Вы не поверите, друзья, но наша русская баня (в данном случае, городская) - наша отдушина и свобода - превратилась в... аудиторию и трибуну, и в её предбаннике не хватает только кафедры из красного дерева, с распоясанным серпом и молотом - в центре. Конечно, так было и раньше, и даже больше - народ гудел, как улей... Однако сегодня, в свете и сумраке последних лет (когда "враг у границ"), банные посиделки предъявляют взгляду дополнительную остроту. Городские бани, кажется, мельчают... в противовес - крепкому слогу?
Посудите сами. Пришёл я сегодня утром в баню, в 8 утра очутился у кассы, веник взял, уже раздеваюсь и в окно стылое смотрю. В предбаннике уже двое сидят, беседу светскую ведут, руки то поднимают, то опускают, то снова поднимают... как при драке, но хорошо - не дерутся, а за жизнь говорят; про радости, про тревоги свои и чужие. В банном отделении - ещё один, только что из парной вышел - красный, как уголь, и без воздуха, к душу спешит. Я запарил веник в тазике, под душ собираюсь, чтобы размякнуть - тишина болотная, редкие звуки из обрывков разговора тех двоих и шагов третьего.
И вот, друзья, откуда-то с потолков с лампами на мои уши вместе с водяными струями, приглушённо так , "по-подпольному", голоса человеческие ниспадают - мужской и женский. Женский: "Что он там делает?" Мужской: "Стоит под душем и жопу моет". Снова женский: "Что правда? Дай посмотреть!" Мужской: "Всё, вымыл, душ выключил и в парную направляется". Эти секунды странного общения с некими моими новыми друзьями я перенёс не без интереса, но какой-то значимости им не придал; был весь поглащён деталями банного процесса - вот уже в парной я, по ступенькам поднимаюсь; всё та же тишина заболотная; правда, без эха и камерности прежней. Без голосов, если не брать во внимание привычные голоса в женском отделении бани - за стеной; они попадают сюда через печку, приобадривают тебя... а то б, чтоб совсем в тишине одному в горячем воздухе стоять, пока народ банный не подтянется... Не то чтобы скучно, а так - необычно, не по-субботнему как-то!
За третьим ещё один пришёл; за раздеванием целую лекцию прочитал о том, как шершни больно кусают, когда в стаю собираются... С письяком на глазу, он продолжил эту тему и в банном отделении, а закончил - в парной, удивившись новому блеску досок, заменивших старые после традиционного летнего ремонта. А затем появилось сразу несколько завсегдатаев, стало чуть шумно от звонов тазиков и разговоров. Однако "мои новые друзья" не покидали меня: время от времени они приземлялись ко мне, регулируя свою громкость согласно новым банным шумам от посетителей, инвентаря, дверей и воды. А так же, как ни странно это прозвучит, от выбранных тем разговоров.
Вы не поверите мне, братцы, но "банные барабашки" знают не только меня. "Вон видишь, Серёга, твой "знакомый" по сельмашской бане, из бывших... и мужик рядом с ним (два мужика - один сидит, другой стоит - вблизи моей скамьи), хоть он и опущенный, как ты (типа из "бывших героев", молчун и строгий лицом), а когда поговорили с ним по душам, и как с начальником, и ты не задержал его у душа, место уступил, так он сразу и повеселел, и тоже что-то говорить начал... вот что такое психология, Серёга!" - прошептал мне сверху мужской голос. Разговаривают ли барабашки с другими посетителями бани - как со мной, по имени? - я точно не знаю, вполне возможно...
На протяжении всей бани, местами, голоса подтрунивали надо мной и проявляли заботу, вроде: "Серёга, не сиди так долго в предбаннике, заболеешь", или "...сначала хорошо разогрейся, потом бриться начинай (большое зеркало с подсветкой, установленное в предбаннике, позволяет каждому бриться и любоваться собой)", или "Серёга, посмотри на свою морду (это когда я уже станком японским по мыльным щекам вожу), кожа на ней девушкам не понравится". Я слегда удивляюсь, но вида не подаю - пусть говорят, чуть подмерзаю за бритьём, тороплюсь под душ, веник замок, пора к печке...
Потом я дома - весь распаренный и счастливый. Готовлюсь к чаю, но пью кофе, с печеньем и бутербродами и... слышу через стену "соседское приветсвие с лёгким паром": "Серёга, ты это... сегодня столько наговорил в бане-то... с три короба и коробочек, что не миновать тебе миномёта наплечного где-нибудь в полях придонбасских... моя жена волнуется за тебя... вот помяни моё слово!"