В это время на озере всегда туман. Даже не туман, а легкая дымка застрявшая в прибрежном кустарнике и камышах. Но пока эта дымка не растает под лучами летнего солнца у воды будет зябко. Поэтому дядя Вова, прежде чем прийти на привычное место у воды накидывал бушлат и зашнуровывал берцы покрепче. Минут через двадцать солнышко начнет припекать и он сначала скинет бушлат и ослабит шнуровку. А через час останется в одной майке с закатанными штанами и на босу ногу. И тогда озеро по летнему заживет в полный голос. Застрекочат стрекозы, рыба начнет не стесняясь плескаться у самого берега и птицы начнут свой дневной переклич. На другом берегу вторя природе своими звуками заживет село. И хотя никто ни разу не побеспокоил дядю Вову на его секретном месте в это бойкое время, он все же любил время тумана, когда он кутаясь в накинутый бушлат чувствовал себя совершенно одним, одним во всей вселенной.
Хотя как раз именно в это туманное время на его берег иногда выбредали люди. В основном это были его однополчане, его боевые товарищи. Он не всех знал в лицо, а по имени и того меньше, но если к его месту спускался мужик в грязном камуфляже и в побитой броне дядя Вова был уверен этот точно кто-то из его отряда. Такой же как он доброволец. Так уж вышло, что теперь на войне воюют не только регулярные войска, но и старые потертые жизнью мужики. Каждый конечно по своим причинам, кто-то пришел за заработком, кто-то сбежал от суровой руки закона, кто-то за Родину. Но пуле все равно, почему ты здесь, она же дура. Если однополчанин знает дядю Вову то обязательно кивнет или махнет сухой рукой с автоматом, но всегда молча и не будет подходить. Потому что в это туманное время правит тишина и ее нарушать, как-то не по людски. А если доброволец дядю Вову не знал то, сначала тревожно вглядывался в поисках опознавательных знаков и заметив георгиевскую ленту на рукавах бушлата опускал автомат стволом в землю и шагал дальше по своим только ему ведомым делам.
Хотя таких кто его не знал было мало. Все таки дядя Вова был человеком важным в отряде, он командовал обозом. Официально это называлось подразделением обеспечения, но всем понятней и ближе слово «обоз». Сначала дядя Вова расстроился такому назначению, все таки остальные мужики на первую линию, в драку, а ему руководить кухней. Он даже писал рапорта первое время с требованием направить его в штурмовые отряды. Но комбат отговорил, он сказал: «Поверь, Владимир Владимирович, войны хватит на всех, аж через край, до блювоты. А сейчас накорми мужиков и думай кашу из топора на завтра, продукты не подвезут еще долго».
Потом уже дядя Вова так отговаривал своих поваров, водителей полевых кухонь и тех, кого отправили помогать кухне по состоянию здоровья. Комбат не обманул войны хватило на всех. Это сейчас дядя Вова отдыхал на берегу озера, а повседневные обозные дела проходили для него, как в тумане. Он успел и в атаку сходить и побывать под обстрелами, он вкусил все прелести войны и даже ту самую блювоту. Словно понимая, что ему надо отдохнуть жизнь в обозе текла своим налаженным чередом, а он сидел у воды и думал. Думал о сыне.
Владимир Владимирович приехал на войну за сыном. Нет, сын не пропал, не в беде. Он просто воюет на этом направлении и дядя Вова решил, что если он будет где-то рядом то с ним точно ничего не случится. Он так чувствовал, он не мог по другому. И это не смотря на то, что дома осталась жена и дочь, которые все знали и переживали за него не меньше чем за сына.
Многие из мужиков говорили, что обманули своих жен. Сказали, что поехали на вахту, чтобы подзаработать. А в наше время все только и думают, как бы подзаработать. Жены им верили и спокойно жили ожидая назад мужей и заработок. А дядя Вова не догадался, он просто вывалил на своих женщин решение поехать к сыну и даже не думая, о том как им с этим теперь жить ушел из дома. Однополчанам он врал, что схитрил, потому что только теперь он понял, каково это, теперь ему было стыдно.
Он обязательно извиниться перед супругой и дочкой, он будет много-много раз просить прощения, потом когда вернется. А пока он нужен сыну, уверен, что нужен. Хотя сын даже не знает, что отец на войне. Дядя Вова целый месяц мотался по близлежащим городам и поселкам в поисках воинской части сына, а встретил его совершенно случайно в сельпо соседней деревушки. Благо дядя Вова сильно похудел и вовремя успел спрятаться в очереди. Всего пару минут он наблюдал, как его Алешка складывал в потрепанный пакет упаковки сахара и чая и пытаясь не уронить автомат отсчитывал мятые засаленные купюры на кассе. После он выбежал из магазина, а дядя Вова смотрел ему в след и плакал. Плакал от счастья, что Лешка живой и от досады, что от здорового парня остались кожа да кости. Но все таки живой. Значит не зря он тут, значит все не зря.
Дядя Вова с сожалением посмотрел на свисающий ремень, надо снова делать в ремне новые дырки. Еще пара месяцев и он сможет влезть в свой свадебный костюм. «Зачем жена его до сих пор хранила?», - подумал он и вздохнул. Он уходил на войну здоровым упитанным, даже откровенно говоря пузатым мужиком. А теперь он до безобразия худой. Они все тут до безобразия худые. Потому что война сушит. Сушит и молодых и старых. Сушит даже не плохим питанием и большими нагрузками. Сушит ужасом, болью, скорбью. Сушит тело и черствит душу. Все они стали относиться к смерти товарищей по другому. Ушли горесть, сожаление, слезы и досада. Осталась сухая злость и констатация факта, что жизнь на войне это какое то недоразумение. Смерть более уместна, ей тут точно есть место. Она постоянная величина, жизнь это погрешность в уравнении. И от того чей артиллерист решит его быстрее в солдатском котле останется каша или нет.
Благо сейчас дядя Вова отдыхал, в его душе появилось какое-то спокойствие. Нет он не поменял принципов или своего отношения к войне. Он все так же готов идти снова под обстрелы. Но сейчас на озере он словно в капсуле времени. Для него нет войны и обозных проблем. Есть только вода, солнце и надоедливый карась, который периодически дразнит дядю Вову выпячивая толстый чешуйчатый бок из воды. И только сожаление об отсутствии удочки не много омрачало дяди Вовино простое озерное счастье.
Сегодня туман не сдавал своих позиций под натиском солнечных лучей дольше обычного. Наверное это признаки приближающейся осени. «Сегодня точно не стоит засиживаться, пора возвращаться к своим обязанностям, пора и честь знать, как говориться» - подумал дядя Вова и посильнее закутался в бушлат. В этот момент в его душе скользнул холодок, сколько таких сегодня прошло? Казалось, что он не уходит с этого берега уже несколько дней или недель?! «Да уж, так и до дурдома можно досидеть. Сейчас погреюсь немного и пойду, точно пойду».
Кусты за спиной дяди Вовы зашевелились и широко шагнув к нему вышел Алешка. Вышел и плюхнулся задом на покатый песчаный берег. Он молча кивнул отцу, как те его однополчане выходящие по утрам и закурил.
«Я и не знал, что ты куришь, сынок», - подумал дядя Вова и увидев, что сын курит что-то совсем не потребное стал шарить по карманам в поисках своей пачки. У него были хорошие, трофейные.
От протянутой пачки сын отказался, сказал что те привычнее. Дядя Вова очень хотел обнять сына и не решался. Его сковало стеснение, перед ним сидел уже не тот мальчишка, что год назад принял присягу и даже не подозревал, что ему когда-то придется идти на войну. Перед ним сидел солдат с уставшим взглядом уже все понимающего в этой жизни человека. С последней встречи Лешка похудел еще больше. Почему то его камуфляж был весь изодран и в темных пятнах. У автомата не было приклада и магазина.
«Ничего сынок, все поправим», - подумал дядя Вова и осторожно потрепал сына по голове.
- «Ты молодец, папа, что дождался меня», - сказал сын, закурил и добавил: «Так лучше для мамки, что мы оба придем».
Только сейчас дядя Вова ощутил на пальцах налипшую грязь, он не много покатал ее в пальцах, неприятно запахло. Этой рукой он трепал сына по голове. Дядя Вова схватил сына за руку и притянул к себе. Только сейчас он увидел, что в глазах Лешки нет жизни, а в голове большая уродливая рана.
- «Да нормально все, вставай отец. Надо идти, мамка вторую неделю ревет белугой».
Дядя Вова больше не чувствовал утренней прохлады, ему не слепило глаза солнце. Все что все чувства словно отказали, кроме обоняния. Он четко чувствовал, как смердит его уже местами черный труп и начинает попахивать Алешка.
«Ничего сынок, мы это поправим», - подумал дядя Вова и встал: «пора возвращаться домой».
Он еще раз потрепал сына по голове, наконец что есть мочи обнял его и подобрав свой искореженный автомат пошел с сыном на тот берег озера.
Когда они скрылись в густом камыше к любимому месту дяди Вовы вышел невысокого роста мужик с автоматом и георгиевской лентой на каске. Он очень устал, а солнышко уже начинало пригревать. Он аккуратно снял одежду и оставшись в одном нательном белье решил, что обязательно искупается, но позже. Ему некуда торопиться.