… То, что спектакль Юрия Грымова «Петр I» не про классического, сияющего императора Петра, а про сложного, противоречивого, жестокого царя, становится понятно буквально с первой секунды. Ровно в тот момент, когда поднимается занавес. Потому что зритель сразу видит на сцене наводящих ужас болтающихся повешенных под потолком. Это стрельцы, казненные Петром за устроенный ими бунт. Зритель еще не видит Петра, но уже чувствует гнетущую, темную, суровую атмосферу его правления.
Признаюсь: я не покупала программку и ничего заранее не читала о спектакле. Хотелось своего собственного мнения, преломленного сквозь призму собственных знаний. Хотелось самой угадывать символы и знаки, которые, надо сказать, щедро рассыпаны по спектаклю авторами. Так что то, что образ Петра I навеян Д.С. Мережковским, я угадала без всякой оглядки на описание спектакля. Не секрет, что символист Мережковский Петра не любил. Однако то, что Юрий Грымов в своей постановке опирался еще и на роман о Петре А.Н. Толстого, я, если честно, не сразу угадала. Однако интуитивно почувствовала, что финал спектакля у Грымова вышел действительно НЕ мережковский. Слишком неоднозначный и сложный в финале спектакля оказался Петр I.
Итак, вернемся к сюжету постановки. Собственно говоря, сюжетом является не какое-то отдельное событие из жизни и правления Петра I, и даже не череда событий. Сюжет – это и есть сам Петр, его личность и внутренний мир. Именно внутренний мир царя Петра предстает перед нами на сцене крупным планом. А некоторые события (о которых, кстати, даже и говорится не впрямую, а вскользь, косвенным образом), да даже близкие Петру люди, - все это проходит бэкграундом. Мы как будто смотрим на людей и события сквозь душу Петра, его глазами. И одновременно с этим смотрим своими глазами на Петра.
Появляется главный герой на сцене обманным образом. Сначала мы видим классического, канонизированного в веках и искусстве Петра: в треуголке, камзоле темно-зеленого сукна и ботфортах; горделивого и аккуратно причесанного. Кажется, будто это и есть главный герой. Однако довольно быстро зрители понимают, что их ввели в заблуждение, потому что на фоне классического Петра на сцене вдруг появляется фигура сутулого (хоть и богатырского роста и сложения) человека с перекошенным от тотального недоверия ко всем лицом. Человека в белой исподней рубахе. Человека, который всегда ходит опираясь на палку.
Кстати, палка эта – важнейший смысловой элемент спектакля. В моем понимании, палка эта символизирует одновременно и вверенную Петру страну, и то насилие и жестокость, с которым Петр пытается этой страной управлять. По мере радикализации управленческих методов Петра палка-жезл в спектакле увеличивается в размерах. В финале эта палка достает до потолка, и уже не совсем понятно: то ли эта палка стала неподъемной ношей для Петра и она вот-вот его раздавит, то ли это теперь его единственная опора, без которой Петр уже не сдюжит.
Итак, вернемся к двойнику и его оригиналу. Лакированный двойник Петра уступает место настоящему. Если брать исключительно внешний вид Петра в спектакле, то Грымов сделал героя таким, каким большинство людей в нашей стране не привыкли его представлять. Не камзол – а попеременно то шуба, то исподняя рубаха. Не горделивая осанка – а сгорбленная, перекошенная спина. Не красиво уложенная знаменитая петровская прическа – а торчащие во все стороны патлы. Кстати, к концу спектакля Петр «теряет» и эти торчащие патлы, тем самым в финале классический образ Петра оказывается полностью развенчанным.
Подражание европейским нравам и вообще всему европейскому в спектакле жестко критикуется. И сами образы европейцев, и насаждение Петром их обычаев – все это показано настолько отталкивающе, что разночтений на этот счет у зрителей, по моему убеждению, быть не должно. При этом в спектакле (на мой взгляд, намеренно) не дается оценка реальным технологическим (и не только) европейским заимствованиям Петра. Они не подвергаются критике. Петр подвергается критике только за то, что в погоне за европейской формой он боролся с русским содержанием, вместо того чтобы соединить эти части в одно целое. По мысли автора, именно от Петра пошла эта наша внутренняя борьба между нашей сутью и европейством. Борьба, продолжающаяся и по сей день (впрочем, это уже другая история).
Отдельного (восхищенного!) описания заслуживает такой эпизод, как сон Петра. Лично я впервые видела, чтобы на сцене, театральными средствами, кому-либо удавалось создать живую картину. А Юрию Грымову это удалось. Сон Петра мне показался ожившей картиной Иеронима Босха: с колоритом Босха, с сюжетами Босха. Совокупляющаяся парочка, люди со свиными головами - это все как будто взято с полотен Босха и мастерски перенесено на театральную сцену. Почему Босх? Ну, наверное, потому что у Босха все тоже мрачно, тоже пропитано ощущением какой-то надвигающейся тьмы. Наверное, поэтому.
Я намеренно не буду раскрывать сюжетную линию взаимоотношений Петра и его сына Алексея, красною нитью проходящую через весь спектакль, дабы сохранить режиссерскую интригу. Но на чем все-таки хотелось бы остановиться, так это на эпизоде с болезнью Петра. Выстроен этот эпизод таким образом, что создается стойкое ощущение: болезнь Петра – это Россия. Петр болен Россией. И болеет ЗА Россию. Отсюда, возможно, и двойственное отношение Петра к России в интерпретации Грымова. Он и боролся с нею как с недугом, и одновременно любил ее всей душой, болел за нее всем сердцем. В конце концов, эта болезнь – Россия – стала смертельной для Петра.
Теперь – несколько слов о высочайшем мастерстве. Игра Юрия Анпилогова (Петр I) великолепна. Актер с большой буквы А. Свет в спектакле (художник по свету – Антон Исаев) заслуживает только одних похвал, потому что свет позволяет одной декорации сменять другую незаметно для зрителей. Художник по свету выхватывает части сцены, точки, людей. Свет создает настроение. В конечном итоге, свет тоже является своего рода героем спектакля. У света в спектакле как будто бы есть душа.
Музыку также хотелось бы описать столь же подробно, как и свет. Однако слов для музыки явно недостаточно. Если в целом, то музыка в спектакле необычна, харАктерна, она бьет точно в цель и тоже обладает душой.
Не случайно и то, что спектакль появился именно сейчас, в столь непростое для России время. Об этом режиссер заявляет в самом начале спектакля, проецируя на еще не открытый занавес календарь с обратным отсчетом роковых для страны дат. Начинается отсчет, конечно же, с 2022го. Далее – 1941й, 1917й, 1812й – и, наконец, 1699й, время Петра. По моему мнению, режиссер хотел сказать нам о том, что это были – и есть – годы столкновения Запада и России. Только в эпоху Петра это столкновение возникло не извне, а жило внутри страны, внутри самого Петра I. Но от этого было ничуть не менее опасным и жестоким.
Говоря в целом, спектакль «Петр I» - первый из трилогии «Христос и Антихрист» - является примером настолько высокого уровня сценического искусства во всех его проявлениях, что порой только диву даешься: а КАК мастер смог? КАК ему удалось достичь таких вершин? А главное – что пока у нас есть такие мастера, как Юрий Грымов, который помимо того что сверхталантлив, вместе с тем еще и человек истинной русской культуры, русских традиций, создающий на базе русскости подобные шедевры, - нам, образно говоря, серый волк не страшен. Спектакли Грымова – прививка от творчества таких деятелей, как Серебряников и Богомолов. Причем прививка с доказанной эффективностью.