реактор, поэтому при новом порядке ученые стали ремонтниками. Лу не любила спускаться сюда. Тут было грязно, холодно, да и сами академики разочаровали её, оказавшись грубыми и самодовольными. Вот только у них были книги...
Один ученый был низеньким, в очках. Павловский, легендарный биолог, лауреат всех премий, член всех академий, которые были в старом мире. Он сидел, недобро глядя на рукописный отчет, что-то чиркая. Поскольку Верхние имели доступ к базе Института, Нижние перешли на бумажные отчеты. Так было проще — не нужно было объяснять ежедневную рутину. Он то взъерошивал соломенные волосы, то снова приглаживал их. Второй ученый, небрежно развалившийся и курящий в вентиляцию, был Ирен Андерсен, нобелевский лауреат по биологии, в момент эвакуации случайно оказавшийся в России.
— Чего тебе? — спросил Павловский.
— Я вам бананов принесла.
— А-а-а. Вон туда положи, — задумчиво сказал он, рукой с сигаретой неопределенно указав в сторону коек.
Лу сгребла бумаги с кровати и села.
— Ты понимаешь, — сказал Павловский тихо, — если сегодня-завтра мы не решим вопрос, будет поздно.
— Да-а, — задумчиво ответил Ирен.
Он одел очки, не выпуская сигареты и стакана с самогоном, взял у Павловского отчет. Они что-то тихо обсуждали, косясь на Лу.
Тайные разговоры, как же она устала от этого! То же самое, Рыжий со Змеем, каждый раз при её появлении они начинали шептаться.
Когда Грей отправил её работать на Нижние уровни, она обрадовалась. Она помнила ученых еще по строительству Института. Энергичные, громогласные, они были воплощением интеллекта и энергии. Она быстро поняла, что ошиблась. Ирена ничего не интересовало кроме еды, домашнего самогона и самокруток из табака, который он выращивал на обводном канале реактора, куда Верхние не рисковали заходить. Он развесил кругом таблички «опасность» и подкрутил датчики радиации на входе так, что они начали показывать опасную дозу.
Павловский тоже оказался противным, непрерывно пил, а выпив, начинал ругать Верхних, Спасателей, Зиму, бесчисленных дураков и тупиц. Может, он был ученым, но два года внизу сделали его желчным сквернословом. Когда Павловский уставал, он засыпал, развалившись в кресло, храпя на всю комнату. Проснувшись, тут же выпивал и продолжал поток ругани. Ему подчинялось два десятка техников, иногда они боязливо звали его, и он исчезал, ругая их. Тут было несколько начальников из Верхних, но они сидеть в тепле, в комнате у шахты лифта.
Нижний уровень обманул её. Она надеялась, что скроется тут от Верхних, но тут было грязно и опасно. Нижние уровни топило, едкая жижа от размытых удобрений наполняла всё кислой вонью. Единственной хорошей вещью тут была библиотека. В свое время она занимала несколько комнат наверху, а сейчас располагалась в сухом тоннеле, забитым коробками с книгами.
Лу села на кровать, взяла с полки потёртый справочник Института, весь в помарках. Цифры она помнила наизусть, еще со времени отбора в команду Института.
Расположение — Соликамск, в калийных выработках. Глубина заложения — от ста до четырехсот метров. Проектный срок службы — пятьдесят лет (ручкой было поставлено три черточки, три года существования Института.) Персонал — сто тридцать человек (ручкой было зачеркнуто и написано «четыреста сорок»). Протяженность туннелей — двадцать восемь километров. Мощность энергоустановок — сто двадцать киловатт (было зачеркнуто и написано сто девять). В Институте было сто жилых комнат, четыре общих зала, двести семь хранилищ, сто две тысячи книг и ни одного телевизора.
Она закрыла глаза, представляя себе схему Института. За три года она обошла его полностью и легко могла представить помещения вместе со всеми служебными тоннелями. Три главных уровня, пронзенных шипом центральной шахты. Нижний уровень — пять километров технологического оборудования, реактор. Там же, в складских туннелях запас — тысячи тонн запасов для ремонта Института. Тут ручкой было приписано: «Жилые помещения — ноль. Население — пятьдесят семь инженеров и техников».
Средний уровень — семь километров теплиц, которые кормили всё население Института. Кроме того, Геофронт, огромный купол с лесом, и одиннадцать километров складов, ради которых существует Институт. Хранилища, где при стабильной температуре законсервированы все растения, которые когда-либо существовали на планете. «Жилые помещения — ноль. Население — шестьдесят шесть ученых, из которых девять академиков».
Верхний уровень. Два километра туннелей. Жилых помещений — сто комнат. Волейбольный и теннисный зал. Спортзал. Две столовых. «Население — триста десять администраторов. Ученых — ноль, техников — ноль. Пользы для Института — ноль».
* * *
Звук сирены давил на нервы.
Лу взяла сумку первой помощи, рюкзак лекарств, противогаз. Павловский грузно бежал впереди, электронным ключам открывая служебные двери. Гермозатворы с чмоканьем закрылась за ними.
— А там не опасно? — спросила Лу неуверенно.
— Нормально, — ответил Павловский, — топит шестой, он ниже основных помещений. Главную шахту затопить может.
Они шли по жарким туннелям, слушая скрип бетонной крошки под ногами. Они были в технических каналах, которые служили дренажём для Нижнего уровня. Они вошли в затопленный туннель, полный людей.
Тут пахло гнилью, глаза заслезились от соли в воздухе. Техники колдовали с насосами и вода на глазах уходила. Через несколько минут они смогли пройти через влажный туннель с лифтовой шахте, которая была заполнена водой.
Они находились ниже спицы основной шахты, бетонный приямок под лифтами был заполнен водой. Но откуда вода тут, у главной шахты? Что тут происходит? Лу видела следы воды на стенах, походе поток захлестнул двери лифтов нижнего уровня.
Она была на потопах, этот выглядело странно. Она увидела, что несколько техников вместе с Рыжим, радистом Института, копошились в шкафах электроники на стене шахты.
— Ну вроде все, справились.
— Пошли выпьем? — сказал один из техников.
— Да не могу, печень болит, — ответил ему, — эй, Лу, есть что от боли?
Она кивнула. Открыла аптечку, достала обезболивающее. Позади неё человек упал, один из шлангов метался, расплескивая воду. Кто-то побежал отключать насос, пока другие держали шланг.
— …Макс вчера повредил спину, сегодня его нет. А еще эти двое, их перебросили на средний уровень, там что-то с вентиляцией. Лёня тоже не может, чинит вентшахту.
— ...Он дурак, пошел договариваться об отгулах, так его на фекальные насосы поставили. Думать надо...
— ...Телевизор, говорит, могу принести с поверхности. Только он все равно ничего не покажет...
Она стояла у открытых дверей лифта, внутри, на технической лесенке, Рыжий о чем то спорил с Тагиром.
— … Вода попала на клеммы. Всё погорело. Попробую починить, — бубнил Рыжий.
Тагир зло посмотрел на него, но ничего не сказал. Расталкивая толпу ученых, он пошел по лестнице наверх. Как-то разом люди, которые откачивали воду, пошли наверх. Все спешили, авария у кого-то отвлекла от работы, кого-то подняла с постели. Нижний уровень был полон, люди в серых робах нижнего уровня. Появились озабоченные Верхние, и тут у неё словно замкнуло что-то в голове. Картинка стала ясной. Ведь техники копались в щитах управления Институтом… Они разбирали щит, который управлял дверьми и вентиляцией.
Лу дождалась, пока около лифтов не будет людей и подошла к Рыжему.
— Привет!
— Привет, Лу! — сказал Рыжий радостно.
Она проверила, что никто не смотрит, и строго спросила:
— Выкладывай, что творится.