Лариса, проснувшись утром, решила проведать Лиду. Вместе с Кариной она ещё вчера собрала вещи, чтобы вечером заехать, забрать их и переехать на квартиру Алексея Владимировича. Они часто туда заезжали, Лариса поливали цветы, вытирала пыль и полы, проветривала комнаты. В блокаду многие жгли мебель и книги, чтобы хоть как-то согреться, очень жить хотелось, надеялись, что это не продолжится долго, но когда наступили холода и даже есть было нечего, было уже не до мебели и книг. Но в квартире Алексея Владимировича, ничего сожжено не было, его жена, Люда, оставшись одна, переехала к его дальней родственнице, в нескольких кварталах от их дома, так просил Алексей Владимирович, чтобы жена не оставалась одна, ведь неизвестно было, сколько продлится война и вообще, вернётся ли он живым. И когда умер их сын, Андрюша, Люда оставалась там же, правда, о гибели сына, женщина узнала много позже, ведь похоронка пришла в их с мужем квартиру. Сам Алексей Владимирович писал редкие письма на адрес родственницы.
В общем, вся мебель и книги, впрочем, вообще вся квартира, оставалась не тронутой и по счастью, дом тоже не разбомбили. А многие цветы засохли, конечно, это потом уже Лариса принесла рассаду и в пустые горшки посадила разные цветы и они все принялись.
Лариса умывшись, вышла из квартиры и позвонила в дверь Лиды. Но никто не ответил, забеспокоившись, Лариса забежала домой и взяв ключи, которые были в запасе и у неё, вновь вышла и быстро открыв дверь, забежала в квартиру Лиды. Где была её спальня, Лариса прекрасно знала, тяжёлое предчувствие овладело ею. В комнате были задернуты шторы и сначала Лариса ничего не поняла. Раздвинув тяжёлые портьеры, она подбежала к кровати, где лежала Лида, сжимавшая в руках фотографии сына и мужа. Лариса беспомощно упала на стул и тяжело опустила руки. Лида была мертва, видимо, умерла давно, тело было холодным. Лариса поняла, что она умерла от сердечного приступа, скорее всего, от инфаркта.
- Как же это... Лидочка... бедная моя страдалица... - с отчаянием пробормотала Лариса, не удерживая слёзы.
Взгляд её упал на тумбочку, там она нашла записку, написанную красивым почерком Лиды.
- Лариса, дорогая моя подруга, знаю, что ухожу, видимо, мой час настал. Не говорила тебе, но во сне видела Санечку и его папу, они меня увели с собой. Последняя просьба, зайди после похорон в церковь, поставь три свечи за упокой. Я за всё тебе благодарна, квартиру не сдавайте, я ведь переписала её на тебя, её ещё нам с мужем с завода дали. В шкафу под бельём лежат деньги, это на похороны и поминки, там на всё и хватит. Прости, что загружаю тебя, но ближе тебя, у меня никого нет. Вспоминайте меня иногда... твоя Лида.
Так было написано в записке. Лариса понимала, у неё никого нет и нужно заняться похоронами и сделать это придётся ей. Поплакав над подругой, она убрала фотографии и сложила руки покойной на груди. Взяв из шкафа чистую, белоснежную простыню, Лариса накрыла ею Лиду. Дом и бельё, она всегда содержала в чистоте, кипятила простыни, стирала, потом, высушив, гладила и складывала в шкаф.
Лариса вышла из квартиры и вернулась к себе. Алексей Владимирович сам приготовил себе завтрак и сидел за столом. Было раннее утро. Лариса молча села за стол и с тоской посмотрела на мужа. Увидев её в таком состоянии, он перестал есть.
- Что с тобой? Ты что, плакала? - встревоженно спросил он.
- Лиды больше нет... она умерла... ночью, - тяжело вздыхая, ответила Лариса.
Алексей Владимирович застыл, не веря этому.
- Как же так... вчера она, вроде, неплохо себя чувствовала... ей ведь и было всего пятидесять, да? Хотя выглядела она много старше, оно и понятно, столько горя перенести. Но и ты тоже... прости, что-то я не то говорю. Нужно что-то делать, а мне на работу идти... я могу отпроситься после двух часов, сейчас совещание у генерала. Ну не расстраивайся так, такова жизнь и все мы однажды покинем этот жестокий мир, кто-то раньше, как Лида... мне очень жаль, прими мои соболезнования, дорогая, - растерянно говорил Алексей Владимирович.
Лариса слушала его и кажется не слышала.
- Поезжай, нужно милицию вызвать, вот и отправь своего человека, я машину скорой помощи вызову, чтобы зафиксировали смерть от инфаркта, - ответила она, поднимаясь из-за стола.
- Откуда ты знаешь, что она умерла из-за инфаркта? - спросил Алексей Владимирович, потом осекся, понимая, насколько глупый вопрос он задал.
- Кто умер? Мама? Дядя Лёша? А что это у вас такие лица, словно и правда кто-то умер? - услышали оба голос Карины.
- Лида ночью умерла, - более спокойным голосом ответила Лариса.
- Ой, мамочки! Как же так? Она же вчера здесь вот сидела и всё было хорошо! - испуганно воскликнула Карина, присаживаясь на стул и заплакав.
- У неё было больное сердце, дочка, я замечала, как она пила лекарства, часто говорила ей, чтобы пришла ко мне в больницу, на обследование. Да разве она пошла бы? Много горя вынесла, вот сердце и устало от боли, от тоски устало, у неё ведь кроме нас и не было никого. Она же деревенская была, после смерти родителей, отца вроде убили беляки, потом мать умерла, брат погиб, она приехала из-под Полтавы, во время революции от голода бежала. Тут и встретила своего Гришу, они вместе до самой войны на заводе работали, оттуда им и квартиру дали, а она, оказывается, квартиру на меня переписала. И что теперь с ней делать? - долго говорила Лариса, вновь сев за стол.
Доев, Алексей Владимирович молча встал и вышел из кухни. Вскоре они услышала, как хлопнула входная дверь. Почти тут же на кухню зашёл и Игорь Дмитриевич, держа на руках сына.
- Игорь... тётя Лида умерла, - взглянув на мужа, сказала Карина, перестав плакать.
- Что значит умерла? Вчера здорова была... умерла? - не совсем понимая, с недоумением спросил Игорь.
- Лёша своего человека из милиции отправит, а я... впрочем, я врач и сама могу зафиксировать смерть. Но лучше вызвать машину скорой помощи, так будет правильнее, - подходя к телефону, сказала Лариса.
Игорь Дмитриевич, извинившись и быстро позавтракав, уехал в райисполком, отпроситься он не мог, это было исключено.
День проходил словно во сне, приехал доктор, почти сразу приехал и капитан милиции, которого направил Алексей Владимирович. Лариса позвонила на работу, сказала, что сегодня не выйдет и занялась похоронами. Казалось, только Игорёк не принимал в этом участия, он игрался в своей комнате и никого не беспокоил. Карина только вовремя покормила его и уложила спать. Пришли соседи и в квартире Лиды были завешены книжные шкафы и зеркала, в зале, спальне и в прихожей. В квартире стояла гробовая тишина, которую нарушал шёпот соседей.
Ларисе самой пришлось ехать на кладбище, заказывать гроб и место для захоронения, Алексей Владимирович и правда приехал после обеда, после того, как Лариса уехала на кладбище. Была пятница, решили хоронить Лиду в воскресенье, когда и мужчины будут дома, хотя Алексея Владимировича могли вызвать не только в выходной, но и ночью. Соседки омыли тело бедной женщины, в шкафу нашли новые вещи, аккуратно завёрнутые в цветной платок, туфли лежали рядом. Её переодели и положили в гроб, который часа в четыре и привезла в грузовике Лариса. Карина ходила, словно неприкаянная, хотя она видела и смерть, и мёртвых, но Лида была близкой и родной и девушка по-своему её любила.
- Как её самочувствие Эркин? - спросила Вера, когда они зашли в отделение хирургии.
- Тяжёлое самочувствие. Малика упала с высоты и ударилась головой о камень, ты ведь будущий врач, должна понимать... хорошо ещё жива осталась, - ответил Эркин.
- Слушай, Атабаева, ты правда видела, что Диля нарочно её толкнула? Может нечаянно задела, а Малика стояла близко к краю? Просто нельзя обвинять человека, не будучи уверенными в её вине, - повернувшись к Наиле, спросила Вера.
- Я видела это своими глазами! Диля оглядела нас, а я сделала вид, что смотрю вниз, очень красиво было. Ну она подошла ближе и плечом толкнула Малику. Бедная девушка, не удержавшись, полетела вниз, мы все и опомниться не успели. А я давно замечала, как Диля недружелюбно, даже с ненавистью смотрит на Малику. Она тебя ревновала, Эркин, вот и выбрала момент, чтобы избавиться от соперницы, - сказала Наиля.
- Какие ты жуткие вещи рассказываешь. Ревность - это пережиток прошлого, мы комсомольцы, не должны опускаться до такого мещанства, - уверенно заявила Вера.
- Мы пришли, заходите, - сказал Эркин, открывая дверь палаты.
Малика лежала с перебинтованной головой, с открытыми глазами, под которыми были синяки, словно от ударов. Лицо было бледным, даже губы побелели, вследствие падения и удара затылком о камень. Ребята подошли ближе к кровати, Малика с безразличием взглянула на них и отвела взгляд, уставившись в потолок.
- Как ты? Тебе лучше? - склонившись над девушкой, спросил Эркин, обрадовавшись тому, что она, наконец, открыла глаза.
Малика вновь перевела глаза и посмотрела на него.
- Кто Вы? Что со мной? Где я? - тихо, с трудом спросила Малика.
Вера и Наиля испуганно переглянулись и посмотрели на Эркина. Парень стоял, чернее тучи, он всё же надеялся, что очнувшись, Малика узнает его.
- Малика, это же мы! Я Вера, а это Наиля, ты с высоты упала, ты в больнице, но скоро поправишься и всё вспомнишь, - убедительно сказала Вера.
- Ладно, девушки, вы идите, у меня ночное дежурство, я сам с ней побуду, не стоит её утомлять, идите, - сказал Эркин.
- Не забудь, утром, в десять часов, комсомольское собрание. Не опаздывай, - сказала Вера, направляясь к двери, понимая, что и прощаться с Маликой не стоит.
- Как жаль её, она в таком состоянии... вот ведь гадина! Да по ней тюрьма плачет! - воскликнула Наиля, уходя с Верой по коридору к выходу.
- Разберёмся! Завтра всё и выясним, - ответила Вера, злясь не меньше Наили.
- Может сразу на собрание милицию вызвать? Ну, чтобы её арестовали, когда мы докажем, что она толкнула эту бедную девушку? Смотри, она и память потеряла, - сказала Наиля.
- Не гони лошадей, Наиля! Я понимаю, это злодеяние, но не стоит торопиться, нужно выслушать и Дилю, даже заядлым преступникам дают слово для оправдания, а там видно будет, - ответила Вера, уходя по аллее к воротам.
- Кто ей поверит? Я ведь сама всё своими глазами видела, - не унималась Наиля, расстроившись после того, как увидела, в каком состоянии находится Малика.
- Малика, посмотри на меня, дорогая, я Эркин, мы дружим с тобой уже два года. Ты неудачно упала, но вскоре поправишься, - присев рядом с кроватью, взяв руку девушки в свои руки и ласково глядя на неё, говорил Эркин.
- Я ничего не помню... значит... я Малика? Эркин... ммм... больно... - закрывая глаза, простонала Малика.
Эркин встал и подошёл к столу, где лежали лотки и лекарства со шприцами. Набрав обезболивающее и успокоительное, он, сделал ей укол, перед этим сказав, что сделает укол в ягодицу. Малика лежала без стеснения, пока он, немного приоткрыв покрывало, делал ей укол. Вскоре, девушка уснула и Эркин вышел из палаты, решив зайти попозже. Нужно было работать. Видеть девушку в таком состоянии, ему было больно, но он будущий врач и не просто врач, будущий хирург, он понимал её состояние.
Позже, приехали родители Малики, её нужно было покормить, что и хотела было сделать Халима, но от того, что женщина без конца плакала, Исроил Вахобович попросил жену выйти, так как видел, как и Малика с недоумением смотрит на мать, но не узнаёт ни её, ни его. Вошёл Эркин, чтобы проведать ту, которую, кажется, полюбил и после этого случая, чувства ещё больше окрепли и он сам себе сознавался, насколько она ему дорога и что он её любит.
- Ассалому аляйкум, вы опять пришли? Давайте, я сам покормлю её, - сказал Эркин, взяв из рук Халимы чашку с пюре и паровой котлетой.
- Не могу видеть мою девочку в таком состоянии. Зачем мы её отпустили? - со стоном и слезами воскликнула Халима.
- Тише, ты пугаешь её, давай выйдем, всё будет хорошо. Наша девочка жива, это главное, а синяки и ушибы пройдут. С ней надёжный парень, к тому же, будущий врач. Эркин, мы и тебе принесли котлеты, только тебе Халима их пожарила. Ладно, мы в холле подождём, ты покорми её, чтобы наша девочка набиралась сил, - сказал Исроил Вахобович, стараясь быть спокойным.
Но по его взгляду можно было догадаться, насколько он волнуется и страдает.
- Я покормлю её, не переживайте так. Я скоро выйду к вам, - ответил Эркин.
И когда родители девушки вышли, он присел с чашкой на стул.
- Давай, милая, нужно поесть, чтобы быстрее поправиться. Видишь, как все за тебя переживают и любят тебя... Малика, моя принцесса... я так тебя люблю... - произнёс Эркин, начиная кормить девушку.
- Любите? Но я Вас не знаю... - с безразличием произнесла Малика.
- А ему идёт белый халат, ты заметила, как он смотрит на нашу дочь? - выйдя в холл, спросил Исроил Вахобович.
- Как Вы можете сейчас об этом думать, Исроил акя? - с грустью взглянув на мужа, простонала Халима.
- Это я тебя хотел отвлечь. Но парень хороший, Бог даст, они поженятся, - ответил Исроил Вахобович, сказав тише последние слова.
Вскоре, из палаты вышел Эркин, он смог немного покормить Малику, она поела пюре и половину котлеты.
- Ну хоть немного она поела и то хорошо, - сказал Исроил Вахобович, взглянув на чашку.
- А Вы не поели? - спросила Халима.
- Спасибо Вам, тут кормят, я поем, позже, - смутившись, ответил Эркин.
- Ну, мы пожалуй пойдём, утром перед работой зайду. Ведь с каждым днём, ей будет становиться лучше, верно? - спросил Исроил Вахобович.
- Да, конечно... ей уже лучше, чем вчера, - ответил Эркин.
- А что же с памятью будет? - с беспокойством спросила Халима.
Эркин погрустнел, но всё же ответил, что нужно время и всё будет хорошо. Проводив их, Эркин приступил к своим обязанностям, не забывая заглядывать и в палату Малики. Видимо очень устав, он уснул в холле на кушетке, а ранним утром услышал голос Дилором Икрамовны.
- А вот спать на рабочем месте не следует. Будущий хирург должен быть готов к любым экстремальным ситуациям. Неужели всю ночь так спите, Курбанов? - спросила она.
Эркин тут же открыл глаза и присел на диване. Спал он чутко, это выработалось с войны, когда и спать-то приходилось на ходу, а то и вовсе сутками не спали.
- Простите... я утром прилёг, ночь была тяжёлая, - ответил Эркин, поднимаясь с дивана.
- Вот и идите домой, я разрешаю. Дома и отдохнёте, и поспите, а завтра к дежурству придёте, - разрешила Дилором Икрамовна, собираясь уйти.
- Дилором Икрамовна, можно Вас попросить? - спросил Эркин.
Женщина, обернувшись, посмотрела на него.
- Называйте меня на ты, право, мне неловко, я в сыновья Вам гожусь, Вы столько лет меня знаете, - попросил Эркин.
Вначале он побаивался этой строгой и очень умной женщины, но уважение к ней испытывал глубокое. Потом страх прошёл, парень видел, она относится к нему иначе, чем к другим студентам, принимал это и боялся разочаровать её.
- Хорошо, как скажешь, Курбанов. Просто педагоги называют своих студентов на Вы, привычка, - улыбнувшись своей скупой улыбкой, ответила Дилором Икрамовна.
- Спасибо Вам! - улыбнувшись в ответ, ответил Эркин.
Дилором Икрамовна быстро ушла по коридору, а Эркин зашёл в палату Малики. Девушка крепко спала. Присев на корточки, Эркин нагнулся и поцеловал её в щёчку, Малика ничего не почувствовала. Волнуясь, Эркин прильнул к её едва покрасневшим губам и тут Малика, открыв глаза, с испугом взглянула в его глаза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.