Случилось то, что случилось, началась война. Но никто и не думал, что она может коснуться всей русскоязычной литературы и всех литераторов, пишущих на русском языке, но весьма далеких от России и давно порвавших с ней все исторические связи. Все чаще можно услышать голоса россиян, едва ли не приказывающих, перестать говорить на их великом языке, коль скоро, все не поддерживающие эту страну, являются ее предателями. Можно и услышать другие голоса, обвиняющие носителей русского языка в том, что нельзя говорить на языке оккупанта и злодея. Даже умные мужи, ведущие каналы на Ютуб и имеющие миллионы подписчиков, то и дело заводят разговор о том, что «русская литература умерла, как классическая, так и современная, и пора бы начинать писать на английском или на каких-то других языках». Я не обвиняю их всех в незнании психологии искусства или литературоведения, потому что никто не обязан вникать во все тонкости творческого процесса. Но те, кто называют себя журналистами, могли бы и смотреть шире на эту проблему и не опускаться до морального формализма. И происходит такой формализм отнюдь не от злого умысла, а от смешения понятий, которые в свою очередь проистекают от того, что во многих, одинаковых по виду словах, содержатся разные смыслы.
Каждый язык по сути своей нейтрален. Его можно представить, как некую систему звуковых сигналов, дающих наименование предметам, явлениям или действиям, и описывающих качество всего этого. Язык каждого народа условен, поэтому некоторые языки разрастаются и втягивают в себя множество заимствований, которые никак не мешают друг другу в обыденной речи. Поскольку язык является лишь способом коммуникации в определенной общности людей, исторически развивавших свой собственный язык или диалект. При этом он почти никогда не является чем-то, формирующим культуру или мировоззрение. Он просто инструмент общения и передачи информации. Наоборот, развитие языка напрямую зависит от развития этноса. Язык растет и богатеет по мере того, как этнос развивается в технологиях и культуре. Но, как только этнос перестает развиваться и начинает движение вспять, язык тоже беднеет и постепенно опускается до примитива или вовсе исчезает.
Распространение того или иного языка по другим этносам или территориям происходило по-разному. Но главную роль в этом сыграла политика колонизации. Когда в середине прошлого тысячелетия начали развиваться государства началась колонизация новооткрытых земель и материков, произошел и экспорт языков. На новые земли сразу прибывала армия, поселенцы и миссионеры. Последние и вносили самый большой вклад в распространение языка метрополии.
И теперь мы имеем несколько международных языков, распространенных во множестве стран – английский, французский, португальский, испанский и русский. Хотя Московия не имела выхода к морям и океанам, и поэтому была вынуждена расширяться по суше, чтобы добраться до этих пресловутых морей. Но тоже радостно распространяла свой язык на всех завоеванных территориях.
Так русский язык стал родным языком или языком рождения для многих народов. Нужно ли объяснять, то такое «язык рождения»? Это тот самый язык, на котором мы думаем. Он находится глубоко в подсознании, мы различаем малейшие его оттенки и смыслы. И поэтому он необходим не только для общения, но и для творчества. Для творчества в большей степени. Как невозможно гипнотизировать человека не на родном его языке, так и невозможно написать художественный текст, оказывающий влияние на читателя, на иностранном языке, выученном уже в более взрослом возрасте. Общаться, разговаривать, передавать информацию можно. А вот выдать творческий интеллектуальный продукт в полной мере – нельзя.
В каждом языке существует свод норм и правил, закрепленный в словарях. Этот свод называется литературным языком, который, в идеале, и должен использоваться всеми русскоговорящими людьми. Когда-то так говорили дикторы радио и телевидения, преподаватели институтов, творческая интеллигенция. Все те, кто так или иначе был связан с необходимостью много говорить и обучать. Поэтому худо-бедно, но граждане крупных городов в большинстве своем говорили правильно. Особенно на завоеванных территориях, где русификация происходила искусственно. Примерно с 90-х годов, после распада СССР, произошла очередная замена культурной прослойки на тех, кто «был ничем», и все эти никто радостно кинулись в СМИ, считая журналистику легким хлебом, и потрясая как жупелом, словами «как хочу, так и говорю», практически заменили грамотный русский язык на что-то иное. Иное настолько, что теперь понять гражданина России русскоязычным гражданам других стран довольно сложно. И чем дальше развивается эта тенденция, тем дальше отходит язык РФ от реального русского языка.
Литературный язык не стоит путать с другим понятием – языком литературы, который является инструментом, точно таким же, как кисть для художника или скрипка для музыканта. Литература является интеллектуальным продуктом, индивидуально переработанной картиной мира. То есть, тем же искусством. А искусство, как известно, зиждется на метафорах. То есть, ассоциациях, переносах, отсылках, что возможно сделать только на языке рождения. Потому что, язык, впитанный с детства, его слова имеют определенную окраску, вкус, цвет, запахи – все то, что называется синестезией и свойственно любому творческому человеку. Писатель лепит свое произведение из слов, как скульптор из глины. Он кончиками пальцев ощущает малейшие оттенки и создает неповторимую цветовую гамму. И тогда читатель начинает верить каждому слову, видеть в персонажах живых людей и погружаться в мир, созданный чьим-то воображением, почти так же, как в мир реальный. Поэтому создать полноценное художественное произведение не на языке рождения – невозможно.
Для сравнения: журналист пользуется литературным языком (в идеале), а писатель – языком литературы. Журналист пишет о чем-то конкретном, а писатель воплощает свою идею и видение мира. Язык литературы может не придерживаться норм, если так нужно для создания того или иного образа или стилизации. Журналист использует современный язык, а писатель может углубиться в древность, если это необходимо, вложить в уста героев архаичные слова. Или же диалектные, профессиональные и много чего еще, что в современную норму не входит. Какой иностранный язык можно изучить настолько глубоко, чтобы персонажи времен Шекспира заговорили на староанглийском? А с родным языком у образованного человека таких проблем нет. Кроме обширнейших знаний и чувства языка, писатель должен быть психологом, иметь склонность к анализу и обобщению. То есть, чтобы быть писателем нужно обладать всеми этими качествами, которые и составляют то, что мы называем талантом.
Я предчувствую, что сейчас мне начнут говорить, что писатель ничего не должен. Ну так ведь никто вас и не заставляет? Желаете быть писателем – извольте все это иметь. Не должны? Не надо. Займитесь, чем-нибудь, другим. Вот так, под этот лейтмотив, что литература не имеет законов и никто никому ничего не должен, современная литература РФ провалилась в пропасть между искусством и самодеятельностью. Теперь ее просто не существует. А если кто-то еще пытается поднять голову, то тут его встречает жесточайшая цензура, отбивающая правильное восприятие жизни.
Но, кроме литературы РФ, существует целый пласт русскоязычных писателей по всему миру. Вина которых состоит только в том, что пишут они на русском языке, несмотря на то, что давным-давно отдалились от России, от русской ментальности (или, что там у них такое есть?), но просто физически не могут создавать полноценные произведения на иностранном языке, имея свой язык рождения. Чтобы понять все это, не нужно углубляться в дебри. Но как бы не выплеснуть с водой и ребенка. Писатели – не массовый продукт, их единицы. И можно, нескольким единицам дать возможность быть представленными миру через переводчиков. Мы не виноваты в том, что родились в колониях или на территориях с массовой русификацией, и у нас не другого языка для творчества. Мы не заражены русским миром, и русский мир понимает это и запрещает публиковать нас в РФ. Но кто выиграет, например, от того, что Рене Маори будет стерт из всемирной литературы, словно его и не было? Я бы и рад сделать переводы, но где взять литературного переводчика? Ведь это тоже тяжкий труд, и мало кто сейчас переводит так, как следует, не теряя авторского почерка. Да и, думаю, что стихи просто непереводимы. Проза – да. Она даже перекладывается на язык театра и кино.
Мы есть. Но теперь находимся в вакууме. Когда я задумал написать этот материал, то долго пытался избавиться от обиды на такую несправедливость. Я пытался писать объективно, без эмоционального окраса. Потому что выход есть, и для некоторых он даже почти не болезненный – начать писать так, как желает российская власть. Тогда тебя станут носить на руках как Прилепина и издавать на каждом углу. Только вопрос в одном – нужна кому-то такая слава? Как потом от нее отмываться? Ломать себя, и писать то, что нужно властям России, и поддерживать ее вопреки своей совести. Отношение же всего остального мира к русскоязычным вы прекрасно знаете. Но это не наша вина, а какого-то никчемного человечишки, возомнившего себя богом. Может быть, все когда-то изменится, только к тому времени нас уже не будет. И наш язык исчезнет, а рукописи, если таковые сохранятся, будут расшифровываться учеными, как надписи на вавилонских табличках.
Это, наверное, все, что я имею сказать в оправдание русскоязычной литературы. Никому сегодня не нужной точно так же, как и фольклор островов Мияко.