Патриарх Никон, приступая к исправлению русских богослужебных книг, счел, что единственно верный способ правильного ведения дела состоит в проверке печатных книг с древними рукописями и с книгами греческими, что и поручил людям образованным. Для этого он послал в Грецию своего помощника, который привез оттуда около 400 древних греческих книг. И поручил переписку русских текстов людям, хорошо знакомым с греческим и церковнославянским языками. Однако многие священники на это не согласились. Истинной причиной появления раскола стало появление в богослужебных книгах русской Церкви неправильностей, принятых потом старообрядцами за неизменяемые догматы веры.
Главным противников Никона и вдохновителем раскола стал протопоп Аввакум. Личность это была неординарная, человек яростно верующий, фанатичный, пылкий. Таких еще называют упертыми. Однако упорным был и патриарх Никон. В общем нашла коса на камень! По мнению профессора Осипова оба эти исторических персонажа повели себя неправильно: Никон проводил нужную работу по выправлению церковных текстов, но жестокими силовыми методами, чем оттолкнул от себя часть верующих; Аввакум же не разбираясь, что истинно, а что нет, просто пошел по пути отрицания никоновских нововведений, объявив их ересью. И, к сожалению, за ним пошла часть людей, поверив, что где старина, там и правда, а все нововведения- от дьявола.
Аввакум был обычным священником, но известным своим строгим и непримиримым нравом. Он был аскетом и противником всякого рода народных развлечений. Он приходил в ярость, когда видел, как в селе Лопатинцы люди праздно проводят время. Однажды в селе появился кочевой цирк, медведи, музыканты, и Аввакум не выдержал. Он накинулся на прибывших с кулаками, избил циркачей, поломал музыкальные инструменты, зашиб одного из медведей. Второй «косолапый» испугался и ринулся бежать от него в поле.
Из-за неукротимого нрава на Аввакума поступало много жалоб. В одно из своих путешествий по Волге, воевода Василий Шереметев захотел познакомиться со священником, о котором ходило так много слухов. Аввакума привезли на корабль, он провел с вельможей душеспасительную беседу, после которой Василий попросил благословить своего юного сына. Матвея Шереметева подвели к батюшке, но он увидел, что молодой человек бреет бороду, и отказался благословить парня, имеющего «блудоносный» вид. Разозленный воевода дал приказ скинуть Аввакума за борт, и только чудо помогло священнику избежать смерти. Рядом оказались рыбаки, вовремя подоспевшие на помощь.
Не единожды приходилось буйному батюшке менять свой приход. Однажды одна из прихожанок, вдова, пожаловалась на то, что вельможа насильно увел ее дочь, батюшка без всяких раздумий и разбирательств стал на ее сторону. По приказу вельможи протопоп был сильно избит, а его дом разорен.
После этого происшествия Аввакума перевели из Лопатинцев в другое село – Юрьевец-Повольский. Однако и здесь он не задержался долго. Из-за своего крутого нрава он часто конфликтовал с прихожанами, которые отказывались жить по его канонам и не слушались наставления пастыря. Аввакума топтали, избивали батогами, слали угрозы ему самому и его родным и близким. В 1651-м скандальному батюшке пришлось срочно бежать в Москву.
***
Здесь ему поначалу повезло. Аввакум стал близким другом царского наставника и будущего патриарха Никона. В то время патриархом был Иосиф, который привлек Аввакума к изданию книг.
Никон, которого вскоре после смерти Иосифа назначили патриархом, принялся за церковные реформы. К тому времени в Москву переехал Арсений Грек. С его помощью Никон занялся правкой текстов в церковных книгах, сверяя их с греческими оригиналами, но Аввакум лишь старые книги читал истинными. Больше всего Аввакума возмущало введение крестного знамения в виде троеперстия, вместо привычного ему двуперстия и изменения в несении поклонов. Эти, казалось бы незначительные изменения в церковных ритуалах, привели к серьезному конфликту и к трагическому расколу в жизни православного русского народа.
Аввакум написал царю жалобу, которая содержала критику Никона за его увлечение греческими обрядами. С этой челобитной он предстал перед государем, но реакция Алексея Михайловича оказалась не той, на которую рассчитывал протопоп. Царь оказался сторонником проводимых патриархом реформ. Он, как и Никон считал правильным правку церковных книг по древнерусским и древнегреческим лекалам. Тогда Аввакум и его сторонники начали распространять по Москве злобную молву, будто Никон совсем запрещает поклоны во время богослужения, что естественно возмутило прихожан.
У Аввакума в Москве не было своего прихода и тогда он решил завести отдельное богослужение на сушиле (в сарае), куда и увлек за собою некоторых из богомольцев. Приспешники Аввакума заявляли, что в иное время и конюшня лучше церкви, намекая на то, что патриарх Никон вводил будто в церковь ересь. Патриарх призвал Аввакума и его последователей к допросу; но эти люди не только не выказали раскаяния, но дерзко поносили и патриарха и всех архиереев и даже самого царя, почему. в конечном итоге, были осуждены на ссылку в разные места.
Осенью 1653-го Аввакум был сослан в Андроников монастырь. Его бросили в сырой подвал, не кормили на протяжении трех суток, но смирения так и не добились. По приказу Никона, бунтаря должны были расстричь, однако царь смилостивился, и решил оставить ему сан. Затем Аввакума сослали в Тобольск.
Протопоп не успокоился, и в Тобольске продолжал критиковать никонианство, за что получил новую ссылку, на этот раз в Забайкалье. Там нещадной критике протопопа подвергся хозяин этого края – Нерчинский воевода Пашков. И снова Аввакум был избит, и всю зиму провел в остроге.
С наступлением весны бунтарь оказался в полку, который через Байкал, Амур и Шилку шел на восток. Дорога оказалась настолько тяжелой, что люди умирали один за другим. Протопоп путешествовал с семьей, с женой и 9 детьми, и два малолетних сына Аввакума по дороге скончались.
Но тут судьба неожиданно снова улыбнулась Аввакуму, в 1663-м царь призвал протопопа в Москву. Неожиданная милость со стороны монарха объяснялась просто –патриарх Никон попал в опалу. Однако Аввакум возвратился уже не тем малоизвестным священником, каким был некогда: теперь его окружал ореол мученичества. Враги Никона встретили его с великой радостью. Казалось, наступила благоприятная пора для отмены никоновских нововведений. Едва приехав в Москву, Аввакум подал Алексею Михайловичу пространную челобитную против еретических новшеств опального патриарха. Царь отвечал ему уклончиво. Обходя молчанием просьбу Аввакума, он постарался склонить его к уступчивости путем льгот и пожалований. Алексей предложил ему сперва место своего духовника, а потом справщика на Печатном дворе. Сулили ему также деньги, и за все это просили только, чтоб он воздержался от своих неистовых обличений, по крайней мере до собора, который должен был обсудить дело реформы.
Аввакум поначалу как будто успокоился и в ожидании того времени, когда ему будет поручено исправление богослужебных книг, прекратил публичные выступления. В Москве он жил в доме своей духовной дочери боярыни Федосьи Морозовой, которая вскоре стала одной из самых ревностных его последовательниц. Однако подолгу сдерживать себя Аввакум не умел. Ведь его слава мученика за старую веру привела к тому, что в глазах ревнителей старины он стал вождем раскола. Протопоп начал в своих посланиях и речах обвинять Никона, а за ним и всех, принявших исправленные при нем книги, в жестоких ересях. Он писал, что в тех храмах, где служба происходит по вновь исправленным книгам, нет настоящего богослужения, а священники, принявшие исправленные служебники, не истинные пастыри.
Эти проповеди и писания Аввакума имели большой успех среди населения Москвы и многих отторгли от церкви. Московское духовенство стало жаловаться на него царю. Алексей Михайлович понял, что примирение с Аввакумом невозможно. В августе 1664 года он послал ему сказать: "Власти на тебя жалуются: церкви-де ты запустошил; поедь в ссылку опять". Местом проживания протопопу сначала назначили Пустозерский острог, но потом наказание смягчили и отправили к Белому морю, в городок Мезень. Здесь он прожил два года, пользуясь некоторыми удобствами и не подвергаясь особым стеснениям.
***
В 1666-м протопоп Аввакум опять приехал в Москву, чтобы присутствовать на суде над Никоном. Если для Никона собор 1666-1667 гг. был концом всех его деяний, то для вождей раскола он, напротив, стал началом их великого служения. Аввакума был доволен ссылкой Никона, но 13 мая 1666 года он сам был представлен на суд собора. И тут, несмотря на уговоры и увещевания, он "покаяния и повиновения не принес, к тому же церковный "собор укорял и неправославным называл".
17 июля 1667 г. его вновь доставили на собор и поставили теперь перед вселенскими патриархами, но и их увещевания не смогли его разубедить.
Наконец, 5 августа Аввакуму предложили три кардинальных вопроса, которые должны были решить его судьбу: православна ли русская церковь, православен ли государь Алексей Михайлович и православны ли вселенские патриархи? В ответ на них Аввакум сказал: "Церковь православная, а догматы церковные от Никона еретика, бывшего патриарха, искажены новоизданными книгами… А государь наш Алексей Михайлович православен, но токмо простою своею душою принял от Никона… книги, чая их православны, не рассмотря плевел еретических…" О патриархах он прямо писал, что сомневается в их православии. Все стало ясно и по решению церковного суда Аввакум был отлучен от церкви, и лишен священной степени. Это вызвало у Аввакума гнев и проклятия в сторону высшего церковного руководства.
В конце августа Аввакум вместе с монахом Епифанием, попом Лазарем и дьяконом Федором, был навсегда сослан в далекий Пустозерск на реку Печору. Там всем ссыльным, кроме Аввакума, вырезали языки, а Лазарю кисть руки, Епифанию пальцы, Федору пол-ладони, чтобы не проповедовали, не крестились двоеперстно и не писали. Аввакум избежал этой казни, так как за него заступилась царица Мария Ильинична и сестра царя, Ирина Михайловна.
В Пустозерске каждый из ссыльных был заключен в отдельной «земляной тюрьме», о которой Аввакум писал «…покой большой и у меня, и у старца (Епифания), где пьем и едим, тут и лайно (кал) испражняем, да складше на лопату, и в окошко! Мне видится и у царя того, Алексея Михайловича, нет такого покоя». Тюрьма состояла из четырех отдельных темниц, врытых в землю и обнесенных снаружи общей оградой. Как писал один из сидельцев дьякон Федор, каждая была "по сажени, а от полу до потолку головой достать" (сажень — это 216 сантиметров). Эта тюрьма топилась по-черному, и после розжига заполнялась дымом. «Соузники» общались по ночам, вылезая из темниц через окна. Все они, несмотря на увечья писали свои проповеди, которые распространялись по Руси.
Известно, что стрельцы, охранявшие подземные тюрьмы, помогали узникам сноситься с их единомышленниками на свободе. Письма из Пустозерска пересылались в Мезень, там переписывались и развозились по всей стране стрельцами, юродивыми, монахами. Настолько тесными были связи пустозерцев с Москвой, что протопоп посылал целые бочки освященной им воды своим духовным детям, и получал от них деньги, одежду, еду и даже малину, которую очень любил.
Рукописи часто прятались в кедровые кресты, которые изготовлял старец Епифаний и верными людьми доставлялись по назначению. Здесь протопоп написал свою самую известную книгу «Житие протопопа Аввакума» — своеобразную художественную автобиографию, ставшую первой в таком роде. В своих посланиях Аввакум угрожал Никону и даже самому царю: «Я еще, даст Бог, прежде суда тово Христова, взявши Никона разобью ему рыло. Да и глаза-те ему выколупою, да и толкну его взашей». «А царя Алексея велю Христу на суде поставить. Тово мне надобно плетьми медяными попарить».
Безгранична была его вера в правоту своего дела и в скорое торжество над своими противниками. В его посланиях слышатся не слова простого священника, а скорее звучит величие голосов ветхозаветных пророков. «От имени Господни повелеваю тебе», «не я, но тако глаголет Дух Святый», «я небесные таны вещаю, мне дано!» – писал Аввакум с убежденностью, что он вещает волю Господню.
Особо мерзким нововведением Аввакум считал замену двоеперстия "печатью антихристовою" – троеперстием. Все никоновские изменения обрядности он понимал как уклонение "в латинство" и восклицал: "Ох, ох, бедная Русь! Чего-то тебе захотелось немецких поступков и обычаев?"
Стараясь осознать причину этого чудовищного события – падения православия на Руси - последователи Аввакума находили для него только одно объяснение – скорое наступление царства антихриста, за которым должна была последовать кончина мира. С этим ощущением близкого конца света связан яростный дух аскетизма первых старообрядцев, переходящий в почти полное отречение от мира. Отрешение от всякого плотского наслаждения и любых внецерковных радостей настойчиво проповедовалось Аввакумом во всех его посланиях своим последователям.
В ожидании кончины мира Аввакум советовал: "..не водитесь с еретиками; враги они Богу и мучители христианом, кровососы, душегубцы". Он советовал избегать не только мирных и дружеских сношений с никонианами, но и всяких прений о вере. "Беги от еретика и не говори ему ничего о правоверии, - предписывал он, - токмо плюй на него".
Строгая изоляция от официальной церкви рождала много проблем. Поскольку духовенство в большинстве своем приняло реформу, раскольники оказались без верховных пастырей и не могли принимать участия в таинствах крещения, исповеди, причащения. Призывы Аввакума были не до конца продуманы, что и привело позднее к разделению старообрядцев на поповцев и беспоповцев. Аввакум должен был понимать, что вводит в жизнь своей заочной паствы весьма необычные в православной жизни нравы и обряды, которые, по существу, были гораздо большим отступлением от устава, чем «никониянские» новшества, но отступить не мог и не желал. Он утешал, что это временное исключение, ввиду «нынешнево огнеопального времени».
***
Раскол в стране набирал силу. Страх перед возможной казнью, ссылкой в монастырь и лишением всего имущества заставлял людей покидать обжитые места и строить свои «скиты» в труднодоступных лесных районах. С 1668 года многие крестьяне, забросив свои поля, стали готовиться ко второму пришествию, делая себе гробы и служа друг над другом заупокойные службы. Исход в скиты приобрел массовый характер, в них строились амбары, поварни и всякие тайники на случай прихода слуг антихриста. Так как не всегда в скиту были попы, религиозный культ оказался здесь до крайности упрощен.
Распространилась страшная практика самосожжений, которые превратились для «старолюбцев» как бы во второе, неоскверненное крещение, дающее мученический венец. У протопопа Аввакума было достаточно авторитета, чтобы осудить и остановить самоубийственные смерти, но он, напротив, увидел в них доказательство преданности старой вере, и деятельно побуждал на мученичество своих единоверцев. "Само царство небесное валится в рот, - писал он, - а ты откладываешь, говоря: дети малы, жена молода, разорится не хочется!"
Получив первые известия о самосожжении раскольников, Аввакум всецело одобрил их, величая умерших "самовольными мучениками". "Вечная память им во веки веков! – пишет он в одном из писем. – Добро дело содеяли – надобно так. Рассуждали мы между собой и блажим кончину их". «Добро почитати сожженных за правоверие отец и братий наших», - продолжает он в другом месте и восторгается духовным бесстрашием своих единоверцев.
Именно протопоп Аввакум создал и идеологическое обоснование для самосожжения. Самоубийство воспринималось в христианской этике как тяжкий грех, поэтому многие старообрядцы обращались к Аввакуму с вопросами о том, насколько приемлема добровольная смерть. Протопоп же приводил в пример раннехристианских мучеников, совершивших самоубийство, чтобы избежать попадания в руки врага и поругания: «Святая мученица Соломония, после мучения детей своих, не доставшись рук человеческих нападения, помолившись Богу, и в разжегшуюся сковраду себе вверже, и тако дух свой предаде»; рязанская княгиня Евпраксия, которая, «не восхоте нечистивому царю Батыю предатися», с младенцем на руках бросилась с «высокия храмины», а девица Пелагия из жития Лукиана «веры ради Христовы» выбросилась из окна. Также Аввакум обращается к Ветхому Завету, где Бог испытывает Авраама, веля принести его сына, Исаака, в жертву – и сам Исаак готов добровольно принять смерть из любви к Господу. Таким образом, протопоп Аввакум приравнивал самоубийство к подвигу за веру.
"Лучше в огне гореть, чем Антихристу служить"- говорили раскольники. Старообрядцами практиковались и «запощивание» (добровольная смерть от голода), самоутопление, и самозакапывание, но широкое распространение получило именно самосожжение. В народном сознании Страшный суд отождествлялся с переходом через «огненную реку», а само пламя, еще с языческих времен, считалось очищающим. Например, «вознесение» Игнатия Соловецкого описывалось так: «егда загореся церковь и дым великий восхождение со огнем на аере и после большаго дыму из самыя церковныя главы… изыде отец Игнатий с крестом в великой славе и светлости, и поднявся пойде в высоту…»
Идеи обретения мученического венца через «огненную смерть» распространялись странствующими «наставниками», которые в своих проповедях учили, что христианский мир гибнет и грядет царство Антихриста, где никониане являются антихристовыми слугами, и только сторонники «старого обряда» являются единственными "стоятелями за веру". Однако они обречены на гонения и мучения. Чтобы «цело соблюсти веру», им остается удалиться от мира, а лучше – принять мученическую смерть.
Только за конец 17 века в «гарях» погибло свыше 8 тысяч человек, а отдельные случаи массового самосожжения встречались и в 20 веке. И самую мрачную роль сыграл протопоп Аввакум в принятии идеи "добровольной смерти" как подвига за веру.
Сам же Аввакум и его "соузники" надеялись, что все для них изменится к лучшему после неожиданной смерти царя Алексея Михайловича, и никоновские нововведения будут отменены. Узнав о восшествии на престол сына Алексея Михайловича Федора, Аввакум в 1676 г. отправил ему письмо с призывом вернуться к старой вере. Послание осталось без ответа.
А пять лет спустя, в 1681 году, в Пустозерск пришел указ о казни «соузников» через сожжение. Инициатором его, по-видимому, был патриарх Иоаким. Проведенный Иоакимом в 1681-1682 годах церковный собор, имел особый «отдел постановлений» против раскольников, которым запрещалось собираться на молитвы. Царская грамота того же года давала епископату новые, расширенные полномочия по борьбе с расколом. Новый царь Федор Алексеевич сочувствовал Никону и осуждал протопопа Аввакума.
Аввакум и его пустозерские единомышленники 14 апреля 1682 года были сожжены на костре. С ними случилось то, к чему они так истово призывали свою паству.
Но раскол живет в русской церкви по сию пору, и в настоящее время к старообрядческой традиции принадлежит около 2 миллионов человек. Сейчас у них уже нет никакой нужды прятаться и даже в центре Москвы есть старообрядческие церкви.
Список литературы:
1. Демченков С. А. Последний из великих пророков (библейская профетическая традиция в «Житии» протопопа Аввакума). — М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018.
2. Житие протопопа Аввакума // Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. — М.: Гослитиздат, 1960.
3. Кожурин К. Я. Протопоп Аввакум: Жизнь за веру. — М.: Мол. гвардия, 2011.
4. Лавров А. С., Морохин А. В. Ревнители благочестия: очерки церковной и литературной деятельности. — СПб.: Наука, 2021.
5. Малышев В. И. История первого издания «Жития» протопопа Аввакума // Рус. лит. — 1962. — № 2. — С. 147.
6. Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало Раскола. / Пер. с фр. — М.: Знак, 2011.