Марс, город Семиреченск,
Железнодорожный район, улица Вахитовский Спуск
14 января 2332 года
Как говорят психологи, обычай присесть на дорожку, вполне рационален. Вспомнить всё ли с собой – документы, лекарства, плавки те же самые, если планируется пляжный отпуск. Посидеть, выкинуть всё из головы и вспомнить – ничего не забыл? Кармазин сидит в холле своего дома по другой причине. Хочет перевести дух, окончательно решить или понять – вот кончилась старая жизнь и началась новая.
Палийчук, сидящая за стойкой «Concierge» позаботится обо всём остальном. Если Кармазина всё на новом месте устроит, он напишет ей, и в квартиру, где он жил, она снова подберёт жильцов. Отправит его вещи почтой, убедится, что всё хорошо упаковали. Словом, она продолжит вести себя как всегда – работать на Её Величество Репутацию.
Пора вставать. Вставать, идти, ехать, а затем лететь. С Арвином он попрощался ещё позавчера, и теперь остался ровно один человек, которого Гриша может видел не каждый день, но достаточно часто.
- Зоряна Мирославовна, может удачи пожелаете?
- Удачи.
Палийчук сказала ровно одно слово – удачи. Сказала его всё же глядя на Кармазина слегка укоряющим взглядом – может на новом месте он проявит себя? Подлецы в этом мире не закончились, они вообще никогда не переведутся, и её «удачи» сказано с надеждой, что Гришенька хоть немного, хоть чуть-чуть кроме себя вспомнит о других. Хоть капелечку. Кармазин вышел из дома, открыл ворота и уже идёт. Идёт в тёплых штанах, в лёгкой ветровке – в городе немного потеплело, но на лето погода никак не тянет. Идёт налегке, без вещей, Гриша почти не успел оценить низкую марсианскую гравитацию. Он мало ходил, почти не бегал, у него толком времени не было понять, как это хорошо, когда всё легче раза в два.
- Goody day, Gregory. (Здарова, Грегори)
- Здорово, Марвин. Ну что, погнали?
До вылета шесть часов, до космопорта, если соблюдать скорость, часа три с половиной. Они специально выезжают пораньше – лучше просидеть два часа в кафе перед стойкой регистрации, чем опоздать буквально на полминуты. Марвин превышает, но не критично. Как говорят некоторые, и как полностью подтвердил таксист – превышение скорости почти национальный американский вид спорта. Превышают почти все и почти везде. Превышают легковушки на горных исторических маршрутах, превышают фуры на широких хайвеях. Часть национальной культуры – отбрехаться от полицейского, если попался, или хотя бы не угодить за решётку, если превышение совсем серьёзное.
Геологический проспект подходит к развязке. Налево будет Восточный обход, направо – трасса на Нуэво-Веракрус. Прямо пойдёт дорога, которая приведёт к космопорту. С неё будут длинные съезды к Меринер-Сити, на ней трафика много и статусу магистрали она худо-бедно соответствует. Не везде, но очень старается.
- Men, don't you plan your mental shit? (Чувак, свою психологическую хрень не планируешь?).
– Не, психолог то была не дура. С каждым днём понимаю её слова все больше и лучше. Посоветовала попробовать настоящую жизнь – у меня здесь хоть…башка начала нормально соображать.
Марвин, она отнюдь не дура, когда сказала, что жизнь меня постоянно таранила, и всякий экстрим мне уже не показан. И азадиец, с которым я прожил в одном доме два с половиной месяца всё только подтвердил.
- Azadians? Smarties-smarties-smarties! Not wise or…don’t know, what’s wrong with them (Азадийцы? Умницы и умники, но не мудрые. Или чёто другого в них не хватает).
- Да, есть такое ощущение. Сказал я своему сосёду – кто-то там тупой как осёл. А тот не понял, не видел он ослов, говорит, и под видеть фото или видео не считается. Кстати видел - не видел. Марвин, ты сам таран видел хоть раз?
- Yeah! Ancient sieges in peplum movies. (Ага. В исторических фильмах про всякие древности.)
- И такого видел тебе хватает?
- Quite enough for me, man. Don’t you follow azadians lifestyle! When your life rammed you first time? (Мне хватает, а заглядываться на азадийцев не надо! И когда тебя в первый раз протаранило?)
- Когда? По-молодости. В армейке, можем уточнить – во флоте. Могу рассказать, если больше говорить нам не о чем…
***
Земля, Архипелаг Свальбард (Шпицберген)
ВМБ ООН «Свальбард», Пункт Базирования «Пирамида
Департамент кадрового обеспечения.
3 июля 2314 года, 18 лет назад.
- М-да, и как ты у меня?
- Жив же вроде, Андрей Петрович?
- Хорошо сказал – жив. С отпуска приедешь – будешь старшиной первой статьи. Оператор пусковой установки то нам нужен.
- Это как, звание-извинение?
- Да, считай как звание извинение…
Петренко не успел закончить свою мысль – как кажется Кармазину промёрзлая земля вокруг выдавила из себя «У-у-у», которое всё выше и выше, и вот оно устало. Устало, притихнет и взвоет снова. Боевая тревога. А Кармазин сидит, и Петренко тоже никуда не торопится. Гриша сидит в кабинете у капитан-лейтенанта, потому что он стал моряком без корабля. Его крейсер затонул, и Кармазин едва не затонул вместе с ним.
Двум дебилам пришла в голову мысль – а давай мы устроим испытания? Любой реактор, включая корабельный имеет перегрузочные режимы, и то, что завод изготовитель настроил все защиты ровно на номинальную мощность двух адмиралов совершенно не остановило. У них же вроде есть башковитые, или как говорит Петренко, соображучие энергетики? Конечно же, есть. Они же смогут снять защиты и сказать, что можно делать, а что нельзя? Смогут. Всё, и два полных идиота, не отягощённые интеллектом, зато отягощённые серьёзными погонами решили поставить рекорд. Как замкнуло в их тупых башках – будет же круто, если во время обстрела корабль окажется более прытким, чем от него ожидают? Какая разница, что крейсер показал в полный штиль на ходовых испытаниях скорость в 51 узел, они хотели выжать 55 узлов, похвастаться высокому командованию в надежде на медальку, авось даже и на лишнюю звёздочку.
Чтобы корабль шёл на 10 процентов быстрее, его силовая установка должна выдать примерно 135 процентов от номинальной мощности. Выдавать долго, потому, что на скоростях больше 40 узлов такая махина набирает ход уже не слишком быстро. Лёгкий шторм, всё затянулось, энергетика подвинули, ему сказали «Не сцы, браток»… И получилось то, что получилось. Выход сверхпроводников из сверхпроводящего состояния, разрыв магнитных потоков и ещё много умных терминов из физики элементарных частиц. Херануло как следует, и корабль разорвало примерно пополам.
Их крейсер затонул буквально за пять минут, утащив за собой две трети экипажа – 127 из 181 человека. Люди то были в спасательных жилетах, но кого обварило плазмой, кто просто ударился головой, оказался в отключке и не смог побороться за свою жизнь. А за неё надо было бороться. Когда такая груда металла уходит на морское дно, она тянет всё за собой. Надо набрать воздуха побольше и плыть вверх, плыть что есть силы. Плыть, чтобы не наглотаться ледяной воды и не оказаться трупом, хоть и плавающим по поверхности океана в целости-сохранности. Саша Аристов долбанулся лбом об экран системы наведения, потерял сознание и всё, его больше нет. Его тело достали, но на нём даже спасательного жилета не было – отвязался, небось, в водовороте. Ещё минуту назад он рассказывал Кармазину, как приятно телу ощущать льняную рубаху, а потом всё, каждый сам по себе. Гриша барахтался под водой минут пять, выплыл на поверхность и долго матерился от ледяной воды. А тело Аристова его родителям привезли вместо живого сына – то, что могло быть долгожданной встречей превратилось в слёзы, причитания и истерику. Кармазин ещё из госпиталя, где ему лечили отмороженные ноги, написал родителям Сашки, мол как ему жить после такого? А те, впервые за долгие годы сказали, что надо как-то жить. Проглотить всё произошедшее и стараться даже…радоваться жизни.
***
- ...и налетели, как стервятники…
- Ты у меня про кого говоришь?
Петренко как был, так и остался собственником. Флот весь «его», и всё что происходит – «у меня». Впрочем, он откровенно симпатизирует Кармазину, и почти с отеческой заботой налил ему стакан водки. Кармазин водку уже выпил и теперь говорит, всё что думает. У него было время подумать в подземном лазарете и капитан-лейтенант узнает много интересного.
- Мистики сраные, поклонники теорий заговора. Что произошло, сравнили с затоплением Худа.
- Кого?
- HMS «Hood», корапь его величества. Старенький недолинкор. Старенький на тот момент, когда коса нашла на камень, и в мае 1941-го он попытался схватиться с новеньким линкором кригсмарине «Бисмарком». Тот дал всего один точный залп, снаряд сдетонировал в орудийном погребе главного калибра и гордость британского флота превратилась в гигантский факел, а затем рванула так, что другие корабли успели только увернуться.
Петренко вроде как офицер ВМС, и ему полагается знать военно-морскую же историю. Кармазин не выделывается, не показывает себя «шибко вумным», так что его и послушать можно.
- …и произошло всё там же – в гадском…в Датском проливе. И тоже май был, Аристова должны были демобилизовать по возвращении.
Конспиролухи дальше пошли - наш корапь то «проклятый» был, построили то его на ирландских верфях по британскому проекту. Почти на тех же верфях в Белфасте, со стапелей которых когда-то сошёл злополучный «Титаник». Кому какая разница, что кроме «Титаника» Харланд энд Вулф построили сотни других кораблей, а «Титаник» погубили самоуверенные идиоты? Вот только ещё астрологов не хватало. Атсральной энергии, фен-шуя и чакр не хватает, чесслово.
- На, ещё выпей. В отпуск же летишь, можно.
Петренко налил ещё, и ещё чекушку он даст Грише с собой. Конспирологов и мистиков развелось как собак нерезанных, хотя все тирады Кармазина имеют, в основном, одну причину. Он пострадал и чуть не погиб отнюдь не в бою. Не было никакой героической обороны – был идиотский эксперимент, узнав о котором даже студент-физик схватился бы за голову. Когда сюда прибыли гражданские проверяющие, они почти что руки воздели к небесам приблизительно с одной, так сказать, молитвой. «О, высшее существо, услышь же нас! Избавь наш мир от идиотов!». Ещё же будет военный трибунал и Кармазину придётся там выступать. Делиться преприятнейшими впечатлениями и даже озвучить желаемое наказание для подсудимых. Но суд будет после отпуска.
С учётом военного положения срочникам дают один четырёхнедельный отпуск после полутора лет службы. Для выживших с 51-го сделали исключение и выпустили отдельный приказ – они отдохнут месяц, как только оклемаются. Кармазин оклемался не до конца, сначала он заявил Петренко, что ехать ему некуда. Никакого наследства родители ему не оставили, и денег не то, чтобы шибко много. Петренко потащил Гришу к прокурору, для которого «нарушение прав военнослужащих» почти как ночной кошмар, если не хуже. После примерно пятиминутной тирады, суть которой сводилось к тому, что прокурору и так тяжело, а тут ещё и какой-то старшина ему мозги сношает, поговорили о деле. Норвежцы, и млад и стар, ценят их службу здесь, и предлагают жильё и развлечения «защитникам Земли». Короче говоря, Кармазин улетает на материк, ему уже дали билеты на поезд на юг. Cказали где жить, и с кем связаться, чтобы его заняли, если просыпаясь он будет видеть только четыре стены и серость в окне. И теперь Кармазин в форме с немного перекошенными погонами идёт по раскисшей рыжей тундре к посадочным площадкам. Здесь даже берёзового криволесья нет, но его ожидает какой-то там материк и ещё более загадошно-привлекательный юг.
***
Норвегия, Тромсё
Район Тромсдалё
Кармазина высадили из военного гипербаса и впервые за год он абсолютно свободен, полностью предоставлен сам себе. Совершенно непривычная свобода выбора – можно пойти на вокзал, пялиться там на расписание, или в кафе посидеть. Можно маленькую площадь перейти, зайти в пивнушку и пить пиво. Как местное, сваренное здесь, за полярным кругом, так и другое, появившееся на свет куда южнее, в районах от Гётеборга до Мальмё. Но закусочка будет строго местная – рыбёшка разной степени посола, копчения, словом, только на рыбную тему, не считая гренок и сухарей…
- Гришенька!!!...
- Как хорошо, что ты здесь, Свет…
Раньше Кармазин Еранцеву не ценил. Не будет её – будет другая. А щас другое дело, ему хочется родного человечка, и неважно, что светка не впивается ему в губы, а повисает у него на шее. Её тело в ветровке такое тёплое…
- Как ты вообще?!
- Не хочу думать как я. Как здесь оказался, где мог оказаться ещё. Понимаешь?
- Понимаю…
Ничего Еранцева не понимает, зато старательно делает вид. Дома она уже насмотрелась на всяких. Комиссованных, разгуливающих по городу с красными лицами и красными глазами. Она действительно старается понять, и влечёт Гришу к вокзалу, к путям. Она десять минут назад приехала на экспрессе Москва – Петербург – Мурманск – Киркенес – Тромсё и видела, что поезд от Киркенеса до Копенгагена, проследующий через Будё, Тронхейм, Осло и Хельсингборг прибудет буквально минуты через три. Себе она билет уже себе купила, и рассчитывает, что её героического парня как-нибудь пронесёт. Недолго думая она подтянула Гришу к вагону первого класса, а там молодные проводницы действительно расступились. Слышали про трагедию 51-го крейсера, видели видео с похорон молодых, не увидевших жизни парней. Кармазина и Еранцеву усадили в уютные кресла и сразу принесли покушать и выпить. Грише – скандинавскую картофельную водку, Свете – шведского вина, коего немного, но оно всё же есть. И снова рыба, все бы черти её драли. Впрочем свой лютерфиск ни Кармазину, ни Еранцевой не предложили. Кто-то называет лютерфиск оружием массового поражения, и они смогут попробовать резко вонючую треску, если захотят понять, что представляла собой Норвегия не в нынешние сыто-спокойные времена. Впрочем, лютерфиск появился тогда, когда появилась нынешняя Норвегия. Когда викингам надавали по рогам, и людям надо было питаться тем, что есть, а не тем, что можно отнять у других. Словом, вымоченная в щёлочи рыба из тех времён, когда люди учились жить по средствам. И уже потомки тех людей, чисто выбритые, с домотканых свитерах из натуральной шерсти едут в поездах через горные тоннели, дорогущие мосты через фьорды. Но родом они из тех времён, когда ели они всё, что можно есть, вплоть до грибов, коры, и луговой травы.
***
Тронхейм, Ладё
14 июля
- …вот вы понимаете, корабль действительно может превысить скорость?
- Понимаю.
«Понимаю» говорит Анне. Анне из западных саамов, она из немногих действительно опытных психиатров, оставшихся в городе. Множество других высосала война. Высосала туда, где они нужнее, а Анне так сказала – военное эхо чувствуется здесь, в тылу, и кто-то же должен работать с комиссованными, с которых уже ничего не возьмёшь. С такими людьми, про которых говорят, что живые позавидуют мёртвым. Норвежцы, какой бы они ни были национальности – народ совестливый. И врачи в кризисных центрах быстро поняли, что Кармазину нужен русскоговорящий специалист. Спору нет, Гриша неплохо говорит по-английски, но изливать душу, выкладывать все подробности ночных кошмаров можно только на родном языке. Анне положены длинные отпуска, и она любит ходит здесь, севернее, и так до восточных оконечностей Кольского полуострова, где живёт её народ. Мурманск и Колу она знает как родные, она там вообще не выглядит иностранкой, и именно Анне взялась работать с Гришей в относительно остром периоде. В периоде, когда переживания можно залечить и обговорить. Сейчас всё ещё относительно пластично, и сочетая химию с разговорами, она действительно может помочь.
- Григорий, вы, кажется, хотели продолжить.
- Да, хотел…
На Свальбарде никакого индивидуального подхода нет. Есть схемы лечения, а молодые и неопытные врачи одинаково спокойно думают про себя, что «сработало» и «не прокатило». У Кармазина кроме относительного спокойствия было время и доступ ко всему общественному достоянию. В нём несложно вычленить случаи, когда корабли действительно мчали, как угорелые.
- …да, я продолжу. 1912-й, апрель. Не помню, какого апреля. «Титаник» тонет, просит о помощи почти все, кто могли, бросились к нему. Кроме тех, кто действительно могли помочь и спасти всех. И был такой пароходик, «Карпатия». Старый тихоход, он вёз американских пенсов на недорогой круиз в тёплое средиземноморье. И вот ночь, и тут такое дело. «Карпатией» командует простой английский мужик. Простой, как пять копеек. Простой, но не глупый. Он всё понимает – холодно «на улице», и у тех, кто окажется в ледяной воде, каждая минута на счету. И корапь он свой понимает. Понимает, как идти быстро и безопасно. Ведь паровой котёл работает не только на винты, есть ещё генератор, и просто отопление. Но весь пар пошёл на скорость, и его шаланда шла на 20 процентов быстрее, чем ей было положено. «Карпатия» не успела, хотя очень старалась. И её запомнили, а капитан…ну он получил чуть ли не приз зрительских симпатий.
И ещё один случай, он произошёл не так далеко отсюда. Прошло 30 лет, лето 1942-го, и сотни судов тащат в Мурманск и Архангельск американские самолёты, танки, грузовики и взрывчатку. Британские адмиралы немного, извините, зассали, и транспорты остаются без прикрытия. Лето, полярная ночь. И на них начинается охота. Вот вы капитан на таком судне и как думаете – лучше взлететь на собственных парах, чем на немецкой торпеде. Вы сбиваете стопор с котла и идёте чуть быстрее, хотя что такое два лишних узла, если вас догонит подлодка в надводном положении и расстреляет из палубной пушки. Даже торпеды не будет тратить, если в трюме тротил или кордит.
В обоих случаях был хоть какой-то смысл! Спасти других, или спасти себя с грузом. А тут? С нами? Мы посидим в тёплом бункере, а эти там попробуют…
Анне молчит, потому, что такой термин, как «стадия принятия» медики не используют. Кармазину ещё предстоит принять тот факт, что против него с экипажем совершили преступление. Как раз трибунал и определит всякие тонкости насчёт умышленности-предумышленности и «взвесит» каждому по заслугам. Двум контр-адмиралам, их выжившему старпому и всё, потому что остальные согласившиеся на «эксперимент» погибли, а с мёртвых, как известно, спросу нет. Вопрос лишь в том, что судьи ничего не скажут выжившим морякам, кроме тех сумм, которые они получат за моральный и прочий ущерб.
- Григорий, родители вашего погибшего сослуживца сказали, что вам надо жить дальше. И я скажу то же самое – вам надо жить дальше. Стараться успокоить себя тем, что вас не хотели преднамеренно убить. Наша жизнь, увы, полна ошибок тех, кто распоряжаются нашими жизнями, и, полагаю, приговор суда даст вам определённое облегчение и удовлетворение. Мир не идеален с момента своего основания, нам лишь остаётся цепляться к тем, кому мы не безразличны. Не пытаюсь вас прогнать, но вы можете опоздать на концерт.
Анне даже в свои 62 года красива, как любая ухоженная скандинавская женщина. И на каждой беседе с больными, для которых не которых не хватает рабочего времени, и которые приходят к ней домой, присутствует муж. Не вмешивается, но всё внимательно слушает, и обязательно берёт жену за руку или перехватывает её чуть пониже шеи, если та берёт всё слишком близко к сердцу.
А Кармазина берёт за руку Света. Она уже слышала, что все немного запущено, и то, каким станет её парень, зависит и от неё тоже. Но пока, что она просто не может ничего понять. Какого это, когда твоей жизнью распоряжается невежественное мудачьё? Она всё-таки женщина, потенциальная мать, и количество ошибок, которое может быть допущено в её отношении, весьма ограничено. Ей просто не понять бесчеловечный принцип, который исповедуют многие высшие флотские и армейские офицеры. Пусть слоники побегают, а мы посмотрим со стороны.
***
Марс, Равнина Офир
Наши дни
В машине поддерживается избыточное давление воздуха. Не сильно избыточное – их поездка скоро закончится, и когда дверь откроется, никакого шока Кармазин не испытает.
- Men, did you have anything besides that shrink? (Чувак, у тебя тогда хоть что-то кроме психиатра было?)
- Конечно. Света, тогда я видел её в последний раз. Марвин, я даже не хочу говорить, что с ней случилось потом. Почему она боялась и до сих пор боится показаться мне на глаза. Мне норильская полиция кукиш прям под нос засунет и скажет «во тебе!». В том смысле, что Света не хочет быть найденной, и не собирается объяснять, почему.
- Booze and drugs? (Бухло и наркота?)
- Всё верно, бухло и наркота. Сначала мать, потом и она с ней…сошли с рельсов. Хорошо, что я к той истории нисколько не причастен. А так…тогда были белые ночи, сплошная светлота. Утром мы гуляли, пока ноги нас держали, после обеда и вечером…ты сам понял, а вечером концерты. В Тронхейме как-то очень давно появился очень серьёзный камерный оркестр, и пример оказался заразителен. Все вечера были музыкой в больших и светлых концертных залах, а я сидел и слушал. Вот Венеция, вот Тоскана. Денег заработаю и…а ничего. Деньги есть, а у меня кишка тонка туда лететь. Вот ты говорил, не подражай азадийцам. А я уже начал, и тоже боюсь, как они за кем-то повторяются, моря лиц. Марвин, нужно иметь смелость признаться, что я не тот, кем должен быть в своём возрасте. Да, я при деньгах, но я по-своему деформирован и зажат. И мне предложили и тёплое светлое место далеко отсюда. Работу без холодной пустоты, где я сам смогу регулировать то количество народа, с которым я захочу, и буду общаться.
Ну вот они и приехали. Гриша никогда не видел космопорт, со стороны парковки, где бесплатные только три первых минуты, а потом нужно оплачивать сразу час. Марвин так и остался загадкой, его «Good luck to you, man» ничего не прояснило. Может быть он тоже воевал, потом просто выкинул всё то время из жизни и памяти и между покатушками в Техасе и сегодняшней работе в этой жизни ничего и нет. Почти как то, что Гриша никому не хочет рассказывать, что произошло со Светланой. Ведь всё, что произошло, он рассказал очень давно только одному человеку. Точнее, только одной….
***
Земля, Архипелаг Свальбард (Шпицберген)
ВМБ ООН «Свальбард», Пункт Базирования «Пирамида, Бар «На Волне»
7 мая 2015 года, 17 лет тому назад
Саня Гришковец – почти что новый подчинённый Кармазиа. Почему почти? Гришковец, как его батя из Могилёва, а тот – капитан второго ранга. Периодически да, он закладывает виражи, мол «Господа, я совершенно сухопутный человек», но старпомом его как-то назначили. Потом перевели на другой корапь, чтобы не было, как говорят бюрократы, конфликта интересов. Но что то может случиться завтра, а может случилось и вчера, и сын с отцом окажутся на одном корабле, а Гриша окажется в ОЧЕНЬ интересном положении. Впрочем белорусы ненавидят кумовство, и сын, даже если окажется под командой собственного отца может сильно пожалеть, ибо спрос с него будет двойной или даже тройной. Чтобы посторонние ничего не заподозрили.
- Григорий Алексеевич…
- Чего? Саня, мне всего 23, я ещё не дорос до «Григория Алексеевича». Ладно, что хотел то?
- Девушка за стойкой, такая интересная…
- Ещё бы. Теперь у неё есть кому улыбаться. Прошлой осенью три отморозка выпытали у администратора безопасности, где тут не просматриваемые камерами зоны. Как ты думаешь, зачем?
- Не знаю…
- Зато я знаю. Они хотели провести маленькую инициацию, мол, они могут кое-что сделать, а им за это ничего не будет. Они подловили Самиру там, медным патрубком долбанули ей по колену и сломали коленную чашеку. Рот заткнули, чтоб не верещала…
- И?!
- Мичман-контрактник рядом оказался, вот что и. Понятно дело, что его отделали. Сломали нос, челюсть, руку. Но поднялся шум, и теперь вместо «инициации» их отправят в места не столь отдаленные, года на три, может быть на пять. Конечно, она к нему в лазарет пришла, спросила, мол чё не присоединился? Не доказал, что он вожак стаи и не изнасиловал её первым? Тот промямлил, в духе, чё он, скот, что ли? Промямлил – мягко сказано, у него прямо всё разошлось, и теперь всё. Она ждёт, пока у него контракт закончится, и улетит вместе с ним. Дальше…
Дальше Кармазин припомнил движения дирижёров оркестра, и он хотел представить себе, будто он дирижирует марш Мендельсона.
Военные ценят Самиру за её потрясающую память на лица. Она знает всё и обо всех. Железно соблюдает правило «не больше двух кружек на рыло в день», а в день отплытия она вообще нальёт чисто символически. Иначе говоря, если кто-то появится на борту нажрамжись, то их бар абсолютно точно будет совершенно не причём.
Грише также хреново, как при обострившемся геморрое, и то что он сделал, Самира называет про себя «Ещё один кобель пошёл на абордаж». Но никакой абордаж Кармазину не нужен, ему нужны ответы. Ответы хоть и на жизненные, но на очень непростые вопросы.
- Что вам нужно, Старшина первой статьи? А давай поговорим?! Или как у вас подобное нонче называется?!
- Ни то, ни другое. Ни даже третье. Письмо я от девушки получил, вот чё мне думать?
Такие вопросы их бармену может и задавали, но очень редко. И на её симпатишном лице явно проснулось простое женское любопытство – мол, где оно, письмо то?
Содержание письма Кармазин уже знает. Света пишет, что она запила и из института её выперли. Потому, что отца её не стало ещё в прошлом году. Когда Еранцева приехала к Грише в прошлом году, её мать решила что не будет ничего страшного, если все члены их небольшой семьи отдохнут отдельно друг от друга. Отдохнут, а затем увидят друг друга снова так, как никогда не видели. Светка тогда боролась за рассудок Гриши, мать тихо позагорала на берегу Ханки, а вот отец…
- Что произошло с папой. Я ничего не поняла?
- Много кто сразу ничего не понял. Самира, его понесло на Таймыр, на Море-Окиян. Там ну-у, ты что… большой учёный в полном восторге от традиционного быта традиционных народов.
Традиционные народы, Самира, едят крупных животных, которые протухли почти заживо. В самом прямом смысле. Протухли прямо основательно. И то, что ненцу – деликатес, тебе и мне – смерть. Потому, что трупный яд – не шутки, если ты не привык к нему с самого сопливого детства. Не стало отца Светланы, когда он, впервые за много лет, принял поллитру на грудь, решил, что ему море по колено, и убедил в этом окружающих.
В город его вернули с давно синюшным лицом и засохшей пеной у рта. Это настолько же глупейшая смерть, как и тот «эксперимент» который провернули над нами в прошлом году.
Если по делу? Вот так получается, что некоторые женщины прям очень любят своих мужей. Настолько, что не представляют свою жизнь и мир без них. И вот дочь в любимой семье, где отец умер, а мать едва на себя руки не наложила. Ее, конечно убедили, что как то надо дальше существовать, она и существует. Соизмеряя количество съеденного и выпитого. Высчитывает такую, солидную пропорцию. И дочка туда же, потому что её идеальный мир рухнул почти полностью.
Самира не стала рассказывать Грише о своём детстве. Как её домогался старший брат, насиловал отец, и она вырвалась из «счастливый семьи» в надежде на то, что грязь в её жизни закончилась. Но тут Кармазин, практически ударил по больному месту – искренне попросил её о простом девичьем совете. И она не скажет, да пошёл бы он, потому что это в первый раз когда кто-то всерьёз рассчитывает на её мнение, практически на её третейский суд. И яйца к ней, при этом, не подкатывают.
- Старшина, дайте время подумать. Океюшки?
- Океюшки. Заранее спасибо.
Гриша вышел, он поднял лицо к небу, с которого сыпал мелкий град, который иногда называют крупой. А Самира прямо призадумалась, впервые в жизни услышав искреннее «заранее спасибо».