Субботним вечером я очутилась на выставке живописи отца своей испанской знакомой. Именно там я поразилась необъяснимым загадкам природы. И задалась безответным пока вопросом, зачем жизнь порою делает идентичные копии некоторых людей. Я люблю наблюдать людей, люблю узнавать людей, знакомится с их характерами, их жизнью. Мудрые говорят, что через других мы глубже познаём себя, возможно так оно есть, во всяком случае опыта и мудрости точно прибавляется.
Я познакомилась с Эстрейей несколько лет тому назад, на танцевальных занятиях Биоданзой. И сразу прониклась особой симпатией к этой невероятно хрупкой и робкой женщине с непослушной копной седых волос. Ах, уж эти её невероятные волосы! Они были курчавые непокорные и такие густые, что казалось росли почти перпендикулярно, упрямо устремляясь вверх, а не вниз, как обычно. Они были будто самостоятельной частью Эстрейи и жили своей жизнью, неведомой даже самой хозяйке. У испанских женщин часто бывают прекрасные густые волосы, но таких я ещё не видела. И ещё, у Эстрейи были крупные выразительные зеленоватые глаза с глубоким взглядом, обращённым куда – то вглубь себя, исследующим неведомые и далёкие вселенные.
Эта милая женщина была из творческой семьи. Из её коротких рассказов узнала, что отец её был известным живописцем, мать поэтессой, она сама тоже была причастна к искусству живописи, а дочь стала балериной. Обожаю творческие семьи, там всегда интересные люди, с которыми любопытно поговорить об искусстве и жизни. Да и мне это тоже близко, поскольку сама обучалась живописи, и оба моих сына тоже стали творческими личностями.
Ещё в вирусный период, в начале возобновившихся занятий на танцах, Эстрейя со слезами на глазах рассказала, что сейчас не может осуществить свою многолетнюю мечту – подготовить памятную выставку работ своего отца. Ей было обидно, что эпидемия остановила работу с её участием над проектом в честь столетия со дня его рождения её отца. А я удивлённо подумала, столетие? Сколько же лет было её отцу, когда родилась дочь и потому разговор о выставке мне запомнился.
Вероятно, следующие два года пролетели с разной для нас обеих скоростью. И вот, Эстрейя на очередных танцевальных занятиях, обнародовала всем нам радостную новость. Выставка, хоть и с опозданием, готова и всех нас приглашают на её открытие с первого сентября. Она опубликовала буклет с короткой информацией о выставке и портретом прекрасной женщины на нём, с роскошными непослушными волосами и задумчивым глубоким взглядом.
Я поразилась, с буклета на меня смотрела молодая и прекрасная Эйстрейя, а разум лихорадочно тараторил, что этого не может быть. Оказалось, что отец её умер достаточно рано, в шестьдесят лет от сердечного приступа. Она была поздним ребенком и он видел её при жизни только девочкой подростком. Значит, более вероятным объяснением, была мысль, что то был портрет её матери, но какая поразительная схожесть.
Мне поскорее захотелось на выставку, и вечером, в официальный день открытия, прихватив с собой близкую подругу, мы направились к городскому старинному особняку, в залах которого разместили живописные работы отца Эстрейи. Именно в этом особняке, с остатками его былой готической роскоши, я еще не была, и энтузиазм мой разгорался всё сильнее, параллельно каждому шагу, звучащему по широкой мраморной лестнице.
Эстрейя увидела меня первой и громко поприветствовала. Она была с небольшой группой своих знакомых и рассказывала им о творчестве отца. Нас представили друзьям, и я оживлённо включилась в разговор со всеми. Улучшив минутку, когда моя знакомая была одна, я спросила её о портрете на буклете, и она смутившись подтвердила, что это ее мать. Удивилась как я об этом догадалась, и я ответила, что их сходство глазами и копной волос совершенно очевидно. Войдя в первый зал была очарована яркими картинами, большей частью портретами, кисти её отца, и войдя в следующий я обомлела.
На меня смотрела точная копия Эстрейи в натуральный рост, это была её молодая красавица мать. В длинном розовом шелковом платье она немного вопрошающе посматривала на меня с высоты большого полотна. Несомненно, она прекрасна, и совершенно очевидно, она была Муза, с огромными глубокими глазами и рассыпанной по плечам охапкой пушистых непокорных волос, как у дочери. Её хрупкая фигура, задумчивость, некая отрешенность, взгляд из под чуть опущенных ресниц, изгиб линии губ, всё было идентично с Эстрейей. Какая трепетная волнующая красота!
Возможно лёгкое различие в этих женщинах всё таки было в их внешней манере. Мать была сама таинственная женственность, а дочь несколько свободней, прямолинейней, Это сказывалось в её манере одеваться более раскованно и просто, но всё равно с элементами женственности, с бусами, заколками и серёжками. И снова закрался вопрос, зачем создателю нужны люди близнецы? А пока я узнала о потрясающем художнике, он написал более 500 портретов, и среди них известную артистическую элиту начала двадцатого столетия. Совершенно справедливо, что большая часть его многочисленных работ находилась в частных коллекциях.
Он поразительно передавал свет в своих пейзажах, пробовал разные техники, и я трепетно рассматривала разное наложение мазков в одной работе и совсем другое в соседней. А несколько его портретов просто влюбили в себя. Было удивительным, как светились на них лица людей, они излучали свет вовне, и не только во взгляде, а в целом и это пробирало до мурашек. Он умел подмечать внутреннюю глубинную святость души, и потому его картины имели такой успех. Я радовалась за Эстрейю и её отца, за гордость и любовь дочери, и за её упорство напомнить всем о его светлых работах.
Теперь мелькнула еще одна догадка, почему он выбрал именно это имя для дочери — Estrella (Эстрейя). С испанского оно означает – звезда, и этот звездный глубокий взгляд присутствовал у матери и дочери, и в тех лицах вокруг, что смотрели на меня с портретов. Мать Эстрейи, на открытии выставки трогательно прочитала свои стихи о муже, где строчки с нежной грустью и любовью, так проникновенно подытожили, что в он пребывает с нами здесь в каждом мазке своих полотен.
Так зачем же жизнь дублирует внешность людей, наверное чтобы множить их свет на земле.