Раннее утро. Суббота. Я с дочкой прогуливаюсь по близлежащему парку. Воздух настолько свеж и вкусен, что можно задохнуться от желания наполнить им лёгкие до предела. Малютка прыгает от дерева к дереву – ищет что-то интересное с бесконечным числом вопросов “А почему?” Маленькое существо, абсолютно доверяющее каждому моему слову, наполняет всю внутренность чем-то необычным. Любовь слишком малое чувство для определения состояния души в эти моменты.
– Папа, а почему кузнечик серенький, а лягушонок зелёненький. – Она просунула свою ручку в полу сжатые пальцы моей руки. –Я знаю, ты всё знаешь. Возьми меня на ручки.
– Давай, давай, почемучка. Забирайся, как по дереву. – Дочка засунув свои руки в мои, как обезьянка вскарабкалась на меня. И обвив ручонками шею, на несколько мгновений приутихла. Наверное и в её, еще не закрепощённом мозге, возникло тоже чувство, что и у меня. Без названия.
– А почему он съел кузнечика? Ему не жалко? – Она отпрянула от шей и стала разглаживать мне брови. – А почему у тебя большие брови, а меня маленькие?
Слава Богу. Второй вопрос явно легче, а про первый она уже забыла.
– Потому что ты ещё маленькая.
Так за разговорами мы вышли из парка словно из леса. Впереди распахнулось бескрайнее поле ярко-зелёного клевера, а слева от дороги стояли могучие клёны сплошной стеной в шеренгу, как тридцать три богатыря.
– Папа, возьми быстренько меня на шею. Я хочу увидеть как просыпается солнышко.
Лазоревое небо стало потихоньку светлеть, превращаясь в светло-голубое. Посадив дочку на шею, развернулся к лесу, где спряталось промеж ветвей солнце, вдруг отпрыгнул в сторону поля от неожиданности. Все деревья стали падать прямо на поле и своими огромными корнями, как чудища, заполонили правую часть небосвода. Все – и с переди, и сзади. И только одно дерево стоящее прямо рядом с нами трещало, но не падало.
Я в ужасе вскочил, чуть не упав с кровати, по инерции отпрыгнув в сторону от трещавшего клёна.
– Так это только сон. Снова упал на подушку. – На часах семь ноль ноль. Автоматически позвонил к дочери.
– Папа? Что случилось? В такую рань... – В голосе дочери проскользнули нотки встревоженности.
– У тебя всё нормально? – Я запнулся.
– Что за вопрос? Через десять минут выезжаю на дежурство. Сегодня воскресенье. Что случилось?
– Да сон дурацкий приснился. Извини. Всё равно рад тебя слышать. Хорошего дня.
– Спасибо. – В трубке раздались короткие гудки.
Прикоснулся к шее, еще не отошедшей от сжатия напуганной дочери. Надо же такому присниться, да так явственно. Опрокинулся на подушку, закрывши глаза. Снова появившаяся дочурка, что-то шептала, словно убаюкивая.
Проснулся поздно: около десяти. Сон не рассеялся. Опять уже перед открытыми глазами появилась последняя картинка сна, сопровождающаяся треском дерева. К чему бы это?
Прошмыгнув, незамеченный женой, в ванну, обрушил на себя поток холодной воды. С каждой секундой вода становилась всё холоднее. Выдержав максимум три минуты, дрожа всем телом от холода, с трудом повернул ручку до отказа вниз. Ёжась, стал растираться длинным полотенцем. В глазах продолжалось иллюзорное шептание дочки. Только вот непонятно по губам о чём. Вытеревшись, опять залез под одеяло. Закрыл глаза, боясь спугнуть мираж. Расслабься..., совсем..., полностью... Кромешная темнота заволокла всё пространство, словно чёрная вуаль, обернувшись несколько раз вокруг глаз уводила меня куда-то далеко-далеко... Не то в склеп без окон с запертыми наглухо дверьми, не то что ещё хуже, в преисподнюю под странный треск не упавшего на нас дерева. На ощупь, протянув руки, искал непонятно что пока не наткнулся на что-то мягкое, до боли знакомое.
– И ты здесь? Давно?
– Вот лежебока. Твоя дочурка, – так она любила меня подначивать или из-за ревности, или из-за свойств характера, – уже села завтракать, но без тебя не хочет. – Жена потрепала ласково за кудри. – А почему они влажные? Вставай, скоро полдень. На тебя это не похоже. А что за деревья попадали в парке? Я ничего не поняла.
– Ты о чём. Мама, где я?
– На кровати, с промокшей подушкой. Да проснись ты уже. Мне с дочкой не сладить.
– С ней должно быть всё в порядке. Она не успела испугаться... – Я всё ещё был там. Мамины глаза не моргая излучали странный свет.
Я открыл глаза. Яркое солнце светлым ультрамарином сквозь стекло ослепило и, наконец, привело в чувство.
– Дочка? Что с ней? Испуганная?
Как был в трусах, залетел на кухню.
– Ты не испугалась, крошка? Что случилось? Почему ты не ешь? Извини, я разоспался.
– Я хочу быть с тобой. Почему вдруг упали все деревья и ты как на крыльях улетел и положил меня в кроватку? – Её глаза расширились до окружности и излучали не страх... Нет, нечто другое. – Ты меня сильно любишь?
– Больше жизни.
– Больше жизни? А это как? – Она облокотилась подбородком на ладошку. Маленькая женщина ждала признания в любви. Не зря говорят, что девочки в раннем возрасте больше привязаны к папам.
В дверном проёме стояла жена и молча слушала наш диалог. Кожей спины я чувствовал некоторую ревность в её душе. Она явно не улыбалась.
– Как и маму.
– А почему тогда ты её на ручках не носишь и не целуешь как меня?
– Носил и целовал, пока не появилась ты, моя радость. И всё! Теперь папа больше любит тебя, чем меня.
Жена неожиданно просочилась ко мне на колени.
– Не так ли, муженёк? А ну, поцелуй меня, как и свою ненаглядную. Да прекрати… же. Я боюсь щекотки...
Дочка смотрела на нас, заливаясь смехом. Но в то же время в её глазах просматривалась зависть, что не она вместо мамы.
И все ужасы прошедшей ночи отошли в сторону, освободив голову от потрясения. Только взгляд маминых глаз оттуда преследовал ещё несколько дней.
Правда до сих пор не могу понять: “Почему дочурка видела во сне падающие деревья? Я боялся растревожить её воображение. Но и в голове не укладывалась причинность. Каждый вечер она усыпала на моей ладони под сказку, выдуманную прямо в данный момент, или песню, нашёптываемую для быстрого засыпания. Как связаны наши мысли, если она засыпала просто под мой голос. Неужели временна’я общая аура или, ещё чего больше, сны, как и души, могут передвигаться в пространстве???”
Мистика.
08.24.2022.