Василий Иванович Немирович-Данченко (1844 — 1936), старший брат известного московского режиссёра, сын казака и армянки, уроженец Тбилиси, умерший в Праге. Неутомимый путешественник, журналист и романист, один из самых читаемых в Российской империи. Его книги имелись в личных библиотеках Александра II и Карла Маркса. Немирович-Данченко — кавалер многих орденов, друг Д. Л. Мордовцева, М. Д. Скобелева, А. В. Амфитеатрова, А. И. Куприна, Н. С. Гумилева... Иногда кажется, что этот удивительный человек прожил несколько жизней.
А может и в самом деле прожил?
Книги, написанные им в эмиграции, были официально запрещены в СССР — а вот его более ранние произведения в 1970-е — 1980-е годы находились в свободном букинистическом обороте. Будучи студентом, я иногда покупал его книги (если цены не кусались) в «Пушкинской лавке» рядом с МХАТом, в «Книжной находке» у памятника Ивану Фёдорову, в «Военной книге» на Арбате, в «Букинисте» около Метро «Парк культуры»... — давно уж нету этих магазинов. И до сих пор нет научной биографии Василия Немировича-Данченко.
Известно, что осенью 1876 года он получил боевое крещение. Но мало кто задумывается над тем, что вообще весь тот год прошёл для него в непрерывном странствии. Немирович-Данченко проследовал на пароходе вниз по Волге, мимо Кирилловых и Жигулёвских гор, вплоть до Астрахани, пересёк верхом и пешком Дагестан и Грузию (часть маршрута проехал Поти-Тифлисской железной дорогой), посетил Аджарию... а потом проследовал на пароходе вверх по Дунаю до Белграда, и там включился в войну сербов с турками!
У Немировича-Данченко было множество литературных завистников, чья тупая злоба язвила его невидимыми жалами (по его собственному выражению). Они подкапывались под художественные достоинства его произведений — но не имели ничего конкретного возразить против изложенных им фактов. И на ЕГО факты я главным образом и буду опираться здесь.
В 1903 году петербургское издательство П. П. Сойкина опубликовало книгу Василия Немировича-Данченко «Под горячим солнцем», посвящённую Кавказу. Это было не последнее издание данной книги (и возможно, что не первое). Хронологии путешествия в авторском тексте нет, но не столь уж трудно датировать события по контексту.
«Аджара, куда я ехал, составляет часть турецкой Грузии. Эта горная и дикая страна доступна только с трёх пунктов: из Батума проходом Аджара-цхвали, Кваблианским ущельем Ахалцыхского пашалыка и из Гурии реками Супсой, Губазевли и другими. Аджарцы те же гурийцы, только омусульманивщиеся.» — читаем в этой книге.
Итак. "Я ЕХАЛ" — это прошедшее время. И судя по всему, данный текст был написан уже по возвращении из Аджарии. Ибо, находясь в этой стране, автор написал бы: "куда Я ПРИЕХАЛ". И далее — конструкция "СОСТАВЛЯЕТ часть турецкой Грузии" — это уже настоящее время. Но, как известно, Берлинский конгресс 1878 года утвердил Аджарию за Россией. Стало быть, данный текст был написан Немировичем-Данченко ДО Берлинского конгресса. А скорей всего: в том же 1876 году, ДО отбытия автора в Сербию.
«Что племенная вражда существует, доказывается начинающимся в Аджаре волнением против турок. Гурийцы восстают против бессовестных поборов турецкого правительства и выгоняют вон немногих турецких чиновников, присылаемых сюда из Пашалыка. Знаменательно это одновременное разложение, обнаруживающееся в самых противоположных пунктах Блистательной Порты: Герцеговина и Аджара, христианство и мусульмане. Тут дело не в вере, а просто жутко жить стало, душно и тяжело. (...) И напрасно думают, что изгнанием турок в Азиатскую Турцию уже совершенно устраняются все затруднения настоящего момента. В Аджаре Оттоманской империей подготовляется вторая Герцеговина, а в Чорох-су, Курдистане и Лазистане — второй Крит. Борьба будет неизбежна.» — такой прогноз, такую экстраполяцию Герцеговинских событий сделал Немирович-Данченко летом 1876 года.
Годом ранее, 19 июня 1875-го, хорватский католический священник Иван Мусич, уроженец села Клобук, поднял восстание против турецкого ига в Нижней Герцеговине. Черногорский князь Никола I Петрович-Негош оказал Мусичу тайную, но эффективную помощь. Повстанцы нарекли себя «УСТАШИ» — и именно в 1875 году это хорватское слово вошло во многие европейские языки. Когда восстание перекинулось в Боснию, многие полевые командиры навели мосты с сербским князем Миланом Обреновичем IV. Ряд историков считает восстание Ивана Мусича 1-ой кампанией Славяно-турецкой войны 1875 — 1878 годов (хоть данный термин и не получил всеобщего признания, я иногда им пользуюсь).
В хорватском портовом городе Дубровнике (тогда принадлежавшем Австрийской короне) ежедневно высаживались иностранные добровольцы, нелегально пробиравшиеся оттуда в Герцеговину, к усташам. Больше всего добровольцев было из Российской империи. Рвался в Герцеговину и Немирович-Данченко, но по каким-то причинам в 1875 году он остался в России.
Своё Волжское путешествие 1876 года Василий Немирович-Данченко впервые описал в книге «По Волге (Очерки и впечатления летней поездки)», увидевшей свет через год [СПб, изд. И. Л. Тузова, 1877]. В ней есть прекрасная сцена сбора пожертвований в пользу восставших славян Герцеговины, Боснии и Болгарии. В более позднем и сокращённом варианте этой книги «Великая река (Картины из жизни и природы на Волге)» [СПб, изд. П. П. Сойкина. 1902] данной сцены уже нет... Итак, в ходе своих странствий 1876 года Немирович-Данченко постоянно возвращался к мысли о развернувшейся на Балканах войне против турецкого варварства. А в Астрахани или на Кавказе он получил известия, что и в Аджарии тоже назревает восстание против турок. И он направился в Аджарию…
Границу с Османской империей Немирович пересёк, можно сказать, ЛЕГАЛЬНО. В ущелье Кара-су, которое он преодолел верхом, не было пограничных постов. В ближнем аджарском ауле он остановился в доме русского эмигранта. Это был давний дезертир из Отдельного Кавказского корпуса, уроженец Зарайского уезда. Солдат Николай, которого все здесь величали "солдат Иван". Он формально перешёл в ислам и имел двух жён... Вскоре в дом "солдата Ивана" заявился турецкий чиновник. В ходе беседы с хозяином турок постоянно оглядывался на Немировича. Через несколько минут "солдат Иван" сказал гостю:
— Паспорт спрашивает. Да ты не беспокойся, не ищи, сунь ему какую-нибудь бумажку, да мелочи дай из серебра что-нибудь!
Немирович предъявил чиновнику расписку питерского ростовщика Карповича и приложил к ней горсть серебряных монет, на сумму не более рубля. Представитель власти внимательно "прочёл" документ и вернул его Немировичу, а серебро незаметно положил в карман. Затем задал гостю вопрос, переведённый "солдатом Иваном":
— Правда ли, что нет на свете ничего могущественнее падишаха и умнее стамбульского муфтия?
Немирович на секунду растерялся и, по своему собственному признанию, «пробормотал что-то» в ответ. Но не растерялся "солдат Иван". Он сам придумал за гостя любезную фразу:
— Один Аллах могущественней падишаха, и только пророк Магомет, да будет благословенна его память, умнее стамбульского муфтия!
— Что выше горы Арарата и глубже Чёрного моря? — спросил турок.
— Сочини что-нибудь… в таком же духе! — сказал Немирович, обращаясь к хозяину, но глядя на турка.
— Выше Арарата милость султана и глубже Чёрного моря Коран! — торжественно произнёс "солдат Иван".
— Как приятно встретить в чужеземце истинно просвещённый ум и столь высокое знание света! — почтительно ответствовал чиновник.
Что ж. Для благого дела иногда приходится кривить душой. Сейчас Немирович-Данченко наглядно убедился в этом… Пройдут десятки лет, и в одичавшем, неуютном Петрограде 10 мая 1920 года Немирович конечно же вспомнит этот разговор. Когда засядет за письмо одиозному заведующему Госиздатом В. В. Воровскому:
«Многоуважаемый Вацлав Вацлавович! Не откажите ответить мне… о возможном приобретении Государственным Издательством от меня полного собрания моих сочинений… Направление мое Вам, вероятно, известно. Беллетристические мои книги являются борьбой с засильем, нравами и самой идеей буржуазии…»
Он писал все эти верноподданнические строки, с единственной целью усыпить бдительность врага. Ибо в 1920 году Немирович и Гумилев прорабатывали вариант НЕЛЕГАЛЬНОГО перехода эстонской границы…
— Выше падишаха нет ничего на Земле! — разглагольствовал меж тем турецкий чиновник — одним мечом он может изрубить инглизов, а другим франков. Весь свет покоряется ему, и он милует своих подданных, дозволяя им управляться своими царями. Так, Бурустан управляется наместником султана Басмарги-пашой, а Френгистан — Махмахани-агой. Одни инглизы выбрали себе, с разрешения падишаха, какую-то женщину из его сераля, но на то они гяуры и кяфиры…
Не столь уж трудно догадаться, что Басмарги-пашой турок нарёк рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. А Махмахани-ага был не кто иной, как маршал Патрис Мак-Магон, президент Франции, представитель древнего ирландского клана. И «женщина из сераля» — это, конечно же, королева Виктория…
Далее, чиновник решил сделать любезность гостю, и глубокомысленно произнёс:
— После падишаха самый сильный царь — Москов, Белый царь, ему покорны 77 народов, и он каждый день ест плов из жемчуга, на золотом блюде. Каждый день он меняет блюдо, отдавая старое своему муфтию!
…Перед уходом турецкий чиновник намекнул Немировичу, что «между порядочными людьми водится присылать пешкеш местной власти не только по прибытии в деревню, но и по выезде из неё…»
— Этот ещё так себе. — прокомментировал "солдат Иван" — А то на моих глазах здесь бывали такие, что по семи шкур с человека спущали!
— И терпел народ?
— Нет, аджара племя смелое! Оно страсть какую гордость в себе имеет. Двух становых здесь застрелили, одного зарезали! Ну, а этот ничего, нахрапом не берёт, всё с согласия…
Беседа продолжилась, и "солдат Иван" неожиданно сказал Немировичу:
— Да ведь, слава Тебе, Господи, не сегодня, так завтра придут русские и заберут эту Азию, полонят всех, от мала до велика… С любым мальчугой поговори, коли он не турок, а из Аджары этой, сейчас тебе скажет, что скоро Москва придёт и всех их от турского салтана отнимет. Ты как думал — все здесь в Махмудку этого верят? Нет, врёшь! Довольно тайных хрестьян понасыпано. Дозволь завтра в колокола вдарить, заместо козлиного пения с минареты ихней — столько насберётся молитвенников и поклонников, что только рот разинешь. Потому здесь народ прежде Христа держался, ну, а пришёл турский салтан, он и отвратил лицо своё от Христа. По малодушию и малоумию… как и я же! Как бы ты полагал, ведь они и меня обрезали, подлые! Надругались над стариком, а всё этот эфенди здешний! Теперь первый приятель…
Впрочем, "солдат Иван" признавал превосходство ислама перед язычеством. Как-то он заметил, что пророк Магомет всё же лучше, чем Кереметь (мордовская священная роща)… А больше всего на свете старый солдат мечтал получить амнистию от Александра II и вернуться в православную веру… Ближе к вечеру в доме "солдата Ивана" появился ещё один гость, представитель адыгского племени шапсугов. Немирович-Данченко посвятил ему главу «Старый враг», а я расскажу о нём в новелле «Казак и шапсуг».
Кроме того, в книге «Под горячим солнцем» Немирович дал красочное описание пережитой им жуткой бури в горном ущелье. После которой погода в Аджарии испортилась всерьёз и надолго. И "солдату удачи" теперь нечего было здесь делать... Но вероятно, буря эта случилась уже после 2 июля 1876 года, когда сербские войска, по приказу Милана Обреновича IV, перешли османскую границу. Поэтому вскоре Немирович-Данченко пересёк Чёрное море и направился вверх по Дунаю в Белград, а оттуда в Шумадию и дальше на юг, где ему удалось потягаться с Блистательной Портой на поле брани.
А 12 апреля 1877 г. русские контингенты вступили в Аджарию. С переменным успехом велись сражения, но в итоге... Александр II «отнял от турского салтана» и Аджарию, и часть Лазистана. Прав оказался старый дезертир из Отдельного Кавказского корпуса, "солдат Иван"!
* * *
Новелла включена в книгу: Кирилл Козубский «Шелест страниц (из наследия Василия Немировича-Данченко)» (Кимры, 2023)