Солнце пекло так, что кожа не успевала облазить на плечах и лбу нашего старлея, который ходил по части в тельнике и без головного убора. Ему наш таджик-каптёр говорил, мол, оденьтесь. Пропотеете с утра, и нормально будет, и не жарко, и не сгорите. «Отстань», — бурчал взводный, и продолжал хлестать воду и изнывать от жары. Через две недели у нас выход. Долгий 4-дневный выход. Для взводного нашего это будет первая такая операция с момента его прибытия на территорию Афганистана из Ашхабада. До этого он три месяца из части не выбирался. «Ох, и трудно вам будет с таким взводным», — бурчал нам каптёр. Не приспособленный он к горам и таким условиям.
Готовил нас к операции взводный в связке с ротным майором Пулисом. По фамилии — прибалт, но наяву — крепкий мужик из Череповца. Эдакий, вологодский колхозник. Но правильный и справедливый. Его уважали, слушались беспрекословно. Так вот, выдвигаемся мы в ущелье. Леван называется. Там нужно было «погонять» духов и проверить некоторые разведывательные данные. Они разнились: авиация говорит одно, разведка — иное. В общем, ситуация достаточно банальная, не редкость. Предполагался бой, поэтому шли упакованные по полной. Как и предполагал наш таджик, лейтенант ныл, матюкался, но шёл.
В общем, вышли мы в нужный квадрат, а там — никого. Значит, обозналась авиация. Либо ушли уже духи, поняли, что их раскрыли. Дозор доложил, что нет никого. Решили не окапываться. Раскидали камни, установили пулемётные точки, можно ночевать. Но под утро случилось то, что многие из нас предполагали, но надеялись, что не случится. Примерно в 4 утра началось. Прилетело три мины, и начался шквал огня из автоматического оружия. Огонь шёл со склона, прям напротив нашей площадки, где мы заночевали. В один из пулемётов прилетел заряд РПГ.
После первого шока, быстро пришли в себя, заняли позиции. Эх, жаль не окопались. И начали потихоньку выбивать духов со склона. Командовал к тому времени уже прапорщик наш, «Лысый» прозвище. Повезло, что духи не срисовали наш дозор, который им во фланг вышел сверху по склону. И тут пулемёт как даст очередь. Одну, вторую, третью. Мы тоже не даём им спускаться спокойно. Ещё одна граната в гнездо прилетела. Но пулемёт продолжал короткими чётко отсекать духов от нас, и они попятились в ущелье, где их уже накрыл дозор. Бой шёл примерно часа полтора, как нам показалось. На самом деле, минут 15.
Я уже говорил о том, что командовал нами на стоянке прапорщик. Но где же старлей делся? Как оказалось, он пошёл в это время гнездо пулемётное проверять. А тут разрывы и РПГ туда прилетает. Их там оглушило и ранило, точка была выведена из строя. А точка очень важная.
Судя по всему, как нам потом уже рассказали, в первые минуты боя мы потеряли четверых ранеными и старлея нашего в их числе. Но благо, что он быстро очухался, и с дыркой в боку начал работать на пулемёте. Если бы не он, кирдык. Поднимись духи на метров десять выше, и стоянка наша, как на ладони, а мы не окопались. Вторым зарядом РПГ его оглушило сильно и камнями посекло, но продолжал работать. Ему потом ротный говорит, мол, вот герой: «Думал, что ты хлюпик капризный, а оказался мужик». Взводный улыбнулся слегка, и ответил: «Та какой там герой. Просто не хотелось умирать». Так оно и есть. В бою никто не о каком героизме никогда не думает: выжить хочет и людей вокруг спасти. И очень большое благо для солдата, если он в критических ситуациях сохраняет сознание, оценивает обстановку и способен принимать решения или выполнять приказы. Часто бывает, что теряется, впадает в панику, и тогда привет — письмо на родину.
Мертвых духов насчитали мы тогда 14 человек. У нас «двухсотых» нет. Молодец, взводный наш. К награде представили на Героя СССР. Но тут, как говорится, чей-то героизм стал результатом чей-то глупости. Медаль за отвагу он потом получил, не вопрос. Но в штабе его разнесли: почему не заметили духов, почему не окопались, почему бросил взвод и сам пошёл на проверку гнезда? Вопросов много было. И хорошо, говорят, что у тебя только 5 лёгких «трёхсотых», а то бы вообще непонятно, чем бы закончилось. Такой, вот, героизм. Но мы ему всё равно благодарны, жизни в бою он нам спас. А остальное — лирика.