Гурам подхватил коляску со спящими внуками и, сняв с себя футболку, накрыл ею коляску так, чтобы ни одна капля не попала на детей...
Добрынин для верности сначала отдал тестю и свою футболку, а потом подхватил на руки Лялю...
Петр тут же подхватил на руки Машку и так смачно матюкнул Марго-старшую, что та тут же правильно поняла, что именно от нее требуется, и вместе со всеми с трудом, цепляясь за брата и мужа, изо всех сил сопротивляясь усиливавшемуся ветру, зашагала к дому, поскольку бежать из-за все время усиливающихся порывов встречного ветра и хлынувшего дождя с градом, заливавшего глаза, было уже невозможно...
Но Лидия Михайловна ничего этого не видела...
В тот момент, когда она, оставив своих девочек под вишнями, сопротивляясь еще далеко не самым сильным порывам ветра, уже почти добежала до ступеней, ведущих на спасительную веранду, визуально очень низко и совсем близко сверкнула огромным ослепительным зигзагом страшнейшая молния... И тут же Лидочка на мгновение согнулась почти до самой земли, защищая своим телом испуганно плачущую маленькую Маргошу...
Менее, чем через секунду, когда мощнейший раскат грома испугал до визга даже детей, уже находившихся на защищенной от стихии веранде, Лидия Михайловна не по возрасту быстро разогнулась и, воспользовавшись коротенькими мгновениями затишья между шквалами ветра, пренебрегая хлынувшими с неба потоками воды вперемешку с крупными градинами, успела сделать еще пару чересчур быстрых для ее возраста шагов по дорожке, добралась, наконец, до нижней ступеньки лестницы, ведущей на веранду и, подгоняемая сильным страхом, побежала вверх по ступенькам так быстро, словно ей снова было всего двадцать лет...
Оказавшись, наконец, на уже почти полностью закрытой рольставнями и освещенной светом, падающим из гостиной, относительно сухой веранде, которую через настежь открытую дверь все же достаточно сильно заливал дождь, старая дама почувствовала, что у нее больше нет сил для того, чтобы не только сделать даже один единственный шаг, но и просто вздохнуть...
Сердце Лидии Михайловны колотилось, как сумасшедшее, часто, но как-то непривычно неровно и больно...
Левая рука и левая лопатка тоже налились болью...
Ноги стали ватными и уже почти не слушались...
Перед глазами плыли разноцветные светящиеся точки...
Мир перестал быть четким... Он закружился перед глазами Лидии Михайловны, словно танцуя вальс...
И почему-то впервые в жизни ей стало невыносимо трудно, почти невозможно, дышать...
Но Лидия Михайловна даже в таком состоянии не забыла, что на руках у нее находится грудной ребенок...
Сделав одним лишь усилием воли еще несколько неуверенных шагов, шатаясь, как пьяная, но все равно старающаяся донести до надежного укрытия свою драгоценную ношу, наперекор головокружению, боли, почти невозможности сделать даже самый обычный вдох и навалившейся немыслимой, одурманивающей слабости, Лидия Михайловна вошла в ярко освещенную гостиную...
Очутившись в полностью защищенном от разыгравшейся стихии хорошо освещенном и совершенно сухом помещении, задыхающаяся старая дама, собираясь с силами перед последним шагом, на секунду прислонилась к дверному косяку...
А через секунду еще одним, последним, усилием воли преодолевая откуда-то взявшуюся тошнотворную дурноту, заставила себя сделать еще один шаг...
Прабабушка Лида опустила плачущую Маргошу-маленькую в стоявшее неподалеку от двери на веранду мягкое кресло, после чего силы совсем оставили ее, и она упала на палас без чувств...
Она не слышала, как испуганно закричали дети, увидевшие, как, задыхаясь, падает замертво на пол их любимая бабушка...
Она не слышала, как через несколько показавшихся детям бесконечными минут до гостиной добрались насквозь промокшие взрослые члены семьи...
Она не слышала, как страшно закричала Ляля, увидев ее, безжизненно лежащую на полу...
Она не слышала, как плачущие внуки сбивчиво рассказывали взрослым о том, как бабушка тяжело задыхалась, а в груди у нее что-то свистело и хрипело на всю гостиную...
Она не почувствовала, как испуганный сын трясущимися руками поднял ее с паласа, уложил на диван в гостиной и, пытаясь помочь ей дышать, непослушными пальцами расстегивал все, что могло стеснять дыхание...
Она не видела, как после этого сын все еще трясущимися руками достал из кармана телефон, чтобы позвонить в Скорую, но услышал, что тесть уже разговаривает с Ларисой...
И тогда сам плачущий и задыхающийся от слез Добрынин поспешил на помощь рыдающей Ляле на своих вдруг ставших непослушными ногах...
Она не слышала и того, как Гурам, не замечая текущих по его лицу слез, отчаянно кричал в трубку:
- Лара!!! Срочно!!! Вадима!!!!! Реанимацию!!!!!!! Бабушке плохо!!!!!!!!! Очень плохо!!!!!!! Она без сознания!!!!!! Спасите ее!!!!!!!!!! Спасите!!!!!! Спасите!!!!! Спасите!!!!!!!!
Она не слышала и того, как одновременно рыдал и матерился Гурам в поисках кнопки, настежь открывающей ворота и боящийся того, что в такую грозу механизм не сработает...
И уж, тем более, не слышала Лидочка того, как ужасно бесновалась за окном стихия...
Продолжение следует...