Завеса будущего поднимается постепенно
И смертные должны жить сегодняшним днём.
(Уилсон Черчилль)
Iзноў пабачыў я сялібы,
Дзе леты першыя прайшлі:
Там сцены мохам параслі,
Вясёлкай адлівалі шыбы.
Усё ў пылу. I стала мне
Так сумна, сумна ў цішыне.
Я ў сад пайшоў... Усё глуха, дзіка,
Усё травою зарасло.
Няма таго, што раньш было,
I толькі надпіс “Вераніка”,
На ліпе ўрэзаны ў кары,
Казаў вачам аб тэй пары.
(Максим Багданович)
Изредка я бывал в родной деревне отца Кобыличи (ныне деревня Птичанская Пуховичского района), славной прилегающими к ней лесами, топкими клюквенными болотами и речкой Птичь. Здесь немцы тоже как и маме в Крюковщине спалили хату семьи отца за его участие в партизанском движении. На сайте ПАРТИЗАНЫ БЕЛАРУСИ опубликован наградной лист на медаль Партизана Великой Отечественной войны первой степени на рядового подрывника Агейчика Александра Афанасьевича отряда «Сокол» бригада им. П.К. Понаморенко, 1923 г.р., адрес семьи д. Кобыличи Пуховичского района Минской области
«Тов. Агейчик Александр Афанасьевич находясь в партизанском отряде «Сокол» показал себя как дисциплинированного политико-морально устойчивого бойца.
Проявил себя в борьбе с фашистскими захватчиками. Имеет на своем счету 8 взрывов эшелонов. Где разбито и уничтожено 8 паровозов, 13 площадок с песком, 6 вагонов с живой силой, 16 с техникой и боеприпасами, 3 платформы с горючим. Участник разгромов 3 гарнизонов Левки, П…, Дедиловичи, где показал мужество и геройство. Участник многих походов на шоссе на колонны автомашин, где проявил себя как смелого дисциплинированного бойца. Инициативен. На счету имеет 4 разбитых машины, где были убиты 2 офицера и 13 немцев. Участвовал в 3 раза в подрыве ж.д. рельс, где показал также мужество и отвагу. Тов. Агейчик проявил также в вооруженном отряде как добытчик 2 пленных и 16 винтовок.
Командир отряда «Сокол» Леонов. Комиссар отряда Жаблин». Но себе на память после смерти отца я взял только медаль "За отвагу", оставив на память остальные боевые награды другим членам нашей семьи.
Старшая сестра отца умерла после войны от осложнения после гриппа, вторая сестра всю жизнь проработала простой колхозницей, а младшая сестра Алла вышла замуж за токаря МАЗа и работала там же до пенсии кладовщицей. Ее две дочки Света и Люда живут в Минске, вырастили хороших и интересных сыновей и теперь помогают воспитывать внуков.
Однако лето до окончания школы и частично зиму (помню как заметало наш дом так, что трудно было открыть сенцы) до нее я проводил в деревне Крюковщина у дедушки и бабушки, с чем у меня и связаны наиболее яркие воспоминания детства. Дедушка Поликарп вернулся с первой мировой войны потрепанным, был ранен в ногу, глотнул газов.
Его первая жена умерла, оставив ему сына Гришу, дочерей Любу, Тоню и Веру. Второй женой деда стала мудрейшая женщина Настя, которая родила ему сыновей Владимира и Ивана и дочь Лилю, мою маму.
В своем последнем произведении "Vixi" ("Прожито") Алесь Адамович вспоминая бой у деревни Крюковщина Глуского района партизан с взявшими их в блокаду немцами писал, что если бы любому партизану предложили на выбор неизвестность или гарантию жизни в течение ещё двух недель, а затем смерть, то они бы с огромной радостью выбрали бы второе: «…1943 год, предосенние дожди пробили смыли осеннюю сушь, смыли придорожную пылищу с придорожной травы, но жара вернулась, я лежу у дороги, локтями прижав винтовку, со стороны Козловичей ведут пленных немца и власовца (у власовца мундир желтее немецкого, наверно из запасов венгерской или чехословацкой армии), бабы из нашей Крюковщины выбегают к дороге встречая и провожая пленников не столько злыми, сколько горькими причитаниями: «Дзе ж твае вочы? А матi недзе проплакала вочi па такому сыночку!» Власовец глаз не поднимает, лицо его то бледнеет, то краснеет. Немец маленький, невзрачный, в очках, с испуганным любопытством смотрит на вооруженных людей, ужас конца, обречённости ещё не овладел им. По другую сторону дороги, по которой идут они, длинный ряд холмиков-могил, четыре из них свежие, несколько дней назад мы похоронили здесь своих хлопцев.
Вот-вот начнется «блокада», грозное слово это уже носится в воздухе, окружение, блокировку партизанских деревень и лесов немцы обычно приурочивают к осенней уборке урожая. Гляжу вслед обреченно удаляющимся нашим врагам, и вдруг подумалось: явись сейчас кто-то и предложи мне, уже прожившему шестнадцать лет: «Хочешь ещё две недели? Гарантированные. Беззаботные. Как ты жил в своей Глуше четыре года назад. Ну а потом сам знаешь, придется заплатить, умереть. По настроению лета 1943 года: две недели-да это же целая жизнь, если уже завтра от тебя , возможно, только и останется, что холмик вон там у дороги!…»
В том бою партизаны с большими потерями смогли отбиться и уйти в простирающееся за топким болотом на тридцать километров до самого Бобруйска урочище Старая печь, а занявшие деревню оккупанты спалили хату инвалида первой мировой войны Поликарпа Ивановича Новицкого (1886-1965), так как его дочери Люба и Вера были в числе партизан.
На постой семью Новицких взяла семья Иодко, глава которой после войны стал бригадиром и единственным коммунистом в деревне, а его сын Славик был моим ровесником и другом. В конце 60х они сумели переехать в Минск, куда ранее перебралась их дочь, занявшая по распределению хорошую должность в общепите в соответствии с полученным образованием.
Получивший по результатам операции "Багратион" свою первую Золотую Звезду Героя Советского Союза будущий Маршал Победы Рокоссовский настоял перед Сталиным и взяв ответственность на себя направил свои танки благодаря заготовленным кладкам через казалось непроходимые болота, и далее по большаку рядом с деревней Зеленковичи, куда и по которому мы ходили с ребятами играть в футбол, освободившие мою маму и образовавшие фашистам жирный бобруйский котел. А старшие сестры мамы мои тети Люба и Вера в рядах партизан поддали перцу спасающимся из этого котла на дороге (её участке гребле-болоте) между деревнями Козловичи и Крюковщина немцам , снабдив меня в детстве множеством немецких артифактов типа ящиков, ранцов, касок и т.п.
Дедушка Поликарп был грамотным и учил грамоте других жителей деревни, был так называемым хатним учителем. У него близкий родственник (родной брат умершей первой жены, от которой у него были дочки Люба, Вера и Тоня, сын Гриша) был высокопоставленным врачом Кремлёвской больницы, профессором в Москве, был награждён Орденом Ленина и предлагал ему переехать в Крым, где он должен был работать на хозяйственной должности в правительственном санатории. Но дедушка и бабушка не решились оставить хутор и деревню, где как я теперь понимаю к ним местные жители и внешнее начальство относились с большим уважением.
Владимир умер во время войны от воспаления легких, а дядя Ваня стал лесником, окончив сначала техникум в Буда-Кошелеве, а затем заочно Брянский технологический институт. Он посадил шикарнейший сад в нашей усадьбе в деревне Крюковщина, плоды отдельных яблонь которого можно было хранить до весны. Со временем он вырос до главного лесничего Глусского района. Его две дочки живут в Светлогорске, а сын в Гомеле. Тетя Тоня вышла замуж в соседнюю деревню Вьюнищи, вырастила сына Ивана, который стал трактористом торфопредприятия «Редкий рог» Бобруйского района, и сына Костика, связавшего свою жизнь с Советской армией, окончил он службу в звании майора. Гриша и Люба оказались в Душанбе и я их никогда не видел, их родственники после распада СССР переехали в Поволжье.
Тетя Вера партизанила, вышла замуж за офицера и помоталась с ним по свету включая Армению, Москву (учеба её мужа дяди Васи в военной академии, во время которой моя мама со мной их посетила в Москве и вместе с тетей Верой втайне от своих мужей-коммунистов крестили меня в 4-х летнем возрасте в одной из городских церквей), ГДР, Черняховск Калининградской области и Белогорск Амурской области. Мой дядя Вася вместе с ракетным полком, в котором он был заместителем командира по технической части в звании подполковника, был в 60х переброшен из Черняховска в Белогорск Амурской области и мой двоюродный брат Валерий окончив кораблестроительный факультет во Владивостоке был распределен на знаменитый завод подводных лодок "Звезда" в БОЛЬШОМ КАМНЕ, где и поработал всю трудовую жизнь, сделав достойную карьеру став со временем замначальника технического отдела (умер будучи на пенсии).После демобилизации они вместе с младшим сыном Юрием обосновались в Гомеле, где через год после переезда из Дальнего Востока получили ещё в году 1970 отличную 4-х комнатную квартиру в центре города.
Деревня Крюковщина была расположена среди дремучих лесов на отшибе на стыке границ Глусского, Бобруйского и Октябрьского районов. Там мне активно приходилось с малых лет помогать дедушке и бабушке по хозяйству и участвовать в сельскохозяйственных работах, в том числе в колхозе «Заря коммуны». У нас на троих со мной вместе было приличное хозяйство, включающее свыше 30 соток приусадебной земли, очень хорошую и продуктивную корову Галку, парочку свиней, овечки с бараном и множество кур. Раз в год корова телилась, что приносило дополнительный существенный доход семье. Где-то до 1962 года у нас было свыше 30 ульев пчел и соответственно много меда, но после опыления полей ДДТ они погибли.
Весной заготовляли в окрестных, принадлежащих колхозу лесах 2-3 больших бочки березового сока, на дно которых бросали березовые листья и пили перекисший аж сводивший челюсти сок до осени. Во дворе был колодец с вкусной водой. Вдоль забора росли огромные липы, где гнездились аисты. Цвет лип собирали, сушили и заваривали при простуде. Заготовляли бесплатно большое количество дров. Ехали с дедом на санях в колхозный лес, рубили там деревья, свозили их во двор, летом пилили подсохшие деревья с дедом или бабушкой и далее уже я сам постепенно колол их, что было не таким уж простым и безопасным делом.
В деревне было вместе с хутором 34 двора, в некоторых семьях было по 9 детей. Раз в две недели наступала наша очередь пасти коров, что с 4 лет я с большим удовольствием делал. Меня брали в пару пастухов с удовольствием, так как мне было интересно с бизуном по команде взрослого бегать за коровами. Для выпаса коров существовали выгоны, но пасли коров и в лесах, а также на пожнивных остатках. Коровы сами боялись отбиться от стада и в случае такой угрозы громко мычали. Однако, при малейшей возможности они не упускали случая залезть в шкоду, в посевы и задача пастухов была внимательно следить за ними и не допускать этого.
Летом выгоняли коров в полпятого утра, в одиннадцать пригоняли домой на дойку и где-то в шестнадцать снова выгоняли почти дотемна пастись. Осенью и весной выгоняли часов в восемь до двадцати на целый день. Важнейшей и сложной задачей была заготовка сена на зиму. Колхоз выделял пару соток сенокоса, но косить разрешали только после того, как он сам заготовлял себе сено в полном объеме. Нам с бабушкой нередко приходилось с косой и постилками ходить по лесам и скашивать клочки травы, собирать их в постилки и нести домой, заготовляя корм корове на зиму.
Колхозники, в том числе и пенсионеры (в меньшей мере) должны за год отработать определенное количество трудодней, зачем строго следил единственный коммунист на всю деревню бригадир Иодко. Выделялись участки для каждой семьи, на которых приходилось в том числе и мне полоть свеклу, жать серпами жито, вязать снопы и ставить их в бабки, рвать, оборачивать и отбивать лен. И на пенсионеров тоже. Однажды, когда бабушка жала серпом жыто на колхозном поле, ее укусила в ногу гадюка, так как ходили в деревне в основном босиком. Нога раздулась как колода, страшно болела и бабушка больше месяца пролежала в постели, делая примочки из сыворотки.
За год по трудодням можно было заработать пол мешка жита и копеек 20 денежных средств. Но в случае необходимости можно было взять коня (в деревне была большая конюшня) или быков для обработки приусадебного участка или, как мы часто практиковали с дедом, продажи яблок и груш с подводы километров за 15 в поселке торфяников Редкий рог и на железнодорожных станциях Брожа или Ратмировичи ветки Бобруйск-Октябрь. Ближе к осени приезжали заготовители слив на машине и тут было важно захватить хоть парочку бочек. Их наполняли сливами, которых у нас было вдоль заборов деревьев штук сорок, я их активно снимал и за день можно было заработать до 60-80 рублей.
Но основным источником большого дохода был лес. В нем водилось огромное количество ягод черники, земляники, брусники и голубики, малины, причем недалеко от дома. В лесах произрастало большое количество грибов, которые активно с большим денежным эффектом собирали деревенские дети (родители работали без выходных в колхозе) и заготовлял магазинщик наш сосед Парфир. У нашей одной из немногих в деревне партизанской семьи были с ним довольно натянутые отношения, так как Парфир якобы сотрудничал во время войны с немцами и мой дядя Ваня, приезжая на побывку к родителям в деревню открыто в глаза называл его полицаем и показывал кулак. И действительно, кто-то же подсказал немцам, что они единственную спалили именно нашу хату в деревне.
Помню, как к нашему дому подъехала машина Победа и из нее вышла красивая женщина с представительным мужчиной. На стол они поставили вино и хорошую закуску, приветливо поговорили с моей бабушкой и уехали. Выяснилось, что эта женщина до войны и во время войны жила в деревне и потом уехала. Оказывается она приехала издалека на собственной машине с целью показать мужу свою родину. Мы жили на хуторе, где было 7 дворов на расстоянии с метров 300 через гать на болотце от основной деревни. Я спросил, почему она зашла только к нам и не заехала в основную деревню, где раньше и жила. Бабушка ответила, что во время войны эта дама путалась с немцами и являться к бабам в деревню ей очень рискованно, а бабушкин характер она знает и была уверена, что бабушка ее не выдаст, что и случилось.
К нам иногда приезжал в новую после войны построенную хату председатель колхоза с различными проверяющими и уполномоченными. Здесь на краю своего хозяйства они смело ставили на стол бутылку водки, ложили закусь и решали свои вопросы. А когда не хватало, председатель мне кивал:"Скокни, Валера!", я лез в подвал и доставал бутылку хорошего первача, а бабушка хлопотала у печи, шла в кладовку за салом и в случае важности гостя то и повендлицей.
Ни для кого не было секретом, что в глухом лесу за болотом круглый год работал принадлежащий жителям деревни самогонный аппарат и все по очереди грузили на подводу три огромных цебра с картофельной брагой и везли в лес для перегонки. Обычно выходило с такого объема браги с полсотни поллитровых бутылок хорошего первача и столько же продукции более низкого качества. Делая два-три заезда в год, мы полностью обеспечивали себя весьма дефицитной в деревне продукцией, которая играла в наших условиях важнейшую роль жидкой валюты.
Сам процесс с большой степенью точности и мастерством описан в знаменитом стихотворении народного поэта Республики Беларусь Нила Гилевича «Як я утягнууся», отрывок из которого привожу:
Пачатак мне ў ўспомніць цяжка,
Але я, пэўна, не зманю,
Калі скажу: на вочы пляшка
Папала рана ўпершыню.
Яшчэ гутайся я у калысцы,
А тата, помню, на абрус
Стаўляў «бусла», качан у місцы
И клаў здаровы сала брус.
Пасля за стол сядалі людзі,
Звычайна-татавы сябры,
і гаманілі пры пасудзе,
Гулі да позняе пары.
Калі ж іх тата спаць праводзіў,
Я браў бутэлькі з-пад стала
і у кожнай кропельку знаходзіў-
У кожнай кропелька была!
Дык паспытаць і мне цікава!
і я-бутэльку старчаком
і тую кроплю, што сцякала,
Лавіў няспрытна языком.
Так пачатковую навуку
Прайшоў па кропельцы няўзнак
і ужо запомніў гэту штуку
На пах, на колер і на смак.
Пазней пашырыў значна веды
У гэтай самай галіне,
Калі на лета ўсе да дзеда
Аднойчы сплавілі мяне.
і дзед сказау мне-ненаўмысна,
А каб унука чым занять:
-Я зараз гару буду ціснуць,
А ты мне будзешь памагаць.
Каб не паперла брагу хлопча,
Ці не узарвала Бог баронь!-
Як толькі у трубцы забалбоча-
Адсоўвай хуценька агонь!..
Чыгун патроху награваўся,
і вось нарэшце даняло:
Струменьчык пары паказаўся
і у слоік капать пачало.
Шпарчэй, шпарчэй за капкай капка,
Пасля-цурочак забурліў…
Узяў дзед слоік далікатна
і у шклянку змесціва адліў.
Нюхнуў, прыцмокнуў, вокам лыпнуў:
-Ну, ці ўдалася смярдзюха?
Паправіў вусы, спрытна лыкнуў
і гучна выдыхнуў:-Ху-ха!
На, паспрабуй…Не бойся, выпі!
Ну, як было мне там не ўзяць?
Які давер и гонар выпаў-
Нароўні з дзедам пробу зняць!..
і на другое, помню лета
Здымаў я пробу з першака,
і так спатнарыў дзела гэта-
Аж дзедаў бутальчык шукаў.
Калі ж падрос я і на працу
Уладкаваўся ў рэмбудтрэст-
Са сліваносымі адразу
Знайшоў агульны інтарэс...
Мы с бабушкой не пили, дед был большой любитель этого дела, но в силу его слабого здоровья бабушка строго контролировала этот процесс. Помню, дедушка уже лежал на кухне парализованный. Я сходил в лес и принес много голубики, эти ягоды в деревне называли буяками. Мы заготовили большую бутыль настойки и поставили через одну столовую комнату в спальне под столом. Ушли на работу в поле, а когда вернулись через несколько часов домой, то увидели опрокинутую бутыль с вытекшим содержимым и рядом с ней обессиленного дедушку.
Заработать было можно также заготовкой лыка. Дети обдирали кору ивы, сушили на солнце и сдавали в магазин. На конфеты и газировку хватало с избытком. Из лыка дед плел лапти, в которых было достаточно удобно ходить, но только по сухому месту.
Одним из мест, куда я часто с интересом заходил и с интересом наблюдал происходящий там технологический процесс, была кузня. Кузнецу в деревне работы хватало, он был очень уважаемым человеком. Его обязанности выполнял могучий мужик по имени Банедык. Он подковывал лошадей, изготовлял и чинил не хитрый инвентарь и орудия производства. Когда появились гусеничные трактора, он пересел на ДТ-54.
Ранее мы мылись в больших бочках, затем в деревне построили баню.
В хозяйстве были веретено, кросны и все необходимое для получения ткани из льна или шерсти. Была соломорезка, цепы для обмолота жыта, жернова, сепаратор для получения сметаны из молока, маслобойка и швейная машина. Были все необходимые хозяйственные постройки для курей, коровы, лошади (которой не было), свиней, хранения сена, зерна, картошки и других продуктов. Дважды в год забивали свинью и делились свежиной с соседями на условиях взаимности. Картошки, молочных продуктов, сала и меда было с избытком, свой очень вкусный хлеб выпекали в печи, но затем стали покупать в магазине. Заготовляли очень вкусные колбасы, окорока, повендлицу, квасили капусту и солили огурцы, сушили боровики и варили варенье с сахаром. Словом не голодали.
Иногда бабушка на попутных машинах и пешком ходила за 20 километров в Глуск на рынок для продажи масла. Автобусы в то время не ходили, дороги были только грунтовые и разбитые.
Вспоминаю случай, когда мы с мамой ехали из Глуска в кузове попутного газогенераторного автомобиля — автомобиля, двигатель внутреннего сгорания которого получал в качестве топливной смеси газ, вырабатываемый газогенератором. В качестве топлива могли использоваться дрова, угольные брикеты, торф и т. п. Принцип работы газогенератора был основан на реакции пиролиза, в которой при высокой температуре твёрдые органические вещества передают свою теплотворную способность выделяющемуся при реакции газу (обычно таким газом является монооксид углерода).В кабине сидели двое мужчин средних лет . Машина поворачивала в сторону деревни Повстка, мы слезли и пошли километров 5 пешком.
Через пару дней к нам приехали на машине милиционер и следователь в гражданской одежде. Он спросил, видели ли мы какие-либо неполадки и сказал, что эта машина после нашей высадки проехала еще пару километров и колонка взорвалась, а мужчины погибли. Мы доложили, что ничего подозрительного не видели и странных звуков не слышали, следователь это записал и уехал. Но мы были удивлены, что нас так быстро нашли. Выходило, что в небольшом районе все друг друга знали и все было под контролем. Этим и объяснялась наша безопасная и спокойная жизнь и отсутствие всякого рода происшедствий и инцидентов.
Проводное радио в виде тарелки, как и часы ходики с гирьками в доме было всегда и помню время, когда в центре села на высоком столбе было закреплен громкоговоритель, вещавший с 6 до 24 . А вот электричество провели где-то к шестидесятым. Пользовались вечером керосиновыми лампами. В местной школе раз в неделю показывали привозное кино. Кинщик был очень важным человеком на селе и приезжал на машине, киноустановку привозили вместе с дизельгенератором.
В деревне было много детей, и у нас сложилась хорошая футбольная команда. Мы ходили в соседние деревни Старое село (где жил наш участковый капитан милиционер изредка на мотоцикле с коляской наведывающийся в нашу деревню), Вьюнищи, Устерхи и всегда выигрывали, что во многом достигалось за счет приобретенных мною в Давид-Городке (мой отец работал редактором районных газет в Столине, где я родился 5 декабря 1949 года, Иваново, до ликвидации района Давид-Городке, Шклове и Горках) навыков нападающего.
Однажды к нам пришли довольно взрословатые и приблатненные парни в фуфайках (дело было летом и потом мне объяснили, что это защита от ножей) из центра нашего сельского совета деревни Козловичи. Собралась почти вся деревня и мы в упорной борьбе выиграли 2-1, причем я забил оба гола, один из них в падении через себя. Эти парни по ходу матча мне грозили, что они меня зарежут, я сразу после игры пришел домой и рассказал об этом бабушке. Та сказала об этом мужикам и те с кольями бросились в погоню, но не догнали.
В Козловичах была почта и сельская библиотека, куда за 2 килиметра от дома я стал ходить за книгами. Дедушка и бабушка сами с трудом читали по слогам. Я же с огромным интересом взахлеб прочитал собрания сочинений Дюма, Жюль Верна, Купера, Рида, "Как закалялась сталь" Островского и другие книги. Но бабушка не особо приветствовала мое увлечение книгами и говорила мне, чтобы я шел к хлопцам на улицу и учился жизни там. Я особо дружил с Витей Крюком, который очень хорошо рисовал и в последствии окончил в Витебском педагогическом художественный факультет, с Витей Толстиком, который пошел по технической части, а также с моим ближайшим соседом из очень трудолюбивой и славной семьи (принявшей на постой семью деда, после того, как немцы спалили нашу хату) Славой Иодко, который в конечном итоге вместе с родителями перебрался в Минск
Летом 1965 г. в километрах 10-12 от нашей деревни Крюковщина в лесу во время ночных полетов разбился ТУ-16 из Бобруйского авиаполка, 4 члена экипажа из 6 погибли. Утром об этом в деревне стало известно.
В километрах в двух от нашего дома притекала чистая река Лиса, где местами глубина была по грудь. Летом мы ходили туда купаться. В последствии, в результате мелиоративных работ речку спрямили и она сильно обмелела. Реже мы ездили километров за шесть на велосипедах в район деревни Повстка купаться на Птичь, где она представляла собой уже довольно солидную реку типа Свислочи в Минске. Когда на прилегающей к деревне болоте начались торфоразработки, то рядом с ними была выкопана для противопожарных целей большая и глубокая сажалка, где те, кто умел плавать тоже могли купаться.
По лесам я, как и другие дети, ходил с малого возраста, часто в одиночку, без страха уходя километров за пять от дома. Никаких происшествий в лесах с детьми и взрослыми не было, и меня отпускали туда без опасений. За болотом через греблю за протекающей на окраине деревни маленькой речкой Бежица, впадающей в Птичь, произрастал огромный государственный лес, который в деревне называли "Казна". В этом лесу нам рубить деревья запрещалось, там заготовляли смолу, промышленную древесину, дороги были в виде просек, на солнечной стороне которых грелись гадюки и ужи, поэтому ходили туда только в резиновых сапогах. Там были в километрах 2-3 от Крюковщины особо обильные ягодные места крупной земляники, которая собиралась руками примерно со скоростью литр в час.
Пройдя еще пару километров от этих мест далее можно было выйти к совершенно глухой деревне Незнание Бобруйского района. Я ее наблюдал только с опушки леса, а в нее не ходил. В лесу водились волки, и, бывало охотники из Глуска устраивали на них облаву. Вещи они оставляли, уходя в лес, в нашей хате и после охоты приносили с собой одну или две пары убитых волков, за что им платили деньги. Помню под вечер волки вышли на опушку леса и с деревни были видны их светящиеся глаза. В деревне был только один охотник по фамилии Никонович, который одновременно выполнял некие функции в казенном лесу.
На моих глазах происходила постепенная механизация сельскохозяйственного производства. Сначала появились жатки, которые тянули четверо коней. Они сжинали жито в валки, и бабам оставалось только их вязать в снопы. На хоздворе работала стационарная молотилка. Вскоре поля стали убирать зерноуборочные комбайны. Вспашка осуществлялась тракторами, сначала с большими железными металлическими колесами, затем ДТ-54 и Т-70. Я брал кошик с яблоками, шел к трактору или комбайну и часами ездил на них по полю вместе с трактористом или комбайнером. Удобрения применяли в основном органические. Зимой на санях навоз вывозили из ферм или хлевов и сгружали в кучки на полях, а весной с помощью вил растаскивали по всей поверхности поля. Широко применялось паровое земледелие, много высевалось люпина и клевера, что дополнительно обогащало почву, в частности азотом.
В 1965 году произошло знаменательное событие-колхозникам достигшим пенсионного возраста стали выплачивать пенсию, аж целых 12 рублей в месяц. Колхозники впервые получили также паспорта и стали полноценными гражданами СССР. Ранее уехать из деревни можно было только поступив учиться, в армию или через оргнабор на важнейшие стройки народного хозяйства.
В год 1972 моего окончания БСХА летом я последний раз посетил Крюковщину, чтобы принять участие в похоронах бабушки Насти, дедушка умер лет на 7 ранее. Вместе с сестрой Людой мы возвращались в Горки и в Могилеве сели в такси Волга-24, что было в те времена не дорого. Перед нами только что выехало, по этому же маршруту точно такое же такси. Каждый таксист был заинтересован первым прибыть в Горки и снять там пассажиров на обратную дорогу.
На шоссе Одесса-Ленинград начались гонки на предельной скорости. Сначала нам было интересно, но в один из моментов наше такси под гору вопреки правилам пошла на обгон ГАЗ-51. Навстречу выехала фура и стала стремительно мигая фарами спускаться с горы прямо на нас. ГАЗ дорогу упорно не уступал и даже не притормаживал, но каким- то чудом в самый последний момент мы его обогнали и ушли от столкновения. Таксист остановился, мы вышли в поле рядом с дорогой. У таксиста тряслись руки. Мы с сестрой молчали. Таксист походил по полю и минут через десять мы спокойно поехали дальше.
В 2010 году по данным Википедии в деревне Крюковщина уже ни магазина, ни школы не было, там проживали 14 человек, но памятник погибшим партизанам «Скорбящая мать» сохранился. В соседней приблизительно такого же размера деревне Вьюнище к тому времени проживало 3 человека, в Незнание-2, в Козловичах -17, в Устерхах-35 человек.
С нами память сидит у стола,
А в руке ее пламя свечи.
Ты такой хорошей была,
Посмотри на меня, не молчи.
Крики чайки на белой стене,
Окольцованной черной луной.
Нарисуй что-нибудь на окне
И шепни на прощанье рекой.
Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой.
(Юрий Шевчук)
Р. S. Статья была опубликована в массово-политической газете Глуского райисполкома РАДЗIМА (тираж 2235 экз.) в №42 за 2 июня 2020 и №44 за 9 июня 2020 года с 5 фотографиями.
ДАЙДЖЕСТ
1
Австриец Эльмар Эргер: объехал полмира и, вернувшись в Беларусь, открыл кофейню в глухой деревне
Эльмар Эргер — австриец, который много лет назад женился на белоруске, объехал с семьей полмира и вернулся в Беларусь. В период пандемии отправился в путешествие по стране, используя дом на колесах, неожиданно осел в небольшой деревушке в Витебской области и открыл там придорожную кофейню.
Вы наверняка слышали множество историй о соотечественниках, которые уехали в Европу, и, скорее всего, ни одной про то, как австриец сознательно приехал в глухую деревню на границе Беларуси и России и добровольно остался в ней жить. Это — именно такая, немного сказочная история. У Эльмара из Тироля, живущего сейчас в деревне Изубрица, есть дружная семья, хата, которой уже семьдесят лет, и свои, особенные взгляды на смысл жизни и значимость достатка.
Это история о том, что свое настоящее счастье можно найти в совершенно неожиданном месте, главное — внимательно смотреть по сторонам. Приехав к Эльмару на чашечку замечательного эспрессо, наслаждаясь природой, слушая его вдохновенные рассказы про страну, в которой ему повезло жить, начинаешь поневоле себе немного завидовать. Приятно иногда увидеть такой светлый взгляд со стороны на родину, о которой мы привыкли слышать чаще критические суждения.
Вот лишь некоторые цитаты из этого монолога:
Мы работаем в Беларуси несколько месяцев, открыли кофе-бар в глуши, в старом деревянном доме, неподалеку от границы с Россией. Я живу здесь вместе с женой и четырьмя детьми.
Я австриец, 16 лет назад два года жил и работал в Минске. Тогда мы познакомились с женой, но потом переехали за границу. Жили в Будапеште, Франкфурте, Нью-Йорке, Белграде, Берлине. Потом, пять лет назад (честно говоря, это была моя идея), мы вернулись в Минск.
Я много работал в офисе, у нас была обычная жизнь, но однажды я понял, что хочу большего. Я хотел заниматься IT-стартапами. Минск — очень динамичный город, и я видел в нем много возможностей. Мы переехали, пожили какое-то время, но потом случилась пандемия коронавируса. Идея уехать из города в такой ситуации показалась нам хорошей.
Мы купили старый кемпер, или дом на колесах, и всей семьей путешествовали на нем по стране. Несколько месяцев назад мы приехали в Изубрицу — небольшую деревню в Витебской области. Здесь расположено сразу несколько баз отдыха, здесь богатая дикая природа и при этом создана замечательная инфраструктура. Место — особенное!
Случайно увидели, что продается старый деревенский дом, и очень быстро решили его купить. Поначалу хотели использовать его как дачу, но дети уже давно просили помочь им создать свой бизнес, и в голову пришла идея: а почему бы нам всем не создать здесь кафе? Тем более очевидно, что постояльцы близлежащих туристических комплексов и местные жители вполне могут стать нашими клиентами.
Я — профессиональный бариста (получил профильное образование, правда, никогда до этого по специальности не работал). Дочке 10 лет, она любит печь и является кондитером. Старший сын помогает мне в баре, умеет приготовить кофе. Младший сын обычно помогает на кухне, но ему только пять лет, он больше смотрит.
Все это — бизнес-проект для наших детей. Благодаря ему они учатся, начинают понимать, как работает маркетинг, что значит онлайн-маркетинг, что такое расходы, доходы и инвестиции. Главное, чем мы гордимся, — высокое качество сервиса, который предоставляем.
Также здесь мы организовали базовый лагерь для палаток и очень рады гостям, которые приезжают сюда из разных стран. Хорошо, когда идеи путешествуют.
Что мне здесь нравится? Обычно структура общества вертикальна. Есть богатые и красивые, а есть бедные и некрасивые. У нас в Изубрице структура общества горизонтальна. Мы все здесь живем рядом, все встречаются в нашем кафе.
Мы мало инвестировали в свой проект, дом привели в порядок своими руками, дизайн придумывали сами, заказали ручной пресс для кофе. Самое сложное для меня было изготовить вывеску. Кофейня — наша лаборатория вдохновения и идей, а кофе — это просто черный жидкий мост между теми, кто сюда приходит. У нас очень интересные посетители, у каждого есть своя мечта, история.
Мне нравится в Беларуси, у меня очень теплые чувства к этой стране. Здесь, конечно, намного дешевле жить, чем, например, в Нью-Йорке. Дому, в котором мы сейчас живем, 70 лет, это невероятно. Настоящий старый деревянный дом в Австрии очень сложно найти, и стоить он, конечно, будет на порядок дороже, чем здесь. Мы покупаем с рук молоко, овощи, козий сыр, очень редко ходим в магазин. Приехав сюда, я с удивлением узнал, насколько недорогой и комфортной может быть простая жизнь.
Здесь у меня есть возможность экспериментировать, это намного сложнее делать на Западе. Но если ваша цель стать миллионером — думаю, здесь это будет сложно реализовать. Наша кофейня — это не бизнес, а хобби. Очень важно, что мы знаем, почему мы делаем все это. Причина важнее, чем бизнес. Если у тебя есть ответ на вопрос «почему?», это уже 98% успеха.
2
В 2021 году в Глусском районе Могилевской области, где проживает 13 тысяч человек, требуется 27 медицинских работников, среди которых 9 врачей, 14 медсестер. В 2020 году в районе работало 36 врачей, нехватка сейчас – 25%.