Испытание на прочность

                Часть первая

                Глава первая


     Любая девушка, выросшая в хорошей семье, рано или поздно убеждается: книжные представления о действительности – удел юности. Если вовремя с ними не расстаться, то во взрослой жизни ждут сплошные разочарования. Катя Кузнецова расстаться со своими наивными иллюзиями не сумела, и их крушение оказалось слишком болезненным. Яркие надежды молодости обернулись падением ее надежд и необходимостью жить по взрослым правилам.

             Когда она садилась в поезд, перрон был пронизан солнцем, и рельсы сверкали весело, и золотые шары на вокзальных клумбах клонились к дощатым заборам. привлекая пассажиров любоваться последними красотами уходящего лета. Катя была счастлива, когда вдруг в две недели сбылись все ее мечты. Никто не верил, что это возможно, поступить в институт без единого знакомства. Никто не верил, а она поступила. И теперь она испытывала только сплошное, кромешное счастье. И когда поезд набрал ход, Катя почувствовала такой восторг, что чуть не закричала во весь голос что-то громкое и бессмысленно радостное. Она весь вечер вертелась на своей нижней полке. Лихая бесшабашность, охватившая Катю еще на перроне, позволяла ей теперь с легкостью делать то, что совсем недавно и в голову не пришло бы. Наконец, она надела тапки и выскользнула из купе.
    Лампочка в тамбуре горела тускло, мужчина, куривший у окна, показался ей большим и страшным, но страх она сразу отогнала и смело спросила:
- Извините, у вас не найдется сигареты?
 Мужчина обернулся:
- Сигарета найдется,-сказал он и протянул Кате пачку.
Она взяла сигарету, подумала, что надо было попросить прикурить, но он и без ее просьбы щелкнул зажигалкой. Катя не пробовала курить никогда, тут же захлебнулась от дыма и закашлялась, как маленькая. Но надо было держать марку: она уже взрослая. Мужчина посмотрел на нее внимательнее и рассмеялся:
- Вы не умеете курить и напоминаете мне птенца.  Лучше скажите, куда вы едете?
-Домой! Я поступила в институт!
 
 - Вот как!
Незнакомец вынул из ее пальцев сигарету и выбросил в окно.
-Да, я не курю. Но у меня такое необыкновенное настроение, что сделать хочется что- ни будь необыкновенное.
-Ух ты! – радостно, как и она, воскликнул этот ночной попутчик.- Ну, давайте будем знакомиться.
- Катя Кузнецова,-  как вчерашняя школьница, отчеканила она.
- Да мы с вами тезки! Я тоже Кузнецов, Михаил. 

Он смотрел на нее радостными, смеющимися глазами, а Кате казалось это естественным, весь мир насквозь должен сейчас радоваться вместе с ней и восхищаться ею.
- Надо отметить такое событие!
 -Где? В тамбуре?
-Зачем в тамбуре? В ресторане. В поезде есть вагон-ресторан.
- Я знаю, что он есть. Но как же мы в него пойдем? Я в халате и тапках?
 -Но вам же хотелось чего-то необыкновенного. Вот оно и есть.
-Если вас не смущает мой вид – пойдемте,- тоном взрослой дамы проговорила Катя.
 
    Ресторан оказался открытым, и людей в нем сидело немало, несмотря на то, что было два часа ночи. В дальнем углу гуляла большая компания. Ката смотрела на нее с опаской.
-Не бойтесь, Катюша-, проговорил Михаил, заметив ее испуганный взгляд.
Он сказал это так спокойно, что ему нельзя было не поверить. При ярком свете она почувствовала себя неловко оттого, что на ней халат и тапки. Она придвинулась к окошку и замерла. Вся эта затея представилась ей в полной своей странности. Она в ресторане среди пьяниц с незнакомым мужчиной, который может, сейчас тоже напьется.
-Шампанского,- сказал Михаил подошедшему официанту.- и смените скатерть.
- Точно, напьется,- с ужасом подумала Катя,-напьется, начнет приставать… И что тогда делать?
Она испуганно притихла, носом уткнулась в стекло. Как она ругала себя сейчас за свою бесшабашность! Катя отлично представляла, как выглядит со стороны. «Ну-ка, хватит трястись. Подумаешь, ресторан! Я ведь уже студентка! Совсем взрослая!». Самообладание сразу же вернулось к ней, и ей снова стало интересно рассматривать ресторан и своего неожиданного знакомца. Теперь он не казался ей таким старым, как в тамбуре. На фоне застиранных занавесок и грязной скатерти его ослепительно белая рубашка отливала чистотой и свежестью. Внимание в его глазах перебилось смешинкой.
- Катя, сколько вам лет? Семнадцать?
Опять смешинка мелькнула в его глазах. Обидно, что он разговаривает с ней как с дурочкой. Ответить она не успела. Подошел официант, через его руку была перекинута чистая скатерть, а на подносе стояла бутылка шампанского, вазочка с конфетами и три бокала, два пустые, а в третьем – роза.
-Ой,- сказала  Катя, глядя на розу так, словно она упала с неба.- А откуда она взялась?
-Выросла,- ответил Михаил,- чтобы вас поздравить с поступлением.
Катя покраснела так, что у нее даже слезы выступили. Молодой человек не заметил ее состояние и умело открыл бутылку вина, наполнил два бокала, плеснул немного в третий.
- Кажется, есть стихи про розу в бокале, вы, наверно, знаете?
- Конечно, -с готовностью кивнула  Катя,
- «Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, аи».
-Вы прямо переполнены разнообразными сведениями,- усмехнулся Михаил,

 Она была потрясена, растеряна, сердце ее билось так сильно и часто, что, наверно, даже со стороны заметно. Впервые в жизни ей подарили цветы. Здесь самая настоящая роза, в самом настоящем бокале для шампанского. И подарил ее не мальчишка, а взрослый мужчина.
-За вас, Катя,- сказал Михаил,- И пусть город встретит вас с пониманием.
 
Он поднес свой бокал к Катиному и после тоненького стеклянного звона выпил шампанское. Катя тоже выпила полный бокал залпом, Она больше не хотела казаться пигалицей, которая пьет шампанское третий раз в своей жизни.
Потом был долгий разговор о поэзии, о жизни. Она вступила в эту жизнь, как в море, и она оказалась такой наполненной и, казалось, будет дальше длиться, длиться. Она перешагнула через границу снов, ощущений и очутилась в другом мире, еще более интересном.

-Допивайте шампанское. Я вас провожу.
Катя думала, что они еще долго будут сидеть за столом, разговаривать обо всем, и вдруг он спокойно говорит ей: «Спать пора», как несмышленому ребенку.

     В Катином вагоне было совсем тихо. В руке она держала розу, сжимала ее, не замечая, как колются шипы. В середине вагона она споткнулась и чуть не упала. Михаил придержал ее плечо. В эту секунду Катя поняла, ей хочется, чтобы он так и держал свои руки у нее на плече или развернул бы ее к себе и обнял, поцеловал. Эти мысли обожгли ее, и ей даже показалось, что он уже делает это. Но только показалось. Она остановилась у закрытой двери своего купе.
-Вы тоже в этом вагоне едете?
_-Нет, я в другом. Спокойной ночи, Катенька. Спасибо вам.
Катя шагнула в темное купе. Она не могла попрощаться с ним – боялась расплакаться. Ну как же это может кончиться вот так вот, как будто ничего и не было. Рука горела от его случайного прикосновения.
Дверь за ней тихо закрылась.



                Глава вторая
Этот новый мир, о котором они рассуждали в поезде, наступил сразу же, как только поселилась Катя в общежитии, как перезнакомилась с однокурсниками, как вдохнула запах читального зала, как, слушая лекции маститых педагогов, убеждалась в том, что мыслить надо прямо и крупно.
  Она была уверена, что ей повезло жить в самое интересное время, жизнь вдруг сделалась такой стремительной, что только успевай следить за этими необыкновенными переменами. Память у нее всегда была отличная.  Она читала и запоминала все подряд. До поступления в институт училась в трех школах. Сначала в своей деревеньке, потом в школе- семилетке за четыре километра, ходили пешком, каждый день, в любую погоду, затем в районном центре в средней школе.  И перечитала все книги сельских библиотек. Круг ее познаний был так широк, что она часто приятно удивляла своих школьных учителей. В институте с помощью преподавателей знания пришли в систему. Теперь учеба давалась ей легко. Зачеты и экзамены не казались ей страшными вехами ее студенчества, а превращались в интересные беседы с экзаменаторами. Были и нелюбимые предметы, те, где нельзя было рассуждать, цитировать целые отрывки, вспоминать различные концепции.
 Не любила старославянский язык, считала его «мертвым», не понимала законов философии, педагогических открытий Каменского, Песталлоцы. Ко всем ее талантам она еще была девочкой усидчивой и работоспособной. Как говорила она своим подружкам, эти предметы  «брала зубрежкой».
     Но главными вехами ее жизни были не зачеты и экзамены, а ожидания встреч с Михаилом Кузнецовым. За тот короткий отрезок их знакомства она почти ничего не узнала о нем.  Да, она тогда была глупой, книжной барышней, не думала, что эта встреча так глубоко затронет ее. Теперь она вспоминала все мельчайшие подробности их разговора, выражение его лица, насмешливую улыбку и еще много, много всего. Ну почему не спросила, куда он едет, чем занимается, где живет? А может, в этом городе, где и она. Иногда город казался ей таким маленьким и тесным, что она могла бы увидеть его на улице, мог бы прямо сейчас он пройти мимо их общежития. Ведь он знает, где учится она. Катя смотрела на тихую улицу и думала, что он видит ее, сидящую у окна, и при этой мысли сердце ее начинало биться так, что едва из груди не выскакивало.
Но жизнь катилась по своим рельсам, каждый день что-то происходило в ней, отвлекало от томительных мыслей.
   Так пролетело два года. Катя повзрослела, вся ее робость, неуверенность сменилась спокойствием, целеустремленностью.  Она постепенно расставалась со своими наивными иллюзиями и благодарила судьбу за то, что она подарила ей встречу с интересным и незаурядным человеком.

А осенью, когда перешла Катя на третий курс, случилось то, что должно было случиться. Подруга Кати Аленка, верный «оруженосец», знала о том, что уже третий год волнует сердце подруги. Они учились в одной группе, делили одну комнату в общежитии, вместе готовились к экзаменам. Катя была отличницей, получала повышенную стипендию, из дома присылали продукты, а подруга не всегда радовала успехами, вот и в последнюю сессию «схватила тройку» по английскому, осталась без стипендии, поплакала в кабинете декана, и пристроил милейший Анатолий Петрович ее своим секретарем: с 15 до 18 часов она «сидела  на телефоне», отвечала на звонки. Катя часто подменяла ее, и так благополучно они решали свои проблемы.

  В тот вечер Аленка убежала в библиотеку, а Катя вникала в суть очередного решения партийного съезда, готовилась к семинару, попутно отвечала на телефонные звонки. Этот был на сегодня последним. Когда она услышала свою фамилию, кто-то спрашивал, есть ли у них такая студентка, она еще не успела сообразить, а стрела радости полыхнула в ее сердце. Он! Он, тот самый, который помутил ее сознание в ночном вагоне. Она и не помнила, что ответила, но ясно услышала: «Катя! Катя!». И уже четким голосом попросил ее выйти в сквер около института.
 Что было дальше, она помнила смутно, и эта встреча не могла быть случайной, в ней был особенный смысл, и смысл этот-   счастье. Он стоял перед ней высокий, необычный, красивый, а Катя только сейчас почувствовала. как устала она ждать его. Слишком много времени, не день и не год, она пыталась разобраться в своей жизни, привыкнуть к одиночеству, оборвать все томительные мысли о прошлом, но приходил долгожданный сон, и опять она видела его смеющиеся глаза, слышала его голос, проникающий в ее сознание так глубоко, что даже днем она чувствовала рядом его присутствие. И вот теперь она видит его лицо, его руки у себя на плечах. Вот оно –огромное явление в ее жизни.      
Михаил смотрел на нее своими светящимися глазами и вспоминал, как тогда в поезде всю ночь думал. Что же такое необыкновенное с ним было? И только одно мог ответить: а вот эта девочка и была, это чудо с восторженным и чистым взглядом, оттого и чувствовал все это время себя счастливым.
- Как ты оказался здесь?
-  Я был в Америке, недавно вернулся, и вот отыскал тебя.

Они не заметили, как перешли на «ты», как торопились сказать друг другу все, что накопилось. Это свидание было коротким, он опаздывал на самолет.
 В ту ночь она не спала. Тысячу раз она представляла встречу под жасминовым кустом, а на самом деле оказалось все проще, реальнее и пронзительнее.  Значит, красиво бывает только в мечтах.
Теперь все ее мысли вращались только вокруг него, она томительно ждала его постоянно, он появлялся внезапно, ненадолго и опять исчезал, ссылаясь на занятость. Тьма безлунная стояла у нее в голове и пронзительный звон в душе.
 На одном из свиданий она услышала:
-Видно, очень я тебя люблю. Иначе бы не приехал.
Это было первое признание в любви, которое она услышала в жизни. И услышала от единственного мужчины, от которого хотела бы это услышать. Она боялась заплакать, а Миша вдруг вздохнул так, словно что-то взметнулось в нем, обнял ее, прижал к себе.
- Люблю я тебя, Катенька, и всегда любить буду.
-И я всегда,- только и смогла она выговорить.
Ее слова прозвучали наивно и, наверное, даже глупо, но любые другие слова казались ей сейчас неважными.

Накануне праздника Восьмое марта Аленка принесла желанную весть: ждет через два часа в условленном месте. Форма одежды парадная. Удивилась, что значит – парадная? Да и есть ли она у нее?

Катя, книжная девочка, была далека от материальной стороны существования. С улыбкой глядела на своих подружек, которые после стипендии сломя голову бежали на городской рынок, барахолку, и в желании выглядеть модной штучкой оставляли последние денежки в обмен на турецкие наряды сомнительного качества. Аленка как-то затащила ее в торговые ряды, где наперебой горластые торговки расхваливали свой товар. Шла, равнодушно поглядывая на все это «воинство», и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд: на нее внимательно смотрела черноглазая узбечка, поманила рукой и повернула к подсобке. Катя пошла следом. Торговка вынула из большой полосатой сумки сверток, протянула ей и показала на примерочную. Голубой трикотажный костюмчик так ладно обнял ее фигурку, казалось, что связан точно на нее. Снимать не хотелось, а торговаться тем более. На оставшиеся деньги высмотрела и купила аккуратненькие белые ботиночки. Вот этот наряд и был парадным. Провожали всей комнатой. Олька дала новые импортные колготки, Аленка силой заставила надеть новое нижнее белье, Маша попыталась наложить ей макияж, она считалась лучшим стилистом среди студенток, Катя наотрез отказалась от ее услуг, подкрасила ресницы, губы и убежала.

 Миша ждал ее с букетом роз.  Они источали какой-то незнакомый, но очень пленительный аромат   и были сосем не похожи на те, что стояли в цветочных магазинах.
_
Они прошли через парк и остановились у красивого здания. Разноцветные, сверкающие буквы на фасаде сложились в слово, Катя прочитала «Отель».
-Нам сюда!         Миша осторожно коснулся ее руки, открыл тяжелую дверь и пропустил  вперед.
-Не бойся, - как тогда в поезде, спокойно проговорил он.
Они вошли в ярко освещенный холл. Пахло чем-то острым, незнакомым, слышалась музыка, с хохотом пробегали полураздетые девицы, а Катя опять запаниковала. Куда он привел ее? Может, это бордель, как у Куприна в "Яме"? Страх поселился в ней основательно, пока Миша о чем-то говорил с администратором. А может, ей  уйти? Но подошел Михаил, взял за руку и повел к лестнице на второй этаж.
-Не бойся,-повторил он,- сегодня мы будем кутить.
Подошел к одной из дверей, открыл ключом, и оказалась Катерина в шикарном номере. Такие она видела только по телевизору.
-Снимай пальто, приводи себя в порядок, нас ждет столик в ресторане.

Дрожащими от страха руками она с трудом расстегнула пальто, сняла шапку, увидела свое отражение в зеркале и успокоилась. На нее смотрела стройная, красивая девушка. Глаза все еще выдавали страх, но гордость не позволяла ей стать такой же глупышкой, как тогда в вагоне. Она поправила прическу, одернула жакет и встретилась с смеющимися глазами Миши. Он подошел, поцеловал в висок и надел на ее шею ажурную золотую цепочку с кулоном.
-С праздником!

Ресторан встретил их приглушенной музыкой, верхний свет был погашен, на столиках, создавая ощущение таинственности, горели свечи, сверкали бокалы. Официанты неслышно скользили по залу, посетители вели негромкие разговоры, порой слышался серебристый смех, перебиваемый бархатным мужским басом.  Того, что так боялась Катя, громких скандалов, девиц легкого поведения, всего, что насмотрелась по телевизору и наслушалась, не было и в помине. Хорошая музыка, профессиональные выступления певцов окончательно победили ее страх и развеяли заблуждения об отдыхе.
     Легкий ужин, хорошее вино, улыбающееся лицо любимого человека наполнили ее сердце счастьем.  Все, связанное с ним, было счастьем.
.
В этот праздничный вечер она с необычайным чувством узнавала другого Мишу, пылкого, страстного, нежного. Он шутил, смеялся, вовлекал ее в танцевальный круг, с хохотом кружил вокруг себя, пересыпал все забавными историям, а Катя любовалась происходящим и в который раз убеждала себя, что их встреча в вагоне не могла быть случайной, в ней был особенный смысл, и она не могла точно определить, но знала, что он есть, и что он – счастье.

Разгоряченные, усталые, разомлевшие от такого безудержного веселья они вернулись в номер и повалились в кресла.
 
  То, что произошло с ней в следующие минуты, она восприняла как самое естественное. хоть и случилось с ней это впервые. Если бы небо упало на землю, она восприняла бы это как самое обычное явление. Оно было одновременно и естественным, и сверхобычным. Она не испытывала ни наслаждения, ни восторга. Она чувствовала, что все, о чем читала во всех книгах, где происходит соединение двух любящих людей, должно быть самым сильным, но Катя этого не понимала, может быть, близость соединялась с болью, но почему-то ей казалось, что физическая близость в их отношениях была менее важна, чем духовная. Она чувствовала, что все ее существо охвачено необъяснимым состоянием и во времени, может быть, явилось мгновенно, а, может, длилось бесконечно долго.

В таком сумбурном состоянии духа она провалилась в мягкий сладкий сон.

Проснулась от каких-то звуков из ванной комнаты, прислушалась: Миша обливался холодной и горячей водой, мычал от удовольствия и даже что-то напевал. Катя снова зарылась в подушку, она любила понежиться в утренней постели. Миша появился бодрый, чистый, на влажных волосах поблескивали капли воды, подошел, наклонился, провел влажной ладонью по щеке.
-Как спала?
Катя кивнула и снова закуталась в одеяло, но вопрос, который давно не давал ей покоя, неожиданно вылился в смешной и странный диалог.
- Миша! Можно вопрос?
- Валяй!
-Ты кто? Штирлиц?
-Кто? Кто?
- Ну тот, из « Семнадцати мгновений..?
 Миша удивленно взглянул на нее, а затем захохотал.
- Ну что ты смеешься? Знаешь, у французского драматурга Бомарше есть персонаж – Фигаро. «Фигаро здесь, Фигаро там» Я не знаю, где ты живешь, чем занимаешься?

Пока она на одном дыхании озвучила свой монолог, Миша хохотал так, что, наверно, было слышно в коридоре. Он смеялся, а Катя готова была разреветься.
-Тебе хочется знать, чем я занимаюсь?
Катя закивала головой, пытаясь скрыть слезы.
-Ну, слушай.
 Их разговор прервал стук в дверь. Официант вкатил в номер столик с завтраком, пожелал доброго утра и удалился.
-Дорогая, ты прямо как Агата Кристи! Иди, умывайся и садись завтракать, а потом я готов ответить на все твои вопросы.

 Все, что услышала Катя, было таким неожиданным, таким серьезным и таким непонятным, что она разволновалась еще больше.
- Помнишь, тогда в поезде я сказал, что наша встреча очень помогла мне. Я старше тебя и запомнил время, когда рушились в России все устои, по которым она жила раньше. Нам, выпускникам Бауманки, казалось, что мы слетели с круга. Я думал, что так и останусь на обочине этой жизни, но вот увидел тебя, послушал, и мне стало легко и понятно. Надо учиться жить заново, и поможет мне  Гарвардская стипендия.  Я понял, что тесно мне было в этой жизни, нужно было что-то новое, и к этому новому я пробьюсь. Так я оказался в Штатах, думал, что за год одолею, выучусь на магистра бизнеса и вернусь, но пробыл более двух лет. Там познакомился и подружился с Лешкой и Иваном, такими же, как я, приглашенными в этот университет для продолжения образования. Научились многому. Бизнес в США тогда набирал значительные обороты. Насмотрелись, попробовали, нашли смекалистых инвесторов и решили открыть свое дело. Эта страна уже вступила в век новых технологий, тогда как Россия еще только знакомилась с ними. Одна из торговых кампаний пыталась наладить торговлю компьютерной техникой с нашей страной, вот здесь мы и понадобились. Лешку оставили там, он лучше нас знал английский, чтобы координировать весь процесс, а мы с Иваном вернулись, открыли офис в Москве, а когда пошла продажа, решили открыть филиалы в нескольких городах. Вот я этим сейчас и занимаюсь, нужно найти грамотных и честных сотрудников, арендовать помещения. Да много чего надо сделать. Вот и приходится, правильно ты сказала, как Фигаро, мотаться из одного города в другой.

Катя слушала его и не чувствовала вкуса горячих булочек, так занимали его слова, она была уверена в том, что он пробьется в этой жизни. Он говорил так, что сомневаться было невозможно – конечно, пробьется. Хотя, что он называет новым, она и понятия не имела. Да это было для нее и неважно. Это было из той большой жизни, в которой он был свой, ей достаточно было знать, что такая жизнь есть. Только теперь она заметила, что рубашка на нем такая же белая, как вчера в ресторане и как тогда, в поезде. Видимо, это было его особенное свойство – всегда быть в чистой рубашке. Могучая сила в нем была, могучая и непонятная, и вся эта сила была сейчас отдана ей, и весь он был отдан ей.

                Глава третья.


      После завершения сессии, в разгар лета, Миша преподнес Катерине еще один подарок: они едут отдыхать на лесной кордон к другу его дедушки.
    На следующий день Миша подъехал к общежитию на старенькой «Волге», спрятал в багажник Катину сумку. Выехали из города и покатили по лесной дороге. С обеих сторон, как часовые, стояли стройные березки, за ними призывно раскинули свои лапы могучие ели. Воздух наполнял грудь ароматом трав, свежестью. Катя подпрыгивала от восхищения, любовалась окрестностями и представляла их отдых как подарок судьбы. Ясный день за окном машины блистал, красовался и горел. Солнце сверкало на отмытых дождем листьях, отливая всеми цветами радуги.
 
   Миша уверенно вел машину по узкой дороге и рассказывал:
_-Дед Вася и мой дедушка Иван дружили с детства, и хоть развела их жизнь в разные стороны, дружбу сохранили. У меня и сейчас перед глазами их встречи. Вот они идут навстречу друг другу, выкрикивают какие –то приветственные возгласы, срывают с себя шапки, обнимаются, это напоминает борьбу двух тяжеловесов. Они захватывают друг друга руками, кряхтят, топчутся на одном месте, пытаются поднять один другого. Это приветствие длится несколько минут. Если дед Василий приезжал к нам в город с «заимки», так он называл свой кордон, дед бросал все свои профессорские дела и с радостью встречал своего «кореша» в прихожей. Пока они так боролись, бабушка наполняла теплой водой ванну и шла варить картошку. Дед Василий любил понырять в ванной, баня на его заимке тоже была хороша, но здесь он долго плескался в душистой воде, при этом фыркал, рычал, ухал, а дед Иван шел потереть ему спину жесткой мочалкой. Выходил наш гость чистый, румяный, с сверкающей лысиной, в чистой одежде и шел в кухню. Там уже призывно дымилась картошка, источали вкусный запах соленые огурцы, а дед Вася доставал из своей «торбы», сумки, сушеную рыбу, вяленое мясо, соленые и сушеные грибы, баночки варенья из черники, ежевики. Венчала это великолепие знаменитая «кедровка», водка, настоянная на кедровых орехах.
Бабушка отгоняла меня от кухонной двери. «Нечего тебе их слушать, они впали в свои воспоминания, мешать им не надо, да и говорят они на «непотребном» языке.»  Только к 16 годам я понял, от чего предостерегала меня бабушка: деды попросту пересыпали свою речь матерными словами.
И все-таки я подслушивал!
Сначала они очень бурно вспоминали свое детство, друзей, какие-то походы, драки. Они смеялись, спорили, перекрикивали друг друга, потом начинались песни, сначала дворовые, полублатные, тюремные, обязательная «Мурка», имевшая множество вариантов, у них был свой. Затем шли песни о доме, о неразделенной любви. Я тебе потом спою их, под дверью они запоминались сразу. Напоследок шли песни о войне. Теперь эти два фронтовика пели их стоя, со слезами на глазах, в полный голос, от души. Особенно запомнилась вот эта. Слушай:
   Артиллеристы! Жуков дал приказ!
   Артиллеристы! Зовет Отчизна нас!
   Из сотен, тысяч батарей за слезы наших матерей,
   За нашу Родину! Огонь! Огонь!

К полуночи, когда выпита бутылочка «кедровой» и перепеты все песни, расстилала им бабушка на широком диване в гостиной, и только созвучный храп говорил о том, что праздник закончен.

 Наутро бабушка поила их горячим чаем с булочками. От их вчерашнего героизма не осталось ничего. За столом сидели два старичка с помятыми лицами, виновато оглядываясь по сторонам.
Затем мой дед возил своего друга по городу, закупались продукты, строго по списку, обувь, снасти для рыбалки, охотничьи снаряжения. На окраине города находилась конюшня, там дожидалась своего хозяина верная Касатка. Грузили на сани все покупки, запрягали лошадь, прощались до лета и отправлялись восвояси.
Дед не любил курортов, солнечных ванн на берегу моря. Летом, как только он уходил в отпуск, а я на каникулы, мы шли в гараж, открывали тяжелые двери и выкатывали «Волгу». Ему подарили талон на приобретение машины, когда наградили к какому-то юбилею. На работу его отвозили на служебной машине, ездить по городу он не любил, а вот на заимку всегда «пожалуйста». И вот мы несколько дней занимались ремонтом, заменой каких-то частей, потом загружались по полной и отправлялись в «свободное плавание». Лес знаком был ему с детства, Он знал все породы деревьев, кустарников, хорошо ориентировался, различал голоса птиц, был заядлым охотником и рыбаком.

-А дедушки давно нет?
 
-Больше десяти лет. Он умер в университете во время лекции. Тот год был самым тяжелым, бабушка пережила его на полгода. Я заканчивал физико-математическую школу при университете, но поступать туда не захотел: все напоминало о дедушке, не смог, поехал в Новосибирск, там жил отец со своей семьей, заведовал кафедрой в строительном вузе, проучился год –надоело, не мое это. Пошел в военкомат и напросился в армию, прослужил два года в воздушно-десантных войсках, а потом поступил в Бауманское.

   Замолчал, видимо, вспомнил тяжелый период в своей жизни, притормозил машину.

   -Все вопросы потом, подъезжаем.


     «Волга» плавно подъехала к воротам. Они медленно отворились, и высокий, худой старик, приглядываясь к гостям, подошел ближе и громко произнес:
-Мишаня! Ты, что ли? Какими судьбами?
Быстро обхватил его за плечи, прижал к себе.
-Ох, Мишка! Как же ты на деда похож!
Отвернулся, вытер заскорузлой ладонью слезы и позвал:
-Нюша! Гостей встречай! Да не абы каких, а дорогих!
Из-за загородки, вытирая фартуком мокрые руки, уже торопилась маленькая, худенькая Нюша.
-Ой, ой! –запричитала она,- Миша, сколько ж ты у нас не был?
А Миша развернул испуганную Катю, представил. Дед Василий поклонился, лихо стукнул, а он думал, что щелкнул, растоптанными ботинками, приложился к ее руке, завернул руку кренделем, наклонил голову и выдал:
-Прошу в наше поместье.
Миша переглянулся с бабой Нюрой и рассмеялся:
- Смотрите, какой галантный кавалер!
- Греховодник старый. Уже песок высыпался, а он все молодится.

Катя вошла в тесовые ворота, огляделась.
Это действительно было целое поместье. Направо стоял большой деревянный дом с высоким крыльцом, поодаль-два небольших домика, в середине двора колодец, маленькая печка из камней, под навесом большой деревянный стол с широкими лавками, в глубине двора погреб, а дальше баня, хозяйственные постройки, огород. Поместье стояло словно под охраной высоких сосен, окружавших его.
Дед подвел Катю к одному из домиков, открыл дверь и опять выдал несвойственный его статусу, так думала Катя, комплимент:
-Располагайтесь. Приятного вам отдыха. На обед мы вас позовем. 

Эти три недели на кордоне открыли Кате еще одну сторону жизни. Миша целыми днями помогал деду Васе заготавливать сено, ухаживать за пчелами, проверять новые саженцы сосен и елей, ловить рыбу в лесных озерах. Он все делал так сноровисто, как будто жил здесь постоянно.
 Катя вспоминала свою жизнь. Она выросла в маленькой степной деревне, была последним ребенком в семье. Мать работала учителем в начальной школе, старшие дети уже обзавелись своими семьями, а Катя была любимицей, ее баловали, восторгались ее способностями: она научилась читать в три года, быстро запоминала все, стихи Агнии Барто звонко и выразительно читала на всех детских праздниках, книги заменяли ей игрушки, даже подруги не занимали ее, только книги. Так и прошли мимо все хозяйственные дела, заботы. Мать видела прекрасные способности и берегла ее для другой жизни, более легкой, красивой и достойной.
   Только теперь Катя увидела, как тяжело и упорно тянет воз этой жизни дедушка Василий, как хлопочет с раннего утра и до позднего вечера бабушка Нюра, и Кате очень хотелось заглянуть в эту жизнь, увидеть то, о чем не пишут в книгах и то, что движет этими мудрыми и добрыми стариками. Она все ходила за бабой Нюрой, с охотой слушала все ее рассказы, советы, впитывала их в свое сознание, и иногда ей хотелось такой жизни.

     Ночью над лесом разразилась гроза. Небо гремело, грохотало, сухие звуки, похожие на пулеметные очереди, залпами разрывали ночную тьму. Молнии огненными стрелами, залетали в окна домика, пронизывали его насквозь и устремлялись в небо. Гром катился, спотыкался, затихал где-то вдали и возвращался, со страшной силой разламывая небо. Катя от испуга замотала голову одеялом, Миша ходил по комнате, выключал электричество и тревожно прислушивался.
После нескольких минут молчания послышался ровный, спокойный шум. Это был дождь. Он темным сплошным потоком накрыл все вокруг. Запахло травой, мокрой землей, внося покой и сон. Они проспали допоздна, пока не разбудил их зычный голос деда Василия.
- Молодежь!    Блины остывают!
За завтраком горевали, что перебил им дождь все дела.
Мужики решили перебрать в кладовке капканы, починить, подготовить для зимней охоты, а к вечеру истопить баню.
 Оглядела Катя горницу и кухню и заявила:
-А давайте мы устроим банный день вашим цветочкам, помоем окна, полы.
 Миша принес ведра с водой и вернулся к деду. Катя сняла цветы с подоконников, поставила на пол, побрызгала водичкой, обильно полила и оставила на полу нежиться, впитывать в себя влагу. Промыла окна, до блеска протерла газетой, поворковала над горшочками, расправила листочки, стряхнула остатки воды и поставила на чистые подоконники. Пол в горнице был крашеный, и она быстро и сноровисто протерла и промыла все уголочки. Баба Нюра с умилением смотрела на нее.
-Кто ж тебя научил так полы намывать?
-Бабушка. Она очень любила чистоту. Заставляет меня мыть, а сама приговаривает:» Везде дотянись, каждую щелочку протри, да не на коленках, а наклоняйся, наклоняйся!» А крыльцо заставляла мыть особенно старательно, говорила, что в старину невесту выбирали по чистому крыльцу, значит здесь не неряха живет.

-Баба Нюра, а как вы с дедушкой Васей познакомились?

-Ох, давно это было! Я с мальства в лесу жила. Отец лесником был, это дом он строил. Училась в школе-интернате, семилетку кончила, а потом на ветеринарные курсы пошла. Приезжаю как-то домой, смотрю, ходит по двору какой-то незнакомый. Отец говорит, вот смотри, помощника нам прислали, а я как глянула на него, а он высокий, красивый, в хромовых сапогах со скрипом, в гимнастерке, как глянула и пропала, так он приглянулся. Ну и пошла про меж нас любовь. Поженились, построили себе домик, где вы сейчас, и зажили. Полюбили мы все его как своего. Хорошо жили, только бог детей не дал, а он всю жизнь ко мне, как к маленькой, Нюша, да Нюша. Да и скучать нам некогда. То охотники, то рыбаки, то грибники. Лес, он кормит не только нас, но и всех, кто помогает ему выживать. Вот на той неделе приедут студенты на практику с лесного института, будут чистить делянки, копать борозды от пожара, да много еще надо сделать.

Пока говорили, Катя начала мыть пол на кухне, здесь он был некрашеный, и пришлось основательно протереть его с песочком, промыть чистой водичкой. Выскоблила до желтизны крыльцо, промела двор, а баба Нюра возится около печки и приговаривает:
-Вот какие мы справные да удалые, и в доме помыли, и щи наварили.

После обеда дед Василий и Миша затопили баню, нарезали веников из березы, дуба, пихты, наносили холодной колодезной воды и в первый жар пошли париться. Баба Нюра возилась у самовара, поглядывала в окно и незлобливо ворчала:
-Иш, наготовили воды на целый полк, даже перед предбанником налили полную бочку.
-Для чего?- спросила Катя, доглаживая чистое белье.
-А вот слушай.
Из бани доносились крики, возгласы, пение, матерки.
-Вот они надерут друг дружку вениками, нахлебаются вдоволь горячего пару, наорутся как резаные, а потом ныряют в бочку с холодной водой.

    _-Вон, вон, идут наши мужики, как воз сена везут.
Зашли и повалились отдыхать на пол в горнице, а баба Нюра собрала чистое белье, прихватила с собой какую-то коробку и повела Катю в баню. Шла и вспоминала:

-Бабы в первый жар не ходили, а вот когда банька настоится да дымком пропитается, тогда заходят женщины и наводят красоту, изгоняют все болезни, используют все, что дает природа. Раздевайся, Катерина, и ложись на верхний полок, а я тебя натирать буду, чем, ты потом поймешь.

Согрелась Катя, а бабушка насыпала ей на спину крупной соли и стала медленно растирать ее. Катя ежится, попискивает, а баба Нюра велит терпеть и все втирает ей в тело колючие кусочки соли, а сама бормочет что-то, не то молитвы, не то заговоры. Натерла все тело солью, и покрылось оно испариной, а затем побежали ручейки пота, Катя изнывает от жары, но терпит. Наконец, провела баба Нюра своими шершавыми пальцами по спине и разрешила сойти на нижнюю лавку. Там попрохладнее, из приоткрытой двери тянет свежестью.
- Бери ковшик, черпай воду из шайки и обмывайся.
 
 Ну, думает Катя, конец ее мучениям, но не тут- то было.
-Охолонула, - услышала, как будто издалека, Катя,- теперь давай натру тебя другой мазью.
Снова Катя чувствует на своем теле ее шершавые пальцы, но теперь пахнем чем- то приятным.

- Я узнала!! Это мед!

- Правильно. Это майский медок от своих пчелок. Теперь можно посидеть на нижней полке. Соль дает телу здоровье, а мед – красоту.

Потом смывали мед душистой водой из большой шайки, до хруста терли спины,
приступили к мытью голов только после того, как разбила баба Нюра в лоханку свежие яйца, взболтала пену и заставила Катю купать в ней свои пышные кудри, а напоследок Катя услышала:
-А теперь беги из предбанника и вылей на себя ведро холодной воды.
Катя остановилась, но бабушка прямо вытолкнула ее за двери, и пришлось ей выдержать еще одно испытание. Вода обожгла ее тело, но через несколько секунд, когда дыхание восстановилось, почувствовала она такую легкость и невесомость, что захотелось взлететь в звездное небо и войти в хоровод звезд, покружиться с ними и устремиться в заоблачную высь.

Доволоклись, как говорила баба Нюра, усталые, расслабленные до крыльца, тихонечко открыли входную дверь и оказались в кухне. Дед Вася раскинулся на мягкой перине в горнице и выводил своим храпом такие рулады, хоть плясать иди. Потрогала баба Нюра самовар, еще горячий, налила Кате полную кружку душистого чая, заставила выпить.
 
-Маманька с тятей любили после бани пить чай, особенно из блюдечка, нальют кипятка и швыркают, а кусочек сахара за щекой, надолго хватает.
Катя слушала, но голос отдалялся, глаза закрывались, голова клонилась.

-.Ой, голубка, заговорила я тебя, уснешь на лавке.  Вставай, иди к Мишке, ждет небось.
      
Миша спал сном младенца. Катя тихонько забралась под легкое одеяло, прижалась к его спине, и так ей стало радостно и спокойно. Миша повернулся к ней, утопил свое лицо в ее кудрях, ласково провел рукой по плечу, коснулся шеи и прошептал в ухо: «Белая шейка,  (так называл он ее в минуты нежности) не берет тебя загар, только золотая, но не бронзовая, а шейка белая».
Утром увидел, что Катя куда-то собирается.
- Какие планы на день?
 Катя одну руку в бок, другую к голове и тоном бабы Нюры проговорила:
- Дык седнева с утречка по малину надо бечь. Добрая нонеча в лесу малина. Надо бечь, пока медведь не вытоптал. Тоже надыбал этот малинник, приходит полакомиться. Да мы вместях собираем, он с одного краю себе в рот, а я с другого в лукошко. Оне, медведи, летом сытые, на людей не кидаются, зачем мы им?
 Миша хохотал до слез, катался от смеха на кровати, вытирал глаза.
- Ну, артистка, ну изобразила свою кормилицу.
Успокоился и дал разрешение идти по ягоды.
-Ну, раз надо бечь по малину, бегите.

 Возвращались из леса с полными лукошками сладкой и душистой малины. Уже возле ворот Катя услышала:
-Ты скажи, Катерина, Ирка-то где?
-Кто?
-Да Ирка, жена Мишки. Были как- то здесь, лет пять уж прошло. Вот стерва эта Ирка. Все ей не нравилось, и мухи летают, и комары кусают, и собаки спать не дают. Ну все плохо.

  Спрашивает: почему у вас нету тувалета? Как нету? Вон за сараем, а в доме такую гадость никогда не держим. Повыкобенивалась дня три, а потом увез ее Мишка к московскому поезду.

     Баба Нюра еще что-то говорила, а Катю словно саваном накрыла эта новость. Вот и получила глупая книжная барышня по полной. Жизнь сказала ей об этом так хлестко, словно пощечину дала. Сознание помутилось, земля ушла из-под ног. Сослалась на головную боль, легла на кровать, отвернулась к стене. Она понимала, что у Миши могла быть своя личная жизнь. Он старше ее на восемь лет и мог бы уже и семью иметь, и   детей нарожать. А кто она ему? Он очень мало рассказывал о себе, а спрашивать Катя не смела, да и не хотела, но теперь, придется все узнать и принимать решение. А какое, она не придумала. Жизнь, которую они вели здесь, на кордоне, ее устраивала, ее устраивало все, связанное с ним. Это было счастье. Она бы отдала за эту жизнь учебу, карьеру, город, только бы видеть, как вечером въезжает он во двор на Касатке, как ищет ее веселым взглядом или как колет крупные поленья дров и несет к печке во дворе. Больше ей ничего не надо.

  Но своим здравым умом она понимала, что время ее наивности давно прошло, жизнь идет уже по взрослым правилам и глупо делать вид, что это не так.
 Она понимала, что теперь заканчивался какой-то очень важный кусок жизни. Он был большим, долгим, он всю ее переменил, но теперь он заканчивался.

    Перед ужином Миша вошел в комнату, наклонился, погладил ее по плечу.
-Ну, полегчало? Наверно, перекислородилась, как говорил мой дед. Вставай! Мы таких крупных карасей привезли, баба Нюра жарит на печке во дворе.  Чувствуешь запах?

-Миша! Ты женат?

Он не ожидал такого вопроса, вздрогнул, исчез задорный блеск в глазах, напряглись руки, обнимавшие ее.

-Меня сегодня баба Нюра спросила, где Ирина, а я не знала, что ей ответить? Ты расскажи мне, я пойму, не думай, что я все та же наивная девочка, как тогда в вагоне.

- Вот ведь думал не впутывать тебя в свои проблемы, а не получилось. Ну, слушай. Да, был женат, детей нет.
 
Помолчал, поморщился и снова заговорил:

-Познакомились мы в институте, она училась на экономическом. На последнем курсе поженились. Жили у ее родителей. Она москвичка. Когда я уехал в Гарвард, отношения у нас уже разладились. Детей она не хотела, а я тогда встретил тебя в поезде, думал, что забуду, но не получилось. Вот Экзюпери говорил о том, что влюбленные смотрят в одну сторону, мы тоже смотрели, но видели разное. Через полгода она приехала ко мне в Америку. Стали снова жить вместе, ей такая жизнь настолько понравилась, что она все чаще стала убеждать меня остаться там навсегда. Я был категорически против. Мы развелись. Она скоро нашла свое счастье с местным бизнесменом. Вот и все.
 .   
.
    Кате очень хотелось верить тому, что услышала. Она давно хотела разобраться в своей жизни, но иногда казалось, что это и не нужно. Ведь все устоялось, и она привыкла. « А зря ты привыкла,- шептал ей какой-то голос, -к этому не надо привыкать. Жизнь, которую ты ведешь, унизительна.»
 -Вот ты говоришь, что отношения у тебя с Ириной закончились, а у нас с тобой тоже когда_-ни будь закончатся?
- У нас с тобой не отношения. Ты честная и серьезная, а я впутал тебя черт знает во что, и вряд ли тебя это утешит.
- Мне не нужны никакие отношения. Я люблю тебя.
Это признание вырвалось неожиданно, но выражало ее подлинную суть. Такая она по характеру, по жизни: в чем была уверена, то и озвучивала. Чувств своих не скрывала.
«Любовь, - думала она, -приводит женщин к разным положениям. Одни становятся женами, другие любовницами. Моя любовь привела меня к тому, что я стала любовницей, значит, так тому и быть».
 
Этой ночью он был особенно   нежным, как будто хотел уверить ее в своем чувстве, самозабвенный, страстный, переполненный всем, что составляло его натуру. Когда-то, в первое время, близость не доставляла ей настоящей радости, такой, которую доставляло просто его появление, его улыбка, свет в глазах, поцелуи. Но время такой ее физической безрадостности было недолгим и вскоре прошло. И какой же страстью оно сменилось!
 Все прекрасные мгновения она познала с ним сполна.  Дни их проживания на кордоне были насыщены взаимодействием с природой, бытовыми делами, а вечера и ночи принадлежали им. В жаркие   дни они загорали на озере, купались в теплой как парное молоко воде, наслаждались покоем, умиротворением, засыпали на рассвете, отнимали лишние минуты у сна, чтобы побыть вдвоем. Катя понимала, что при всей его открытости он не впускает ее в свою жизнь, коротко и лаконично отвечает только на ее вопросы. Наверно, думала Катя, он все еще считает ее наивной и доверчивой девочкой из провинции. И тем не менее, он поражался ее обширным знаниям, часто просил рассказать о том, что занимало его, слушал тихий, эмоциональный голос и мыслями улетал в далекую Италию, шагал вместе с великими художниками и поэтами эпохи
 Возрождения, бродил по тихим парижским улицам, слушал веселые и плавные вальсы Штрауса. Как-то сказал ей:
- Тебе тесно будет работать в школе, твой уровень знаний давно перескочил школьные программы.
- Я после школы хотела поступить в университет на искусствоведческий, но испугалась. Там такой конкурс!

О том, что уже третий год ее декан выбивает ей грант на обучение в МГУ на факультете мировой художественной культуры, скромно умолчала.

Говорили и о другом. Как-то пересилила Катя свою робость и спросила:
 
-А почему ты не хотел детей в браке с Ириной?

 Он опять напрягся, дернулся, сжал руки.

- Мои родители развелись, когда мне было семь лет. Отец сразу женился на своей студентке, появились дети. Мать тоже вышла замуж, а я стал разменной монетой.  То отец убеждал мать, что он даст мне лучшее образование, то мать настаивала вернуть ей сына.  Я жил на обочине их жизни. До печенок знаю, что это такое. Вот сидим мы с отцом, разговариваем так серьезно, сердечно, а потом он поднимается и уходит, там плачет его дочь, там его жизнь настоящая, и туда мне доступа нет. Я ведь возненавидел его за это. Помню в десять лет я сбежал от него и через весь город пришел к маме. А там отчим. Совсем чужой мне человек. Я понял, что никому не нужен, ревел, как девчонка, колотило меня всего, выворачивало, и поклялся я тогда, что если у меня будут дети, они такого никогда не узнают. Сдохну, а не узнают.
Дед тогда взял меня к себе, устроил в школу при университете. Отец уехал в Новосибирск, мать снова вышла замуж. Отношения с ней много лет были сложные, но сейчас, когда мы остались вдвоем, она очень изменилась. Давай, я вас познакомлю?
-  Нет, нет!! – испуганно пробормотала Катя.

В понедельник, уже засыпая, она услышала:

-Катюша, завтра мне надо съездить в город. Сделать несколько звонков по работе и купить продуктов. Ты со мной или здесь?
-Нет, нет! Мы завтра с утра по грибы, потом зайдем в малинник. Когда тебя ждать?
-Думаю, к вечеру подъеду. Не скучай!

Набрели на большую поляну грибов, зашли в малинник. Переспевшая ягода набухла, ветки с трудом удерживали малиновые гроздья.

- Последняя ягода так и просится в лукошко, варить надо сегодня, смотри, изойдет вся на сок. Придем домой, добавим сахару и на огонь.

Целый день чистили и солили грибы, варили малину. Баба Нюра могла делать сразу несколько дел и говорить, говорить.
- Катерина, следи, как закипит варенье, снимай пену, вот тебе плошка, помешивай, чтоб не пригорало, дровишек подкладывай поменьше. Надо, чтоб в тазу тихонько булькало, а я побежала Мишу встречать.
И правда, к воротам подъехала машина. Как она услышала!
 Дед Вася открыл ворота, Миша-  багажник, и стали выгружать мешок муки и мешок сахара, ящик тушенки, что там еще, Катя не увидела, но Миша напоследок вручил бабе Нюре несколько банок сгущенного молока, а деду Васе большой пакет с шоколадными конфетами.
-Ну, Мишаня, удружил, помнишь, что я люблю сладкое, теперь зубов нет, а мягкие конфеты – само то,- довольно гудел дед.
- А я-то как люблю чай с молочком сгущенным,-ворковала баба Нюра.

Катя была приставлена к печке, где в тазу пузырились ягоды, и смеялась, глядя на потехи старичков. Миша подошел, вытер ее измазанное сладкой пеной лицо, руки.

 - Как идет курс молодого бойца? 
- Отойти нельзя – убежит варение. А как узнать, что уже готово?
- Представления не имею.
-Вот, вот, и я не имела. Век живи –век учись. Нужно капельку варенья уронить на чистое сухое блюдце, если сохранится капля, а не растечется, значит, варенье готово. Этим я сейчас и занимаюсь. Баба Нюра, держится капелька!
 - Снимай с огня, накрой таз крышкой, и пусть остывает.

К ужину баба Нюра достала все припасы, дед Василий поставил на стол бутылочку «кедровки». Вечер был теплым, Лес вокруг тихо шумел как бы давал отдохнуть от дневных забот. Жареные грибочки с молодой картошкой, малосольные огурчики, запеченный карась будили аппетит, а «кедровка» поднимала настроение. Дед Вася без конца благодарил Мишу за продукты, предлагал деньги, Миша отговаривался, шутил, вспоминал их встречи и даже запел «Марш артиллеристов»
-Мишка! Где ты научился петь эту песню?
_А под дверью. Вы пели, а я подпевал.
-Ну, молодец! Вот какой у меня внук!
 Баба Нюра вопросительно устремила на него свои глаза, а дед, предвидя вопрос, заявил:
-Когда мы с ним почти месяц горбатились на лесных делянках, все мои друзья лесники завидовали и спрашивали, где я нашел такого помощника, а я гордо отвечал, что это мой внук! Миша, давай я буду так называть тебя?
- Дедушка Вася! Я всегда считал вас главным после деда в своей жизни.
-Вот давай и выпьем за наш союз.


Катя подняла бокал, и все дружно сдвинули их, кто- то выпил, а кто-то только пригубил.

Перед тем, как отправиться ко сну, Миша поблагодарил еще раз за доброту и щедрость старичков и, глядя на Катю, сказал:
-Еще раз спасибо за все, а нам пора возвращаться, у меня проблемы на работе, да и Кате надо съездить домой, каникулы не резиновые.
-Когда? – выдохнул дед Вася.
-Завтра.
Уже в домике Катя дала волю слезам. Они лились ручьем, омывая не только лицо, но и душу. Миша обнимал ее за плечи, целовал шею, щеки, успокаивал:
-Все, все, перестань. Я тебе обещаю, я что-нибудь придумаю. Мы будем вместе.
  Утром молча собирали одежду, каждый в свою сумку. Миша протянул ей ладонь, там лежали деньги.
-Это тебе на расходы.
-Не нужно, у меня есть деньги, я получила стипендию за три месяца.
 Потом с надрывом выкрикнула:
-Ты обижаешь меня! Я тебе что –содержанка?
Отвернулась к окну и опять заплакала.
-Прости, я не подумал.
После завтрака сложили в багажник еще гостинцы бабы Нюры, обнялись, поплакали, пообещали встретиться осенью и отправились.

Катя, наверно, выплакала все слезы, успокоилась.

-Миша? Тяжело старикам зимовать в лесу?

-Дед сказал, что пришлют на зиму им в помощь егеря. Да, возраст дает о себе знать, хоть и хорохорится дед, а я вижу, что ему тяжело. Вот осенью попытаюсь перетянуть их ближе к городу.

-Миша, что там у вас на работе за проблемы?

Вздохнул глубоко, потряс головой, видно, и ему эти мысли не дают покоя.

-Позвонил вчера Ивану. Он в панике. Крупная партия товара не поступила вовремя. Сделал запрос, ответ такой: американская таможня задержала груз до выяснения обстоятельств. Лешка на связь не выходит. Я сегодня в 19 часов лечу в Москву, может, придется и в Штаты слетать. Вот поэтому отъезд получился таким поспешным и сумбурным.

-Давай сделаем так, ты меня везешь на вокзал, я еще успею на московский поезд, а ты поедешь домой, приведешь себя в порядок и в аэропорт. Гостинцы возьми.

- А кому их есть? Мама в санатории, меня в самолете накормят. Вези домой, угостишь лесными дарами.
- У нас лесов нет, степь кругом.
-Сколько километров тебе от станции еще добираться?
-Тридцать пять.
-Далеко. Бери такси сразу до места, чем ехать на автобусе по такой жаре да еще с сумками.

Подъехали к вокзалу. Миша пошел за билетами, Катя вышла из машины. Настроение приподнятое, исчезли невеселые мысли, она закрыла глаза, покачалась, потом внимательнее рассмотрела вокзал, он был похож на какие-то архитектурные памятники, претендующие на музейные ценности. Увидела: по перрону шел Миша с большим пакетом в одной руке и с мороженым – в другой.

-Купил билет, но сначала съешь мороженое, охладись.

Катя с аппетитом проглотила вкусное волшебство и потянулась за билетом.

-Бери, бери, содержанка. Надо же такое придумать. Начиталась всякого, что теперь видишь мир сквозь решетку цитат. Это Пастернак, да?
-Он, только он мог сказать так емко и глубоко.

На мгновение Катя снова стала похожей на ту семнадцатилетнюю пассажирку из седьмого вагона.
-Смотри, этот вагон тоже седьмой,- воскликнула Катя, рассматривая билет.

- Счастливое число. Значит, нас ожидает только хорошее. Ты к сентябрю вернешься?  Вот и я к этому времени прибуду.

 Он присел перед скамьей, где ожидала она поезда, и положил голову Кате на колени. Когда она видела его склоненную голову, она теряла всякий разум –таким сильным было чувство, которое он вкладывал в это свое движение. Она положила руку на его голову, провела ладонью от макушки к затылку, коснулась плеча. Он замер, уткнувшись лицом ей в колени. Ей показалось, он перестал дышать.
. 
-Смотри, поезд остановился. Пойдем в вагон, -взволнованно проговорила Катя.

Занес сумки, поставил на вагонный столик полный пакет продуктов.
-Тебе ехать двенадцать часов, проголодаешься.

Катя заметила, что он очень волнуется, но сдерживает волнение. Простились. Он спрыгнул со ступенек, помахал рукой, а Катя вошла в вагон, застелила чистые, хрустящие простыни, переоделась, умылась и только положила голову на подушку, как тут же заснула.


                Глава четвертая


   В последнюю неделю августа было прохладно, сыро и дождливо. Первого сентября прямо по календарю наступила осень. Вечера и ночи не успели насладиться теплом, нежным, мягким, бархатным солнцем, как наступили холодные, затяжные дожди, и на улицу лишний раз выходить не хотелось. Катя и Аленка занимали теперь небольшую комнату, комендантша не могла ответить отказом. Аленка теперь была в деканате своим человеком, личный секретарь декана, а не абы кто. Рассказывала она о своей работе со смехом, пыталась расшевелить подругу. А Катя смотрела на медленно  бегущие по стеклу капли дождя, слушала заунывное пение ветра и думала о своем. Где Миша? Кто поможет ей избавиться от мрачных мыслей, от панического состояния? Преодолела, наконец, стыд и пошла на прием к гинекологу.

-Ну, голубушка, поздравляю.
Врач повернула к ней монитор.
- Вот она, ваша беременность.

Холодный пот прошиб ее так, что даже голова закружилась.

-Обычно, женщины этому радуются.
Оглядела ее и добавила:
-Во всяком случае взрослые и самостоятельные.

Пока Катя одевалась, доктор выписала направления на анализы.

-Я вас ставлю на учет. Чем раньше, тем лучше. При оформлении декрета будут финансовые льготы.
Посмотрела на нее еще раз и добавила:
-Как матери-одиночке.

Катя взяла у нее из рук кипу бумажек и вышла из кабинета.
Она была так ошеломлена, что завернула за угол и пошла в другую сторону.
Ну как это могло случиться?
Мысли метались у нее в голове, сердце дрожало. Ведь раньше ничего не было, а теперь вдруг…Ее охватил самый настоящий ужас.  Миша все это время никогда не говорил о возможном исходе их отношений. А Катя по своей наивности и доверчивости тоже не думала о последствиях. И что теперь делать? Миша молчит.  Шла по тротуару и мысленно говорила сама с собой.
« Надо успокоиться. Об этом нельзя думать в страхе. Надо просто пожить так, как будто ничего не происходит. И…, и посмотреть. Жизнь сама подскажет, что делать. А пока ждать Мишу. Время еще есть. Он приедет, и все придет в норму».
 Доверилась только Аленке.
Долгими осенними вечерами вспоминала все подробности их жизни на кордоне, рассказала смешную историю о «содержанке», которая продолжилась после отъезда Миши. Приехала она тогда домой, стала вытаскивать из сумки гостинцы и увидела бумажку, там рукой Миши написано: « Проверь карманы». Улыбнулась, вспомнила его заботливость, вытряхнула карманы куртки, в каждом лежала денежка. И в сумке, и в ее платьицах тоже лежали деньги. Собрала, расправила, скрепила резинкой и задвинула подальше. Подумала: вот вернется он, и все-таки вернет ему эти купюры. И когда только успел он тайно пронести ей подарок в таком виде!

     Ожидание продолжалось всю осень. Катя гнала от себя плохие мысли, старалась отвлечься учебными делами. Как хотелось ей, чтобы вместе они радовались новой жизни, вместе вынашивали их ребенка, как трепетно готовили все необходимое к его появлению. Как вместе мечтали о крепеньком мальчике или голубоглазой девочке, о своей любви к младенцу, о грядущей счастливой жизни, как вместе придумывали имя, как все делали вместе.

Аленка предлагала свою помощь, советовала найти его мать, Катя тоже думала об этом. Она все больше боялась одна решать все, что легло на ее плечи. Их отношения были полны внимания, нежности, заботы, и никто больше им был не нужен.
  Почему она так отделяла от себя все, что было его жизнью? Оказалось, она не знает ни одного адреса, по которому можно было спросить о нем. Ни одного. Она на самом деле отделила от себя все, вернее, себя отделила от всего, что, как она думала, не принадлежит ей. Теперь она не знала, где живет его мать, Она даже не знала ее фамилии, не знала, как ее зовут. Допускала, что найдет ее и что ей скажет? Кто она такая? Нет, это не выход! Да и никогда она не перешагнет это огромное чувство стыда. Снова сверлила мозг мысль: закройся, молчи, жди. Она изменилась за эту осень. Из обаятельной, нежной, робкой, утонченной, она стала молчаливой, избегала общения, Произошедшая с ней перемена была не очень понятна не только окружающим, но   ей самой, и не допускала она в свое пространстве никого.
 Преподаватели тоже заметили перемены. Профессор Андрей Михайлович Музычка, умный, наблюдательный, как-то прослушал ее выступление на семинаре и изрек:
- Превосходно, отлично, все очень понятно, но глаз не горит… Что, неинтересно стало учиться?
Катя опустила голову и промолчала.
-Вижу, вижу, не хочешь говорить. А почему дорогу в мой кабинет забыла? Я тебе всегда рад.
Старый профессор был в чем-то прав. Она потеряла интерес к обучению. Все в ее душе было смутно, неясно. Она вообще не знала, как назвать то, что с нею происходит. Наверное, тревогой. Да, именно так. Ей было тревожно. Тревогу эту надо было разрешить, но она не знала, как это сделать. Она состояла из одного только ожидания.

Зима принесла снегопад, пронизывающий холодный воздух, сверкающий иней на деревьях, на воротнике теплой куртки. Катя посещала лекции, конспектировала первоисточники скорее машинально, после лекций шла в городскую библиотеку. В сутолоке городского транспорта у нее кружилась голова. Она выбрала для себя пешеходные дорожки, шла, вдыхая холодный воздух, пряча лицо от резкого ветра. Ей казалось, так легче, она отвлекается от смутных мыслей и продолжает жить маленькими радостями, пытается заглянуть в книгу своей судьбы.
О чем бы ни думала она, решение своих проблем она видела дома. Да, только маме и братьям она нужна, только они помогут ей, надо перешагнуть через стыд, рассказать им о том, куда завела ее любовь. Сделать это нужно поскорее, пока не очень заметны изменения, пока скрывает ее фигуру просторный сарафан.

Зимнюю сессию она сдала, как всегда, на отлично, отнесла книги в библиотеку, получила стипендию, заплатила за общежитие, собрала чемодан и понесла заявление в деканат.
 
Анатолий Петрович прочитал ее заявление, поднял на лоб очки, удивленно посмотрел на Катю.

- Какое заочное отделение? Катерина, я не понял причины перевода?
-Там написано,- чуть слышно проговорила она.
-Какие семейные обстоятельства? Что ты выдумываешь?
 Катя наклонила голову и заплакала.

Анатолий Петрович посмотрел на нее с жалостью.
-Ну, ну, успокойся! Что за беда свалилась? Мать заболела?
Катя кивала, не осознавая, что говорит неправду.

-Да, мама –это серьезно. А я предполагал, что мы получим, наконец, этот грант и отправим тебя в Москву. Понимаешь, что ты можешь лишиться такой возможности?
Катя вытерла слезы и тихонько сказала:
-Другой поедет.
- А я хотел направить только тебя. Эх, ты подавала такие надежды!

Замолчал, еще раз перечитал заявление, внимательно посмотрел на Катю.
_-Давай с тобой договоримся так. Я прячу твое заявление в дальний угол моего стола до начала летней сессии. Может, к тому времени что-то изменится к лучшему. До начала летней сессии ты будешь числиться в своей группе, а если не приедешь на экзамены, тогда я и подпишу твое заявление. Поняла?
-Да, поняла. Спасибо, Анатолий Петрович.

Аленка проводила ее до самого вагона, заверила, что как только будут вести от Миши, она даст ей телеграмму. Прощались, плакали, а по перрону звучала из динамика песня. О чем она была, не важно, но резанули и вошли в сердце Кати строки:
                Я отдала тебе, Америка- разлучница, того, кого люблю. Храни его, храни!
 Это они, это ее мысли вылились в эти строки мольбой и страданием.



                Глава пятая

Рейсовый автобус остановился на холме, внизу разбросаны, как елочные игрушки, домики, засыпанные снегом, палисадники, дорога, по которой везли сено на животноводческие фермы. Раньше здесь был небогатый, но крепкий колхоз. В последние годы все пришло в негодность, начальную школу закрыли, мама ушла на пенсию, магазин не работал, приезжала автолавка с хлебом, крупой, сухими пряниками. Клуб тоже закрыли. Жители стали уезжать, кто-то нашел работу в городе, кто-то к родственникам. Остались те, кому ехать некуда. Старший брат Леонид работал главным бухгалтером, жил с семьей на центральной усадьбе колхоза в четырех километрах, другой брат жил далеко. Мама осталась в доме одна, завела хозяйство, огород, перебираться никуда не захотела. Здесь она прожила длинную и нелегкую жизнь, здесь выпустила не одно поколение учеников, считала эту деревню своим домом.

Несла из колодца воду, посмотрела вверх и увидела, как осторожно спускается с холма Катя. Бросила ведра и побежала навстречу, радуясь и что-то приговаривая. Обняла свою кровиночку, выхватила из рук тяжелый чемодан, завела в ограду.
- А я каждый день жду тебя, все гляжу на холм, а сегодня, как чувствовала, напекла твоих любимых пирожков с капустой.
Мама приговаривала, суетилась, вынимала из печи пирожки, накрывала стол.

Катя разделась, присела к столу, съела один пирожок, выпила чаю.
-Спасибо, мама, больше не хочу. Устала очень и замерзла. Можно, я на печке полежу.
-Да, конечно, доченька, возьми одеяло, печка теплая, быстро согреешься.
Катя встала на скамеечку, потом на приступку и забралась на теплую лежанку. Анастасия Николаевна посмотрела на дочь, ворохнулась в голове какая-то мысль и тут же исчезла. Задвинула занавесочку и ушла управляться по хозяйству.

Катя проспала на печке весь вечер и всю ночь. Утром разбудил ее какой-то звук: как будто кто-то царапал пол. Она выглянула из-за занавески и вскрикнула от восторга: в закутке маленький теленок пытался встать на тоненькие, слабые ножки, скользил по полу и опять падал. Катя завороженно смотрела на это чудо, он был такой беспомощный, жалкий, что она быстро спрыгнула с печи и стала его поднимать. Розовая шерстка местами была покрыта какой-то слизью, а на лбу выделялось белое пятнышко. Катя вспомнила свое детство, как радовались они появлению такого чуда, как ухаживали за ним, придумывали ему имя. В голове быстро вспыхнуло- Фунтик. Мама отворила дверь, занесла молоко, а Катя уже обнимала теленочка и повизгивала от радости.
-Мама, мама, а давай назовем его Фунтиком? Давай?
-Фунтик, так Фунтик. Вставай, садись за стол.

Вкусно пахло жареной картошкой. Завтрак стоял на столе, накрытый белой салфеткой, блины, творог и молоко в кринке. Все ее грусть и сомнения улетучились. Она дома. Жизнь продолжается.
     После обеда прошла Катя в горницу, легла на кровать с книжкой и пролежала до вечера, от ужина отказалась. Анастасия Николаевна забеспокоилась, прилегла к ней, обняла.
-Доченька, ты не заболела?
-Нет, я здорова.
- Тогда почему ты невеселая. Кто обидел тебя?
Сдерживать свое горе Катя уже не могла. Уткнулась в мамино плечо и заплакала.
Мать укачивала ее как ребенка, а сама приговаривала:
=Поплачь, поплачь и расскажи маме. Я не обижу, я помогу тебе.
-Мама, у меня будет ребенок.
- Ох,- только и успела сказать Анастасия. Подумала: надо спрятать свои мысли и помочь ей.
Помолчали, и мать снова заговорила:
- К весне будем ждать, да?
Катя утвердительно дернула головой.
-Совсем приехала?
 Теперь она поняла это по тяжелому чемодану.
-Институт бросила?
-Перевелась на заочное.
Опять помолчали.
-Больше ничего не хочешь сказать?
Катя опять заплакала.
- Успокойся, доченька. Я с тобой. Ты дома. Жива, здорова. А ребеночку твоему мы всегда рады. Только надо своим сказать. Верю, что страшно, а надо. Не съедят тебя, помогут. Вот давай на завтра позовем Леню и Галю и обсудим все.


        Вечером следующего дня подъехали брат Леня и его жена Галя. Брат схватил в охапку Катю, приподнял.
-Ух, как выросла, скоро меня догонишь.

Сели за стол. Мать поставила пироги, налила чай.
- Что невеселая? Не заболела?
Катя спрятала лицо за спиной мамы, заплакала, задрожали руки, коленки.
Мать весь разговор взяла на себя.
-Нет, слава богу, здорова. А у нас новость. Весной у Кати будет маленький!
 
Эта новость « ошарашила» их. Они растерянно посмотрели на маму и Катю и потеряли дар речи.
.

 Первой переварила это невестка Галя. Она заведовала в селе фельдшерско- акушерским пунктом. Взяла Катю за руку, увела в другую комнату, плотно закрыла дверь.

Леонид сидел за столом, наклонившись к матери, на глаза выступили следы, ладони сжал в кулаки и твердил:
-Мама, как же так вышло? Кто поломал ее жизнь? Кто?
-Молчит.
- Я найду этого гада! Я задушу его! Да за сестренку, да за нашу меньшенькую я глотку ему перегрызу!
-Тише, тише! Вот я налила тебе стопочку, выпей и успокойся. Слезами горю не поможешь. А ей сейчас помощь нужна.

Катя с Галей вышли из комнаты, сели к столу. Катя перестала плакать, съела кусочек пирога, выпила чаю. Галя присмотрелась, увидела их взволнованные лица. Она, в отличие от Кузнецовых, была строгой, рассудительной. Посмотрела на мужа, все поняла.

-Вижу, вижу! Собрался воевать? Подожди. Слушай, что я скажу. За годы моей работы я видела всякое. Все пройдет, еще будем радоваться Катиному ребенку. Я посмотрела ее. Беременность протекает нормально.
 Надо сдать все анализы, встать на учет. Я буду наблюдать ее. Это первое. Второе: до родов ей нужно поработать хотя бы два месяца. Тогда у нее будет идти трудовой стаж и оплата больничного по беременности. Завтра я позвоню Лидии Алексеевне. Помнишь, Катя, ее? Узнаю, может, найдут ей что –нибудь в нашей восьмилетке.

Леонид притих, немного успокоился, погладил Катю по плечу.
-Жить будешь у нас, Учеников отсюда возят в школу на машине, но знаю я, как возят: то застрянет машина по самые колеса, то поломается. А тебе в твоем положении тяжело будет пешком месить грязь да снег.  Мы переселим Алешку в зал, а вы с Аллочкой займете детскую.
Все понемногу успокоились, стали говорить о другом, и тогда Катя решилась окончательно разрубить этот узел страха и сомнений.
-Послушайте теперь меня. Спасибо за понимание, за заботу, не думайте, что ребенок мой от первого встречного. Совсем не так.
И она рассказала им все, что знала о Мише.
Брат слушал внимательно, подобрел лицом, желваки спрятались.
Мать тоже успокоилась, но вздохнула:
- Как избежать разговоров, деревня ведь?
-Да пусть только попробуют, я им глотки позатыкаю,- пробурчал брат.
-Давайте особенно любопытным скажем, что зять служит. Пройдет время, и забудут.

Через день Катя сидела в школе среди своих учителей. Встретили радостно, окружили вниманием и заботой. Лидия Алексеевна посадила ее перед собой и начала разговор:
-Галина мне все рассказала, теперь слушай, свободных часов у нас нет, но есть ставка воспитателя группы продленного дня. Мы собрали такую группу из начальных классов, 15 учеников из малообеспеченных семей. Работают там сейчас учителя начальной школы по очереди. Отдадут тебе эту работу с радостью, все расскажут и покажут. Согласна?
-Да, да. Спасибо.
-Вот и ладненько. Завтра и выходи.

Катя перешла жить к брату. Ее рабочий день начинался с половины двенадцатого. Утром она вставала, когда племянники убегали в школу, а Леня с Галей на работу. Оставляли после себя немытую посуду, разбросанные вещи. Катя завтракала строго по рекомендации Галины, мыла посуду, убирала все вещи, подтирала полы и уходила в школу. Шла по деревенской улице, вдыхала свежий воздух с запахом дыма и конского навоза. Думать о плохом не хотелось, О Мише не думала, спрятала подальше все мысли о нем, сейчас ее занимал тот, кто усиленно пинал ее в живот, кто будил   по ночам, кто вызывал радостные предчувствия. Она разговаривала с ним, пела ему колыбельную, даже придумала имя. Если будет мальчик, назовет Олегом, если девочка- Ольгой.

      Ребятишки в группе были разные, но смирные, послушные. После уроков собирались в отдельной комнате, дожидались тех, у кого пять уроков, слушали, как она что-нибудь читает или рассказывает им, в час дня шли на обед в колхозную столовую, после возвращения садились за выполнение домашнего задания. В четыре часа собирались и шли по домам. Малышей Катя провожала до самого дома. Вечером после ужина она садилась к книжной полке, где стопками лежали роман-газеты за многие годы. Брат тоже много читал, покупал хорошие книги. Отдельной стопкой лежали медицинские журналы.

 Так прошло два месяца. Галя оформила ей больничный, и Катя вернулась к маме. Здесь ее тоже ждали дела. Мама принесла из кладовки старенькую швейную машинку, достала из сундука мягкий ситец, теплую фланель и стали готовить приданое малышу. Мама показала, как шить распашонки и шапочки швом наружу, чтобы не мешали детской кожице. Пеленки тоже обрабатывались вручную. Галя в силу своей занятости имела доступ к дефицитным вещам в магазине, заказала два комплекта для новорожденных, один голубой, а другой розовый. После рождения, к выписке, купит тот, который нужен.

 На майские праздники приехали в гости дети, внуки. Галя внимательно посмотрела  на Катерину, подумала: роды могут начаться в любую минуту,  послушала  и велела ей собираться.
-Что-то ты мне не нравишься, живот опустился, поедем к нам. Так спокойнее.
А через три дня вечером отошли у Кати воды, Галя мигом одела ее -  и в родильный зал.
Катя через силу терпела боли, охала, кряхтела, хваталась за живот и с надеждой смотрела на Галю, а та помогала ей, заставляла глубоко дышать, тужиться. Всю ночь они сражались за ребенка, и только к утру родился крепкий здоровый малыш. Катя была так измучена, что даже не могла перейти на койку. Прикрыла ее Галя простыней, взвесила и измерила ребенка. Вес три килограмма восемьсот граммов и рост пятьдесят один сантиметр. Богатырь. Унесла в детскую палату, вернулась проверить роженицу, а та спала глубоким сном, Галя тоже едва стояла на ногах, прилегла на кушетку и задремала.

Всю последующую неделю Галя учила ее, как прикладывать ребенка к груди, как кормить, как ухаживать за сосками. Мелочей было много, о чем Катя не имела никакого представления. Молоко у нее пришло только на третьи сутки. Малыш потыкался губами, нашел мамину грудь и ухватился крепко.
 
Теплым весенним днем привезли Катю с Олегом к бабушке, положили в новую кроватку, укрыли легким одеяльцем.
-На радостях забыл дядя о своем подарке,- напомнила Галина.
 Леонид быстро метнулся к машине и вытащил из багажника новую коляску,

-Вот тебе, племяш, первое средство передвижения.

                Глава шестая

Так начала Катя свою новую жизнь. Отрезок ее прожитой жизни был трудным, малопонятным, но он пополам переломил ее и заставила жить по взрослым законам. Все изменилось и очень сильно. Может, юность и должна быть наивной, но время ее наивности прошло, на смену пришел здравый ум.  И вот этим своим здравым умом она поняла, что жизнь должна идти по взрослым правилам, и здравость ума должна победить.   Надо совершать решительные поступки,   которые изменят ее жизнь и сделают счастливой.
 Теперь у нее есть жизненные ориентиры, и они помогут ей переосмыслить настоящее и принять правильное направление в дальнейшей судьбе. Теперь она не ждала от жизни счастливых перемен, а должна сама выбирать свои жизненные приоритеты. Иллюзии развеялись окончательно.
 Она с головой ушла в хлопоты по уходу за Олежкой, взяла на себя часть забот у матери: убирала в доме, топила печь, готовила ужин. а еще стирала, гладила, купала малыша, вечером укладывала спать и садилась за учебники. Аленка прислала ей программы, свои лекции, первоисточники, методические пособия, и она усиленно готовилась к зимней экзаменационной сессии. Решила сдать пропущенные из-за   беременности экзамены, просмотрела всю литературу и стала готовиться. Почти каждый вечер она писала курсовые работы, рефераты, разбиралась в вопросах исторического и диалектического материализма, в законах философии, логики, обществознания. Предполагала ликвидировать все долги и выйти на государственные экзамены вместе со своими однокурсниками.
 Уже заполночь она писала письма Мише. Это были самые волнительные моменты. Она рассказывала ему о маленьком сыне, о своих ощущениях, когда малыш посапывает во сне, когда   болтает на языке, понятном только ему, когда режутся у него зубки, и тогда целую ночь не дает спать ни маме, ни бабушке. Эти письма спасали ее от тоски, помогали держаться в тяжелом и непонятном мире. Утром Катя перечитывала их, теперь они казались ей наивными и эмоциональными. Складывала листочки и прятала в самый дальний угол стола.

 В семь месяцев она отняла Олежку от груди. Не могла без слез смотреть, как он ищет своими губками желанный сосок. Жалко сына, но у нее через две недели сессия. Надо ехать в институт. Оставляет Олежку на бабушку. Упросила двенадцатилетнюю племянницу Аллу пожить у них, пока идут каникулы.

  Поезд медленно подошел к перрону, Аленка помогла снять с подножки тяжелые сумки.
-Что там? Камни? – как всегда со смехом пробубнила подруга.
-Смейся, смейся! Посмотрим, что ты скажешь, когда будешь пробовать мои гостинцы.

Город утопал в снежных сугробах, скрипели снегом дороги, трамвайные пути, тротуары. Везде был снег. Он вызывал какие-то смутные воспоминания, надежды. Все в ее душе было смутно, неясно. И несмотря на то, что она много пережила за этот год, она все еще состояла из одного только ожидания. Она шла по этому заснеженному городу, не чувствуя холода, вся во власти своих дум и желаний.

 В институте никаких изменений. Также звучит в аудиториях девичий смех, за дверью слышится глуховатый голос заведующего кафедрой литературы Ефима Марковича Горецкого, студенты толпятся около дверей кабинетов, со страхом провожая туда своих однокурсников.
  Дверь в кабинет декана приоткрыта. Слышно, как Анатолий Петрович бурно обсуждает с преподавателями вопросы, связанные с экзаменами. Аленка юркнула за свой стол, а Катя дождалась, когда он останется один, и с волнением приоткрыла дверь
-А, Катерина! Заходи! Рад тебя видеть. Все образовалось? Мама здорова?
-Спасибо. Все нормально. Я к вам на минутку. Хочу повиниться. Мама, слава богу, здорова. А я перешла на заочное, потому что ждала ребенка. Теперь сыну уже семь месяцев. Простите меня, я не смогла тогда сказать вам правду.
-Да что ты в самом деле так волнуешься?  Что я не понимаю? Рад, что все нормализовалось. Так?
-Так.
-И какие планы на будущее?
-Хочу подогнать все хвосты, сдать эту сессию и выйти весной на госэкзамены.
-А успеешь?
-Я готова. Только мне нужны направления.
-Ну, неуемная!
-Сдам, все сдам!
-Алена! Выпиши ей направления!
-Уже готовы.
 Катя повернулась к выходу, а потом опять решительно подошла к столу.
- Анатолий Петрович,- негромко заговорила,- моя мама сорок лет проработала учителем начальных классов в деревенской малокомплектной школе, она передала вам гостинцы, как педагог педагогу. Примите, пожалуйста, не обижайте ее.
Катя поставила на стол большой пакет.

-Ох, а пахнет как! Ну, девчонки, вьете вы из меня веревки! Как вам отказать? Иди! Сдавай! Удачи тебе!
Катя вышла, облегченно вздохнула, а Аленка и тут не могла сдержать любопытства:
-Ах, чем это так вкусно пахло из пакета?
-У меня мама большая мастерица печь пироги, мариновать огурчики, солить сало, запекать домашнюю колбасу, делать вкусную ягодную наливку. Вот всего понемножку сложила и просила передать Анатолию Петровичу.

   Сессия продолжалась десять дней. За это время Катя сдала восемь экзаменов и шесть зачетов. Мысли ее текли ровно, ясно, ответы радовали экзаменаторов четкостью, глубиной, убежденностью. Теперь она была не похожа на книжную барышню, с восторгом принимающую все вокруг, дарящую этот восторг всем окружающим.  Теперь свет ее глаз тоже был теплым и ясным, но этот свет оставался внутри, она как будто прислушивалась к своему состоянию и дарила свое тепло, но теперь только избранным.

Перед отъездом отправились Катя с Аленкой на вещевой рынок. Остановилась Катя у отдела детских товаров и не могла отвести глаз от ярких костюмчиков, теплых комбинезонов, причудливых кроссовок. Чего тут только не было! Вот теперь пригодились деньги Миши. Правда, взяла она из той пачки немного, но их хватило на выбранные покупки для Олежки.
 Аленка с улыбкой смотрела на подругу и снова видела ее другой. Вот и глаза светились, и губы улыбались и ворковали что-то веселое и ласковое, как будто разговаривали с близким человечком. Это была другая Катя, не юная, книжная девочка, не тревожная и стыдливая в ожидании ребенка, а красивая женщина, добрая, обаятельная, с сияющими глазами. Она расцвела, стала увереннее, сильнее, Робость, восторг и удивление сменились нежностью, добротой и женственностью.

В короткие минуты между экзаменами они говорили о жизни. Катя решила сдать летом государственные экзамены и попробовать изменить свою жизнь. Надо реализовать свой потенциал. В той восьмилетней школе вакансий нет, значит, надо думать о смене места жительства. Но Олежка еще маленький. Декретный отпуск по уходу за ребенком заканчивается в ноябре. А потом куда?
 
 О Мише почти не говорили. Только однажды услышала Аленка взволнованный голос Кати:
-Если изменилась его личная жизнь, он должен сказать мне об этом, должен. Но он молчит. Что с ним?
Опустила голову на руки, помолчала и закончила этот разговор:
-Даже если мы расстанемся, я благодарна ему за сына. Он его продолжение и мое счастье. 


 В мае отпраздновали день рождения Олега. Ходить он научился в десять месяцев, а к году уже бегал так, что бабушке не угнаться.
Племенники нарядили дом разноцветными шарами, водрузили на его голову разукрашенный колпак. Бабушка испекла пирог, накрыли стол, поздравили именинника, надарили подарков, придумали игры, водили хоровод. Наигрались, наелись вкусняшек, напились сладкого компота и ушли отдыхать в другую комнату, на полу расстелили ватное одеяло, подушки и заснули.
 Взрослые снова завели разговор о работе Кати.
-Я думаю, что тебе надо пожить здесь еще года три, пока подрастет Олежка, успеешь еще наработаться,- кипятился брат.
-Я как подумаю, что уедешь от нас, заберешь Олежу, а как я без вас, прикипела к внуку, переживаю, не хочу отпускать.
-Хватит вам слезы лить. Декретный отпуску нее до ноября, волноваться пока рано, а так посмотрим, - Галя была как всегда, рассудительной и категоричной.
-Я все понимаю. Олег еще маленький, с работой надо подождать, но мне надо тоже определяться, да и сколько нам можно жить на нищенское пособие и мамину пенсию. Посмотрим, что предложат мне в школе на следующий учебный год.

   Государственные экзамены начались с 25 июня. Вынесли экзамены по русскому языку, по литературе, по всеобщей истории и по обществознанию. Дома успели посадить огород, привезли племянников, чтобы помогали бабушке присматривать за внуком. Этот озорник находил себе занятия, то раскроет все шкафы и разбросает чистые полотенца, наволочки, простыни, то подкрадется к тазу с мукой и обсыплет себя с головы до ног. Такие выходки были частыми, и оставлять его одного было нельзя, поэтому племянники установили дежурство, чтобы следить за маленьким «нарушителем».
.
 Экзамены прошли спокойно, ответы Катерины оценивались на отлично. Получила красный диплом и сразу вернулась домой.
 Еще один жизненный порог успешно преодолен.

В это лето она открыла в себе еще одну способность: стала шить сначала детские ситцевые платьица для племянницы и ее подружек, потом летний сарафанчик себе, халат маме. Выкройки находили в старых журналах «Крестьянка» и «Работница» (нашли на чердаке). Вырезали выкройки на газетах, придумывали разные украшения.
Алочка даже выговаривала родителям:
-Если бы не тетя Катя, я бы у вас ходила раздетая.

Как-то вечером зашла соседка со свертком в руках.
-Катя! Твоя мама вчера, когда ждали автолавку, хвалилась новым халатом, а у меня уже давно лежит отрез на платье. Жара стоит, легкой одежды нет. Помоги.
-Тетя Маша, да я не умею шить, так, балуюсь.
- Ну вот и мне сшей, побалуйся.
Мама смеялась:
-Вот не будет у тебя работы, а у нас в деревне на кусок хлеба заработаешь

В конце августа пригласила в школу Лидия Алексеевна, посадила перед собой и завела речь:
- Готовлюсь к учебному году. Смотрю нагрузку учителей. Подумала о тебе. Когда у тебя отпуск по уходу за ребенком заканчивается?
-Пятого ноября.
- Вот, вот! И что мы будем делать? Часов русского языка, литературы и истории свободных нет. Может, дать тебе группу продленного дня?
- Я тогда не смогу приезжать на школьной машине, у нас расписание разное, а ходить ежедневно пешком тяжело.
- Что будем делать?
- Увольняться. Я понимаю, что работы для меня нет.
-Подожди! Есть еще один вариант, последний. У нас некому вести уроки географии и биологии. Это 14 часов.
- Географию я любила, а биологию нет.
- Да что там любить, выучишь по учебнику. Соглашайся.
-Поняла! Выбора у меня нет.
 - Вот и договорились. До ставки не дотягиваем, но у нас есть еще уроки пения. Бери1 Ты ведь такой голосистой была. Будешь разучивать пионерские песни, военные, патриотические.
-Надо подумать.
- Думать некогда. Соглашайся! Я тогда сделаю тебе расписание в три дня по шесть уроков, через день. Приезжаешь на машине к первому уроку, проводишь шесть уроков и в два часа уезжаешь домой. Красота! И последнее. На работу выходить с первого сентября. Ученики ждать не могут.
               
                Глава седьмая
     Ольга не любила деревню.  не понимала, отчего восхваляют все вокруг чистый воздух, купание в горной речке, витамины с огорода. Не понимала. Какой отдых? На дороге пыль от проезжающих машин, в дождь грязь непролазная. Вода в речке холодная, берега заросли камышом и тиной. А комары, мошки, мухи? Да еще бабушка заставляет полоть грядки с луком и морковкой, окучивать картошку, поливать огород. Разве это отдых? Она любила летом спать до обеда, потом лежать в тени с книжкой в руках, устало перелистывая страницы, слушать пение птиц, но не заполошный утренний крик петуха! Убила бы! Перебивал такой сладкий утренний сон!
  Родителей встречала нытьем и плачем. Умоляла вызволить ее из этого рабства! Перессорившись, родители принимали обоюдное решение: отец едет отдыхать на кордон, а Оля с мамой – в Анапу.

 
Вот здесь был настоящий рай! Теплое и чистое море, шум прибоя, песчаный пляж, вечерние прогулки у пирса! Так продолжалось, пока не окончила школу.
 Многолетние старания отца приобщить ее к математике были тщетны. Ей больше нравились гуманитарные науки. Она будет изучать педагогику!
-Браво! - сводил ладони отец и уходил к себе в кабинет,- изучай, только на меня не рассчитывай!

 - И не буду!- отвечала непокорная дочь.
.
Поначалу изучение педагогических аспектов занимали ее, но больше хотелось слушать молодого преподавателя. Густые волнистые волосы, большие глаза. А уж как моде следовал! От него всегда исходил запах парфюма и дорогих сигарет. Шел на лекцию как на свидание. Так и смотрела бы в его желто- зеленые глаза, в которых таилась какая-то загадка. Он тоже заметил ее восхищенный взгляд. Взаимное чувство привело их в ЗАГС.  Вскоре получили двухкомнатную квартиру, и Оля стала усиленно создавать в ней уют и комфорт, готовилась подарить мужу ребенка. Институт пришлось на время оставить. Доходили до нее слухи, что видели его прогулки с молоденькими первокурсницами. Отношения все больше приводили к взаимным обидам. Семейные обязанности не позволяли ему вести прежнюю богемную жизнь. Оля из очаровательной девочки превратилась в жалкую, задерганную дурнушку. А вокруг студентки наперебой дарили ему свое обаяние, красоту, а некоторые даже постель. Брак трещал по швам, а окончательный разрыв их семейных отношений произошел после визита Ольги к нему в кабинет, где он наслаждался общением с молодой соперницей.

Оля перешла на другой факультет, чтобы не встречаться с неверным мужем. Душили отчаяние, злоба, желание отомстить ему за измену, тоже завести себе любовника. Сын Миша жил у родителей, а Ольга активно искала свое женское счастье. Только со временем поняла она, что сын все больше отдаляется от нее. После школы уехал к отцу, но и там не пожилось, институт оставил, отслужил в армии, окончил Бауманское. Был самостоятельным, решительным, целеустремленным. В свою жизнь никого не впускал.
После смерти отца Ольга перешла жить в профессорскую квартиру. Мать болела, нуждалась в уходе. Через полгода угасла. Свою квартиру пришлось сдать, деньги от нее едва покрывали расход за квартиру отца, но теплилось в душе, что вот наступит такое время, когда вернется Миша домой. Тогда она с ясностью стала понимать, что осталась в этой жизни единственная зацепка- сын.
   Так хотелось уткнуться в его широкие плечи, поплакать, попросить у него прощения, защиты, помощи, сострадания. Он появлялся ненадолго, оставлял деньги, на все ее вопросы о жизни отвечал однозначно: все хорошо.

Ольга работала инспектором дошкольных учреждений, часто бывала в командировках, летом отдыхала на море. Но такое общение с людьми не успокаивало ее. Дома по-прежнему ждали тишина и одиночество.
 Летом приехала из санатория, нашла на столе записку «Улетел в Москву надолго. Не беспокойся. Михаил».
Прошло с той записки уже полгода, а от него никаких вестей. Ждала, чутко реагировала на звонки. Выручало вязание. Руки привычно перебирали спицы, а она вспоминала свое детство, просила прощения у всех, кого любила.
      Телефон разрядился громко и тревожно глубокой ночью. Ольга вскинулась от сна, схватила трубку и закричала:
-Миша, сынок! Где ты?
В ответ услышала:
-Ольга Ивановна! Это не Миша, а Иван, его компаньон. Только недавно мы разыскали их. Они были взяты под стражу американскими властями. В последней партии товара нашли запрещенные детали. Приписывают им торговлю оружием. Сначала взяли под арест Лешку, а когда прибыл Миша, загребли и его. Мы сейчас через американское посольство пытаемся доказать их невиновность. Будем бороться. Их изолировали от всего внешнего мира. Но живы, это самое главное. Извините, заканчиваю. Будут новости –позвоню.
      Новости скрутили ее, слез не было, а только горячее желание бежать и спасать сына. Упала на диван, уткнулась в старый халатик и зарыдала. Сколько она пробыла в таком состоянии –не помнит. Нашла в себе силы успокоиться и проанализировать ситуацию. Главное, что живой. Остальное-дело времени. А ее удел- ждать. Теперь ругала себя за то, что не записала  телефон Ивана. 

В эти тяжелые дни ожидания возвращалась с работы, прошла мимо церкви, а потом неожиданно повернула и прошла по дорожке к храму. Служба закончилась, ходили какие-то женщины, пахло ладаном и воспоминанием детства. Подошла миловидная пожилая служительница, негромко спросила:
-Свечку хочешь поставить? Пойдем, вот поставь и помолись.
Так и сделала. Пальцы сами сложились втрое, потянулись ко лбу, к плечам, вспомнили бабушкины моления.

Постояла, подышала каким- то особым запахом, и пришло к ней успокоение и надежда.

А вечером кто-то позвонил в дверь. Открыла и испугалась: на пороге стоял запорошенный снегом старик в длинном полушубке и в лохматой шапке.
Присмотрелась:
-Боже мой! Дядя Вася!
-Узнала? Он самый1.
Вошел, разделся, огляделся.
-А Мишка где?
-Не знаю,- тихо ответила Ольга и рассказала все, что знала.
-Охо, хо! Вот она, жизнь наша. Ничо, Мишка-парень башковитый. Найдет правду. Найдет.
А Катерина как живет?
-Кто? Кто?

-Ну, как же! Жена его. Приезжали они летом к нам. Хорошая девка, справная, быстрая. Моя Нюша полюбила ее, как свою.
- Не знаю, дядя Вася, ничего о ней.
-Так найти надо!
- Где? Я не знаю, где искать?

-Ну не беда, найдется! И Мишка найдется!

Дядя Вася сидел за столом, громко говорил, разводил руками, тряс головой, а Ольга видела отца. Вот точно так и он когда-то пытался втолковать ей законы жизни, а она не верила и не воспринимала их. Вот вернуть бы все.

-Ладно, Оля! Я приехал к тебе за советом.
Знаешь ведь, что я всю жизнь в лесу. Работы много, одному тяжело, прислали в помощники молодого парня. Попервости все слушал, что и как надо делать, а потом вижу, что другим он стал заниматься. Как конец недели, так едут на заимку какие-то охотники, а с ними женщины легкого поведения. Охотятся они там или нет, я не знаю, но потом всю ночь пьянки и гулянки. Стал говорить ему – возражает, говорит, что внедряет новые, забыл слово, вот. вот, новые технологии, а из кордона он сделает охотничью базу, и за деньги сюда поедут охотники,  а мне пора на покой. За лесом никто не ухаживает, а воруют и днем, и ночью. Не могу я это видеть! Думали мы думали, что делать. Нюша все толковала, что надо к людям прибиваться. Поехал я в лесхоз и написал заявление об увольнении. Лесничество готово купить наш хутор, но тех денег не хватит, чтобы купить дом в пригороде. И тогда я вспомнил, что десять лет, как я оформил пенсию, но на почте сказали, что не смогут привозить ее каждый месяц, предложили переводить на сберкнижку, десять лет я и не вспоминал о ней, а тут Нюша нашла эту книжку и отправила меня в сберкассу. Там девчонка долго считала, поглядывала на меня, а потом что-то записала и выдала мне. Я как глянул – там вот!

Он передал Ольге книжечку, где отмечена довольно значительная сумма.

- Вот я и подумал, что ты поможешь. Надо купить крепкий домик с огородом, погребом, ну и все, что нужно. Помоги.
-Дядя Вася, давайте сейчас ляжем спать, а завтра поговорим. У меня подруга работает в агентстве по недвижимости. Я с ней поговорю.

 Ее школьная подруга Вера работала риелтером в фирме, сразу уловила нужное, попросила подождать неделю, она подберет варианты и даст знать. Через неделю они поехали на машине Веры в Слободку, так называли одно из поселений немцев. В последнее время многие уезжали в Германию и расставались с своими домами. Вера выбрала пять адресов. Дед Василий смотрел все основательно, простукивал своим молоточком стены, заглядывал в пристройки, пил воду из колодца, оглядывал огороды и сады, качал головой и уходил за ворота. Нет, не лежала душа, все чужое.
 Ходили долго, устали, проголодались. Без всякой надежды подошли к последним воротам. Встретил их хозяин, повел осматривать постройки, попутно все рассказывал, что строил, когда, из какого материала. Дед Василий мягчел лицом, теплело на душе, как будто домой вернулся. За чаем в чистой кухне посчитали цены, поторговались. Дядя Вася все думал, а Иван Иванович, так звали хозяина, рассказывал:
-Строил для семьи, думал всегда будем здесь жить, но дети выросли, уехали в Германию, стали звать нас, а мы все не соглашались. Но пришло горе, похоронил жену, и такая тоска навалилась, хоть вешайся. Вот и решил ехать к детям и внукам. Отправил багажом самое необходимое, а остальное оставляю вам. Дадите немного денег – не откажусь, а нет, так пользуйтесь бесплатно. С собой не увезу.
Все посчитали и решили завтра же и заключать куплю -продажу. Вера возила их на машине, все объясняла, проверяла, боялись старики, что обманут их, но Вера была рядом. Перевели деньги со счета на счет, оформили документы, и оказался Василий Иванович хозяином крепкого и ладного поместья. 

Каждую субботу рано утром отправлялась Ольга на рынок, покупала рассаду помидоров и перца, семена цветов, саженцы кустарников и плодовых деревьев и ехала к дяде Васе и тете Нюше, копалась целый день в земле, удивлялась себе: она думала, что никогда не научится любить землю, а теперь не узнавала себя. Она с улыбкой наблюдала, как выводит хозяин из хлева Касатку, как цепляет за оглобли старый плуг и ведет в огород. Тетя Нюша готовит семенную картошку, дед настраивает плуг и делает первые борозды по отдохнувшей за зиму земле. Картошку под плуг посадили за полчаса, а соседи слева и справа просят тоже вспахать огороды. Дело кипит, слышится задорный смех, радостные возгласы добродушных соседок, и кажется Ольге, что живет она в другой жизни, где каждый идет на помощь, делит трудности. К вечеру огород радует ровными рядами посадок, а соседки принесли за услуги по две курочки и громкоголосого петушка.
 Старики довольны сделанным, поздоровели, даже помолодели. Дядя рассказывает, как повезла его Вера в лесничество получать расчет, а там вручили ему Почетную грамоту и подарили Касатку, она уже давно стояла в него в сарае, но болела душа, когда думал о расставании с ней. А тут такое счастье, лучшего подарка он и не ждал. Выделили ему в лесхозе и машину с двумя грузчиками, поехали на заимку, там уже давно сидела на узлах Нюша. Быстро закидали все пожитки в кузов, а дед все несет и несет: капканы, ружья, доски, пустые ведра, тазы, бочки. Ничего не хотел оставлять этому прохвосту. А прохвост закрылся в домике, затаился, как волк, и носа не показывает. Даже веники для бани снял с повети и закинул в машину. Рассказ деда вызвал смех и восклицания.
 Тетя Нюра тоже вспомнила, как привезли ее на это подворье, выгрузили вместе с вещами, и пошла она осматривать дом, баню, сараи, погреб. Все ей понравилось, а деду тут же дала задание: сделать к лету печку во дворе, скучала по своей печке на заимке. Теперь посреди двора красовалась ладная печка из ровных кирпичей.
 Насмеялись, помылись в баньке, попили чайку и отправились на покой, а Ольга еще долго сидела на крыльце, смотрела на звезды и чувствовала свою причастность к жизни этих стариков. Уже не было одиночества и тоски, она была нужной им, дяде Васе, тете Нюре, Мише. Эту ночь она спала, как в детстве, когда рядом те, кто защитит ее, подставит плечо.
 

    В середине лета снова позвонил Иван с радостной вестью: Алексея и Михаила экстрадируют в Россию, но сразу предупредили, что оставят их в СИЗО до выяснения обстоятельств. Заверил, как только дадут свидания, он сообщит.
Весть обрадовала, снова вспыхнула надежда, захотелось жить.


                Глава восьмая

              Катя с трудом открыла тяжелую дверь, устало сбросила мокрый плащ, стянула надоевшие резиновые сапоги, радостно пошевелила пальцами ног, бедные усталые ноги, они заслужили отдых. Олежка протягивал к ней руки, лопотал на непонятном языке. Мама доставала из печки борщ. Пахнуло милым домашним уютом. Все было хорошо. Катя молчала. Она выговаривалась на работе, хотелось покоя и тепла. Залезала на печку. Олежка тянулся за ней. Устраивались на теплой лежанке, сын составлял пирамидки, а Катя сладко дремала. Усталость постепенно сменялась покоем. Хотелось молча лежать, слушать воркование сына и ни о чем не думать.
   Этот учебный год, когда она вынуждена была вести уроки географии, биологии и даже пения, был самым трудным. Подготовка к урокам не требовала особых затрат. Ее знаний с избытком хватало, но Катя не ограничивалась только программой. Она придумывала игры, турниры, проводила олимпиады, смотры, конференции. Дети привыкли к тому, что такие уроки проводят некомпетентные учителя, абы как, так говорили родители. С приходом Катерины Романовны уроки стали занимательнее, интереснее. Подслушала, как перед уроком географии восьмиклассники говорят о Магеллане, Колумбе, о книге В. Каверина «Два капитана», пятиклассники на уроках пения вовсю распевают пионерские песни, постарше уже знают «Надежду», «Московские окна».
 Трудно вести шесть уроков в день. На перемене быстро перекусывала бутербродом, запивала чаем из термоса и опять бежала на урок. Но зато в два часа садилась вместе с ребятами в школьную машину и доезжала до дома.

    Так было не всегда. Осенью и весной непогода  размывала дорогу, грязь по колено, машина застревала в луже, с надрывом гудела, фыркала, но не двигалась с места. Тогда все выскакивали и с силой двигали машину, иногда это помогало, но чаще шли они по такой грязи или в школу, или домой. Выручали резиновые сапоги, теплые непромокаемые куртки и капюшоны. Часто такие остановки сопровождались мокрым дождем и снегом, сильным ветром.
 Так не могло продолжаться долго. Необходимо было найти работу в поселке, где есть средняя школа и жилье.
Ее кротость, щедрость постепенно сменялись мудростью и трезвым взглядом на жизнь.
 
        После окончания учебного года, летом, надумала съездить в районный отдел народного образования. Заведовал им Владимир Владимирович Фрай, бывший директор средней школы, которую она окончила шесть лет назад. Может, что-то посоветует.
  Автобус остановился перед одноэтажным зданием, утопающим в тополях и раскидистых кленах.
Кругом все дышало зноем, на улице пусто. Только проезжают иногда машины, да везут свою поклажу коренастые лошадки и ленивые ослики.
   Боязливо открыла дверь с надписью «Заведующий РОНО» Секретарша замахала на нее руками.
-Не принимает! Никого! Занят неотложными делами!
-Понимаете! У меня личное дело. Я его ученица Кузнецова Катя.
Из кабинета услышали:
 -Кто? Кто? Кузнецова Катя! Пусть зайдет!
За столом, заваленным бумагами, сидел высокий, худой мужчина с седым ежиком.
-Ну ка, поворотись-ка, сын! Эко ты гарный такой!
Гоголевский текст сразу настроил их на волну позитива и воспоминаний.
- А помнишь, как ты выступала на научно- практической конференции с теорией относительности Эйнштейна! Даже мы, физики, ничего в ней не понимаем, а ты накопала столько интересного, что я понял, ты далеко пойдешь! Давай, говори, с чем пожаловала?
-Вот, насчет работы.
Катя робко положила на стол все свои документы.
-Так, так! Диплом с отличием! Молодец! А тут что такое? Красногорская восьмилетняя школа? Учитель географии, биологии и даже пения!
-Других вакансий не было.

- Непорядок! Тебе с твоим потенциалом нужно работать в хорошей школе!
-За этим и приехала.

-Нина,- позвал он секретаря,-дай мне раскладку вакансий.
Разложил, покопался, похмыкал и назвал три школы в районе, где нужны учителя ее профиля.
- Владимир Владимирович, спасибо, но у меня двухлетний сын, нужен садик и, желательно, отдельное жилье.
- Так бы сразу и сказала. А муж?
- Нет мужа, -быстро ответила Катя и замолчала.
Замолчал и заведующий. Углубился в бумаги, что-то перекладывал, отмечал, а потом задумчиво произнес:
-Я понял тебя. Подумаю еще, созвонюсь кое с кем. Сообщу тебе дня через три.

 
  Все эти дни Катя не отходила от телефона в своей школе. Наконец, раздался звонок. Владимир Владимирович был немногословен.
-Совхоз Песчаный знаешь?
-Да, он недалеко от нашей Вяземки.
-В ближайшие дни выбери время съездить туда. Директор Иван Васильевич ждет тебя. Соглашайся на все его условия. Это твой шанс.
Через село Песчанское шла дорога от железнодорожной станции до их деревни. У мамы там было много знакомых.
Утром Катя сошла с автобуса, огляделась. Широкая улица, засаженная яблоньками, в стороне большой колодец, здание дирекции совхоза, сельский совет, на пригорке большая двухэтажная школа. Иван Васильевич встретил ее на крыльце, провел в прохладный кабинет.
-Работать у нас хотите?
-Да,-застенчиво проговорила Катя и положила на стол документы. Директор обратил внимание только на красный диплом.
-Учителя такого профиля нам нужны, но я предлагаю вам должность заместителя директора по воспитательной работе, а проще организатора внеклассных и внешкольных мероприятий.
-Но я?
-Знаю! Знаю. Опыта никакого. Но у вас отличные знания. А опыт придет со временем. Мне вас рекомендовал заведующий РОНО. А ему я верю. Прежний организатор собирается в декрет, она введет вас в курс дела.
Он еще долго убеждал Катю, а потом выложил последний козырь.
-Вам нужна квартира? Будет, правда, там нужно сделать ремонт. Вы сейчас сходите посмотреть ее с нашим завхозом. Подумайте. Через три дня жду вашего звонка.
Завхоз по дороге рассказывала:
-Тут недалеко учительский дом на четыре квартиры. В одной из них жил наш трудовик Кенжетай. У него четверо детей, жена ходит пятым. Перевели его директором в аул.
Ее перебила догонявшая их женщина.
- Катя? Как выросла! Не узнала меня? Как мама?
 -Ой, тетя Люба! Конечно, узнала!
Это была давняя подруга ее матери. Когда-то вместе учились в педучилище. Здесь она жила давно, работала заведующей детским садом.
- Вот, зовут на работу в вашу школу.
-Наконец, а то моя внучка все горюет, что новых учителей нет.
-Идем смотреть квартиру Кенжетая,- вмешалась в разговор завхоз.
-Ой, там, наверно, разворотили ее эти архаровцы. Я с вами пойду тоже, посмотрю.

Две маленькие комнаты поначалу испугали Катю: печка развалилась, проводка болтается, окна с выбитыми стеклами.
-Так, давайте подумаем, что можно сделать?
Тетя Люба или Любовь Петровна, как уважительно ее звали в селе, подумала, отвела в сторону завхоза, поговорила с ней, поспорила, потом подошла к Кате, обняла, прижала к себе.
-Испугалась? Как в такой квартире жить? Ничего! Поможем. У меня в садике сторожит дед Еремей. Его у нас все знают. Печник знатный. Он тебе эту печь за три дня переделает. С проводкой труднее. Нужен хороший электрик. Это надо  Женьке звонить. Помнишь моего сына? Директором теперь он в совхозе. Думаю, не откажет. А остальное – дело школы,-  и посмотрела на завхоза.
- Сделаем, сделаем! И поштукатурим, и побелим, и покрасим.
-Смотри, Петровна! На слове ловлю,- пригрозила тетя Люба.

Привела к себе, напоила чаем, предложила пожить пока у нее.

Поговорила с мамой, передала ей привет от тети Любы. Леня с Галей приняли эту новость каждый по-своему: брат готов  хоть сейчас кинуться и отремонтировать квартиру для сестры. Галю занимали другие дела: дочь Алла окончила школу- восьмилетку, надо ей или поступать в техникум, или продолжать обучение с средней школе.
Мама выслушала их и тихонько проговорила:
-Вот бы и жили вместе, помогали бы друг другу, да и нам спокойнее.
- Я тоже очень хотела бы взять у вас Аллу, но не в няньки, а по-родственному.
Если квартира будет готова к сентябрю, значит, вопрос решенный.

Позвонила и сообщила о согласии Ивану Васильевичу.

-Ну и славненько! 15 августа я жду вас в школе.

Весь июль готовились к переезду, достали отрезы ситца из запасом мамы, и Катя целыми днями строчила на машинке постельное белье, собирали ложки, вилки, тарелки, кастрюли.


В жаркий   полдень с высокого холма, поднимая пыль, спустилась легковая машина, остановилась около подростка, женщина с заднего сидения спросила, как им проехать к Кузнецовым.

-А я иду в ту сторону, довезете, покажу,-не растерялся парнишка.

Доехали быстро, остановились около голубенького домика, пассажирка расплатилась с водителем и направилась к калитке. Ровная дорожка вела во дворик. По обеим сторонам росли высокие мальвы, изящные гладиолусы, виднелись разноцветные георгины, крупные шары белой гортензии, вдоль дорожки бархатцы и петуньи. В небольшом и чистеньком дворике
 стоял малыш и усердно поливал себя теплой водичкой из ванны. Донесся звонкий голос из дома:
-Олежа, надень панамку. Жарко.
Мальчик быстро повернулся, взял с земли мокрую панамку и оглянулся на незнакомую тетю.

Ольга Ивановна вдруг увидела маленького Мишу. Сознание помутилось, она как будто вернулась в другую жизнь: она молодая, веселая и рядом ее сын. Опустилась на скамейку, покрутила головой. Из дома снова донесся голос:
-Кто там пришел?
-Тетя, -ответил малыш.
На крыльцо вышла стройная красивая женщина, 
 внимательно посмотрела на незнакомку, вздрогнула, широко открыла глаза, в них плескался страх, ужас. На негнущихся ногах спустилась вниз и неслышно, только губами прошептала:
-Жив?!
-Да, да,- выплывая из омута воспоминаний, твердила Ольга Ивановна. – Живой, живой1
 Катя опустилась рядом, а Ольга Ивановна сбивчиво повторяла одно и то же. Что-то дернулось в груди у Кати.  Она махнула рукой, задрожала, закрыла лицо руками. Сердце ухнуло в пустоту, голова закружилась, ноги онемели.

Анастасия Николаевна вышла из огорода со свежими овощами в переднике, поняла сразу, какой непростой разговор они ведут, взяла малыша за ручку и увела на веранду, накормила, уложила спать и пригласила гостью к обеду.

Когда пришли в себя от этой встречи, Катя спросила:
-Как вы нашли меня?

Ольга Ивановна подумала, что не будет она говорить о первом свидании с сыном, не будет добавлять горечи и без того так много пережившей Кате.
Вспомнила второй звонок Ивана за все эти тяжелые годы неизвестности.
-Ольга Ивановна, адвокат добился свидания с Михаилом.
Иван встретил ее в Шереметьево, привез в служебную квартиру, где останавливались их компаньоны, отдал ей на время свою машину с водителем.
На следующий день водитель привез ее в СИЗО. Прошли по каким-то коридорам, завели в один из кабинетов и посадили к телефону. Через стекло увидела, как вошел сын, взял трубку, и она услышала:
-Здравствуй, мама! Как живешь?

Она смотрела на него затуманенными от слез глазами и не могла ничего ответить, только кивала головой Сын очень изменился.
Не сказать, что постарел, но возмужал, стал строже, чувствовала по его поведению, что скучал по ней, ждал ее. Присмотрелась: виски побелели, взгляд суровый и печальный.
-Мама, у нас время ограниченное, давай по делу.
Первое, мне нужна одежда, поизносился я в этом балагане. У адвоката адрес моей квартиры, там остались мои вещи. Познакомишься с жильцами и еще раз напомни, чтобы деньги за проживание перечисляли на твой счет, мой пока заблокирован. Деньги нам сейчас очень нужны.
Дальше. Мама, я очень тебя прошу: найди Катю, скажи, что живой, что помню ее и надеюсь на встречу. Я дал адвокату наводку, видишь, я уже как зэк говорю, где искать. Надеемся, что скоро закончатся наши приключения. Верь, мы ни в чем не виноваты. Все, время вышло. До встречи
Следующие два дня прошли как в тумане. Готовила ему передачу одежды, покупала нужное в супермаркетах, водитель Виктор помогал выбирать недорогие и современные вещи. Эту посылку передаст адвокат, а продукты прошли через тюремное окно.

-Как я нашла вас? Очень просто.

-Сначала подняли архив института, чтобы узнать, куда тебя распределили, но выяснилось, что закончила ты заочное отделение, а они под обязательное распределение не попадают. Тогда решили поискать по месту рождения. Ответ пришел быстро и удивил меня. Да, сообщалось в ответе, живет в Вяземке та, которую мы ищем. Состав семьи: она, мать и сын. Какой сын? Может, она замуж вышла, тогда, где муж? Одним словом, я решила узнать все на месте. Узнала. Только глянула на Олежку, все вопросы отпали. Это мой внук, точная копия Миши. Вот я даже фотографии его детские привезла. Смотрите, одно лицо. Радости моей нет предела.
 
Всю неделю Ольга Ивановна восторгалась малышом. Он быстро познакомился с ней и на весь двор звал «баба Оя» Не выговаривал некоторые звуки, свободно считал до десяти и обратно, знал много стихотворений. Все его книжки были сложены в детскую ванночку. Он называл ее «библитека». Каждый вечер перед сном выбирал себе книжку, иногда одну, иногда две или три. и нес в постель. Знал их содержание и пытался пересказать. Но коронным номером был у него танец в паре с дядей Леней. Они выходили в круг и под аккомпанемент дяди танцевали. Никому другому в круг войти нельзя. Все зрители должны были сидеть и хлопать в ладошки.

Ольга называла их дом райским уголком. Все вокруг плодоносило. Целыми днями все были заняты заготовкой ягод, овощей и фруктов на зиму. Этого изобилия было в избытке. На стол готовили вкусные борщи, рассольники, запеканки, овощные салаты, сладкие пирожки, компоты и кисели. Олежка крутился тут же, иногда что-то опрокидывал, иногда перемазывался сладким варением.
.  Ольга Ивановна ходила за ним следом с фотоаппаратом, фиксировала все его проделки, радостно охала и приговаривала:

-Я на работе всяких детей видела, но наш ребенок самый лучший.

Катя сшила ей красивый и удобный летний сарафан. Ольга Ивановна рассказывала о бабе Нюре и о дедушке Васе, об их переезде, о том, что они помнят Катю и передают ей привет. Катя порадовалась их переезду, со смехом рассказывала,
 как ходили они в лес по грибы и ягоды, как варили варенье, как парились в баньке. 

Перед ее отъездом вечером Катя пошла укладывать Олега спать, а Анастасия Николаевна и Ольга Ивановна вышли во двор, сели на скамеечку и разговорились.

- Такой у вас рай, прямо уезжать не хочется.

-Это сейчас у нас рай, а придет осень, зарядят дожди, на улицу не выйдешь.  Раньше у нас хороший колхоз был, а теперь все разваливается. Бегут все из деревни. Магазина нет, медпункт убрали, школу закрыли. Самое главное –работы нет. Вот и Катя собралась переезжать, душа болит, как там у нее сложится. Оставила бы внука у себя, боюсь, а вдруг заболеет, скорую не дождешься. Здесь жить трудно. Вспоминаю, как дочь этот год работала. Вставала в шесть часов утра, школьная машина часто то ломалась, то буксовала. Отведет шесть уроков, а потом четыре километра пешком. Приходит домой усталая, голодная, в мокрых грязных сапогах. Вот и решились на переезд. Я зимой месяца на два могу приехать, долго тоже нельзя, корова, поросенок, птица. Все рук требует. Там ей дают квартиру, правда, печное отопление и туалет на улице, Олежке- детский садик.
 
- Знаешь, Анастасия, я сколько заводила разговор, звала их к себе, квартира большая, Олежку в садик устроим, она тоже найдет работу –не соглашается, вот, говорит, Миша вернется, тогда и решим.

-Такая она у нас, как решила, так и сделает.

- -И вот еще о чем я хочу поговорить. Пусть Катя об этом не знает, мы между собой договоримся. Я оставлю вам деньги. Катя
об этом слышать не хочет, говорит, что сама зарабатывает. А я знаю, какие в школах заработки.
Договоримся, а?

-Неудобно как-то получается. Но затраты на жизнь тоже большие. Ладно, договоримся.
 
В день отъезда Катя вынесла к воротам две большие сумки, наполненные баночками с варением, свежими овощами и фруктами. Поставили и бутылочку ягодной наливки для Василия Ивановича. Ольга никак не могла оторваться от Олежки, а он вытирал ей слезы и повторял: «Баба Оя, не пачь». Подъехал Леонид на машине, поставил сумки в багажник, по-простецки обратился к Ольге Ивановне:
-Сватья, сумки тяжелые, в вагон я тебе занесу, а в городе надо носильщика искать. Ну, хватит слезы лить, соскучишься –приезжай, дорогу знаешь.

                Глава девятая.

      В середине августа оформила Катя все документы о переводе в Песчанскую среднюю школу. Ближе к вечеру собрала мама большую сумку огородного урожая, все приговаривала:
-Как я рада, что Люба приветила тебя. Соберу ей всего понемногу, а то у нее своего огорода нет, все пригодится.
Заехали сначала в ту квартиру, которую обещали Кате. Печка переложена, проводка новая, комнаты побелены, но на полу грязь, мусор.
Леня прошел, внимательно осмотрел все. Катя сразу заметила, что у входной двери нет ни крючка, ни задвижки. Так жить страшно. Брат успокоил:
-Завтра привезу инструменты, в окнах заменю треснутые стекла, поставлю новую раковину, отрегулирую кран.
Тетя Люба обрадовалась Кате, попробовала гостинцы, похвалила маму:
-Настя всегда была сноровистой и хозяйственной, а я огород так и не завела, вокруг дома песок и камень, ничего не растет. В субботу и воскресение рано утром устраивают здесь маленький базарчик. Привозят свои овощи, фрукты, ягоды,   
 молочные продукты из окрестных хозяйств, продают недорого. Закупаемся на неделю.

Утром подошла Катя к школе, посмотрела на чистые окна, на крашеное крыльцо, с волнением прошла по гулкому коридору.
Директор Иван Васильевич представил ее коллективу, познакомил с организатором. Нина Павловна обняла Катю за плечи и повела в свой кабинет, показала план работы, методические журналы, рассказала, в чем будет заключаться ее работа.  Так прошла  первая неделя в новой должности.

За это время Любовь Петровна пришла с проверкой в квартиру, нашла завхоза, которая виновато прятала глаза и все ссылалась на то, что не завезли вовремя краску.
-Сделаем, покрасим, сейчас пошлю техничек, быстро управятся,-виновата твердила она, отводя глаза.
 
За вечерним чаем тетя Люба спросила:
-Как же так Катя получилось? И красивая, и умная, а без мужа?
Катя рассказала ей все о себе и Мише.
-Вот как жизнь поворачивается, не знаешь, что нас ждет. Я тоже думала, что проживу счастливую жизнь, а горя нахлебалась досыта. Осталась одна с тремя ребятишками, сама сладкого куска не съела, все им, все для них. Старшая Галина окончила медучилище, вышла замуж, живет, слава богу, хорошо, а вот с парнями не так получилось. Средний Павлик окончил военное училище, женился, получил квартиру в Курчатове, там проходили испытания ядерного оружия, в семье подрастали сын и дочь, но получил мой сыночек большую дозу радиации. Демобилизовали, дали хорошую пенсию, повысили в звании, а здоровье забрали. При выписке из госпиталя врач отвел ему 2-3 месяца жизни. Привезла домой.

Помолчала тетя Люба, повздыхала, вытерла слезы.

-Поначалу легче стало ему. Жена с детьми тоже приехала. Он стал выходить на улицу, здоровался с одноклассниками, но… свела его эта проклятая радиация. Ушел мой сыночек туда, откуда не возвращаются.

Опять надолго замолчала.

-Женька к тому времени окончил сельскохозяйственный институт, приехал домой, стал работать инженером. Невестка Неля все собиралась уехать, а я упрашивала остаться. Чего ей там делать? Ждать, когда эта зараза и их сведет на тот свет. Уговорила, пошла работать в больницу, она тоже медик, дети – в школу. Жили все вместе, а через год объявил мне сынок, что женится на Неле. Я сначала приняла все в штыки, а потом одумалась: пусть лучше он воспитывает моих внуков, чем чужой дядька. Получили они квартиру, родился общий мальчик. Внуки зовут его дядя Женя, помнят отца.

    Все теплые августовские дни были заполнены работой, в школе постигала азы организаторских дел, знакомилась с учителями. До позднего вечера отмывала в квартире окна, кладовку, холодный коридор. Казалось, что не убирали здесь годами. Мыла, скребла, выносила мусор, грязь.
Увидела на детской площадке мальчика, остановилась. Он был немного старше Олега, но такой же серьезный. Подняла глаза на женщину, хотела что-то сказать, вспомнила:
-Зина! Новикова! Вот так встреча? Ты не узнала меня? Сколько же лет прошло?
-Ой, Катя! Так это ты занимаешь теперь квартиру Кенжетая?
Они познакомились школьницами когда-то на городской олимпиаде. Разговорились. Она с мужем и сыном живет в соседнем доме.
- Хочу предупредить тебя: квартира холодная. Дует из всех окон и дверей. Правда, прежние хозяева и не утепляли ее как следует.
-Брат уже кое-что сделал. Сейчас сохнут полы. Вот приедет еще, поможет. А мы теперь будем встречаться. Моему сыну третий год. Скоро привезу, оформим в садик.
- Мой тоже ходит. Ему там нравится. Любовь Петровна организовала так, что все стараются работать на совесть. Кормят хорошо, топят тоже.
  В это приезд Леонид утеплил двери, привез замазку для окон, показал Кате, как делать, и она целый вечер сначала аккуратно обмазала все наружные стекла, затем внутренние, утеплила их, заклеила углы лейкопластырем, протерла стекла газетами.
Этот четырехквартирный дом стоял на высоком каменном фундаменте, ее квартира крайняя. Рядом магазин горячительных напитков, остановка рейсового автобуса, ряды высоких столов для продавцов в базарные дни. Место, прямо сказать, неудобное, открытое всем ветрам. Что делать? Рада и этому.

Вечером тетя Люба рассказала:
- Встретила сегодня свою работницу Марту. Уезжают они. Погрузили контейнер, но все вещи не вошли. Осталось немного. Продать бы.
- Жалко новым хозяевам оставлять. Казахи. Пойдет все прахом. Знаешь, какие они хозяева!
-Катя, может, сходим? Люди они честные, что попало предлагать не будут.
-Ой, а у меня с собой денег нет,- виновато пробормотала Катя.
-Ничего! Я заплачу! Ты потом мне отдашь.
 
Марта и Роберт встретили их у ворот, пригласили в дом, Пустые комнаты смотрят темными пятнами окон, одинокие лампочки слабо горят под потолком. В середине комнаты стоит небольшой холодильник, в углу- телевизор, стиральная машина «Малютка».
-Вот смотрите. Все не новое, но работает. Денег много не просим. Сколько дадите.
Тетя Люба обошла, потрогала, пошепталась с Мартой, кивнула Кате.
- Берем,-  и назвала цену.
Хозяева обрадовались, а Любовь Петровна осмотрелась.
 В углу стоял старый диван, рядом вместительный комод, кухонный стол. Заметил хозяин ее вопросительный взгляд и ответил:
-Это отдаем бесплатно! Если нужно – берите1
_ -Нужно! Нужно!
-Вот завтра подъедет сосед Володька на грузовом мотороллере и привезем.

Вечером привезли, выгрузили и занесли все в квартиру.

- Вот еще хозяйка вам передала, если надо – берите.
Это были эмалированные ведра, тазы, ванны, чугунные сковородки, утюги.
-Несите, несите,- суетилась тетя Люба,- все пригодится.
Установили все, и квартира приобрела жилой вид. На другой день брат привез постель, кровати, стол. Целый вечер Катя развешивала занавески, стелила новую клеенку и радовалась тому, что и у нее, наконец, появился свой дом.

Весь сентябрь был напряженным. Новая работа требовала полной отдачи, приходилось часто задерживаться после уроков, то подготовка к осеннему балу, то оформление актового зала, то репетиции спектаклей.
Олег к садику привыкал долго, с ребятишками он любил играть, но утром вставал с плачем, собрать быстро его было нелегко, капризничал, просился к бабушке. Вот вчера утром Катя умыла его, одела и вывела на улицу, а там дождь, ветер, пока закрывала на замок дверь, он погнался за соседским котенком и упал в лужу, вымазал руки и куртку, заревел в голос. Вернулись, умыла переодела, схватила на руки и бегом в садик, а сын уже тяжелый, Катя задыхается, бормочет: «Скорей! Скорей!» Опаздывать на работу нельзя.
 День в школе прошел в суматохе, кое-как успела в садик, а сыночек сидит на стульчике, головка горячая, чихает и кашляет. Снова заботы. Вечером напоила горячим молоком, сделала согревающий компресс, уложила спать на свою кровать, будет ночью смотреть, чтобы не раскрывался. Что делать? Брать больничный? А кто ее работу будет делать? После обеда оставила его с Аллой, а сама в школу. Стала объяснять завучу, почему опоздала – и расплакалась.  Добрая Елена Васильевна посадила рядом, успокоила и подсказала:

-У вас рабочий день не нормирован. Спланируйте его так, как вам удобнее. Например, в какие- то дни вы приходите на работу не к восьми часам, а к двенадцати. Какой –нибудь день недели сделайте методическим, тогда можете в школе не появляться. Подстраивайтесь под педагогический процесс. Вам станет легче.

Действительно, стало полегче. Успевала и суп сварить, и за водой сходить. В доме вода есть, но пить ее нельзя, пахнет неприятно. Приходится ходить с ведрами к колодцу, что за дорогой, и нести полные два ведра воды. Хватает на сутки.
И вот так каждый день! Иной раз очень тяжело, одна, все надо успеть, и постирать, и убрать, и приготовить, и в магазин сходить. Мамы рядом нет. Хорошо, хоть Алла с ними. Остается с Олежкой, когда надо куда-нибудь сбегать.
   
В конце месяца на совещании завхоз объявила, что начинают привозить уголь и дрова для работников школы. Катя помнила, что  было одно из решений правления совхоза: обеспечить работников учебных заведений бесплатным топливом.

За ее квартирой числился какой-то сарай. Нашла. Это был небольшой сарайчик со сломанной дверью. С трудом открыла, и в нос ударил смрад. Посередине старые доски, столбы, большая яма. Как сюда выгружать уголь? Вышла. На глаза навернулись слезы. Опять проблемы! Брата вызывать? Сколько можно? Он и так очень помог. У них там тоже работы хватает. Остаться без топлива –это катастрофа!
 
Во дворе встретила Зину, рассказала ей о своей беде. Поохала подруга, посочувствовала.
-Плохо без мужского плеча. Я даже не представляю оказаться в твоем положении.
 Помогла, называется. Пошла к своему крыльцу и услышала:
-Подожди! Я вспомнила: в конце улицы живут Степан с Венечкой, отец с сыном. Когда-то была у Степана жена, но выпивала. Выгнал он ее, а сын у них отсталый в развитии, в школе почти не учился, но так парень спокойный. Степан не сдал его в интернат. Живут вдвоем, подрабатывают, где придется. Надо сходить к ним и договориться.

Так и сделала. На другой день пришли работники и за день вычистили всю вонь и грязь. Там был когда-то погреб, потом завалился, так и остались бревна, стропила и доски, а прежние хозяева сделали там отхожее место, то бишь туалет. К вечеру позвали ее посмотреть. Яму закопали, сверху насыпали песок, у стенки загородили место для угля и дров. Накормила работников, дала немного денег. С тех пор они помогали ей делать всю посильную работу: сложили уголь и дрова в загородку, починили дверь, поставили замок. Зимой чистили дорожки, приносили полные ведра воды из колодца, угля для печки, кололи дрова, все ставили на крыльцо. В квартиру никогда не заходили. Катя рассказала маме о своих помощниках, так она пересылала картошки, овощей, банки с квашеной капустой и огурцами. Катя выставляла гостинцы на крыльцо, Степан с Венечкой благодарили, складывали гостинцы в тележку и увозили домой. 
               

К концу октября  стали привыкать к новой жизни, своей жизни. Ощущения нового узнавания подтолкнули составить большой план работы.  Попыталась ему следовать. Вскоре убедилась, что запланировала слишком много всевозможных конкурсов, смотров, турниров. Классные руководители, привыкшие работать тихо, спокойно, не напрягаясь, стали высказывать недовольство: детям некогда заниматься учебными делами. Пришлось кое-что сократить, кое-что передвинуть на другие сроки или убрать до лучших времен. Остались и с удовольствием взялись за дело кукольный театр в начальной школе, танцевальный ансамбль «Соцветие», вокальные группы, театр «Синие блузы» для старшеклассников. Чтобы как-то расшевелить устоявшееся болото равнодушных учителей, придумали драматический кружок для взрослых. Замахнулись на Островского. «Без вины виноватые», сначала только фрагменты, а к зиме можно выступить в совхозном клубе.
Все это отнимало много времени, но иначе Катя работать не могла. Часто репетиции шли вечером, тогда приводила Олежку. Он быстро перезнакомился со всеми артистами и стал там своим человеком.

Вечером, когда сын уже спал, Алла лежала в постели с книжкой, Катя раскрывала папку с письмами к Мише.
В этот год она почти не писала ему. Ее ожидания стали отходить куда-то, они не оправдывали ее надежд. Может, думала, она ошиблась, но как трудно дышать, когда не знаешь, что ее ждет. Пословица «Глаза не видят – сердце не болит» вспоминалась все чаще. Она хотела верить, что так будет легче и почти верила, но сердце продолжало болеть.

 В тот летний день, когда она увидела незнакомую женщину во дворе, сразу узнала мать Миши, все эти Кузнецовы были на одно лицо: мать, сын, внук. Сердце бешено забилось, похолодели руки, закружилась голова. Неужели горечь одиночества, отчаяние остались позади? «Живой, живой!»- о большем она не думала.

А потом пошли другие мысли. Да мысли ли это? Их просто не было. Застелили их суровые будни, страшные, доводящие до отчаяния. Она в свои 23 года, казалось, прожила большую и тяжелую жизнь. Почему так сложилось? А ведь могло быть и по-другому. Она была уверена в нем до глубины души. Может, она ошиблась?  Может, зря доверилась?  Трудно дышать, когда думаешь, что он этих ожиданий не оправдал. Иногда такие мысли приводили в отчаяние. Все могло бы сложиться иначе. Почему он не скрепил их союз? Почему никогда не звал ее замуж? Почему никогда не говорил об их будущей жизни? А может, сомневался? Вопросы, вопросы! Сколько она задавала их себе и ему долгими вечерами! Ответа не было. И постепенно мысли о нем уходили куда-то в глубину сознания.
. Ну, согласилась бы она переехать в город с Ольгой Ивановной. В качестве кого? Приживалки с ребенком? Кто она им? Простушка деревенская, которая оказалась когда-то в вагоне поезда, чем-то привлекла его, книжностью, детским восприятием жизни. Теперь она повзрослела, любовь ее обманула, яркие надежды молодости обернулись жизнью в глуши.  Она поняла, что ничего в этой жизни не дается просто так. Ей теперь надо постигать что-то новое. Чтобы желания сбылись, нужно приложить немало сил. Теперь ее жизненное кредо –надо совершать решительные поступки. Она прошла через позор и стыд, через испытания на прочность, оказалась одна в этом океане жизни, одна и ее сын. 
-Все, все,- успокаивала она себя,-перемены в жизни я выдержу и стану счастливой.

  Зима пришла сразу с обильными снегопадами и холодными ветрами. Поселок обрастал сугробами. Снег шел чистый, холодный, скучный. Катя подставила ладони, подумала, что эта зима смоет всю накипь с ее души. Утро было ясным, холодным, дороги затянулись ледяной коркой, в которые, как в зеркало, смотрелись облака, плывущие по небу. На деревья лег иней, тонкий, будто белая вуаль. Каждый кристаллик этого волшебства отражал восходящее солнце и сверкал новогодними блестками.   
Олежка шел рядом, что-то говорил, ловил снежинки варежкой и украдкой слизывал языком.
-Прекрати!
 Услышал он голос мамы.
-Забыл уже, как задыхался от кашля!
Ребенок стряхнул снег с варежки и сунул руку в карман.
Шли с сыном в садик по узкой дорожке. Глядя на это зимнее великолепие, думалось, что если сравнить ее жизнь с другими, так ли она хороша, и что такое качественная жизнь. Живучесть – это удел сильных, это ощущение счастья после череды неудач и обид. Это спокойствие, стабильность, вера в то, что завтра будет лучше, чем вчера.

 - Вот ведь какие заумные мысли приходят в голову. А думала, что навсегда забыла эти философские постулаты.
Эй, спускайся на грешную землю. Здесь других забот немерено. Скоро новогодние праздники, нужно приготовить представление, залить каток в школьном дворе, организовать экскурсию по местам боевой славы. А еще сшить сыну маскарадный костюм лисенка для утренника в садике, а дома сделать генеральную уборку, нарядить елочку. Заботы, заботы! Некогда подумать о душе.
 
Вчера получила письмо от Ольги Ивановны. Пишет о своей жизни. Дело Миши и его друзей все еще расследуется, все живут ожиданием благополучного исхода. Главный вопрос, как Олег? Очень скучает по нему.
А этот пострел везде поспел! Говорил, как взрослый, любимое его слово «сам». Везде сам, сам катается с горки, сам тянет за собой санки, сам барахтается в сугробе.
Жалела Катя свою новоявленную свекровь, разделяла ее горе, утешала, понимала, Ольге Ивановне   тяжелее, чем Кате, с ней сын, а ее сын далеко, и судьба его неизвестна.

С своей мамой виделась часто. Брат приезжал в субботу, забирал их на два дня, и это был праздник.  Олег удивлял бабушку своими успехами, рассуждениями. Мама радовалась, глядя на свою веселую дочь, у которой жизнь, как она думала, складывается по-человечески. Втайне от Кати понемногу тратила деньги сватьи, заплатила подруге Любе за все, что купила Катя у отъезжающих Роберта и Марты. Отправляла с Леней картошку, муку, мороженых уток и гусей, варенье и соления со своего хозяйства.

Накануне Нового года неожиданно приехала Ольга Ивановна. Катя была в школе, шла последняя генеральная репетиция новогоднего бал-маскарада. Дома никого не было, пришлось дойти до школы. Вошла в вестибюль и увидела пробегающую Катю, обняла, прослезилась.
-Катюша, я вижу, как ты занята, но уж очень хотелось повидать вас, вот не удержалась. Ты уж меня прости!
-Хорошо, что приехали. Олег будет рад.
Дома после обнимашек и подарков, примерки новогоднего наряда сонный Олег услышал:

-Я, сынок, завтра к тебе на утренник не приду, у меня тоже праздник!
Ну, вот,-обиженно засопел ребенок,-а кто придет ко мне? У всех будут родители.
-Так я могу сходить,- спохватилась бабушка,-ты меня проводишь?
- Я зайду к тете Любе, она вас встретит в садике,- успокоила ее Катя.

Вечером Ольга Ивановна с восторгом рассказывала о детском празднике, конечно, ее внук там был лучше всех.
- Да, чуть не забыла! Завтра Любовь Петровна приглашает нас в баню!

Банька у нее была знатная! Погрелись, поплескались, да еще и чаю попили!

 В последний день старого года делали пельмени, ритуальное новогоднее блюдо, варили овощи для салата оливье, запекали утку с яблоками. Между делом свекровь вспомнила:
-Вчера в садике подошла ко мне женщина и так благодарила меня за то, что я воспитала такую хорошую дочь. Думаю, она посчитала меня твоей мамой. Все повторяла, что ты спасла ее сына. Я ничего не поняла.

-Эта Нина и здесь отличилась. Не зря ее зовут заполошная.
 Осенью пришел к директору бригадир и попросил помощи: в поле не убрана капуста, нужно погрузить на машины. Послали мальчишек из двух классов, бригадир пообещал им дать по вилку капусты за работу, посадил в старенький автобус и увез в поле. Стемнело рано, занятия закончились, я с девочками репетирую. Вдруг открывается дверь и влетает с плачем Нина. Ее сын Вовка не приехал с уборки. Вызвали физрука, который был с ними, он ничего вразумительного не сказал. Забыли мальчишку в поле. Позвонила участковому, потрясла за грудки физрука. Представила, что бы чувствовала я, если бы там оказался мой сын. Отправила их искать Вовку. Ждали до половины одиннадцатого. Привезли грязного, зареванного, продрогшего. Как он объяснил: решил взять два вилка капусты, пока тащил с поля, автобус уехал. Нашли его спящего у дороги с двумя вилками. Вот такая история.
-
 К вечеру накрыли стол нарядной скатертью, расставили угощения, открыли шампанское, под звуки музыки поздравили с Новым годом. В холодном коридоре кто-то застучал, в открывшиеся двери вошел Дед Мороз, поздравил всех с праздником. Олег звонким радостным голосом рассказал стихотворение, за что получил подарок. Дед Мороз сослался на занятость, надо было и других детей поздравить, быстро исчез в клубах морозного пара. Это был директор школы Иван Васильевич, который уже много лет так поздравлял всех своих коллег и их детей.
Набегался, наигрался и, наконец, угомонился Олег, а Катя с Ольгой Ивановной еще долго сидели за столом, смотрели «Голубой огонек» и говорили. Свекровь, глядя на Катю, все больше убеждалась в том, как повезло сыну, как он мог разглядеть в семнадцатилетней девочке такое чудо, такую чистоту, благонравие. Все она могла делать, и умный разговор вести, и пахать на ниве образования, и утку запечь, и компресс сыну сделать, -все умела.
 С улыбкой рассказывала Катя об их знакомстве в поезде, о летних днях на лесной заимке. Смех прерывался слезами, песней, шутками. Ольга Ивановна отдыхала, как она говорила, и душой, и телом. Видела, с какой любовью говорит Катя о ее сыне, как сверкают ее глаза слезинками, но промелькнула и запомнилась такая реплика:
-Я понимаю, прошло более трех лет, как мы не виделись. Миша –моя единственная любовь. Но жизнь иногда диктует свои законы. Может, за это время что-то изменилось в его жизни. Если такое случится, мы не будем ему помехой. Пусть он живет так, как считает нужным.
Говорили и о будущем Кати.
-Я не остановлюсь на достигнутом. Наберусь опыта и поступлю в аспирантуру, напишу кандидатскую, и воплотится моя мечта: преподавание мировой художественной культуры в вузе, а там дальнейшая научная работа. Добьюсь, и Олега достойно воспитаю.
      
               
                Глава десятая.
               
               
       В январе приехала, наконец, мама. Катя, Алла, Олежка обрадовались, обнимали ее, а она плакала.
-Мама, зачем сырость разводить! Тебе не понравилась квартира?
-Да нет, квартира нормальная. Сейчас все так живут. Соскучилась, поэтому и плачу.
-Бабушка, ты больше не уедешь?
- Нет, внучек, Месяца два поживу, попросила соседку посмотреть за хозяйством.

Эти месяцы были для всех временем отдыха, радости, веселья. Приходили вечером в теплую, чистую, квартиру, где пахло вкусными пирогами, жареной картошкой. Мама перештопала все Олежкины колготки, связала всем теплые варежки, носки, перемыла посуду, перечистила сковороды и кастрюли.
Здесь она встретилась со своими подружками, в одно из воскресений позвала их на пироги. Любовь Петровна принесла большую чашку холодца, Мария Васильевна –жареные котлеты.
Катя повела Олега на горку, Алка убежала к подружкам.
Когда вернулись домой, за столом сидели веселые, озорные хохотушки, вспоминали свою молодость, а Катя глядела на них и не верила, что им уже под шестьдесят, удивлялась их задору и молодости.

-Катя, слушай,-_ усаживая ее за стол, начала свой рассказ Любовь Петровна,- жили мы в общежитии педучилища, а там одни девчата. Так мы, как суббота, бегаем на танцы то в строительный, то в автодорожный техникумы, там ребят много. Один раз вечером возвращаемся в общежитие, автобусов долго нет, замерзли в капроновых чулочках, сил нет. Машка предложила, помнишь, пробежаться до следующей остановки, на проезжей улице машин мало, вот мы и двинули. Дурачимся, поем, танцуем, видим, останавливается милицейская машина.
-Девушки,- слышим,- почему нарушаете?
-Ой, простите, мы больше не будем!
Как школьницы, оправдываемся, глаза вытираем, а сами смеемся.
-Куда вы так торопитесь?
-Нам ко второму отделению милиции!
-Милиции? Садитесь! Довезем!
 Мы забрались на заднее сидение и всю дорогу убеждали их, что мы там работаем. Врали, что на ум приходило!
Довезли! Поверили они нам или нет, мы не знаем, но до общежития, которое располагалось рядом с милицией, нас довезли.

Пока Любовь Петровна показывала все в лицах, подружки подсказывали и пересыпали рассказ хохотом и прибаутками.

-Катя! А вот слушай, что я тебе расскажу!
 
Мария Васильевна встала, задорно подбоченилась и начала:

 - Мы ведь тогда одевались скромно, питались впроголодь, а нарядиться хотелось. И вот в начале летней сессии в магазинах появился индийский ситец по 55 копеек за метр. Красивый, разноцветный. Купили со стипендии, пошли к знакомой, она работала закройщицей в ателье, выкроила нам платьица, дала напрокат швейную машинку, и к экзаменам мы настрочили ярких, нарядных платьев. У нас на тот период было обязательное поверье, если первый экзамен сдашь удачно, значит, на все остальные надо идти в том же наряде. Первый экзамен – по казахскому языку, мы тогда жили в Казахстане. Беру билет с темой «Наречие» Вопрос не знаю, спрашиваю преподавателя, толстого, потного, узкоглазого. « Вот вопрос знаю, а как наречие по-казахски, не помню». Он назвал, я тут же забыла, стала рассказывать о наречии все, что знала из русского языка. Пронесло. Получила 5. Второй экзамен – иностранный. Знала материал хорошо, но преподавателя не любили: не пропускал ни одной юбки. Перед этим экзаменом постирала платьице, просушила, выгладила, а когда надела и глянула в зеркало: платье на целый вершок короче, ткань села. Что делать? Сидела перед преподавателем, отвечала, одергивала платье, а он пялился на мои коленки, а потом наклонился, положил руку на мое колено и тихонько спрашивает: «Какую вам оценку поставить?». Я с перепугу брякнула: »пять», он поставил и говорит: » А за это надо заплатить. Я вас жду сегодня в семь часов у входа в парк». Я выскочила из кабинета, как ошпаренная, бегу, ругаюсь тихонько: « Щас, разбежалась! Не дождешься, старый козел!»
 -Я помню, как ты обходила его десятой дорогой.
-Да, да! Я тоже помню. Даже волосы перекрасила, чтобы не узнавал.

Расходились по домам, когда на улице уже стемнело.
Мария Васильевна напоминает:
-Девчонки! На следующее воскресение приходите ко мне! Не забудьте!

 Наряжали Анастасию Николаевну, как на праздник. Нашли приличную юбку, погладили «ненадеванную», с этикеткой кофту, уложили пышную косу на голове, а дальше – красиво повязали павловопосадский платок, по черному фону яркие розы, цигейковая шуба, которую помнила Катя с детства, отливала блеском и коричневым оттенком. Завершали наряд белые пушистые варежки.
Алка крутилась вокруг и ахала от восторга. Катя давно не видела мать такой нарядной и счастливой. Собрали вкусных гостинцев и проводили в гости, а вечером она рассказывала, как живет ее подруга, как приветливо встретил гостей ее муж, как угощал своим вином, как подыгрывал им на гармошке.
- Теперь решили встретиться летом у меня в Вяземке,- закончила мама и бабушка свой рассказ.

Пока мама сторожила дом, Катя успела побывать на районном семинаре организаторов и даже выступить. Инспектор РОНО напутствовала:
- Составьте    своеобразный отчет о том, с какими трудностями столкнулись, как преодолеваете их.
Катя не любила писать всевозможные отчеты, лучше рассказать своими словами. Так и сделала. Слушали с интересом, аплодировали. Владимир Владимирович цокал языком, довольно потирал руки и негромко хвалил:
-Молодец! Моя школа!
                               
                Глава одиннадцатая               
   
На улице первые признаки начинающей весны. Сугробы снега еще не хотят отдавать земле свою влагу, скукожились, потемнели, правда, днем, пригреваемые солнцем, выбегают из –под снега озорные ручейки, но к концу дня снова холодает, застывают ручьи, превращаются в скользкие тропинки. Небо необычайно красивое, голубое, пропитанное солнцем, воздух чистый, свежий, бодрит, несет новые надежды.
С таким настроением сходила в парикмахерскую, прикупила нарядов, косметики. Хотелось жить, любить, наслаждаться.
В середине марта позвонил в школу брат. Торопится приехать по зимнику, пока еще не развезло дороги. Заберет маму и Аллу.
-Пора, дочка, пора! Соседке Марии тяжело управляться на два двора. Корова отелилась. Надо за всем присмотреть. Теперь вас будем ждать в мае.
 Снова остались с Олегом одни. Вечером привела из садика, наигрался, нагулялся, нагрела воды, искупала, надела пижамку, отвела в кроватку.
-Смотри «Спокойной ночи, малыши», я вылью воду, подотру пол и почитаю тебе на ночь.
Сын, довольный, побежал в спальню, чтобы встретиться с Хрюшей и Степашкой.
Услышала осторожный стук в дверь, накинула шаль, выскочила в холодный коридор.
- Кто там?
- Катя! Открой, это Михаил!               
               
Отодвинула засов и упала на его руки. Состояние странное, -страх. Он обнимает, что-то говорит, а она замерла от страха.               
               
   Миша стоял на пороге. Этот страх, лихорадочность длились несколько секунд. Ноги подкосились. Если бы он не подхватил ее, она бы упала.
-Катенька!
Он ничего уже сказать не мог.
Вошли, наконец, в комнату. Он снял куртку и рюкзак. Она показала ему на умывальник, теперь еще раз внимательно посмотрела на него. Внешне он очень изменился. Где тот лоск и маниакальная аккуратность?
 Где отглаженная белая рубашка, которая была незаменимым атрибутом его внешности? Перед ней стоял взволнованный, начинающий седеть и не очень опрятно одетый мужчина. Переменился не только внешне. Голова, коротко стриженная, была почти седая, света не было в глазах, и все черты стали резче, четче, но в лице была красота и сила.

     Сын прервал их молчание, он с громким криком прощался с героями передачи. Катя зашла в спальню, взяла Олега за руку.
--Пойдем, я покажу тебе кого-то.
Вывела из спальни. Миша остолбенел, впился взглядом в Олежку, подошел, протянул руки. Олег прижался к нему. Плечи Миши судорожно задрожали, он отвернулся, вытер глаза и снова посмотрел на малыша.
- Олег,-позвала Катя,- это твой папа.

- Папа? А где ты был?
- Далеко. А теперь приехал. 
Миша молчал. Катя видела и глазами, и сердцем его состояние и пыталась помочь.  Олег принял этого дядю спокойно. О нем ему рассказывала баба Оля, ответил на все его вопросы, показал игрушки. И Миша постепенно успокоился.
- Все, сынок, ложись спать, а я пойду кормить папу.

И только поздним вечером могли поговорить спокойно.
Их обоих судьба изрядно потрепала, как лодки в бурю, и вот снова прибила друг к другу.
- Сильно изменился?
- Сильно,- кивнула она, - ты такой красивый стал, что мне страшно.
Он был не весел, но все же не сдержал улыбку.
-Смотрю на тебя и мне все время плакать хочется.
- Все, хватит, и так из-за меня наплакалась.
Слова их были угловаты и со стороны, наверно, звучали странно
- Я чуть не умер, когда Иван передал мне письмо мамы и фотографии Олега.
Его горло опять судорожно дернулось.
-Почему? У тебя с сердцем что-то?
- В каком-то смысле да. Когда я встрял в это дело в Америке и понял, что надолго, тогда и заболело сердце с мыслью, что я наделал?  Как я мог оставить тебя на произвол судьбы? Почему не подумал об этом раньше? Эта моя вина все время жила во мне. Какой я был дурак. Все вперед шел, все рвался преуспеть в бизнесе.  Не оглядывался по сторонам.
Он заглянул ей в глаза, виновато погладил ее руку.
-А теперь оглядываюсь, потому что мне ничего впереди теперь не надо. Только вы. Я хочу жить только с вами. Сразу после оправдательного приговора я двинул в аэропорт и к вам. Я за вами приехал. Завтра ты оставляешь заявление об уходе, и мы уезжаем домой.

Катя вздрогнула от его слов.
-Как уехать? Ты не то говоришь! Я не могу все бросить, не могу подвести людей, которые помогли мне. Нет, мы никуда не поедем!
- Я непонятно говорю?  Отвык. Пойми, я не могу без вас, я пропаду!
В  нем мелькнуло что-то жалкое. Горько Кате было это видеть. Горько. Надо убедить его в своей правоте, помочь ему. Видела, как изменило его время. Наверно, намучился под завязку.
- Нет у меня других желаний. Утекло все куда-то.
 
-За что тебя посадили?
--
-Это долго рассказывать. Кому-то это было нужно, подставить нас, помешать, может, завидно, может, что-то другое. Мы почти два года доказывали это. Как я себя возненавидел тогда. Всего себя как есть увидел! Что же я делаю? Как живу! Зачем мне этот бизнес! Не все в жизни измеряется деньгами! Не все!
Он был так взволнован, что себя не слышал, наверное. Катя никогда его таким не видела.     Теперь она осознавала, через какую страшную пропасть он перешел, да и не перешел ведь еще, и понимала, каково ему при этом было одному, она чувствовала его глубже, чем он сам себя.
- Как ты собираешься начать новую жизнь?

- У нас на руках оправдательный приговор, теперь мы подали встречный иск возместить нам моральные и материальные затраты. Если дело выиграем, разделим бизнес, заберу свои активы и попытаюсь создать свою форму дома.

- Правильно ты решил. Все у тебя получится. Ты умный, сильный, ты добьешься своего, а я буду рядом. 
Через два месяца мы приедем к тебе. Ты пока занимайся своими делами.

- Да, да, я ведь сразу к вам, а дома еще не был. Будем жить в квартире деда, мама переедет в свою двухкомнатную, это ее желание. Правда, там надо сделать ремонт.

Он успокоился, а Катя увидела в нем прежнего решительного, целеустремленного Мишу. Уже сквозь сон услышала:
 
-Здесь есть заведение, где расписываются молодые?

-Есть сельсовет, там Мария Васильевна работает, мамина подруга.
-Вот это нам и нужно. Завтра мы идем с тобой регистрироваться. Поняла?
               
    Улыбка мелькнула на его губах, правда, тут же исчезла, но была.

Утром в субботу Мария Васильевна за 15 минут узаконила их отношения, внесла отметки в паспорта, выдала свидетельство о браке, переоформила свидетельство о рождении Олега и заставила скрепить все поцелуем. Миша, смущенно улыбаясь, достал из кармана коробочку с двумя тоненькими золотыми колечками.
-Вот захватил на всякий случай и, видишь, как пригодились.

Радостные, оживленные перешли дорогу, Катя прошла вдоль базарчика, купила молоко, сметану, творог, фарш. Миша с Олегом вышли из магазина с какими- то коробочками.
 _
-Опять замок не открывается, -пробубнила Катя.

- Сейчас исправим. Я купил новый звонок и врезной замок. Вот нам бы инструментов раздобыть.

Катя сбегала к Зине, попросила инструментальный ящик Владимира.
 Олежка не отходил от Миши, а вскоре дверной звонок заливался веселой трелью, солидный замок открывался по первому повороту ключа. Глаза Кати восхищались мужской хваткой Миши, он тоже видел ее заботу и неподдельную любовь.

В понедельник Миша должен был уехать, в городе его ждали дела, но так не хотелось отрываться от своих. Катя была настойчива.

- У тебя масса дел. Мы никуда не денемся, а ты устраивай свою жизнь, ты найдешь себя, я в тебя верю. Ремонт в квартире начинай делать с кухни, ванны, с замены сантехники.
 
-Ты все знаешь? Молодец!

-А как же! Я прошла через это. Имею какой-никакой опыт, -смеялась Катя.

-Если бы ты знала, как мне этого не хватало. Твоего ума, твоей серьезности. Любви твоей. Но жалкий я стал. Теперь таких не любят. Сочувствуют, может, но не любят.

- Не знаю, о ком ты говоришь, я к таким не отношусь, и давай забудем прошлое. Нам надо жить. У меня еще столько нереализованных планов, что дух захватывает!

 Не  стала Катя рассказывать ему о том, что пережила она, видела его потухшие глаза, и теперь  ее страдания  казались ей обычными  житейскими проблемами. Она должна запрятать их в себе. Может, потом, когда он окончательно придет в себя, даст ему прочитать письма, которые писала ему в тяжелый период своей жизни.



В воскресение учились пользоваться сотовыми телефонами. Миша оставил один Кате, другой – себе.

В понедельник утром проводила Мишу на станцию, завела Олега в садик и отправилась в школу.
В череде бесконечных дней Катя всегда помнила главную составляющую счастья – замечать прекрасные мгновения вокруг себя, беречь в себе эти прекрасные мгновения. Быть собой. Быть там, где жизнь-здесь и сейчас!



                Часть вторая

                Глава первая

     В начале лета Катя оформила отпуск, увольнение отложила до августа. Решила пока осмотреться в новой обстановке, поискать работу.
Что ждет ее в этой новой жизни? Неужели закончилось время тягот и лишений, и начнется другая, счастливая жизнь!
 
 В город приехали поздно вечером, вышли из вагона, Олежка клевал носом, руки оттягивали сумки с гостинцами. Миша подбежал, взял на руки сына, помог Кате донести до остановки такси сумку и чемодан.
Квартира встретила тишиной, каким-то тяжелым запахом краски, лака, смешанные с нафталином и еще с чем-то незнакомым.
Олежку положили в детской на диванчике. Миша показал Кате ванну, похвалился ремонтом.
-На сегодня все. Остальное досмотришь завтра. Я оставлю тебе ключи, покажу, как пользоваться плитой и водой на кухне. Завтрак я привык готовить себе сам, ты отдыхай.

Утром услышала сквозь сон, как щелкнул дверной замок, осторожно встала и боязливо обошла квартиру.
Да, деятели науки жили не бедно: высокие потолки, широкие двухстворчатые двери, большие окна, паркетные полы. Все впечатляло. Кухню еще предстояло освоить, в гостиной старое черно-белое пианино, огромный буфет, заполненный старомодной посудой, с двумя барными полками, овальный стол и перетянутый новым гобеленом огромный диван. В спальне - большая кровать с продавленным матрасом, шифоньер со скрипучими дверцами, туалетный столик и тусклое зеркало в резной раме. В детской маленький диванчик и два ободранных шкафчика.
Последняя комната в конце коридора – кабинет деда: стеллажи с книгами, огромный письменный стол, на краю которого стоял новый компьютер, последнее достижение технического прогресса. Это уже принес сюда Миша.

Только позавтракали, как позвонила в дверь и быстро вошла Ольга Ивановна, схватила в охапку внука, прижала к себе и засмеялась.
-Наконец, дождалась я вас!
Она говорила взволнованно и торопливо, обнимала Олежку и Катю и смеялась. Видно, приезд их был для нее желанным и важным. Походила по квартире, полюбовалась отциклеванным паркетом, похвалила рабочих. Паркет отливал янтарем, плиточки плотно подогнаны, нет такого скрипа при ходьбе, как раньше. Присела в кухне в старое кресло, оглядела голые окна.
-Надо купить новые шторы.
_-Я хотела посоветоваться с Мишей. Вдруг ему не понравится мой выбор.
-Что он в этом понимает! Я дам тебе телефон дизайнера, она придет к тебе с каталогом и образцами ткани, посоветует и оформит заказ. Денег на это не жалей, не на один год покупаешь. И еще один совет. Ты обратила внимание на его белые рубашки?  Так отстирывать и отглаживать может только тетя Паша. Эта женщина живет на первом этаже. Раньше она помогала нам, пусть она и теперь стирает его рубашки. Поможет и в других делах.  Плату берет небольшую.

Походила еще по квартире, открыла скрипучие шкафы, там висели мужские пальто и костюмы, женские горжетки и шубы.

-Слушай дальше, Катя. Нужно, наконец, разобрать весь этот хлам. Вытряхнуть все из шкафов. Чувствуешь, как пропитался весь воздух в квартире нафталином, табачной пылью. Все это пересыпалось, чтобы сохранить от моли. Я никак не могла заставить себя сделать это раньше. Все думала, может когда-нибудь пригодится.
- Надо посоветоваться с Мишей. Может, он захочет что-то оставить.
-Я тоже так думала. Нет. Другие времена, другие вкусы. Здесь недалеко церковь, там принимают одежду для бездомных. Пусть тетя Паша отнесет.

Ольга Ивановна знала, что у сына непростой характер, и всячески старалась наладить хорошие отношения с невесткой. Понимала, что на нее можно положиться. Да и внук теперь будет скрашивать ее одиночество.
Уходя, она еще раз указала Кате, чтобы она брала бразды правления в свои руки. Доверяла ей и надеялась, что Катя сделает ее сына счастливым, и ей немножко перепадет этого счастья.
Теперь Катя снова и снова обходила квартиру, приглядывалась, мысленно развешивала шторы, расстилала ковры, переставляла по-своему мебель.
Катя никогда не жила в такой квартире, она опасалась сделать что-то похожее на деревенский вариант, поэтому долго не решалась внести свои коррективы. Часто спрашивала советов у Миши, но он отмахивался от нее или соглашался с ней во всем.

Но те годы, когда она вынуждена была принимать решения самостоятельно, закалили ее, сделали жесткой и решительной. Сейчас это пригодилось ей. Она заказала по совету дизайнера шторы, сдала в химчистку ковры, купила новый удобный матрас в спальню,  добралась, наконец, и до антресолей. Разбирала целый день. Чего тут только не было! Старые газеты, какие-то бумаги с цифрами,  патефон, два транзистора, катушечный магнитофон и много еще других неизвестных предметов. Прочистила все углы пылесосом, протерла влажной салфеткой. Добралась и до костюмов и теплых пальто с каракулевыми воротниками, до цигейковых шуб. Сложила в пакеты, оставила старинные платья из неизвестных тканей, кружевные блузки, вышитые полотенца и салфетки, вязаные подзоры и скатерти. Все это пригодится ей, когда она снова сядет за швейную машинку.
Так постепенно шло «расхламление «, так шутливо называл это нашествие Миша, пакеты с вещами отдали тете Паше, что-то она оставила себе, остальное отнесла в церковь.
Постепенно исчезли неприятные запахи, воздух стал чище и свежее.
Единственным местом, где не решалась она что-то менять, был кабинет деда. Вот туда Катя не позволяла себе войти и навести там порядок. Это было место, где сохранился дух тех лет, когда Иван Иванович писал научные труды, готовился к лекциям, решал сложные задачи.

К ужину Миша пришел домой, Катя накрывала стол.
Миша остановился около открытой двери. Олежка сидел на коленках в кресле деда, рисовал в альбоме своих любимых динозавров, напевая  «Если с другом вышел в путь…»
-Смотри, как он увлечен, не замечает нас.
-Знаешь, что я заметила! Рисовать он любит, у него в комнате есть столик под его рост, стульчик, а он идет сюда. Увлекается, разговаривает сам с собой, а может, беседует с кем –то? Может, это прадедушка беседует с ним. Я думаю, принял он внука, поэтому и оказалось его кресло таким любимым.
-Сочиняешь! Просто, ему здесь удобнее.
Катя, я сегодня улетаю, хочу посмотреть, как работают филиалы, что-то они мутят. Пробуду дня четыре.
-Ой, мне страшно оставаться одной!
_Позови Аленку. Давно ты ее видела?
-Она только через две недели вернется из отпуска. Отвез бы ты нас в Слободку к бабе Нюре и дедушке Васе?
- Собирайтесь. Я вызову такси.
К воротам подъехали в сумерки. Миша взял сумки, поздоровался и вернулся в город, а баба Нюра и деда Вася охали, причитали, обнимали Катю и Олега.

-Надолго хоть приехали? Пожили бы. Вон ягоды не знаем, куда деть,- охала баба Нюра.
-Поживем дня три,-успокоила Катя, оглядывая дом, двор, огород.

Вечером долго сидели на крыльце.
Старики рассказывали о своей жизни. Дедушка Вася все страдал от того, что пришлось расстаться с Касаткой. Держать стало трудно и дорого, а работать, как раньше, уже не могла. Увел на конюшню в совхоз, жива ли, не знает.
Баба Нюра хвалилась огородом, птичником, угощала свежими ягодами, показывала молодые яблоньки в саду. Перед сном посмотрела Катя комнаты. Азарт по наведению чистоты еще не прошел. Хотелось здесь снять и перестирать занавески, побелить стены и потолок, покрасить окна, двери, полы.
-=Уже четвертый год живем. Надо бы обновить, да никак не решаемся, - жаловалась бабушка.
Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Утром шли с Олежкой из местного магазина, увидели, как подъехала к соседнему дому «Газель», вышли из нее женщины с ведрами, щетками, банками с краской и направились к калитке. Катя подошла и узнала: они выполняют заказы на ремонт, материал свой, работают профессионально. Подсчитала примерную цену, договорилась с прорабом, миловидной женщиной, она придет завтра, посмотрит фронт работ, составит смету. Уговорила своих стариков, и наутро проворные и говорливые женщины вынесли во двор и развесили на солнце перины, подушки, одеяла, тяжелый палас от прежних хозяев, Катя сняла покрывала, скатерти, шторы, замочила для стирки.
 В этот день маляры побелили все три комнаты, промыли полы. Катя отстирала в бане все, что замочила, просушила и прогладила. Тяжелый палас разложили с дедушкой в огороде на траве, и Катя долго чистила и отмывала пятна и грязь, скопившуюся за несколько лет. Расстелила на козлах во дворе матрасы, перины и подушки, просушила и выбила пыль. На другой день работники покрасили окна и двери светлой краской, а полы – коричневой. Баба Нюра приготовила себе постель в летней кухне, дед Вася в мастерской, а Катя с Олежкой вызвали такси и пообещали приехать дня через три, чтобы завершить все работы по ремонту. Миша вернулся из своей поездки мрачным, неразговорчивым, видимо, дела шли туго. Катя рассказала о том, чем они занимались в Слободке и предложила поехать туда в субботу. Теперь Миша починил пылесос, провел свет в мастерскую деда, привел в порядок  двор и покрасил забор. Соседи завидовали им, а старики хвалились своими внуками и внучкой. К вечеру Катя пригласила всех обитателей в дом. Радовали чистые накрахмаленные занавесочки и скатерти, пышные постели, укрытые красивыми  покрывалами,  мягкий палас и  цветные дорожки.
- Ну, теперь этого богатства хватит нам надолго, -  ворковала баба Нюра, бережно трогала скатерть и вытирала слезы.

Вечером накупались в бане, отужинали угощениями с огорода и заснули крепким сном в чистом доме на чистой постели.

Следующие дни принесли, наконец, желанную встречу с Аленкой. Подруга так и осталась в институте, но теперь уже не секретарем, а преподавателем психологии. Правда, экзамены в аспирантуру пока сдавать страшится.
 Встретились с Анатолием Петровичем. Постарел, совсем облысел, но все еще деловитый и юркий. Катю сначала не узнал, а когда вспомнил, обнял и прослезился.

-Хороша, хороша, -оглядывая ее, приговаривал он, - с чем  пожаловала?
-Работу ищу. Пришла к вам за советом.
Рассказала о себе, показала документы.
Подумал, покрутил головой. Этот жест помнила еще со студенчества.

-Помню, Катерина, как хотела ты когда-то преподавать мировую художественную культуру, вот и у нас со следующего учебного года вводят новый предмет – культурологию. Я еще не вникал, что представляет собой эта программа, но название уж очень заманчивое. Вот если бы ты взяла? А? Тебе все равно нужно с чего-то начинать.

-Так вы меня берете?
-На тебя вся надежда. Аспирантурой по-прежнему бредишь? Вижу, вижу, что так и есть.
- Мне заявление прямо сейчас написать?- не веря своему счастью, прошептала Катя.
-Заявление оставь, но подпишу, когда принесешь все документы, резюме и трудовую книжку.

Увольнялась Катя с прежней работы после окончания отпуска. Иван Васильевич отпускал с неохотой, но понимал, что уговаривать бесполезно.
-Я очень доволен вашей работой, Катерина Романовна,  Вы смогли вдохнуть в наш коллектив такой заряд энергии, что  хватит нам этого надолго. Чем я могу отблагодарить вас? К великому сожалению, у нас нет премиального фонда.  Я написал вам хорошую характеристику, отметил вашу работу Почетной грамотой и тремя благодарностями, но этого мало. Когда у вас закончился отпуск? Пятого августа? Значит, сделаем так. Я вас уволю двадцатого, за эти 15 дней вы получите зарплату. У вас столько за год накопилось отгулов, что хватит еще на один отпуск. Завтра приходите за расчетом. И еще, в вашу квартиру перейдет наш физрук. Надо удержать его, пока не переманили. Супруга у него тоже учитель музыки. Я скажу, чтобы они пришли к вам, договорились с оплатой оставшихся вещей.

Вернулась Катя к маме в Вяземку с «кучей» денег, Олег блаженствовал в саду, гонялся за воробьями и выкрикивал какие- то победные возгласы. Мама пересыпала перо в новые наперники, вздыхала, думала о том, как сложится судьба ее дочери, подарит ли ей господь счастья за все ее страдания? Дай, бог! Зятя она не видела. А как хотелось ей, чтобы приехал он за невестой, попросил ее руки. как это было раньше. Да даже не это. Только прошелся бы по деревне с дочкой под руку. Знала, как судачат о них. « Вот праведница, так звали ее, ругала нас, что мы плохо воспитываем своих детей, а у самой дочка в подоле принесла». А тут увидели бы они такую картину и закрыли бы рты. И у нее бы камень с души свалился. Но не едет зять, говорит, работы много. Может, когда –ни будь появится. А сейчас надо приготовить приданое. Хоть и меняются времена, а постель нужно приготовить дочке обязательно.
-Мама! Как я повезу это приданое,-сопротивлялась Катя.
-Ничего. Увезешь. Мы все свернем в тугой рулон и сложим в новый холщевый мешок, сверху зашьем, а посередине стянем ремнем, чтобы удобнее было нести. Одежду и обувь вашу сложим в другой мешок. Леня посадит тебя в поезд, а в городе встретит Миша.

 Распоряжается мама, не слушает отказа, несет тугой сверток с деньгами.
-Вот, доча, тебе еще приданое. Копила долго то на учебу, то на свадьбу, а вот теперь на твою жизнь! Бери, не обижай мать. Это и твое наследство, и дарение.
Сообщила Мише, что билеты взяли на двадцатое, утром погрузились в машину, поплакали и отправились на станцию.
Летнее утро радовало ярким солнцем, ясным голубым небом, пением и свистом птиц. Глядела Катя на все это великолепие, и душа радовалась.
На перроне в ожидании поезда Леня играл с Олежкой, Катя перекладывала мешки и сумки и увидела, как к ним направляется молодой человек. Это был ее одноклассник Саша Половинкин. В классе он сидел за ней и часто пользовался ее сочинениями, помогал ей решать задачи по физике. Хороший парень, серьезный, скромный, жил с больной матерью и отцом, любителем выпить. Как-то так получилось, что на выпускном вечере он не отходил от нее, вместе танцевали вальс и танго, вместе встречали рассвет. С тех пор не виделись. Радостно кинулись друг к другу, оглядели внимательно, завели оживленный разговор. Саша окончил железнодорожное училище, вернулся домой, работает машинистом тепловоза. Мамы нет, живет с отцом. Не женат. Увидел кольцо на руке у Кати и Олега рядом, все понял без слов.
Помог погрузить вещи в вагон и в последние минуты положил в карман Кати листок.
-Это от меня,- быстро проговорил и спрыгнул с подножки.
 Уже когда устроились в вагоне, Катя развернула листок. Там рукой Саши было написано стихотворение. Прочитала. Что это? Стихи или песня? Он написал или где-то нашел?  Перечитала еще раз. Наивные и искренние слова вернули ее в мир уходящей юности.  Разгладила листочек на коленях, аккуратно сложила и спрятала глубоко в сумку.
            
                Поезд оставил дымок,
                В дальние скрылся края,
                Лишь промелькнул огонек,
                Словно улыбка твоя.
                Смотришь ты вдаль за окном,
                К новой готовясь судьбе,
                Знай, что в поселке родном
                Кто-то грустит о тебе.
                Веришь? Не веришь?
                Кто-то грустит о тебе.
               
                Год и полгода, считай,
                Рядом с тобою я жил,
                Мимо тебя невзначай
                Сколько я раз проходил.
                Мог говорить не спеша,
                Думал, что просто знаком,
                Понял, как ты хороша,
                Только с последним звонком
                Веришь? Не веришь?
                Только с последним звонком.   

Дальше повторение первого куплета и концовка.

                Тех же акаций кусты,
                Та же цепочка огней,
                Только уехала ты,
                Стало в поселке темней,



                Глава вторая

Поезд так же, как и раньше, равнодушно подошел к перрону. Сколько раз выходила она из вагона то с грустью, то с надеждой.
Пассажиры помогли ей вынести вещи. Олежка сладко спал, обнимая маму за шею, положил голову на плечо, а мамины руки придерживали его за попку. Миша задерживался. Дозвониться ему невозможно. Телефон заблокирован. Катя, не отрываясь, смотрит на дорожку, где он должен появиться. Иногда ей кажется, что она видит его, но похожий мужчина спешит к яркой блондинке.

Летняя ночь поглотила все краски дня, небо заволокли хмурые тучи, вдалеке раздавались раскаты грома. Надела курточку и кепку на сонного Олега, сама накинула легкий жакет. Перрон опустел. Заметно похолодало. Вдруг неожиданно налетел вихрь, раскидал клочки бумаг, пустые полиэтиленовые бутылки и исчез так же быстро. На смену ему зарядил мелкий дождь. Миши не видно. Что с ним? Может, пробки на дорогах, может, что-нибудь пострашнее. Нет, не надо думать о плохом. Стоит Катя на опустевшем перроне и думает, как добраться до остановки такси, где переждать дождь. Тонкой змейкой проникла в сердце тревога. Как справится она с таким грузом? Одна на ночном перроне, никого нет рядом.
Еще раз огляделась и заметила вдалеке мужчину с какой-то коляской.
-Мужчина, мужчина!,- громко закричала Катя, - остановитесь!
-Вы меня зовете? Вас к такси подогнать?
Это оказался носильщик. Он быстро закинул в тележку вещи и скорым шагом покатил. Катя с Олежкой бежит следом, а мозг сверлит мысль: скроется он с вещами. и   ищи его тогда, как ветра в поле. Но к остановке доехал, свалил вещи под навес и укатил. Посмотрела, сколько народу в очереди на такси – ахнула. И когда там наша очередь подойдет? К рассвету? Бегает по дождю туда, сюда, то в очередь с просьбой, чтобы не теряли ее, то к вещам проверить, чтобы не украли. За ней в очереди стоит пожилая пара, видит, как она мучается, посоветовали поймать частника, так быстрее уедет.
-Где я его найду? -со слезами на глазах прошептала Катя.
-Идите за угол, они там останавливаются. Не беспокойтесь, за вещами мы присмотрим.
Катя по скользкой дорожке потрусила за угол. Там много машин, но на ее просьбу довезти до города водители отрицательно качают головой, повернула назад, и вдруг ее ослепил старый «Жигуленок». Из него вышел пожилой хмурый дядька.
-Куда едем?
Катя назвала адрес, он озвучил стоимость за проезд. Катя, как болванчик, кивала головой, соглашаясь на все. Он открыл погнутую, скрипящую дверцу.
-Садись.
- Понимаете! У меня там вещи. Муж должен был встретить и…
- Веди.
 Катя снова побежала за ним. Он быстро взял чемодан и молча понес к машине, а у Кати опять заговорил червячок сомнений: вот сейчас уедет вместе с вещами и что? Мужчина из очереди помог донести остальные вещи. Погрузились в машину, а она не заводится. Движок потарахтит и замолкает. В салоне дышать нечем. И где он взял эту каракатицу, не иначе, как со склада металлолома. Господи, помоги! Вот и про бога вспомнила, а всегда считала себя атеисткой. Наконец, тронулись! Едут по городу, на улице дождь, не видно, куда везет. Снова мысли: вот увезет за город, выкинет или убьет, заберет все и скроется.
Слава богу, доехали. Подняла голову, нашла окна на седьмом этаже – темнота. Конечно, Миша ищет ее на вокзале, а может, что-то еще случилось? Снова страх и тревога.
    Остановились у подъезда, водитель быстро выгрузил вещи, взял деньги и уехал. Как занести мешки в лифт? Огляделась. У соседнего подъезда стояла компания подростков. Подошла и попросила:
- Ребята, помогите мне. Меня муж не встретил, ( и опять сказка про белого бычка).
- На сигареты дадите?
-Да, да! Вот возьмите!
 Четверо здоровенных парней быстро забросили вещи в лифт, взяли деньги и ушли.
Катя немного успокоилась. Почти дома. На седьмом этаже лифт открылся, она посадила сонного Олежку на мешок и стала выносить чемодан, сумку и мешок. Повернулась за последним мешком и сыном, ужас сковал ее так, что глаза готовы вылезти из орбит: двери лифта закрылись, и он медленно стал спускаться вниз. Вне себя от страха кинулась по ступенькам и что есть силы закричала:
- Помогите! Помогите! Ребенок остался в лифте! Не успела вынести!
 Бежит по, спотыкается и кричит.

Вдруг услышала снизу:
-Чего орешь на весь подъезд? На какой этаж поднимать?
-Седьмой! Седьмой!
Последнее слово вырвалось только хрипом. Лифт пошел вверх, а Катя развернулась и побежала по ступенькам. Дыхание перехватило, из груди только хрипы, на последнем пролете упала, разбила коленки и к седьмому этажу уже ползла на четвереньках. Мужчина держал ногой открытые двери лифта, Катя подхватила спящего сына, мужчина выволок мешок и уехал, а Катя упала на мешок, дыхание понемногу приходило в норму, а голос пропал. Ну, все, мы дома!
 Вставила ключ в замочную скважину, повернуть не смогла, другой стороной тоже не получается. Все, сломан замок! Что, теперь ночевать под дверью? Подумала, а вдруг там Миша заперт и не может выйти? Надавила на кнопку звонка, держала долго и вдруг услышала в замке какое-то движение. Дверь открылась. На пороге стоял сонный Миша и удивленно смотрел на уставшую, помятую, с безумными глазами жену с сыном и непонятные узлы.
 Катя с Олежкой на руках молча пробежала в детскую, сняла с него мокрую одежду, нашла чистую пижаму, прикрыла одеялом, а Миша стоял рядом и твердил:
-Я вас завтра встречать хотел, двадцатого, как ты и звонила.
-Сегодня двадцатое,- одними губами прошептала Катя,- посмотри на календарь.
Миша схватил себя за голову и забегал по коридору.
-Почему не позвонила с дороги?
-Телефон недоступен.
-Да не может быть!
Он кинулся к телефону и вспомнил, что выключил его еще на работе и забыл включить.

 Катя прошла в ванную, включила душ, сняла мокрую одежду, встала под горячие струи, и только тогда силы окончательно покинули ее. Она сползла в пустую мокрую ванну и завыла как собака, которая теряет своих детей. Душ шумит, Катя воет, а Миша стоит под дверью и не знает, что делать.
Остаток ночи Катя металась, стонала, хрипела, что-то пыталась сказать.
 Успокоилась только к утру.
Уходя на работу, Миша зашел к тете Паше и попросил ее подняться к ним часа через два. 

Состояние Кати после пережитого стресса и физически, и морально было тяжелым. Болели руки, ныли разбитые колени, першило в горле.
Когда пришла тетя Паша, Катя уже накормила Олега, отмыла от вчерашней грязи, самой есть не хотелось, пила только чай с лимоном. Да и внешне она тоже напоминала выжатый лимон, медлительная, безучастная, с тусклым взглядом и равнодушным настроением. Не хотелось выяснения отношений с Мишей, не хотелось встречаться с свекровью, не хотелось наводить порядок в квартире. Ничего не хотелось. Она и на Мишу не сердилась. Ну, забыл, какое число, ну не включил телефон, бывает, поняла для себя одно: жизнь опять отхлестала ее по полной. И напомнила, что надеяться нужно только на себя.
Теперь она пыталась анализировать все, что произошло с ней, многое казалось смешным и далеко не трагическим. Почему?
Выросшая в деревенской среде, она не могла понять жизнь в большом городе. Здесь ей везде мерещились воры, разбойники, убийцы. Это очень пугало и настораживало. Рассуждая теперь с позиции горожанина, она видела и свои ошибки. Можно было сразу договориться с мрачным  шофером, чтобы проводил их до квартиры. Она на это не решилась. Даже инцидент с ключами и замком для нее на тот момент был непонятным и добавил волнения. Не знала она, что в городских квартирах дверные замки закрываются и открываются только тогда, когда нет ключа извне или изнутри. Ну не знала и винила в этом только себя. А лифт? Да она сама все еще боялась пользоваться им, а тут оставила сына! Конечно, чуть с ума не сошла. Даже забыла о том, что здесь живет тетя Паша, она бы помогла. Рассказать об этом можно было только Аленке, другие бы только посмеялись.
 
    Тетя Паша принесла и заварила ромашку и шалфей, обработала коленки перекисью водорода. Катя еле слышно спросила:
-На балконе стоит разобранная кровать с железными спинками. Ею можно пользоваться?
- Да, это гостевая кровать. Она стояла в детской. Правда, старомодная, но удобная.
-Давайте сложим ее и занесем в детскую.
Так и сделали. Кровать с резными узорами и блестящими чашечками очень понравилась Олежке. Катя положила мамину перину, одеяло, застелила белым пикейным покрывалом, сверху водрузила мягкие пушистые подушки.  Смотрела на это и радовалась: и у них будет уголок мамы.
 
_
-В последнюю неделю августа повели Олега в новый детский сад. Здесь же работала методистом баба Оля. Она оформила пенсию по возрасту, ушла с руководящей работы и перешла в детский сад рядом с домом. Отношения бабушки и внука были особыми. Они очень любили друг друга, могли подолгу гулять, читать книги, рисовать, выполнять различные развивающие задания.
Совсем другие отношения у Олега с отцом. Миша тоже любил его, но иногда, так казалось Кате, он быстро уставал от общения с ним, ссылался на занятость и уходил в кабинет. Олег тоже чувствовал это и занимался играми самостоятельно. Катя переживала, но надеялась, что время все расставит по своим местам.

После возвращения Кати из Вяземки съездили в Слободку. Катя все еще не оправилась от стресса, сиплый голос не давал ей возможности говорить. Старики радовались гостям, а Катя с Ольгой Ивановной тут же нашли работу в огороде и в доме, Миша с дедом делали навес для курятника, новую дверь для поросят, вечером топили баню и вели долгие разговоры за вечерним ужином. Катя старалась настроить всех на позитив, искренность и заботу. В этот приезд она, ссылаясь на нездоровье, молча сидела на ступеньках, уходила от разговоров. Надломилось что-то в ней. Вспоминала она, когда везла свое «приданое», больше думала о Мише, а не о себе. Да и все годы, проведенные в деревне, были заняты заботами о других. Наверно, думала она, надо перестраивать свою жизнь, пересматривать свое отношение к окружающим, найти в нем место для себя, очистить свою территорию, сделать комфортной. Получится или нет? Но очень этого хотела.
 
В институте Анатолий Петрович подписал заявление о приеме на работу преподавателем культурологии, оформилась в отделе кадров, встретилась с заведующей кафедры Анной Андреевной, она читала когда-то у них, студентов, философию.
-Поздравляю с прибытием в наши ряды,-  с улыбкой встретила она свою бывшую студентку,- очень рада Вашему возвращению в родные пенаты.
На работу она выходит с первого сентября. Учебный план составлен. Учебники заказаны через библиотеку.
Катя с трудом верила, что мечта ее сбывается. Настроение отличное. Зашла к Аленке, уговорила сходить в новый супермаркет и выбрать одежду и обувь для работы. Подарок мамы она предполагала потратить на домашние нужды, но новые размышления сработали иначе. Надо подумать о себе! Выбрали все красивое, модное, дорогое и остались довольны.

Она шла по городу, любовалась красками уходящего лета. Август радовал теплой погодой, дорожками, напоминающими кружевные узоры из опадающей листвы, Август наряжался, спешил перемерить все наряды. Август –месяц первой седины в кронах и последнего золота на полях.  Август-  это еще не осень, но уже и не лето. Это начало другой жизни.  Все живое готовится к другим испытаниям. Так и человек проживает свою жизнь по-разному. Жизнь – чистый лист, и он становится тем, что человек нарисует на нем, каждый может нарисовать все, что хочет. Мы должны сами создать себя, только сам человек ответственен за себя, и никто другой.
 
Так думала Катя, считая, что она тоже добилась в своей жизни многого. Как сумела она пройти все опасные повороты своей судьбы, выстоять, сохранить свою любовь! Где она брала силу, мудрость, что давало ей жить, работать, любить?
      Она перешла на другой уровень своего существования, обрела статус преподавателя любимого предмета, испытания только закалили ее, не дали свернуть с дороги, сделали ее путь чище и свободнее.

Сегодня она приготовит праздничный ужин, разделит свою радость с любимым человеком.  Зашла на рынок, купила овощей и фруктов, грузинского вина. Только открыла входную дверь, услышала телефонный звонок.
-Катюша, - услышала она голос свекрови,- я сегодня обещала Олегу сводить его в детский развлекательный центр. Ты не против?
-Я только за. Пусть ребенок знакомится с культурными заведениями.
- Вот и прекрасно. А что если я оставлю его у себя, а завтра приведу сама в садик.
Ольга Ивановна говорила с Катей осторожно и уважительно.
-Я согласна! Пусть остается.

Все складывалось хорошо. Сегодня устроим себе праздник!
Вошла в гостиную, достала из массивной горки, выполненной из  темного дуба, старинные тарелки из легкого мейсенского фарфора с пасторальными картинками из сельской жизни, хрустальные вазы для фруктов и цветов. На стенах гостиной старинные картины по мотивам классических произведений. С антресолей сняла Катя старый патефон с набором пластинок, тяжелый медный подсвечник, в шкафу обнаружила целый набор разноцветных свечей. Все пошло в ход, все нашло свое место и назначение.
 Сейчас она почти забыла все, что пришлось пережить ей. Жизнь звала вперед и опять проверяла на прочность. Ушли в прошлое тяжелые страдания, болезненные обиды. Миша все равно был для нее родным и близким человеком. С недомолвками и обидами не будет у них полноценной жизни. Она верила, что впереди у них счастливое будущее.
Нарядилась в новое платье, подкрасила ресницы и оглядела стол. Красота! На кухне побулькивали голубцы, по квартире разносился аппетитный запах.

Миша открыл двери, потянул носом.
- О! Удачно я пришел! Что отмечаем?
Поцеловал Катю, вложил в руки букет цветов.
-Переодевайся и иди в гостиную.
-Слушаюсь, моя королева! – шутливо поклонился и снял куртку.

Стол манил к себе вкусными запахами, сервировкой, зажженными свечами. Катя была ослепительно красива в новом наряде, с новой прической.
-Первый тост, Миша, твой!
Все эти дни он ходил с ощущением вины из-за своей забывчивости в день ее приезда. Ругал себя, он уже давно не мальчишка, надо привыкать к новому статусу. Он теперь глава семьи.
-Мой тост за нас! Чтобы нам всегда было хорошо вместе! Все, Катя, не могу больше сдерживать свой аппетит. Глаза разбегаются, с чего начать1
Катя с сияющими глазами предложила свой тост:
-Сегодня исполнилась моя мечта: меня приняли преподавателем культурологии в пединститут. Давай поднимет бокалы за наши новые дороги. 
В этот вечер они веселились от души, танцевали под звуки старого патефона, вспоминали, как встретились в поезде, удивлялись, что прошло уже семь лет, им казалось, что так будет всегда, что судьба подарила им возможность сделать их жизнь полезной и счастливой.




                Глава третья.

   Опять новый учебный год! Сколько их было уже в жизни Кати! Что принесет нового ей этот учебный год? С такими мыслями она вошла в просторный институтский двор, где первокурсники собирались на свою торжественную линейку. У них сегодня тоже особый день, первый день их студенческой жизни. Первый экзамен в новом качестве - сельхозработы. Это их испытательный срок, познакомятся, покажут себя уже с другой стороны, найдут спутников иногда на месяц, иногда на всю жизнь.
 
Прошла по гулким коридорам, поднялась по широкой мраморной лестнице, обогнула знакомые аудитории и вошла в помещение кафедры социальных дисциплин. Увидела свое расписание, культурологию будут изучать первокурсники, четыре группы по два раза в неделю, среда – библиотечный день. Пока студенты в колхозе, у преподавателей свободный график. Катя решила за это время выучить курс своего предмета, составить планы проведения лекций и семинарских занятий, далее подготовить документы для сдачи кандидатского минимума в аспирантуре. Все это было ново, интересно, занимательно.

В семейной жизни тоже пришлось что- то менять, к чему-то приспосабливаться. В первый день Миша подвел ее к письменному столу, в одном из ящиков лежали деньги. « Это на домашние расходы.  Завтрак я готовлю себе сам, так уж я привык, обедаю  в офисе, ужинаю дома. Стиркой я тоже занимался сам, кроме рубашек от тети Паши». Постепенно они привыкали жить вместе. Миша открыл в городе фирму по торговле компьютерами, Катя только могла предполагать, что дела продвигаются медленно. Часто Миша приходил домой мрачным, неразговорчивым, ночью все никак не мог уснуть, подолгу курил на балконе, сидел за компьютером. Почти три года разлуки очень изменили его, пережил он это тяжело, и последствия не дают покоя и сейчас. Катя очень жалела его, хотела ему помочь, но он никого не впускал в свое пространство. Видимо, такой характер сформировался из-за трудного детства, одинокой юности.
 И это одиночество не отпускало его. Кате хотелось освободить его от панциря, в который он загнал себя, распутать все его мысли, убрать из них всю черноту, и увидеть в нем того незнакомца из седьмого вагона с светящимся взглядом, обнимающим этим взглядом все вокруг, утонуть в нем, разделить с ним радость восприятия этого мира.

 В повседневной жизни он был неприхотлив, по-своему любил ее и сына, но чувствовалось в нем какое-то сдерживание. Катя во многом винила себя. Но понимала, что семейная жизнь –это тяжелый воз и везти его надо умеючи. Она старалась так организовать свой быт, чтобы не было в нем места для недовольства, раздражения, обид.
Как- то она смогла разговорить его и узнала другого Мишу. За ужином он рассказал о том, что удалось поговорить с Лешкой. Этот разговор вернул их в тяжелый период пребывания в Америке.
-Миша! Расскажи, как вы жили тогда, что случилось в вашем бизнесе, почему вы оказались в тюрьме?
-Не хочу, чтобы ты знала, но раз настаиваешь –слушай.

Катя видела его волнение, понимала, что она должна помочь ему.
-Говори, мне это тоже надо знать, я тебе не чужой человек.

- В первый год нашего бизнеса мы получили первые доходы и вложили в недвижимость. Я купил в Москве двухкомнатную квартиру в «сталинке» на Профсоюзной, с высокими потолками, большой кухней. Пожил я там недолго, решили расширяться, и я стал открывать филиалы. Квартира  теперь сдается через агентство, деньги вкладываю в свою фирму.

 -Нашу очередную партию задержали на таможне, когда мы жили с тобой на кордоне. Я прилетел в Штаты, узнал об аресте Лешки, попытался разобраться в этом сам, но вскоре тоже был арестован. В нашей партии товара нашли контейнер с какими-то деталями. Как нам объяснили, это были разобранные американские карабины. Как они оказались здесь – непонятно. Одним словом, нас обвинили в контрабанде.

-Первые месяца три были самыми тяжелыми. На допрос вызывали редко, иногда казалось, что нас совсем забыли, английский я знал неплохо, но, в основном, разговорный, а законы американские, и все мои объяснения нужно было давать только на английском. С Лешкой не виделся, такая неопределенность вызывала тяжелое настроение.  Казалось, никто и никогда не вызволит нас. Так бы и было, если бы не взялась за это расследование кампания, с которой мы работали. Она дорожила своей репутацией, и их юридическая служба стала расследовать это и искать настоящих преступников. Оказалось, что эти детали составляют просто отходы, металлолом. Оружие такого калибра уже давно снято с производства. Скорее всего, это нужно было конкурентам кампании, а расплачиваться должны были мы. Дело прикрыли. Международного скандала не получилось, но и отпускать нас не торопились.
 
-В каких условиях вы жили?

-Камера на двоих с греком Грегором, Гришкой, тоже в чем-то нарушил американский закон. В камере два топчана, унитаз и душевая. И вот когда я немного пришел в себя, решил не сдаваться и заняться самовыживанием, вспомнил армейские занятия спортом, стал учить Гришу правилам рукопашного боя. Гриша в прошлой жизни борец, стал показывать приемы греко- римской  борьбы. День строился так: подъем в шесть часов, уборка камеры, завтрак, до обеда зарядка и изучение английского, после обеда – сорокаминутная прогулка в тюремном дворе. Там встретил я Лешку, кинулись друг к другу, поздоровались на расстоянии, он очень похудел, даже казался меньше ростом. Поговорить не смогли, охранники развели нас, за это я получил сутки карцера. Было такое желание подписать любое признание, только бы изменить что-то в своей жизни.
 
После прогулки до ужина занимались своими делами. Надзиратель по моей просьбе принес несколько потрепанных книг на русском языке. Это были, в основном, детективы, но одна книга так обрадовала меня, как будто привет с родины получил. Это были стихи Пушкина! Решил выучить их наизусть, чтобы потренировать память. Даже сейчас все помню.

-Как вас кормили?

-Как? Вроде сытно, но еда без вкуса и запаха, даже непонятно, из чего она приготовлена. Грегор часто вспоминал любимые блюда, рассказывал, какой вкусный хлеб пекла его мать, а мне так хотелось борща и котлет, но… увы!

Так мы прожили двадцать месяцев. Однажды утром надзиратель прокричал: «Кузнецов, с вещами на выход!» Куда переводят? Но шли по тюремным коридорам быстро, затем погрузили нас в хвостовой отсек самолета. Здесь я снова встретился с Лешей и теперь уже не расставался с ним. Он мне сказал о том, что нас департируют в Россию. Нам казалось, что время наших мучений осталось в прошлом, но при посадке самолета во Внукове нас уже ждали российские полицейские. Мы снова оказались в тюрьме, хоть и у себя на родине. Все! Больше не могу. Остальное в другой раз!

-Успокойся! Все в прошлом! Забудь.

В другой раз он продолжил рассказ о своих странствиях.

- Мы радовались, что услышали русскую речь. Казалось, объясним всю нелепицу нашего задержания, и нас освободят. Но до этого пришлось узнать всю систему российского законодательства. Здесь все делалось медленно, неспешно. Сделают очередной запрос и ждут несколько месяцев. Сколько исписано бумаг, справок, бесконечных объяснений, целые тома. Просто какая-то мышиная возня.
 Условия нашего пребывания здесь были ужасными. В камере восемь человек, кроме нас с Лешкой, воры, отморозки, картежники. Вот здесь пригодились мои навыки рукопашного боя, пришлось защищать себя кулаками. Выручали передачи с воли, беседы с адвокатами, свидания с мамой и Иваном.  Держали нас здесь почти год, все искали, за что бы зацепиться и припаять срок. Выручал адвокат Сергей Петрович. Не забуду его дотошность и требовательность. После оправдания мы подали встречный иск, и нам вернули все расходы. Надеюсь, что выплывем. Лешка снова вернулся в Штаты. Теперь он торговый представитель нашей кампании. Все, Катерина! Больше ничего не скажу. И так что-то потянуло меня на эти откровения.

 -Вот доживешь до пенсии и напишешь воспоминания, а сейчас нужно жить настоящим. Займись изучением английского с сыном.
В таком возрасте дети быстро усваивают разговорную речь. Бабушка Оля записала его в секцию плавания. Два раза в неделю он учится в бассейне плавать. Я начала осваивать с ним   чтение. В садике их учат игре в шахматы. Ребенком надо заниматься,

В гостиной поставила к окну небольшой письменный стол, нашла в кладовке старинную зеленую лампу, Миша прибил две полки для книг, и вечерами Катя занималась подготовкой к занятиям, изучением дополнительной литературы для сдачи кандидатского минимума. Все документы для поступления в аспирантуру были отправлены в МГУ.

Аленка тоже готовилась к поступлению в аспирантуру. Она все еще жила в общежитии, но теперь занимала две смежных комнаты. Уже несколько лет она жила в гражданском браке с преподавателем с биофака Виталием Степанченко. Он защитился и теперь был погружен в работу над докторской.  Был ом тихим, незаметным, настоящий ботаник. В их
 отношениях слово Аленки было решающим. Катя настойчиво заставляла ее штудировать вопросы, разбирать задания, совершенствоваться в психологии. Вместе им было легче знакомиться с научными обоснованиями. Все это давало уверенность в том, что экзамены в аспирантуру они сдадут успешно, только вот когда, наконец, придет этот желанный вызов – неизвестно.

В семейной жизни у Кати и Михаила тоже свои трудности, не случайно бытует поверье о том, что у всех есть свой скелет в шкафу. Был такой и у Кузнецовых. О том, что характер у Миши сложный, она поняла уже в первые месяцы совместной жизни. В обычной жизни он веселый, заботливый, любящий, рассудительный. Жить бы да радоваться. Но наступали такие дни, когда каждая мелочь раздражала его. Он срывался по любому поводу, мог унизить, оскорбить. Проходит какое-то время, и Миша снова прежний, нежный, мудрый и правильный.

 Только Аленке рассказывала она о своих страданиях, просила научного обоснования таким всплескам гнева. Как предотвратить такие моменты? Аленка последовательно выложила перед ней психотип такого сознания.
 Многие психологи считают, что такие истерики некоторым людям даже необходимы. Есть натуры, способные долгое время сдерживать себя и копить внутри раздражение, напряжение, а иногда и хамство. Оторваться по полной и выплеснуть наружу весь гнев он может только дома. К сожалению, когда происходит такая разрядка, страдают близкие и самые дорогие.

 Как бороться с этим? Повиниться, признать свои ошибки, покаяться, иногда поплакать. В других случаях просто закрыть солнечное сплетение и молчать. Иногда полезно все перевести на смех. Все это Катя использовала, но это не радовало. Наоборот, с содроганием в душе ждала, когда будет следующая истерика. Можно ли так сохранить близость? Они были очень разные по характеру. Миша, как одинокий волк, жил сам по себе. Не отягощался какими-то тревогами или волнениями за семью, долго держал обиду, тяжело сходился с людьми. Все спорные вопросы он взваливал на нее. Она с обостренным чувством справедливости, сдержанная, интроверт, так определила ее характер Аленка. Катя не понимала истерик, глубоко держала в себе все обиды и унижения, старалась избегать ссор, каких- то мелочных придирок. А примеров было множество.
 Первое время она принимала все его придирки, как собственные промахи.

 
Рассказывает подружке:
-Вот вечер, Миша хмурый, неразговорчивый, ужинает. Мы тихонько играем в детской, вдруг слышатся какие- то удары из кухни. Я остановилась в дверях. Миша выкидывает на стол продукты из холодильника, увидел меня и закричал:
- Почему масленка стоит где- то за пакетами с кефиром?  Где ее место?
-Хорошо, Миша, я учту это.
 Ушла в ванную, включила воду и заплакала от обиды.
В следующий раз все перевела на смех. Мою после ужина посуду, муж сидит за чашкой чая. Допил, несет пустой бокал к раковине и говорит:
-Почему ты не стряхиваешь руки от воды?
-Да, не стряхиваю? Ладно. Вот так правильно стряхнула? А вот так?
Стряхиваю, а сама смеюсь.
Уходит в кабинет и ворчит:
-Все бы тебе посмеяться.
-Миша, так это и вправду смешно!

Все это очень волновало Катю, но она переносила невзгоды спокойно, не ныла, не позволяла себе жаловаться близким, достойно несла весь груз житейских проблем. Трудно жить с таким человеком, который все твои слова, поступки и желания высмеивает и критикует. Но жить надо, надо стараться привносить добро в каждый момент своей жизни. Они все равно созданы друг для друга. От этого никуда не денешься. И она деликатно убеждала его и направляла его мысли в нужную сторону. Пыталась приспособиться к его выпадам, воспринимать их с другим настроем и разряжать обстановку. Все это, думала она, решаемо. Не давало покоя другое. Его отношения с сыном. Может потому, что он рос один, он не знал, как обращаться с трехлетним ребенком. Все его поступки и нравоучения шли с позиций взрослого человека, что не мог понять и принять Олег. Он жил и воспитывался мамой, бабушкой, которые любили, холили его и восторгались всеми его проделками, а тут пришел какой –то чужой дядя, назвался его отцом и командует.
 
-Вечер. Открывается входная дверь, входит Миша. У порога валяются сапожки Олега. Отец выволакивает его за шкирку, тычет, как котенка, в раскиданную обувь и кричит:
- Почему обувь не на месте?
 В результате Олежка стоит в углу и плачет, Миша угрюмо поглощает ужин, Катя гладит его по затылку.
- Ну что ты налетел на него, как коршун. Он еще в коридоре захотел в туалет, быстренько сбросил обувь и побежал, а потом забыл поставить сапожки на место.
-Вот, вот, я ему напомнил это. Результат вашего женского воспитания, разбаловали парня, все сюсюкаетесь с ним, надо быть строже, он будущий мужчина.
-Ой, ой! Собрал все в одну кучу. Маленький он еще, все придет к нему со временем.

Вот и сгустились тучи над ними. Миша закрылся в кабинете, Катя с Олегом говорят шепотом, ходят на цыпочках, ожидают продолжения спектакля.
 Проходит полчаса, открывается дверь кабинета, слышится звучный голос главы семейства:
-Катюша, завари мне чаю от бабы  Нюры.
 Не все знают секрет такой заварки. В начале лета баба Нюра идет в лес, срывает зеленые сочные листочки малины, земляники и еще множество других даров леса, приносит домой, купает всю листву в колодезной воде, отряхивает и начинает считать каждый листочек. Их должно быть определенное количество. Затем листья смешиваются и перекручиваются через мясорубку. Похожие на крупный фарш комочки аккуратно раскладываются на противни и сушатся под крышей. Все это затем ссыпается в сухие баночки, плотно закрывается и целую зиму радует всех.

Катя насыпала заварку в фарфоровый чайник, накрыла большой Матрешкой, вынула из духовки пышные пироги. Миша вошел на кухню, вдохнул запах чая, Катя пододвинула ему блюдо с пирожками. В проеме двери показалась довольная мордочка любимого чада. Отец подозвал к себе.
-Ну, просчитай до десяти по- английски?
Олег как из пулемета выстрелил, не сделал ни одной ошибки
-Вот видишь, сделаешь, если захочешь.
 Катя подошла, поцеловала сына в макушку.
-Молодец!
 Наступил мир и покой. Надолго ли?

Так и жили. Миша устраивал представления примерно раз в неделю. Катя называла их театром одного актера. Начитавшись советов, как управлять такой ситуацией, пыталась переключить его внимание на его достоинства, на сохранение этого достоинства, думать о том, что лучше тратить свои силы на более важные вещи в жизни. Катя терпела, пыталась помочь ему, но поняла, что это свойство характера может изменить или хотя бы затормозить только он сам. Катя складывала все обиды в уголки своей памяти, больше всего она страдала от того, что отец и сын никак не могут наладить нормальные взаимоотношения. Непонимание, раздражение вело к тому, что из этой сомнительной материи ничего хорошего возникнуть не может.
 Сколько можно носить обиду в себе? Конфликт в таких отношениях неизбежен. Они жили в таком взаимонепонимании уже полгода. Нарыв, наполненный под завязку негативом, наконец лопнул, разлетелся на кусочки и оставил после себя пустоту, неизвестное будущее, окончание или начало новой жизни.

Катерину вызвал к себе в кабинет декан Анатолий Петрович, прочитал только что полученное сообщение: Катя и Аленка приглашались на собеседование в аспирантуру в Москве. Обе очень обрадовались. Аленка по своим каналам заказала билеты на самолет. Отправление послезавтра. С радостным настроением открыла дверь квартиры, Миша был уже дома. Кате так хотелось поделиться с ним, что она не заметила его настроения.
- Наконец вызов пришел! В понедельник мы улетаем!
 Миша выслушал, помолчал и спросил:
- А с кем ты оставишь сына?
-Как с кем? С тобой!
 Миша с негодованием взглянул на нее, развел дрожащие руки и возмутился:
-Как со мной? Нет, так не будет! Ребенок должен быть с матерью!
-И что мне теперь делать?
 _-Отказаться от вызова. Зачем тебе аспирантура? Чтобы получать на две копейки больше? Уйди с работы! Занимайся семьей.  Твои амбиции все не дают тебе покоя, ты готова бросить ребенка! Разве ты мать? Да тебя надо лишить родительских прав!
- А ребенка куда?
-А ребенка в детский дом! Пусть там его чужие люди воспитывают!

Долго еще слушала Катерина его оскорбления. Когда он выпустил свой пар и замолчал, заговорила. Слезы непроизвольно застелили глаза, голос задрожал:
-Все сказал? Теперь слушай меня. Долго я молчала, терпела, больше не могу. Ты во всем обвиняешь меня. Да, я не идеал. У меня есть и недостатки, и совершенные ошибки, я не скрываю этого, но достоинств у меня больше. Я не могу терпеть такое. Пойми, твой характер не хочет считаться с теми, кто рядом. Помнишь, когда ты приехал к нам в Песчанку, ты винил себя в том, что  перестал оглядываться, думал только о себе. А разве сейчас не так? Мы тоже тебе не нужны, мы мешаем тебе, наше поведение вызывает у тебя гнев. Зачем мы тебе? Ты думаешь только о себе. Вспомни, ты ни разу не спросил меня, как я жила без тебя? Ты не познакомился до сих пор с моей мамой, с братом. Ты не знаешь, через что прошла я? А сейчас ты хочешь лишить меня материнства? Не будет этого! Я тоже себя знаю. Мы не пропадем. Думаю, в общежитии найдется для нас комната. Живи один.

Прошла в ванную, умылась, оделась и закрыла за собой дверь.
В садик за сыном она шла решительно настроенная на разрыв. Зашла к Ольге Ивановне, сказала о том, что уезжает в Москву на две недели, попросила оставить у нее Олега.
Свекровь порадовалась, что появилась возможность поступить в аспирантуру, но заметила, что Катя подавлена.
- Миша тоже обрадовался?
-Нет, он был против.
Катя не хотела рассказывать об этом, но свекровь проговорила:
-Понятно, узнаю сыночка, показал свой характер. Оставляй внука, живи в Москве столько, сколько нужно. С сыном я поговорю.
-Нет, нет, мы сами разберемся. Вечером я занесу Олегу одежду, ночевать уйду к Аленке. Завтра мы закажем такси на утренний рейс в Москву. Ждите звонков.

За вещами зашла вечером. Миши не было. Быстро собрала сумку, в кабинете положила на стол папку со своими письмами. Пусть почитает. Может, что –ни будь поймет
 
Москва встретила холодным серым снегопадом, дорожной слякотью, шумом машин, трамваев, автобусов. Низкие рыхлые облака не спеша плыли по зимнему небу. На душе все еще тоскливо и грустно от пережитого. Город был равнодушен к их проблемам. Долго стояли на остановке, выясняли у прохожих, как им добраться до университета. Стало тревожно, боязно, но они были упрямые и целеустремленные, трудности не пугали их.
 
Аспирантура размещалась в отдельном здании, там же общежитие, кафе, кабинеты для собеседований, лекций, экзаменов. Милые приветливые преподаватели, расторопные секретари, официантки. Атмосфера деловая, доброжелательная. Занятия проходили с утра до пятнадцати часов, затем Катя с Аленкой уходили знакомиться с столицей. Узнавали по фильмам улицы, здания, храмы, побывали в Третьяковской галерее, Большом театре, полюбовались   Кремлевскими достопримечательностями, вечерами звонили домой и, довольные, готовились к следующим испытаниям.
 К концу второй недели сдали экзамены, определились с научными руководителями, составили план работы над диссертациями.

                Глава четвертая
 
       

          Три дня после отъезда Кати Михаил читал ее письма. Их она писала ему в трудное и непростое время в ее жизни. Больше трех лет длилось их расставание. Он всегда помнил ее. Доверчивая и ласковая, она принадлежала только ему, она растворилась в нем, она распахнула ему свою душу, она наполнила его жизнь радостью и глубоким смыслом, и когда вырвался он из своих злоключений, первым его порывом стала встреча с ней.
   
Небольшое село, затерянное в оренбургских степях, длинный барак в центре, крайняя квартира с высоким крылечком, осторожный стук в двери – и ее голос! Этот вечер он помнил смутно: странное состояние радости, слез и  нереальности.
Только на следующее утро он разглядел ее – и пришел в недоумение: это была другая Катя, постаревшая, суровая, с потухшим взглядом. Она постоянно отвлекалась на какие-то дела, то топила печь, то готовила еду, то выносила детский горшок, то мыла посуду. Миша никогда не жил в деревне, и такое существование казалось ему невозможным! Как носить воду с дальнего колодца, как постоянно топить печь, как справлять свою нужду в холодном туалете? Он приехал за ней, они должны быть вместе! Но обстоятельства складывались иначе: работа, жилье, сын-   все это нельзя было решить немедленно.
 Он прожил там три дня, незаметно рассматривал Катю. Где ее летящая походка, где грациозная фигура, где?... Он видел ее то в стареньком спортивном костюме, то в джинсах и трикотажной кофте, пропахшей дымом. Он видел ее руки с выпуклыми жилами и короткими обломанными ногтями. Вместо легких изящных туфелек, подчеркивающих красоту и стройность ее ног, она теперь носила грубые тяжелые ботинки, когда-то светлые, вьющиеся волосы теперь собраны в небрежный хвост.
Но и это было не главным. Она не принадлежала ему, как раньше. Она постоянно рвалась что-то делать, куда-то бежать.
 Возвращаясь домой, он даже подумывал о том, может, он поторопился с регистрацией, но тут же обрывал свои сомнения. Нет, он все сделал правильно, там сын, похожий на него, правда, еще толком не понял, что он отец, но помнил свою детскую клятву о том, что дети должны жить с родителями.

  Летом они стали жить вместе. Катя заметно похорошела, снова напоминала ему прежнюю красавицу. Он успокоился, расслабился и не заметил, как стал позволять такие выпады, за которые когда-то ругал себя. Стало все больше напрягать его то, чего он опасался: Катя по-прежнему не принадлежала только ему, нежеланным соперником, как это не стыдно признавать, стал его сын. Ему Катя уделяла больше внимания, с ним она проводила больше времени.
Началось все с того, что Олег никак не мог засыпать в своей комнате, плакал, звал ее, это раздражало Мишу, дошло до того, что Катя перенесла диванчик к ним в спальню. Постепенно Олег понял преимущества отдельной комнаты, но Миша не успокоился. Теперь его раздражали их совместные игры, его не приглашали, их вечерние чтения. Миша чувствовал, как Катя уходит от него. Свой сволочной характер он тоже знал и выплескивал на них свою агрессию, видел, как пытается помочь ему жена, но закусил удила и, как конь, помчался, никого не видя вокруг. Высказывался резко, обидно, несправедливо, не смог остановить свою ярость

. Какой дурак! Как теперь вернуть все! Он не сможет жить без Кати! Вспоминал, как чисто, тепло и уютно было, когда они жили втроем. Внезапно захотелось увидеть сына. Позвонил матери и попросил разрешения взять Олега к себе на два выходных дня.
- Пусть поживет дома, а ты хоть отдохнешь от него.

Возвращались в пятницу домой через парк, вдоволь накатались с горок, набегались по скользким дорожкам. Дома Олег заснул за столом. Миша взял его на руки, положил в детскую на диванчик, постоял около, что- то ворохнулось в душе. А когда укладывался спать сам, услышал из детской стон. Олег метался, вздрагивал, щечки покраснели, голова горела, он трудно дышал.

 Миша испугался, засуетился, вспомнил, что нужно измерить температуру, но где найти термометр? Он перерыл все ящики, нашел белую коробку, в ней лежали бинты, вата, пузырек с йодом и термометр. Сунул ему под мышку, взял на руки слабое и вялое тельце и опалила его жалость к сыну, желание помочь ему, взять на себя его боль. Температура 38. 6. вызвала настоящую панику.   
Позвонил в   скорую.
 Врач внимательно послушала Олежку, заглянула в рот, погладила головку.
- Легкие чистые. Скорее всего, это простуда, хлебнул холодного воздуха, вот и боль в горле, кашель. Сейчас мы сделаем ему укол, чтобы снизить температуру, а завтра вызывайте врача
.
Всю ночь Миша проносил сына на руках. Теперь его не покидало беспокойство. Он прижимал к себе этот вздрагивающий комочек и понимал, что только он может помочь сыну. Утром сел за телефон, чтобы вызвать врача. Куда звонить? Он не знал, к какой поликлинике жена прикрепила сына? Не знал или не хотел знать?
 Глядел на спящего сына и ненавидел себя. Это он виноват в болезни Олега. Ведь видел, как съехала на бок шапка, когда он катился с горки, как развязался шарфик, как мокрые варежки обнажали посиневшие ручки. Видел, но не думал, что это может привести к таким последствиям.

 Сознание снова возвращало его к письмам жены. Многое он теперь понял, многое упустил, многому придется учиться
.
 Итак, подключил сознание, разум, нашел по справочному детскую поликлинику по месту жительства и начал звонить.  Изрядно помучившись, дозвонился, и уже через полчаса открывал двери доктору. Молоденькая приветливая докторша подтвердила диагноз скорой, выписала рецепты таблеток, микстур, погладила ребенка.
-Выздоравливай, Олег Михайлович!
 Провожая к двери, Михаил не удержался:
-Вы всех своих больных знаете по имени и отчеству?
-Нет, он был моим первым пациентом, как представился, так я и запомнила его. Светлый мальчик.

Миша решил не беспокоить мать, сам справится. Позвонил тете Паше, убежал в аптеку, заскочил в магазин, растерянно спросил:
- Что купить больному ребенку?
Продавщица молча подала молоко, пакет манной каши, сок. Тетя Паша сварила кисель клюквенный, жидкую кашу, дала несколько советов и оставила одних.

. За эти дни научился Миша варить диетический суп, менять белье, подавать горшок.
 Спали вместе в большой кровати. Теперь он понял, как приятно чувствовать теплую детскую руку, слушать посапывание и покряхтывание под боком, видеть улыбку пробуждающегося малыша! Все было ново, приятно, вызывало какие- то незнакомые чувства. Жизнь менялась.

 Тетя Паша решила напоследок устроить им ингаляцию. Температура у Олега уже была нормальной, но все еще покашливал. Наварила большую кастрюлю картошки, водрузила на табуретку, обмотала края полотенцем, заставила Мишу сесть радом, посадила ему на колени Олежку и обоих закрыла одеялом.
 Горячий пар обжигал лицо, щекотал нос и вызывал кашель, сын капризничал, елозил на коленях, тогда Миша внезапно, сам того не ожидая, стал рассказывать ему сказку Гайдара о мальчише Кибальчише. Олег затих, только сопел и вытирал лицо полотенцем.

 Эту ночь они спали спокойно, проснулись поздно.

Так прошла неделя. Миша оставил свои дела в офисе на помощников и жил новой жизнью отца, надежного и верного друга.
В пятницу привел сына к бабушке.
- Мама! Олег поправился. А я должен вернуться в офис. Поведешь завтра в садик, скажи воспитателям, чтобы на прогулку его не выводили. Я вот принес ему теплый комбинезон, не новый, но удобный. Да, еще смотри, чтобы он шарф не развязывал. И еще…
Ольга Ивановна слушала и не узнавала сына.  Неумело перекрестила и произнесла пришедшие на ум слова: « Вразуми его,  Господь! Наставь на путь истинный».
Олег обнимал его коленки, что-то пытался рассказать, а Миша все давал «ценные указания» по уходу за сыном.
-Все поняла, все исполню. Звонила Катя. Завтра прилетает.
-Да? - испуганно переспросил, подумал и решительно встал,-я встречу их в аэропорту, да и дома надо прибраться.

В самолете Катя вспомнила, сколько несправедливых упреков она услышала от Миши. Возвращаться домой не хотелось. Снова думала о разводе.
В зале прилета, где ожидали багаж, увидела Михаила. С большим букетом он шел навстречу, его светящийся взгляд полыхнул, как прежде, но   не было никакого желания идти на контакт, устраивать здесь выяснение отношений тоже не в ее характере. Уже в машине спросила:
-Как Олег?
-Хорошо! Ждет тебя дома.

Несколько дней давила тягостная, тяжелая депрессия.
 Миша вел себя как прежде, веселый, заботливый, любящий. Успокаивала веселая трескотня Олежки. Он, захлебываясь, рассказывал, как они жили с папой вдвоем. Дети не помнят обид и оскорблений, как взрослые, но хорошее запоминают надолго. Все его монологи начинались со слов: « А вот мы с папой…»,.Это радовало и отодвигало  решающий разговор.

 На неделе позвонил брат, сотовая связь у них работала плохо. Вяземка располагалась у подножья холмов, и Леонид мог дозвониться не всегда. Успел сообщить, что купил маме билет на поезд.  Катя обрадовалась. Чувствует мама, что ей плохо, спешит на помощь.
Мама прожила три недели, Катя водила ее по городу, показала институт, познакомила с Аленкой. Ольга Ивановна окружила ее теплом и приветливостью, съездили в Слободку к бабе Нюре и деду Васе, Олег рассказывал бабе Насте стихи на английском языке, показывал домики, построенные с папой, детскую железную дорогу. Миша держался молодцом, ни разу не показал свой стервозный характер. Перед отъездом мамы он отправился по своим филиалам, и Катя с мамой наслаждались одиночеством. Уложат Олежку спать и  допоздна не могут наговориться.


 Привалилась головой Катя к маминому плечу и слушает спокойный и родной голос: мама вспоминает о своей жизни. Катя не помнит отца, он погиб, когда ей было полтора года, братья вспоминали отца часто, он был умелым столяром, сам построил дом, сделал всю мебель, успел многому научить сыновей. И еще одно увлечение было у отца: за огородом, на цветистом лугу, стояли восемь ульев, мед от этих пчел знали все в деревне. Мама об отце никогда не говорила с дочерью, а вот теперь что- то вспомнилось.
- Ну что, доча, привыкла  к семейной жизни? 
- Пока еще не поняла.
- Да, жизнь всякая, полосатая, то черная, то белая, особенно в первые годы. Помню, прожила тогда я с вашим отцом только несколько месяцев, уже перешли в свой дом, хозяйство еще не завели, и вот как-то вечером приходит его друг, только что отслужил срочную. Пришел, как тогда было принято, без приглашения, но с бутылкой. Сидят, выпивают, друг Петька хвалится своими армейскими наградами. Допили бутылку, показалось мало, и вот тогда Роман, твой отец, посылает меня к соседям за водкой. Я натянула валенки, шубейку и выскочила на улицу, а там мороз градусов тридцать. Что делать? У кого попросить бутылку? Не знаю. Рядом жила одинокая бабушка Липа, зашла в ней, лежит баба Липа на теплой печке, а я дрожу от холода и плачу. «Залезай, Настенька, ко мне на печь, погрейся, а там что-нибудь придумаем». Пригрелась я на теплой печке, а домой идти боюсь. « Иди, милая, иди, видишь, у вас и свет не горит». Правда, я тихонько вошла домой, гость ушел, а Роман спит. Утром слышу, принес дрова, затопил печь и не вспомнил о вчерашнем.

-Что, даже прощения не попросил?
- Какое прощение? Это в книжках на коленях ползают и просят, а в жизни так не бывает. Не любят мужики этого.

-Мама, как вы жили с отцом?
-Хорошо жили, он меня никогда не обижал, детей любил. А пока привыкали, то всякое бывало. Он выпивал редко, но во хмелю был буйным. Тут под горячую руку не попадай. Меня не трогал, а с мужиками и поругаются когда, и синяков наставят. Работал он в строительной артели. Пойдут когда «пошабашить», поставит хозяин угощение, а после начинаются разборки, иногда и дома права покачает. Я тогда ребятишек в охапку и через дорогу к мамке с тятей.  Он ищет меня, а потом начинает воевать во дворе. Кричит: « Я  дом построил, а они сбежали! Не нужен им дом, я его по бревнышку разнесу». Однажды стекла повыбивал, а я утром тихонечко во двор крадусь, корову надо доить и в стадо провожать, смотрю, окна новыми стеклами сверкают, а он уже к ульям ушел. Знает, что виноват, ходит, как потерянный. Я его даже втайне жалела.
С годами ушли эти выходки, надо было жить, детей растить, не до буйства.

Слушает Катя маму, примеряет на себя ее жизнь, и на глаза наворачиваются слезы. Усталость, сострадание рвались наружу.  Уткнулась в мамино плечо и зарыдала. Плакала долго, мама молча гладила ее и горестно вздыхала. а дочь вспоминала все свои обиды, жалела себя, маму. Постепенно смывали слезы ее депрессию, отпускали напряжение, уже не хотелось выяснения отношений, конфликтов, а душа наполнялась покоем и умиротворением.

-Не плачь, дочь. Жизнь у всех по- разному складывается, но изменить ее должен сам человек. Вот смотрю я на Мишу. Хороший парень, умный, работящий, непьющий. Только вижу я, что все домашние дела ты взвалила на себя. Жалеть надо и хвалить его надо, но и дать почувствовать мужу, что он глава семьи, значит, должен помогать жене, поберечь ее, разделить с ней все заботы.

_-Как хорошо, мама, с тобой. Вот жила бы здесь с нами, пора расставаться с Вяземкой.

- Нет, Катюша, не могу я жить в городе. Устаю от шума, людей очень много, я теряюсь, давит меня все. А в деревне, воздух, природа, люди все свои, там я дома.

                Эпилог

Прошло пять лет. Семейная жизнь Кати и Михаила перешла на уровень взаимопонимания и доверия. Всплески гнева Миши гасились добротой и любовью Кати и Олега и постепенно сходили на нет. Да и расходовать себя на выяснения отношений не было времени. Оба очень много работали.
 Миша создал к городе компьютерный центр, Катя с успехом защитила диссертацию и через два года стала заместителем декана. Анатолий Петрович постарел, зрение ухудшалось, поэтому большую часть всех дел приходилось доводить до ума ей. Научный руководитель все чаще советовал заняться докторской, но Катя решила, что на этом этапе ее карьерного роста можно поставить точку и заняться другим не менее важным продолжением ее семейной жизни, но пока держала эту мысль при себе.

 Ольга Ивановна все никак не решалась проститься с работой, в летнее время подолгу жила у дяди Васи и тети Нюры в Слободке или у Анастасии Николаевны в Вяземке. Мать Кати четыре зимних месяца жила у дочери, а с весны до поздней осени копала, сажала, ухаживала за садом, солила овощи, варила варенье у себя в деревне.


   Олег перешел в третий класс с отличными оценками, активно занимался водными видами спорта. На соревнования с его участием Катя не ходила, не могла преодолеть страх, когда видела, как Олег прыгает с вышки в воду, зато  радовалась, как свободно и резво говорит он по-английски, заслуга Миши, как награждают его за призовые места в шахматных турнирах.

Лето окончательно обосновалось в городе.    Распустились пионы и тюльпаны на городских улицах, запахло свежестью и ароматом. Солнце   посылало на землю свои яркие лучи и приветливо улыбалось.
 
Утром прошел легкий дождь, освежил деревья и кустарники, прибил пыль на асфальте и унесся в дальние луга и горы продолжать свои нехитрые забавы.

Около нового здания, облицованного темным мрамором, остановился автомобиль цвета мокрого асфальта. Из него вышел высокий, стройный мужчина, поднял голову и в который раз прочитал написанные крупной вязью слова КОМПЬЮТЕРНЫЙ ЦЕНТР  КУЗНЕЦОВ.  Довольно хмыкнул, вошел в здание, кивнул вахтеру, поднялся на второй этаж, открыл широкие двери с надписью «Приемная».
 Секретарь торопливо вскочила, отдернула руки от телефона.
- Здравствуйте, Михаил Юрьевич, вот Вам принесли на подпись документы из налоговой,

- Добрый день, Надежда, пожалуйста, кофе черный, двойной, без сахара.
Взял бумаги, прошел в кабинет, прикрыл за собою дверь и стал просматривать, одни откладывал, другие подписывал.

Междугородный телефонный звонок прервал занятие, услышал густой бас Ивана.
- Привет, старина! С новосельем тебя! Как обустраиваешься?
- Понемногу привыкаю. Конечно, места много, планов тоже.

Поговорили еще о текущих делах, вспомнили Лешку. Он остался в Штатах, видимо, навсегда, женился на американке, воспитывает девочек- близняшек.
  А Михаил не смог сдержать свои чувства, расправил плечи, удобнее устроился в кресле и сладко зевнул.
- Ох, не выспался!
-Все зависаешь в интернете?
- Нет! Рожали всю ночь!
-Где?
- Катерина в родильной палате, а я в коридоре!
-И благополучно разрешились?
-Нормально! Такую принцессу произвели- любо-дорого!
-Как самочувствие жены?
-Отлично! Улыбается!
-Поздравляю! Молодцы!
-Иван! Я вот что думаю, подрастет немного наша Оля, приезжай на крестины. Будешь крестным отцом!
-Согласен. Приеду!
-Вот и договорились. Созвонимся.

Михаил подошел к окну. Солнце уже поднялось и послало свои лучи в окна нового здания, пробежалось по загорелому лицу. Благородная седина его коротко стриженных волос оттенялась ослепительной белизной рубашки.  Он все еще был под впечатлением ночных событий. Вспомнил, как взял на руки маленький сверток, заглянул в него, и в его душе поднялась волна такой нежности, что он чуть не задохнулся. Еще раз подумал, как повезло ему в жизни, он занимается любимым делом, повезло ему и с женой. Такое понимание редко можно встретить между супругами. Они единое целое в этом мире. Судьба благосклонна к ним. Жизнь удалась.