Биржа
В Бруклине, на 14-й улице, где была в 1991-м стихийная "русская биржа труда", толпы советских соотечественников, в основном с Украины, (нелегалы без грин-карт, с просроченной гостевой визой с поддельными ID карточками, купленными у эмигрантов-поляков), толкались и били друг друга за место в машине подъехавшего американца, чтобы до конца дня заработать пятёрку баксов.
- Garbage and roofing! - кричит американка в окно пикапа, - two person, - и тут же машину облепляют человек десять:
- А чо, чо она говорит? - сутолока, лезут друг на друга. Из десяти один кое-что понимает по-английски: он, видно что в авторитете, отталкивает безропотных доброхотов по-хозяйски ногами:
- Не надо тебе, пошёл на..,- и тут же кричит в толпу,- Мыкола, ты де?,- и делано-любезно обращается к американке, он напоминает какого-то полицая, старающегося угодить гаулейтеру из кино про войну и немцев - Мадам, я руфинг, экспириенс мля.. есть биг,- показывает даме большой палец,- и кореш мой, вон тот, тоже экспириенс о такой.., и по гарбиджу и по крышам у него всё гут.., а этих,- показывает он на толпу,- не надо, нихт арбайтен!- и опять кричит громко в толпу,- Мыкола, млять, ты де, я догХоворился? - он пристёгивается ремнём безопасности, как поводком для собаки, как гарантией заключения трудового договора. Пристёгнут: хозяйка не выгонит из машины, так надёжнее, теперь можно и отдышаться.
- Меня, меня возьми, - кричат в толпе несчастные. Руки стучат, расплющенные лица скользят по стеклу. Каждый хочет привлечь внимание к себе: "он лучший!".
- Тута я, - пробиваясь сквозь толпу кричит кореш "нашего счастливца" и лезет на заднее сидение к американке в пикап, отрывая назойливые руки земляков от своего тела.
Садится рядом, натужно пыхтя, воняя и обливаясь потом после давки, он улыбается в лицо мадам - мамочке-кормилице.
А тем временем кто-то открыл уже багажник пикапа и пытается залезть внутрь. Его вышибает обратно из багажника чья-то нога: место уже занято, - это третий-не Коля, не кореш, а какой-то "левый", но заявка была озвучена на двоих "person". Но этот "левый" надеется, что там на месте деваться хозяйке будет некуда и не прогонит его, - "...там разберёмся", главное, чтобы работу дали и заплатили.
Алекс видел эту картину, когда вопреки совету Бельского - не ходить, всё-таки решил пойти "познакомиться". Ну, интересно же!
Он стоял в стороне с кофром, где была гитара и смотрел: жуткое зрелище.
Много лет спустя такую картину он увидел уже в Москве на МКАДе и был поражён сходством сюжета. Только на МКАДе были выходцы из Средней Азии, из бывших советских республик. Их разбирали состоятельные или состоявшиеся московские нувориши из девяностых, едущие из города в область. Люди строили дома. А здесь дешёвая рабочая сила. Америка крупным шагом ступала по России. Её признаки были видны и в "фанерной" архитектуре и в речи граждан: всё чаще на Арбате звучало "ВАУ!!!".
Алекс понаблюдал минут сорок: оторваться от картины "Битва за жизнь" поначалу было невозможно, какой там Голливуд?
Вскоре это ему надоело, и он поехал в Централ-парк на Манхеттен. Там, развернув чехол и поставив самодельную педаль, скрученную на шурупах из паркетной доски. На ней болтались в ритм гитаре банки: одна из-под "Кока-колы". При помощи веревочного механизма в противоположную сторону - двигалась банка из-под пива, набитая рисом. Под коленом был клаксон.
Он играл нехитрые композиции на губной гармошке под аккомпанемент гитары и всего этого "хозяйства" и имел успех ценою в двадцать долларов.
Деньги бросали в гитарный кофр, как правило, туристы и американцы - гринго, то есть "коренные", из Европы, Ирландии. Подходили мамаши. Их детей смешили болтающиеся банки и минут пять они стояли и ждали, когда пропищит клаксон, дальше было не интересно. В парке степенно гуляли многодетные хасиды в белых гетрах, сюртуках и головных уборах, похожих на автомобильные покрышки. Их детки подлетали стайками поглядеть на диковину под ногой музыканта. Но появлялся «пейсатый батюшка» и загонял своих семерых деток в машину. Эти друзья денег не давали никогда.
Однажды продавец мороженного, стоявший метрах в ста со своим ящиком крикнул на чисто русском,
- Хорош пилить, отдохни, музыкант! Иди съедим по мороженному...
- Как он узнал, что я русский?... Мороженное! А сколько оно будет стоить?,- подумал Алекс и не пошёл на компромис.
Да, это был дилетантский подход к бизнесу и Алекс скоро, что называется, спёкся. Он снова пришёл на "биржу". Встал в сторонке от толпы возбуждённых алчущих работы. И через десять минут перед ним остановился грузовой пикап.
- Wаnna Job? Сammon.., произнёс в открытое окно водитель пикапа- это была бригада строителей. Алекс прыгнул в распахнутую дверь, пикап тронулся, оставляя за окном удивлённые лица "заробитчан".
Бригада Геладия работала в Вильямсбурге у хасидов. Дизайн, констракшн. То, что в России позже стало называться мудрёным словом "евроремонт".
В его бригаде работали постоянно пять-шесть человек. Монтажник, молодой, вечно чем-то недовольный ирландец-Джим, испанец- Пуэбло, говорящий на смеси испанского с английским. Двоежёнец негр - Луи. Его Геладий терпел и платил больше, чем ветерану Вьетнама,Рею. Рей - лет пятидесяти, бывший морской пехотинец,US MARINES. Всегда обижался когда его, вспоминая о боевых подвигах, называли "солдатом".
- Я "маринер", - поправлял он собеседника,- и не путай с пехотой. - Ничего в жизни от Америки он не поимел за свои заслуги. Семьи у него не было, жил бобылём. Ещё один-бывший узник Освенцима- Мойс, еле говорящий по-английски. С Боссом они общался на"хибро". Мойс в бригаде был электриком, но в электрике соображал неважно. В этот день он не смог разобраться с системой спарт-лайт, когда один из трёх проводов в стене оказался перебит. Алекс нарисовал карандашом на стенке схему и предложил свой вариант подключения. Временный. Вариант всех устроил. Спарт-лайт это когда лампочку в коридоре или на лестнице можно включить с двух концов.
В конце рабочего дня Геладий подошёл к Алексу и сказал:
- Приходи завтра сюда в семь. Будешь получать в час на доллар больше. На пять последующих месяцев работой Алекс был обеспечен.
Работали в Вильямсбурге. Хасидский район. У Геладия всегда были заказы по ремонту и реконструкции от соплеменников. Сарафанное радио у "своих" лучше всякой рекламы. Геладий- тоже хасид из ультраортодоксального БОРО-ПАРКА в Бруклине. Ультраортодоксальные еврей, но синагогу в шабат иногда пропускал. Ультра-хасид, но без фанатизма.
Бригада делала полный ремонт на двух этажах дома. Встраивали в стены мебель, вешали двери и тянули водопровод. По ходу дела приходилось общаться с хозяевами. Квартира на половину была жилой. В семье семеро детей.
Хозяйка по имени Эсфирь приветливо относилась к рабочим, всегда предлагала воду, но держалась на дистанции. На улице было жарко. Кондиционер ещё не работал. Она появлялась всегда неожиданно с американской улыбкой, в длинном тёмном платье и всегда с новой причёской: то-блондинка, то-брюнетка.
- Какая чудесная у вас сегодня причёска,- однажды восхитившись, не удержался от комплимента Алекс,- когда вы успеваете?
- Оу, это парик,- невозмутимо ответила хозяйка подавая "кока-колу" рабочему.
За неделю работы в доме он насчитал пятнадцать смен париков. Женщина была острижена наголо.
Во избежание введения мужчин во грех некоторые ортодоксальные еврейки, в частности, жены хасидов, сбривают все волосы на голове. Супруги хасидов, к тому же, обязательно покрываются платком, как у мусульман. Эсфирь имела с десяток другой дорогих париков из натуральных волос и коллекция её пополнялась. Парики она покупала в специальном магазине в Боро-парке.
Телевизора в доме не было. Не было и компьютера. Дети читали книги.
Хозяин, лет сорока, по имени Сруль, общительный, выглядел довольно продвинутым и современным. Нельзя было сказать, что он живёт только на пособие и от программы "велфер". (Это скорее относилось к его супруге: перед государством Эсфирь - многодетная мать одиночка со всеми вытекающими бенефитами от департамента. А в конфессии они-супруги.) Судя по всему и бизнес у него был и неплохой, где-то на Wall street. По воскресеньям он снимал шляпу, накрывал кипу бейсболкой, задвигал под неё пейсы и на голубой спортивной машине сваливал из Вильямсбурга до утра понедельника. Геладий проговорился как-то, что в "Джек лалэйн" (Jack Lalanne, Спортивно-развлекательный комплекс) он и сам похаживает: "А там такие девушки! За пределами Боро-парка не грех!" Кто же против человеческого? Не чуждо.
Но как-то не верилось, что Сруль не владеет компьютером и не интересуется новостями политики. В газете всего не напишут. Там в основном-реклама.
Как-то на неделе Геладий послал Алекса в подвал повернуть там кран подачи воды. Трубы в доме были спаяны и готовы к эксплуатации.
Подвал был едва освещён. Алекс пробирался с тусклым фонариком по сложному лабиринту из стоп, пакетов и ящиков с книгами. В конце лабиринта был коридор, упирающийся в стену, где-то там был кран. Алекс нагнулся и начал шарить руками в темноте. Из-под футболки в этот момент у него вывалился наперсный крестик.
- Кхе-кхе,- раздалось где-то сбоку.
- А..Кто здесь? - от неожиданности вздрогнул Алекс. Он обернулся и увидел привидение. В закутке от коридора вдоль кирпичной стены, почти в полумраке, в книжном окружении сидел седовласый, с пейсами и в кипе, старец с белой-седой бородой до колен. Лицо его было синим от света монитора. Он сидел сосредоточенно за компьютером и сверлил глазами, глядящими поверх очков, незваного пришельца с крестом на шее. А с боку от старика работал телевизор с выключенным звуком, на экране последнего шёл репортаж с Ближнего востока. Уважая религиозные традиции конфессии, его Папа и сам Сруль могли работать только в подвале.