Надевать наручники на руки Эркину не стали, капитан видел, парень смирный, поэтому дежурный увёл его в камеру предварительного заключения. В камере сидели трое мужчин, разных возрастов. Двое из них русские, одному больше сорока, второму, лет под сорок, он был высокого роста, плотного телосложения, такой здоровяк, а третий, то ли киргиз, то ли казах... Эркин поздоровался по-русски и хотел было сесть, но тут тот, что был постарше всех, вразвалку, прихрамывая подошёл к нему. Он был с голым торсом, в камере стояла духота, воздух в камеру поступал лишь через маленькое оконце под потолком. Мужчины, намочив тряпки, постоянно вытирали пот с шеи, груди и лица.
- У нас пассажир залётный? Кто таков? С чем повязали? - спросил мужчина.
- Костыль? Спроси, может у залётного курево есть? - спросил тот, что остался сидеть за железным столом, привинченным к полу.
- Не курю, - ответил Эркин и присел на скамью.
- А тебе не давали разрешения присесть, - прошипел Костыль, собираясь схватить Эркина за шею.
Но Эркин увернулся и сам схватил Костыля за руку и заломил её за спину.
- Ах ты, гадёныш! Ты на кого пивом дышишь? - заорал Костыль, когда к ним подскочил второй.
Азиат сидел, не двигаясь, видимо, в камере ему слова не давали или просто вмешиваться не хотел.
Эркин поднял ногу и с силой ударил второго в живот, однако, не отпуская первого и держа его руку за спиной. Тот отлетел к стене, упал на задницу, ударился головой и завыл от боли, изрыгая метершинные слова.
- Падла! Убью! - орал Костыль, стараясь вырвать руку и поднять голову, так как Эркин, молча заломив ему руку, согнул его вдвое.
Азиат, усмехаясь, кажется был доволен. Эркин резко отпустил Костыля и вновь спокойно сел на скамью.
- Всё... ты труп! Понял? Ты труп! Держи его, Кабан, ему не жить! - крикнул Костыль, хватая Эркина за плечо.
Развернувшись, Эркин поднял колено и ударил его в пах, схватившись за своё хозяйство двумя руками, завыв, Костыль присел. Кабан поднялся и двинулся на Эркина.
- Я Вас не трогал! На войне и не таких ломал! Вы что, фашисты? - сжав кулаки, крикнул Эркин, не понимая, почему эти люди так отнеслись к нему.
Мужчины, застыв, уставились на него, словно раздумывая. Эркин повернулся к столу и сел.
- Так ты что... фашистов бил? - присев рядом с Эркином, спросил Костыль.
- А кто же их не бил? Я что, похож на тыловую крысу? - нахмурившись, спросил Эркин.
- Что же ты сразу не сказал, братан? Уважуха! Мы хоть и не воевали, в отсидке были, но всё же русские. Этот вот, тоже воевал, верно, Азиат? - обернувшись на соседа по камере, спросил Костыль, у которого и взгляд изменился, когда он услышал, что Эркин бил фашистов.
- Так вы меня и не спрашивали, сразу с кулаками встретили. На войне было, как на войне. Я в танковых войсках воевал, все воевали, били проклятых фашистов и рукопашный бой бывал, - ответил Эркин.
- Расскажи, как там было, на фронте? - поглаживая затылок, которым ударился о стену, попросил Кабан.
Так, они сидели и слушали его, а Эркин, вспоминая войну, рассказывал им разные случаи, что происходили на войне. С грустным лицом, парень многое рассказал, а Костыль и Кабан внимательно слушали. Азиат, иногда вставлял слово, кое-что рассказав о том, как воевал и он. Кажется, от воспоминаний о войне, Эркин и сам чувствовал некую грусть, он вдруг вспомнил многие случаи, о которых давно не вспоминал.
- Я очень устал, всю ночь на дежурстве был, - ответил Эркин, пересаживаясь на нары, где был сложен матрас.
На войне, часто спали и на земле.Развернув матрас, Эркин лёг на него, положив руку на лоб и закрыл глаза.
- На него прогона не было, но видно, парень правду говорит, - тихо сказал Костыль, проходя на свои нары.
- За что же его сюда? Надо же... - произнёс Кабан, уже совсем по-другому глядя на Эркина.
Прошло часа три, а то и больше, принесли обед, так, похлёбку и по кусочку хлеба. Эркин просидел в камере до вечера, к тому времени, Костыль получил прогон с воли, правда, было непонятно, откуда и как.
- Да, он не мент, награды имеет, в общем, настоящий мужик! Наш человек! - прочитав несколько строк из записки с воли, тихо сказал Костыль, словно и сам воевал вместе с Эркином.
Ближе к вечеру, принесли хлеб и воду, но тут вошёл дежурный.
- На выход! Да, ты! К следователю иди, - сказал он, открыв засов камеры и указывая на Эркина.
Тот встал и подошёл к двери, затем обернулся, все трое в ожидании смотрели на него.
- Может скоро вернусь... - сказал Эркин и тут же вышел из камеры.
Вечером, к Малике пришли её родители, она весь день не видела Эркина и уже тосковала по нему, хотя и не могла его вспомнить, вспоминая лишь того Эркина, которого знала эти несколько дней.
- Здравствуй, дочка, как ты? Мы плов тебе принесли и салат ачукчук, как ты любишь. Доктор сказал, Эркин весь день не приходил, так ведь? - спросил Исроил Вахобович.
- Я не знаю, может придёт ещё, - ответила Малика.
Девушка немного поела, потом заплакала, напугав мать.
- Что случилось, родная? Плов не понравился? - спросила Халима.
- Понравился... мне сегодня перевязку делали, а там заркало, мне на затылке волосы отрезали, теперь я уродина и Эркин вовсе не придёт, - ответила Малика.
Халима с тревогой взглянула на мужа, а он лишь улыбнулся и вышел из палаты. Исроил Вахобович спросил у медсестёр, придёт ли Эркин, кто-то ответил, что придёт утром, а кто сказал, что обещал и вечером заглянуть.
Но Эркин днём не пришёл, он не пришёл и после обеда. Вечерело. Многие обсуждали Дилю, в отделение пришли ребята, не понимая, почему нигде нет Эркина, но и в отделении его тоже не было, это было непохоже на Эркина. Решили поехать к нему домой. Взяв в деканате его адрес, ребята вышли за ворота ТашМИ, но Слава остановил их.
- Если мы все заявимся к нему домой, его мама испугается, этого делать нельзя. Пойдут два человека, Наиля и я, а Вы ждите нас, вон... хотя бы в кафе, - кивая на небольшое кафе за воротами, сказал Слава.
- Ты прав, вы только туда и обратно, до его дома идёт один трамвай, - ответила Вера.
Увидев вдалеке трамвай, Слава и Наиля перешли дорогу и подошли к остановке. Остальные ребята направились было в кафе, но потом передумали, им захотелось есть, время обеда давно прошло.
- Здесь не поешь, дорого, пошли в столовую, поедим и вернёмся назад, - предложила Вера.
Доехав до дома Эркина, Слава и Наиля зашли в открытую калитку. Мехри опа готовила обед под навесом, к ней ребята и подошли.
- Здравствуйте! Как поживаете? А мы к Эркину пришли, он дома? - спросил Слава, подойдя ближе.
- Здравствуйте, ребята, спасибо, у меня всё хорошо. Эркин ещё с работы не приходил, как вчера утром рано ушёл... или же... его нет в больнице? - изменившись в лице, встревожилась Мехри опа.
- Вы не беспокойтесь так, кеное, Эркин не маленький, может куда заехал, а мы его поищем в больнице. Он часто засиживается в кабинете Дилором Икрамовны, они обсуждают темы, спорят... ха-ха, - сказал Слава, пытаясь засмеяться, но смех у него не получился.
- Я очень вас прошу, ребята, если увидите его, пусть придёт домой, мне покажется, иначе я не успокоюсь, - попросила Мехри опа, провожая ребят до калитки.
Но успокоиться женщина не смогла, она прошла к Зухре.
- Мне отъехать нужно, на час, не больше, а я обед в казане варю, присмотри, пожалуйста. Огонь я убавила, крышку закрыла. Я быстро, туда и обратно, - сказала Мехри опа.
- Что случилась, на Вас лица нет, Мехри опа? - взволновалась Зухра, видя, как она встревожена.
- Да ничего, в ТашМИ надо съездить, я быстро, тороплюсь очень, - ответила Мехри опа, выходя через калитку на улицу.
Эркин вошёл в кабинет и спокойно сел напротив капитана Чапурина.
- Вообще-то, я не разрешал тебе садиться, ну ладно... имя, фамилия, адрес, - сказал капитан.
Эркин назвал и имя, и фамилию, и свой адрес. Добавил, что он студент ТашМИ, что не понимает, почему его задержали. Капитан хотел было ответить, но тут, без стука, в кабинет вошла Дилором Икрамовна. Эркин оторопел, её он точно не ждал здесь увидеть.
- Дилором Икрамовна... Вы? Но как... - привстав со стула, произнёс он.
- По какому праву Вы его задержали? Вы хоть понимаете, что у него родители и они за него волнуются! Все в недоумении, куда подевался наш лучший студент, который прошёл войну и вернулся героем, с орденами и наградами! Кто Вы такой? Быстро, назовите свою фамилию! Вам в милиции делать нечего! - отчитывала Дилором Икрамовна, опешившего капитана.
Он хотел было возразить, но услышав грозное:
- Молчать! - тут же замолчал.
- Позвольте мне сказать... кто вы? По какому праву... - всё же возразил капитан, когда Дилором Икрамовна замолчала и только сейчас взглянула на Эркина.
- Курбанов, поднимайтесь! Смотрю, Вам тут понравилось, спокойно сидите себе, а Ваша мама... - Дилором Икрамовна вновь замолчала.
- Что с моей мамой? Дилором Икрамовна, прошу Вас, у неё сердце больное! - воскликнул Эркин, вскочив со стула.
- Я настояла, чтобы она на несколько дней осталась в больнице, сейчас ей лучше, но когда она не нашла тебя в отделении, ей стало плохо. Сейчас пойдём в больницу, она должна тебя увидеть. Не возражать! - видя, что капитан хотел было что-то сказать, прикрикнула на него Дилором Икрамовна и тот тут же замолчал.
Но когда она вместе с Эркином вышла из его кабинета, он недовольно пробормотал:
- Что же он сразу не сказал, что воевал? Я и так хотел его отпустить, экспертиза же показала, что это было самоубийство... чёрт...
- Простите меня, что доставил Вам беспокойство, Дилором Икрамовна. Я, право, не думал, что меня задержат, - шагая следом за своим педагогом, говорил Эркин.
- А кто тебя вообще сюда звал, а? Зачем ты вообще сюда пришёл? Чего ты хотел добиться? Девушка покончила с собой, мне тоже жаль, но как я поняла, она совершила подлость и не смогла это вынести. Хотя глупо... очень глупо... а этот дилетант... ему лишь бы обвинить кого-нибудь и скорее закрыть дело, которого и вовсе нет! - вдруг останавившись и обернувшись к нему, воскликнула Дилором Икрамовна.
- Хм... сам не знаю... простите... - лишь пробормотал Эркин.
Он был подавлен, представив, как волновались и мама, и Дилором Икрамовна, которая даже прибежала за ним.
Они дошли до ТашМИ и пройдя по аллее до отделения хирургии, поднялись на второй этаж.
- Она в четырнадцатой палате, отдыхает. Уговори её остаться на несколько дней. У неё стенокардия, в общем, ей нужно подлечиться, - более спокойно, сказала Дилором Икрамовна им прошла в свой кабинет.
Эркин быстро пошёл по коридору, мимо палаты Малики, дверь которой была закрыта и вбежал в палату к матери. Мехри опа лежала под капельницей, Эркин подошёл к ней и опустился на корточки.
- Ойижоним мани, Вам лучше? - прослушивая пульс на запястье матери, спросил Эркин.
- Эркинжон, сыночек мой! Ты пришёл! А мне сказали, что тебя арестовали, мальчик мой, - пытаясь подняться, воскликнула Мехри опа.
- Лежите, прошу Вас! Кто бы посмел меня арестовать, мама, я в порядке, видите, я с Вами, - слушая учащенный пульс матери, ответил Эркин.
- Нам домой нужно идти, отец, наверное, потерял нас, смотри... на улице почти темно, вытащи эту штуку, - попросила Мехри опа, взглянув на капельницу на руке.
- Мамочка... родная моя, Вам придётся остаться тут на несколько дней, а я сейчас поеду домой, успокою отца и опять приду сюда. Попрошу Зухру присмотреть за отцом, он же только и приходит на ужин и на ночь, а Вам необходимо получить лечение, прошу Вас, - с мольбой попросил Эркин, зная нрав матери.
- Если ты так хочешь... но отца спросить нужно, я так не могу, без спроса, отец должен знать и дать разрешение, сынок, - с сомнением ответила Мехри опа.
- Скоро капельница закончится, я уберу её и съезжу домой, - ласково говорил Эркин, целуя свободную, шершавую, в мозолях руку матери.
Мехри опа согласилась, она и правда была слаба. Когда закончилась капельница, она уже засыпала и Эркин, убрав иголку, тихо вышел из палаты. Он прошёл в кабинет Дилором Икрамовны, женщина сидела за столом, делая записи в журнале.
- Проходи, Курбанов, садись. Как мама? - спросила она, закрыв журнал.
- Я капельницу убрал, сейчас она уснула, но пульс был учащенный. Я очень волнуюсь за неё, давно с ней такого не было, - сказал Эркин с грустью и беспокойством.
- Она переволновалась за тебя, ничего, пусть подлечится и всё нормализуется, - ответила Дилором Икрамовна.
- Я Вам за всё благодарен... не знаю, чем я заслужил Вашу доброту. Мне бы домой съездить, наверное и отец волнуется, я быстро, а ночью сам буду рядом с матерью сидеть, - сказал Эркин.
- Твои заслуги перечислять не буду. Поезжай домой, за маму не переживай, я сейчас зайду к ней. Вот бы ещё и Хайдарова вспомнила и поправилась... сегодня у неё была истерика. Повод смешной, узнала, что ей волосы отрезали. Но мне кажется, что она волновалась из-за того, что тебя весь день не было. А волосы... разве можно по этому поводу так истерить? Вырастут волосы! Иди, Курбанов, мне поработать нужно, - сказала Дилором Икрамовна.
- Я загляну к ней... - ответил Эркин, чувствуя неловкость.
Он вышел из кабинета и направился в палату к Малике.