- Здравствуйте Шакир акя, хуш келибсизлар (добро пожаловать), проходите в комнату, - любезно сказал Исроил Вахобович, приглашая в комнату Шакир акя и его свата, Валижона.
Халима постаралась накрыть на стол, но теперь на нем было меньше сладостей, а больше мясного, которое Исроил Вахобович и постарался достать на этот день.
- Ва аляйкум ассалом, Исроилжон, хуш курдик (благодарность за приглашение), - ответил Шакир акя, войдя в комнату.
Вместе с Валижоним, он сел за стол, Исроил Вахобович, уважив гостей, поднял ладони перед собой, после того, как это сделал Шакир акя.
- Счастья и благославения Вашему дому. Пусть удача сопутствует нам, аминь! - сказал он и обвёл ладонями лицо, что сделали и Исроил Вахобович, и Валижон.
Затем, как и полагалось, пошли обоюдные приветствия.
- Думаю, мы сегодня и решим, когда будет свадьба, как она пройдёт и... будет вручён калым за невесту, - начал разговор Шакир акя.
- Давайте для начала поедим. Угощайтесь, гости дорогие! - сказал Исроил Вахобович, положив руку на грудь.
Халима сама принесла шурпу (бульон из баранины)в косушках, но в комнату не вошла и даже не показалась мужчинам. Исроил Вахобович попросил своего водителя помочь им в этот день, что тот с удовольствием и сделал. Он сидел за столом, наравне со всеми, но увидев в дверях Халиму, тут же встал и взяв из её рук две косушки, поставил на стол перед гостями. Ещё две косушки он поставил себе и Исроилу Вахобовичу. Когда поели шурпу и унесли пустые косушки, следом занесли плов с салатом ачукчук. Только после того, как молодой человек унёс пустую посуду, Исроил Вахобович сказал, что теперь они могут поговорить о деле, причем, он сам начал разговор.
- Прошу меня простить, Шакир акя, но дело в том, что моя дочь не сможет выйти замуж за Вашего сына. Нет! Эркин прекрасный парень, с блестящим будущим... о таком зяте мог бы мечтать любой отец... - сказал Исроил Вахобович.
Шакир акя вовсе не ожидал такого поворота, он был не только озадачен, но и шокирован.
- Простите? Что-то я не могу понять Вас... а в чём собственно дело? Что не так? - нахмурившись, спросил он.
- Даже и не знаю, как Вам сказать, уважаемый... - Исроил Вахобович и правда не мог напрямую объяснить причину своего отказа, Шакир акя своим видом подавлял его волю.
- Не тяните, Исроилжон! Все мы взрослые люди и мы к Вам пришли не шутки шутить. Речь идёт о судьбе наших детей, Вашей единственной дочери и моего сына! Говорите прямо! - потребовал Шакир акя.
Исроил Вахобович привык сам командовать, приказной тон Шакир акя озадачил его.
- Хорошо, Вы сами этого хотели. Дело в том, что я коммунист, у меня высокая должность... Мне сообщили, что отец Мехри опа в своё время был богатым баем и в двадцатых годах его раскулачили. Потом Бурибай стал басмачом и не только! Он возглавил банду басмачей, поднял восстание, которое, к счастью, погасили красные. Но Вы скрыли от нас этот важный факт... и Ваша родословная не менее... - взмахом руки, Шакир акя прервал разглагольствования Исроила Вахобовича.
- Я понял Вас... не стоит дальше обсуждать эти вопросы, которые касаются лишь моей семьи. Спасибо за обед, но нам пора идти, - спокойным голосом ответил он.
Обведя ладонями лицо, Шакир акя поднялся из-за стола.
- Вы только не думайте, Шакир акя, этот факт не выйдет за пределы этой комнаты, мне неприятности тоже не нужны, - ответил Исроил Вахобович, встав из-за стола следом за гостями.
Шакир акя обернулся и внимательно посмотрел на него. От его пристального взгляда, Исроилу Вахобовичу стало не по себе.
- Я, кроме Аллаха, никого не боюсь и ни перед кем у меня нет долгов, только перед Всевышним. Я не партийный, но совесть моя чиста, а случись то, о чём вы боитесь сказать вслух... у меня могут отнять только жизнь, совесть и честь останутся при мне. Всего Вам доброго! - ответил Шакир акя и быстро направился к выходу.
Халима тихо плакала на кухне, она переживала за дочь, зная, как её ранит это обстоятельство. Ведь перед тем, как пришли гости, Исроил Вахобович сказал ей, что переведёт дочь в другой институт, а нужно будет, отправит её в Самарканд, к своей сестре. Он сказал, что и Самаркандский медицинский институт не хуже ТашМИ. Женщина была не готова расстаться с единственной дочерью. Но Исроил Вахобович всё же спустился с гостями вниз, а вот что сказать им на прощание, он не нашёлся. Попросил было водителя отвезти их, но Шакир акя, сухо с ним попрощавшись, зашагал вдоль дома к улице, на остановку трамвая.
- Шакир акя? Я что-то ничего не понял... о чём он сказал? Свадьбы не будет, что ли? - спросил Валижон.
- Конечно будет, укяжон, но мой сын и сам не торопился, к весне, дай Аллах, и будет свадьба, Валижон, - ответил Шакир акя, поправляя на голове тюбетейку.
Валижон спрашивать снова, не решился. Проработав с ним много лет в мастерской, он знал нрав своего свата и очень его уважал. Он знал, что Шакир акя никогда не пойдёт против своей совести.
Исроил Вахобович знал, что одно его слово, куда следует, и семье Эркина придёт конец. Но делать этого, он не собирался и жене строго наказал, чтобы держала рот на замке, хотя ей он ничего не рассказывал о том, что узнал о семье Эркина. Сам Исроил Вахобович поражался, как их до сих пор никто не побеспокоил.
Но ещё при Ленине было постановление, что дети за действия своих родителей не отвечают и Мехри опа в те годы повезло. Она взяла другую фамилию и съехала из дома, так ей было сказано, кем... она уже и не помнит, но это был доверенный человек её отца. Когда его растреляли, Мехри опа была далеко. Может ей просто повезло, но её не трогали, видимо, не увидев в ней угрозы. Шакир акя был сыном того доверенного человека отца Мехри опа, правда, работал тот кузнецом, только и его потом арестовали и расстреляли, как пособника Бурибая. Кажется, никого и в живых не осталось, семья Шакир акя жила тихо и спокойно, скорее всего, до войны за ними незримо наблюдали, а когда Эркин вернулся с войны победителем, их и вовсе оставили в покое.
Чего же испугался Исроил Вахобович, может за дочь? Или за должность? Он бы и сам не сказал об этом, но рисковать он точно не хотел. На днях, прямо из кабинета, забрали начальника сбыта зерновых культур, а в прошлом году, был арестован и председатель профкома. Исроил Вахобович решил сегодня же увезти дочь в Самарканд, сам, на своей машине. Он велел жене собрать вещи дочери и водителю, никуда не уходить.
- В чём дело, папа? Почему я должна уехать? Ничего не понимаю... а как же Эркин? - воскликнула Малика, выйдя из своей комнаты, услышав голоса родителей в зале.
- Поедешь к тёте Саломат, будешь учиться в Самарканде, ты там первый курс закончила, ничего, продолжишь учёбу в Самарканде, вот и всё, - ответил Исроил Вахобович дочери.
- Но почему? Всё же было хорошо! - испугалась Малика.
- Я так решил! А мои решения не обсуждаются! Помоги матери собрать свои вещи, через пару часов мы уезжаем! - властным, приказным тоном ответил Исроил Вахобович.
Лицо Малики побледнело, она с каменным лицом, молча ушла в свою комнату.
- Только бы она ничего с собой не сделала, - произнесла Халима, уходя следом за дочерью.
- От этого ещё никто не умирал. Документы Рашид отвезёт через пару дней, сессию там сдаст, - произнёс сам себе Исроил Вахобович, имея в виду своего водителя.
Малика не могла понять, почему отец так внезапно передумал, ведь она знает, он уважает Эркина и любит, как сына.
- Мама? Почему? Ведь я люблю его! - заплакала девушка, падая лицом вниз на кровать.
- Не знаю, дочка, мне папа тоже ничего не говорит. Но знай, не будь на то веской причины, отец бы никогда так с тобой не поступил. Видимо, случилось что-то ужасное, - ответила Халима, открыв шифоньер и снимая с вешалок вещи дочери.
- Я не хочу уезжать! Не поеду! - стуча кулачками по подушке, рыдала Малика, уткнувшись лицом в подушку.
- Поедешь! Я так решил! И на этом всё, уезжаем прямо сейчас! Документы твои привезёт Рашид, утром сам заберу их из института! А впрочем... можно и сейчас заехать к твоему декану, мне он не откажет и заберём документы прямо сейчас, - громко заявил Исроил Вахобович.
- Папочка, умоляю! Не надо! Я не хочу ехать в Самарканд! У меня тут друзья... - упав перед отцом на колени и схватив его за ноги, воскликнула плача Малика.
Исроил Вахобович, взяв дочь под руки, поднял её с пола.
- Ты свет моих очей, родная... только иначе никак нельзя, пойми меня, дочка. Так будет лучше и для тебя, и для нас, по-другому никак нельзя! Причину тебе лучше не знать, - ласково гладя дочь по волосам, ответил Исроил Вахобович.
Малика поняла, что она не в силах ничего изменить и покорно опустила голову, сознавая, однако, что жизнь её круто изменилась и в ней не будет Эркина, никогда...
- Я могу знать, в чём меня обвиняют? - холодно, с каменным лицом спросила Карина, когда капитан приказал ей идти с ними.
- Вы не можете её увести, капитан! Она ни в чём не виновата! У неё маленький ребёнок! Прошу Вас! - воскликнула Лариса, подойдя к дочери.
Но капитан грубо оттолкнул женщину.
- Разберёмся! - буркнул он, подтолкнув Карину к выходу.
- Мамочка, не надо! Прошу тебя... Игорёк... он не должен пострадать! - обернувшись, крикнула Карина.
- Лёша? Ну что же ты молчишь? Сделай что-нибудь! Они не могут её просто так забрать! - воскликнула Лариса, подбежав к мужу.
- Лара... не нужно, ты и сама знаешь, что всё бесполезно. Видимо, Игорь Дмитриевич арестован, другого объяснения нет, - с мрачным видом ответил Алексей Владимирович.
Лариса и сама это понимала, но винить мужа своей дочери, она не могла. Женщина была умной и знала, что Игорь Дмитриевич человек подневольный и всё же верила, что такой человек, которого знала она и полюбила её дочь, не способен ни на подлость, ни на предательство. Конечно, люди безоговорочно верили и Сталину, и своему правительству в целом, верили в то, что не будь товарища Сталина, эта война была бы проиграна. Но в душе всё же понимали, что вокруг творится жестокость и несправедливость, но вслух этого не говорили, боялись. Ведь одно неверно сказанное слово, могло повлечь и арест, и даже расстрел.
Лариса, упав на стул, уронив голову на руки, разрыдалась. Игорёк спал и не слышал, что его маму забрали чужие дяди. Ночь прошла без сна, утром, тридцать первого декабря, Лариса собрала немного еды, взяла за руку внука, перед этим одев его потеплее и вышла из квартиры. Алексей Владимирович пытался её остановить, но тщетно, ничего не говоря, женщина ушла. Вскоре, её догнал Алексей Владимирович, сказав, что поедет с ней. Но там, куда они приехали, собрались люди, тихо роптали, были растеряны, не понимая, почему и за что арестованы их близкие.
Только простояв там несколько часов и вконец замёрзнув, Лариса с Алексеем Владимировичем и Игорьком вернулись домой, услышав из окошка, возле которого простояли длинную очередь:
- Не положено!
Новый год встречать не хотелось, стол Лариса так и не накрыла, просто поели то, что она с таким усердием готовила к праздничному столу и уставшие, легли спать. Человек не может выдержать такие муки, Лариса очень устала от холода и унижений, от переживаний и слёз и потому, она сразу провалилась в спасительный сон до самого утра.
Первое января тысяча девятьсот сорок девятого года, выходной день. Проснувшись, Лариса умылась и стала готовить завтрак, на кухню зашёл Алексей Владимирович, с Игорьком на руках. Он посадил его за стол и сел рядом с ним.
- У тебя должны быть знакомые, я не вынесу этой неопределённости, Лёша. Прошу тебя, съезди к своим знакомым, узнай хоть что-нибудь, - заплакав, попросила Лариса, ставя на стол холодную курицу и кашу для Игорька.
- Я схожу, Ларочка, конечно схожу, но ты и сама знаешь, что это ничего не даст. Нужно ехать в НКВД, там работает мой знакомый, но он просто в охране, рядовой, других вариантов просто нет, - отламывая крылышко от курицы, ответил Алексей Владимирович.
Поев, он оделся и вышел из дома, Лариса осталась ждать от него вестей, надеясь всё же, что этот кошмар скоро закончится и Карина сама вернётся домой.
Карину же допрашивали всю ночь, вызывая на допрос снова и снова. Тёмная, едва освещённая тусклой лампочкой комнатка, один стол и два стула, для следователя и задержанного. Ей задавали совершено нелепые вопросы о её муже. О чём говорил ей муж в последнее время, где они бывали вместе, нет ли у него любовницы, а у неё любовника, с кем он встречался и так каждый раз, как её вызвали. Карину не трогали, физической силы пока не применяли, но следующим утром, её вызвали снова и когда она вошла, то увидела Игоря Дмитриевича. Белая рубашка на нём была порванная и в крови, бровь рассечена, возле губ и на брови запёкшаяся кровь, на лице и плечах синяки.
- Игорь! - воскликнула Карина и бросилась к мужу, крепко обняв его за шею.
Руки Игоря Дмитриевича не были связаны, их хотели было разнять, но тот, что был постарше, махнул рукой.
- Пусть помилуются в последний раз, - с безразличием бросил он.
- Карина, родная моя! Как Игорёк? Почему и ты здесь? - шёпотом спрашивал Игорь Дмитриевич, прижав Карину к груди.
- Господи! Что они с тобой сделали? Игорёк с мамой, с ним всё хорошо. Что происходит? Я ничего не понимаю, почему мы здесь? - спросила Карина, гладя мужа по лицу и со слезами глядя на его раны и ссадины.
- Прости меня за всё, родная, столько боли тебе принёс, я не должен был... прости, - прижавшись щекой к виску Карины и шепча ей на ухо, говорил Игорь Дмитриевич.
- Не говори так, не нужно. Я очень люблю тебя, что бы ни случилось, я буду рядом и если меня отпустят... я буду ждать тебя, слышишь? - шептала Карина в ответ, не сдерживая слёзы.
- Нет, милая... меня скорее всего расстреляют, я хочу, чтобы ты знала... я всегда любил только тебя, но ты не жди меня, не жди... - прошептал Игорь Дмитриевич, целуя Карину в висок.
- Ну всё, голубки! Свидание окончено! Уведи его! - крикнул старший по званию.
- Игорь! Нет! - крикнула Карина, когда Игоря Дмитриевича грубо оторвали от неё и вывели из помещения.
Карина протянула руки, сделала пару шагов к двери и рухнула на пол, потеряв сознание. А когда открыла глаза, увидела, что лежит там же, на бетонном полу. Тот, который её допрашивал несколько раз, что-то записывал, уткнувшись в стол. Карина медленно, упираясь руками в пол, поднялась, но сесть на стул не решилась.
- Садитесь, Сароян, я уже заканчиваю писать, - не поднимая головы, сказал мужчина с круглым лицом и плешью на голове.
Карина села. Понимая, что говорить бесполезно, всё же решилась спросить.
- В чём нас обвиняют? Ведь мой муж так предан своему делу и партии, он скорее умрёт, чем предаст. Правда, мне он никогда не говорил о своих делах... я знала лишь, что он председатель райисполкома и всё. Так за что же нас так? - с мольбой говорила она, пытаясь разжалобить этого человека, которому, кажется, было всё равно, кто и что и она, и её муж.
Казалось, от его монотонной работы, у него зачерствело не только лицо, но и сердце. Мужчина наконец поднял голову и придвинул ей лист, на котором что-то писал.
- Подпишите тут и тут и Вы свободны, - сказал он.
- Что это? - удивилась Карина и взяв лист, прочла его.
Там она прочла о том, что подтверждает вину своего мужа, Хромова Игоря Дмитриевича в том, что он отклонился от пути к строительству коммунизма, предав своё дело служению партии. Карина с ужасом подняла голову и посмотрела на мужчину. Тут она заметила в его взгляде нечто, что заставило её стать серьёзной, она поняла, её проверяют.
- Это всё неправда! Я не стану это подписывать. Я повторяю, мой муж, Хромов Игорь Дмитриевич, всегда был предан делу партии и никогда не предавал его, больше я ничего говорить не стану. Хотите, расстреляйте меня, - устало сказала Карина, отворачиваясь от стола.
- На меня смотреть! - заорал мужчина, от чего Карина, вздрогнув, поверулась обратно и посмотрела на него, стараясь смягчить свой взгляд, в котором было отвращение и ненависть.
- А ты красивая, даже очень... если будешь послушной, я отпущу тебя, а ну-ка, иди ко мне... - встав из-за стола и потянув Карину за руку, слащаво сказал мужчина, меняя суровый тон и взгляд на более мягкий.
Карина была в шоке, она очень испугалась, понимая, что может не справится с ним. Что есть силы, она закричала и стала отбиваться от него, когда он, приподняв, попытался положить её прямо на бетонный пол. Брыкаясь ногами и отбиваясь руками, она кричала до хрипоты.
- Отпустите меня! Если тронете, я покончу собой! Пусти, старый козёл! - наконец крикнула она и тут же получила удар кулаком в лицо.
Стараясь не потерять сознание, Карина напряглась и усилием воли приподняв ногу, с силой ударила его коленом в пах. Хватка мужчины ослабла, он схватился рукой за пах и выругался матом. Карина вырвалась и подбежав к двери, затарабанила кулаками и ногой в дверь, с криками о помощи. Мужчина, вскочив на ноги, подбежал к ней сзади и схватив за волосы, оттащил было от двери, но тут дверь открылась и вошли двое в военной форме. Мужчина, отпустив Карину, выпрямился по стойке смирно.
- Ты что, Козлов, делаешь? Тебе что было приказано? Пошёл вон! - крикнул старший по званию и взглянув на Карину, кивнул на стул.
- Садитесь, - сказал офицер.
- Ааа... Козлов, значит... под стать своей фамилии, - подумала Карина, вытирая слёзы и присаживаясь за стол.
Офицер, в звании майора, взяв лист, испытанный Козловым, прочёл его и тут же порвал. Карина с испугом следила за его движениями и выражением лица.
- Вы свободны, можете идти. Вас проводит лейтенант и... простите капитана за вольность. Огрубеешь тут... - сказал майор подписывая бумагу об освобождении Карины.
Она поверить не могла, подумала, что это лишь очередная уловка, чтобы она оговорила мужа.
- Вам непонятно? Идите! Держи, лейтенант, проводишь её до выхода, - сказал майор.
- Позвольте спросить... - сказала было Карина.
- Идите! Советую, больше ни о чём никого не спрашивать, - сказал майор, поднимаясь из-за стола.
Карину увели и проведя по тёмным коридорам, открывая железные двери и снова с шумом и лязгом закрывая их, её наконец вывели через проходную на улицу.
Ни тебе денег, ни тёплой одежды, она не знала, куда идти и что дальше делать, когда услышала, как её позвали по имени.