Радио «Радонеж», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, сентябрь 2022.
Рассказ об известном русском государственном и политическом деятеле середины XVII века, дипломате и подвижнике благочестия, ближайшем советнике царя Алексея Михайловича князе Федоре Михайловиче Ртищеве.
Мы ставим своей задачей рассказывать не только о нравоучительном аспекте житий православных святых, об их историко-культурном значении, но и обращаться к подвижникам благочестия, которых нету в церковном календаре, имен которых мы там не найдем, которые еще не прославлены церковью. Что ж, в этом нету ничего дивного. Церковь никогда не сомневалась, что Господу известно гораздо больше святых, чем людям. И тем более надлежит вспоминать благочестивых людей, изучать их пример, их биографию, их историко-культурное значение, если таковое имеется. Кстати, мы можем обращаться к ним и за помощью. Только, если прославленному святому служится молебен, то к непрославленному подвижнику благочестия мы обращаемся, совершая о его имени панихиду.
В середине XVII века в Москве жил один из замечательнейших людей нашей истории, аристократ старинного московского рода Федор Михайлович Ртищев. Он был постельничий и близкий друг царя Алексея Михайловича, одного из самых, пожалуй, лучших, талантливых и благочестивых наших государей. В переводе на петербургскую терминологию «постельничий» значит, скажем, обер-гофмейстер, то есть руководитель ближайшего двора. В этом качестве Ртищев выполнял много поручений, также дипломатических. В частности, он был видным деятелем в малороссийских вопросах, участник решения вопроса о воссоединении Украины с единой Россией. И сами украинские казаки просили, чтобы малороссийскими делами в Москве заведовал только Ртищев, настолько высок был его нравственный авторитет.
Ему довелось участвовать и в войне. В 1656 году царь возглавил Русскую армию, шла война с Польшей, вызванная присоединением Украины. Ртищев по чину отправился с государем. Он смолоду был болезненным человеком. У него были слабые, больные ноги, он не мог подолгу держаться в седле. Ехал в возке. У него был хороший, удобный возок. Но вот досада-то, по дороге попадались раненые, больные, отставшие воины. Ртищев помещал в возок то одного, то другого. Помещал не только русских, но и польских солдат. И в конце концов они его из возка вытесняли, и он садился верхом, а с лошади после конного перехода в течение дня его приходилось снимать, сам он уже не мог без посторенней помощи сползти с коня. А на следующий день продолжалось то же самое, он снова подбирал раненых.
Царица захотела открыть госпитали. Было такое благочестивое движение. Надо сказать, что вообще при русских полках тогда по штату полагались лекари. Но, видимо, речь шла о тыловых госпиталях, то есть о таких больницах, где могли бы излечиваться раненые, больные и отставшие от армии. Причем союзника она нашла в Ртищеве. Царица Мария Ильинична была тихой, смиренной дамой, она просто сунула ему в руки средства, доверяя его деятельности. Ртищев устраивал эти госпитали, он был верен себе. Так же точно вместе с русскими и украинцами в госпиталь отправлялись больные и раненые поляки или немецкие наемники. Лечили всех, не делая различия между своими и чужими, как и полагается подлинной христианской благотворительности.
В Москве Ртищев создал целую компанию по выкупу пленных. Этим занимались многие русские, а также греческие купцы. Дело в том, что ежегодные крымские набеги, несмотря на линию засечной стражи, несмотря на серьезные деньги и крупное военное противодействие, русские, как и украинцы или поляки, ежегодно попадали в крымский плен. Выкупать их было недешево. За взрослого мужчину приходилось платить 250 рублей. А двор богатейшего крестьянина-предпринимателя, торгового человека крестьянского сословия вполне мог стоить рублей 50 со многими строениями и многими головами скота. На то могли подвигнуться только крупные благотворители. Компания работала, и даже был введен «полоняничный налог». Вся Русская земля, начиная с царя, складывалась, жертвовала копеечки на выкуп пленных у крымцев.
Ртищев был еще и просветитель. В 1649 году он открывает в Москве Андреевское братство при учрежденном на его деньги Андреевском монастыре. Он и сейчас стоит у подошвы Воробьевых гор, а над ним высится безобразное здание Академии наук СССР. Впрочем, и в этом есть некий символ, ибо начало московского просвещения соседствует с академией наук современной. Андреевское братство было устроено с приглашением крупных западнорусских ученых, в основном киевских выучеников. То были иеромонахи Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицын, занявшиеся труднейшей работой — переводом с греческого и латыни энциклопедических словарей и учебников, а также и просто обучением людей. То была еще не вполне высшая школа. Мы не можем между братским училищем Андреевского монастыря и университетом поставить знак равенства. Первым университетом будет только Славяно-греко-латинская академия в конце века. Но покуда высшего образования в Москве еще не было, путь к высшему образованию вел, конечно, через Андреевское братство. То была первая ласточка. Притом именно Ртищев и Епифаний Славинецкий понимали всю опасность порабощения русской высшей школы сильно ее опередившей тогда высшей школы Запада — латинским университетом. Они стремились елико возможно вводить в обиход книги православного происхождения и преподавать на родном языке. Отказаться полностью от латинских книг было немыслимо, об этом и разговор не шел. Вместе с тем, это было восстановление эллинистических традиций русской образованности, русского интеллектуализма, так как появился центр, в котором можно было учиться греческому языку.
Вот сейчас стоит вопрос о передаче Андреевского монастыря Синодальной библиотеке. Прискорбно, что он застопорился. Обратите внимание, у музея драгоценного для всей нашей страны, для нашей культуры, у Музея архитектуры, оказывается, было очень легко отнять Донской монастырь, хотя музей там не бессмысленный. Почему же московским властям так трудно отнять у Института стандартов украденный у церкви Андреевский монастырь? С его традицией, конечно, именно в нем место Синодальной библиотеке и возможному новому православному культурном центру, а может быть, в перспективе и учебному заведению. Ведь, как это ни странно, в нашей православной стране еще нету православного высшего учебного заведения.
Ртищев был великий благотворитель. Он открыл одну больницу, куда с улицы собирали бродяг и пьяных. Больных содержали, а здоровых пьяниц протрезвляли и отправляли работать. Первый благотворительный вытрезвитель в отечественной истории так же закономерно связан с именем добрейшего Ртищева, как и первый центр пьянства, первый кабак, связан с именем первого тирана Ивана Четвертого.
Ртищев открыл и другую больницу, где содержали безнадежно больных, и сам их усердно навещал.
Ртищев был миротворцем. Тогда ведь шли споры сторонников старого и нового обряда. И Федор Михайлович, борясь теми средствами, которые были ему доступны, с начинающимся расколом, приглашал полемизировать к себе домой. И Симеон Полоцкий неоднократно сталкивался в бурной полемике с протопопом Аввакумом Петровичем. Притом надо сказать, что высокие духовные особы доходили до того, что вцеплялись друг другу в бороды, а Федор Михайлович их разводил, уговаривая спорить исключительно словесно.
Он прожил всего 47 лет и тихо умирал в 1673 году. Накануне его смерти девочке воспитаннице, жившей в его доме, было видение, что ее хозяин сидит в горнице, помолодевший, нарядный, веселый, а в горницу входит редкостной красоты светлый юноша и сообщает Ртищеву, что его зовет царевич Алексей — старший сын Алексея Михайловича, воспитанник Ртищева, к тому времени уже умерший. Ртищев начинает торопливо собираться. Дети, дочка и племянница хватают его за полы, а он, шутя, им отвечает: «Оставьте, отпустите меня, не то заберу с собой». Хозяин вышел во двор. И воспитанница увидела в очаровательном детском представлении красивую золоченную лесенку, спустившуюся откуда-то сверху. Федор Михайлович начинает подниматься по этой лесенке своими больными ногами, и тут выясняется, что лесенка тянется до самого неба. И там Ртищева ждут уже. А на следующий день после чудесного видения Федор Михайлович скончался.
Перед смертью, уже причастившиcь, пособоровавшись, подписав все документы, он последним желанием захотел еще раз раздать милостыню. И ему прямо в горницу позвали его нищих, которым он сам рассовал монетки в руки в последний раз. Он забылся, и многие решили, что он умер. Прошло время, и вдруг Ртищев открыл глаза, улыбнулся и так, со счастливой улыбкой, ушел из жизни. Вот прекрасный конец прекрасного человека.