Осень дождила.
И всё-таки было
в этом какое-то, видимо, чудо,
ведь обладать притягательной силой
честно она говорила:
«Не буду!»
Но – не сдержала,
точней – не сдержалась.
И разрыдалась,
но мягко и тихо,
чтобы её потаённая жалость
на языке взорвалась облепихой.
Только начнётся –
и сразу узнаешь
вкус этот вечный
печальный
с кислинкой.
Скоро за стаей
потянется стая;
датами с атомным номером цинка
вдруг календарь отрывной заалеет,
только не в радость тебе это будет.
И воробьём пролетит по аллее
память о маленьком
плачущем
чуде.