Четвертого апреля Татьяна решила, что наука забывать, в сущности, проста. Надо только найти себе другого мужчину. На службе, в кафе, в театре, в соцсетях – везде надо высматривать его. Надо подключить к этому делу подруг. На кого-то ее сердце откликнется. Кто-то обязательно отодвинет, зачеркнет того, кто снится ей, не разрешает забыть себя, разлюбить.
Она и подумать не могла, что ей повезет на удивление быстро.
Тринадцатого апреля Женька, бывшая однокурсница, вечная подруга, после традиционного приветствия «как дела? кому дала?», загадочно улыбнулась и пропела:
- Танька! Сурпрайс!.. Сегодня вечером тебе баритонально позвонит один мужчина. Я показала ему две твоих фотки. Портрет и фигуру. Его просто затрясло от нетерпения: срочно хочет познакомиться.
Татьяна спросила, как можно равнодушней:
- Что за тип?
- Только что вернулся со стажировки из Израиля. На два года старше и сантиметров на десять выше твоего бывшего придурка.
- А больше ты у него ничего не измеряла? – раздраженно спросила Татьяна.
- Это уже твои заботы. Учти. Я придумала повод. Сказала ему, что у тебя есть третий том Довлатова. И что он ему, оказывается, позарез нужен.
- Дура. У меня нет ни одной книги Довлатова.
Женька достала из своей вместительной малиновой сумки книгу.
– Держи. Сразу его не подпускай. Скажи, что книга сейчас у подруги. Нужно забрать. Поворкуйте по телефону недельку. Доведи до кипения. Бери тепленьким.
- С чего ты решила, что он мне понравится?
- А он тебе не может не понравиться. Холост. Брюнет. Хирург. Своя двухкомнатная в центре.
Вечером в квартире Татьяны раздался телефонный звонок. Баритон поздоровался. Представился Глебом. Он оказался не навязчивым, остроумным собеседником. Это Татьяне понравилось. Затеплилась надежда.
Шестнадцатого апреля, в четверг, в четырнадцать ноль- ноль в дверь позвонили. Татьяна открыла ее. Перед ней стоял мужчина с букетом белых роз и черной кожаной сумкой.
Увидев его, Татьяна на мгновение оцепенела. Ей вдруг захотелось резко толкнуть его обеими руками, вышвырнуть за дверь, захлопнуть ее. Как же она, идиотка, не могла догадаться, что он придет не один! За его спиной стоял и усмехался тот, кого она хотела забыть. Его взгляд говорил: «Ну, что? Как тебе такая компания?»
Разумеется, все это ей только привиделось.
- Заходите, - услышала она свой голос.
«Что делать?! Что делать?! Идиотка! Шалава!» - судорожно пульсировало в мозгу. Пульсировало и не отпускало все то время, пока она ставила розы в вазу, когда расставляла тарелки, фужеры, искала штопор, отвечала на вопросы Глеба, машинально улыбалась его шуткам.
- В Грузии друзья подарили мне замечательный тост, - сказал он и посмотрел на бокал в руке Татьяны. – Пусть это вино множит в нас пламя жизни, и гасит его прежде, чем родится угар разочарования!..
«Пламя жизни… Угар разочарования… Зачем он? К чему? Сколько еще мне терпеть все это?»
Выручил сигнал с мобильного. Татьяна извинилась. Прочла эсэмэску. Это была реклама итальянской обуви.
- Господи! – воскликнула она. – Опять! Мать скорую вызвала… Извини. Мне срочно нужно ехать к ней.
Татьяна засуетилась. Глеб предложил подвезти ее. Отказываться было не логично, странно. Пришлось на его машине доехать до дома матери. Глеб всю дорогу утешал ее, предлагал свою помощь.
- Я же врач, Таня! У меня есть знакомые коллеги кардиологи.
- Нет, нет! Спасибо. У нас тоже есть… Я позвоню. Обязательно. Если понадобится.
Они простились у подъезда материнского дома. Глеб уехал. Татьяна поднялась в квартиру матери, шепча: «Мамочка! Прости! Прости, ради бога, мое вранье! Только бы не накликать…»
- О! Доча, - встретила ее мать, - что без звонка? У тебя все в порядке?
- Да, да, мамуля! Все нормально. – Татьяна чмокнула мать в щеку. - Была тут рядом. По делу. Решила заглянуть. Ты сама как?
- Знаешь, минут двадцать назад что-то сердце кольнуло. Выпила кардиомагнил. Сейчас ничего, слава богу.
Вечером позвонил Глеб. Спросил, как чувствует себя мать. Предложил снова встретиться. Татьяна сослалась на дела. Потом еще несколько дней она ссылалась на что-то. Наконец просто перестала отвечать на его звонки.
Все эти дни Женька ругала подругу последними словами. Бушевала от негодования.
- Отвали, - кратко реагировала Татьяна.
Несколько раз Татьяна видела Глеба из окна. Он сидел на скамейке у дома напротив. Курил. Однажды, в первом часу ночи, он так же сидел на скамейке. У его ног Татьяна разглядела бутылку.
На этот раз она не задернула занавеску. Пристально смотрела вниз. И внутрь себя.
«Да пошел ты!» - прошептала она своему бывшему. Налила себе в рюмку коньяка. Выпила. Набрала номер Глеба. Сказала:
- Заходи…
На следующий день Татьяна уехала к тетке в Тарусу. За всю неделю, проведенную там, она ни разу не ответила на звонки Глеба.
Лишь спустя месяц она смогла без опаски выглядывать в окно, выходить из подъезда. Скамейка снова опустела.
Прошел год. Татьяне показалось (или она убедила себя в этом?), что качели отчаяние - надежда – отчаяние остановились, застыли. А чтобы никто не мог нечаянно толкнуть их, снова привести в движение, она удалила все снимки своего бывшего из галереи мобильного, приказала себе не вступать ни в какие отношения с мужчинами.
Однажды она закричала среди ночи. По острой боли в животе справа поняла - приступ аппендицита.
В процедурном кабинете медсестра помогла ей лечь на кушетку, застеленную зеленой клеенкой. Велела раздвинуть ноги. Стала сбривать волосы затупившейся бритвой. Татьяна морщилась от боли и брезгливости.
В операционной ее ждали врач, медсестра и анестезиолог. Они были в бирюзовых халатах и таких же масках. Но Глеба Татьяна узнала сразу.
Первой мыслью в затуманенном болью мозгу было – вскочить с каталки. Убежать. Однако в боку снова кольнуло с такой остротой, что ей стало безразлично все на свете: и толстый анестезиолог, с прибаутками делающий укол, и рыжая медсестра с неприятным писклявым голосом, и Глеб, стоящий рядом с ее беспомощным, полуобнаженным телом.
Утром, во время обхода, Глеб подошел к ее кровати. Спросил о самочувствии. Отвечая ему, Татьяна на мгновение встретилась с ним взглядом. Поняла: весь этот год он тоже изучал науку забывать. И кое-чему научился.
Через две недели, кажется, это было третье апреля, она поздно вечером позвонила ему.
- Здравствуй, Глеб.
- Здравствуй, - сказал он, - извини, я перезвоню через пару минут.
Он помахал рукой рыжей медсестре, спускавшейся по ступенькам, за которой только что подъехало «Яндекс-такси». Набрал номер Татьяны.
- Слушаю тебя.
- Глеб… Я хочу попросить прощения за… за все, что было.
- Все? – спросил он.
- Что все?.. – Она запнулась. - Ну, да. За все, что было тогда. Прошлой весной.
- Ты не поняла, - сказал Глеб, – это все, что ты мне хочешь сказать?
После паузы Татьяна спросила:
- Нет. Мы могли бы … могли бы мы встретиться?
Теперь помолчал он.
- Стоит ли?
- Что ж… Нет так нет.
Она выключила мобильный. Швырнула его на журнальный столик.
Четвертого апреля, вечером, в дверь квартиры Татьяны позвонили. Она открыла ее.
Глеб сказал:
- Ты обещала мне третий том Довлатова.