Вчера меня пригласила в гости моя подруга – Юля Рыженькая. Я конечно же согласилась, только предупредила, чтобы об этом моя мама ни в коем случае не узнала. Она меня жутко ругает, когда я хожу к кому-то в гости. А один раз даже схватила меня за волосы и давай таскать по всей квартире. Хорошо, что папа должен был скоро с работы прийти, а то она бы у меня все волосы выдрала. Юля очень удивилась, что я так боюсь мамы, и еще больше, что меня могут побить. Я же в гости иду, а не на чертово колесо кататься или в какую дурную компанию. Ничего она, Юлька, не понимает. Ничегошеньки…
Дома я сказала, что иду к Юле просто помочь с уроками, а не в гости. Мама прищурилась - она всегда так делает, когда хочет меня поймать на вранье: схватит меня за плечи, больно так схватит, прямо вцепится ногтями до синяков, и сверлит меня взглядом насквозь, прищурится и словно пытается мне в голову влезть. Но в этот раз я выдержала ее колючий взгляд и ушла спокойно из дома. Не то чтобы вот прям спокойно, а просто смогла выйти из квартиры. Мама, конечно, ругалась мне вслед, какая я дура, да и еще будет ругаться, когда вернусь, но я уже всё продумала - вернусь, когда папа уже будет дома, а на завтра, может быть, она позабудет и не оттаскает меня.
У Юльки дома здорово. Во-первых, у них красиво. Не то чтобы дорого-богато, но так мило и чистенько, что чувствуешь себя, как в норке, где никакой зверь тебя за бочок не схватит и можно спокойно вздохнуть. Мама у Юльки очень-очень добрая. Она и ко мне добрая, так что мне даже не по себе становится. Вроде как стыдно. Она гладит меня по голове, улыбается, говорит очень ласково, а я чувствую, что не заслужила всего этого. Мама никогда со мной так не разговаривает, даже на мой день рождения. Когда гости рядом, может и скажет что-нибудь такое о моих оценках, но никогда не улыбнется и уж тем более не погладит. А после гостей обязательно наговорит обидного. Она говорит, что это, чтобы я не зазнавалась, и что мне же лучше от этого будет.
Юлькина мама – тетя Лена – умеет печь пироги. Они у нее очень вкусные. Юлька приносит иногда в школу кусочек и всегда делится со мной. А тут я могу попробовать пирог за чаепитием. Слово-то какое волшебное – чаепитие. Чашки и тарелки у тети Лены очень красивые. Из таких не то, что пьешь, а любуешься, стараясь не расплескать вкусный красновато-коричневый напиток. А аромат! Просто удивительный, словно я попала в какой-то розовый сад. У нас дома никогда такого чая не было, да и кружки самые простые, фаянсовые, старые-старые. А у моей еще и скол на краю, так что надо пить осторожно, чтобы не пораниться, да и ручка треснутая. Поэтому в гостях у Юльки я не просто пью чай, а прохожу чайную церемонию – мне про нее рассказывал один мальчик со двора, который учится в китайской школе и разбирается во многом, что даже не каждый взрослый знает.
Сидим мы, попиваем чай, неспешно отхлебывая из расписных чашек с разноцветными цветами. Удивительно, как спокойно может быть на душе. И аппетит у меня разыгрался так, что я соглашаюсь на второй кусочек пирога. С янтарной корочкой и словно светящейся изнутри густой вишневой начинкой – да разве может быть что-то вкуснее? Ну разве только что клубничный, которым меня угощала Юля в последний учебный день, когда нас перевели в пятый класс.
Тетя Лена спрашивает меня об учебе, о моих увлечениях. Про учебу мне есть что рассказать. А вот про увлечения… Я когда-то любила рисовать в блокноте, но мама отняла его, чтобы я даром не тратила бумагу, карандаши и время. Мама говорит, что все увлечения пустые и от безделья, безгрешно только читать, да и то не все книжки, а только избранные. Книжки она для меня выбирает сама. Поэтому мне приходится в свободное время сидеть за книгами, но я не очень это люблю делать. В книжках так много вранья…
А тетя Лена рассказывает, когда она была маленькая, ее мама всегда пекла пироги с яблоками. Летом из свежих, а зимой она замачивала сушеные и делала с ними шарлотку. А еще они вместе делали пироги с грибами. Летом пойдут в лес, а зимой опять из сушеных. И еще она, смеясь, рассказала, как у них кошка один раз яйцо прямо со стола хотела украсть, а вместо этого покатила его на край и разбила. Тетя Лена смеется так заливисто, что и мне становится смешно. И над тетей Леной, и над кошкой. Я вообще-то почти никогда не смеюсь, а тут сижу и просто скрючилась от смеха. Весело у Юльки дома. Эх… Я перестаю смеяться и меня начинает клонить в сон, но домой идти еще рано. А тетя Лена рассказывает истории про лес и сбор грибов, про самого настоящего кабана, которого они видели как-то в лесу, про деревню бабушки, про земляничное поле и еще что-то. Я почти уже не слышу, что она говорит, словно проваливаюсь в удивительный сладкий сон, но вдруг речь стихает, и я, разлепляя глаза, спрашиваю Юльку, не надо ли ей помочь сделать летнее задание. Тетя Лена журит пальцем, разъясняя, что июль – время отдыха. «Успеете еще позаниматься, - говорит она. И начинает собирать чашки со стола. Я подскакиваю помочь ей, но она, улыбаясь, снова грозит пальцем, в шутку, конечно же.
Мы сидим с Юлькой, болтаем про то, что, может быть, в нашем классе будут новенькие, потому что в соседней школе затеяли капитальный ремонт, и очень любопытно, сколько человек попадет в наши классы. Еще о чем-то. Так легко разговаривать с Юлькой. Я ведь сначала даже не верила, что могут быть такие люди как Юля и тетя Лена. Мама всегда говорила, что люди, только притворяются хорошими и улыбаются, чтобы обманывать, и что только она единственный хороший человек, потому что не льстит и не лыбится без причины. Но теперь-то я знаю, что и тетя Лена, и Юлька настоящие. Честно говоря, я завидую Юльке, что у нее такая мама. А еще - сегодня я была очень счастлива… Чайная церемония – удивительная штука! Как жаль, что я не скоро еще почувствую себя так хорошо, как сегодня. Ведь чайная церемония на то и церемония, что случается не каждый день. Мне нужно идти домой, папа, наверно, вернется домой минут через пять, а может уже дома. А мне идти как раз четверть часа, с запасом. И я прощаюсь с моими Юлей и тетей Леной.
По приходу домой я немного ошиблась, папы еще нет. И мама начинает таскать меня за волосы по квартире с каким-то особым остервенением. Она приговаривает: «Ну что, негодяйка, нашлялась по гостям? Тварь ты, гулящая!» Я так кричу, что из коридора неслышен звук ключа в замке, и как папа заходит в квартиру. Мама все еще кричит, обзывая меня плохими словами и сбивая с ног, волочит по полу. А дальше все происходит как в замедленной съемке. Я вижу изумленные глаза отца, чувствую свободу от маминых рук, и замечаю краем глаза, как она смотрит на него, полная негодования. Мне остается только убежать. И слышать из-за двери, что я такая-сякая уходила куда-то без спроса, а она волновалась, что может меня машина сбила или хулиганы зарезали или украли или еще что-то страшное. Слышу, как отец говорит, что можно же просто поговорить, а не бить меня и не таскать за волосы, потому что я - девочка. Они ругаются, ругаются, ругаются, а потом мама входит в комнату, где я, трясясь от страха, прячусь. Она кидает мне, что я негодяйка и разлучница, и что из-за меня отец может уйти из семьи. А потом она вдруг замолкает, но глаза ее продолжают гореть, и тогда она плюет мне прямо в лицо, тихо шепча, что я ей больше не дочь, и чтобы к гробу ее не приближалась.
Странно, наверное, я должна расстроиться, но я радуюсь, что я больше не ее дочь. Это очень удивительно. Ведь должно же быть сожаление. Или страх. Или еще что-то. Но лучше пусть будет так. Моей мамой теперь будет тетя Лена, а Юлька станет сестрой. Они, конечно, об этом никогда не узнают, но я буду греться мыслью, что они у меня есть…