1. Человек по имени Георгий
Над роскошным пшеничным полем, на высоте не более двадцати ярдов летела старенькая ионовая площадка. Неуклюже, по старинке с дифферентом на хвостовую часть она разворачивала корпус, как бы обдумывая: «Не пора ли приземлиться и отдохнуть?», но всякий раз, «одолев минутную слабость, брала себя в руки», выравнивала полётную горизонталь и ускоряла движение. Парочка влюблённых, приблудившихся в золоте дня, с улыбкой наблюдала за поведением автопилота, который никак не мог принять решение: сбросить скорость и утонуть в аромате спелых колосьев или отложить это удовольствие на ближайшее будущее.
В транспортном зале площадки сидел единственный пассажир, мужчина средних лет и через стекло иллюминатора наблюдал, как пшеничное поле оживало под реактивной струёй воздуха. Поле походило на танцующую барышню, ведомую сильной мужской рукой. Огненные кудри пенили пшеничную равнину и тянулись к площадке, пытаясь лизнуть её силиконовую обшивку. О, если они доберутся до крохотного водородного реактора, встроенного во внешний энергетический контур, и расплавят старенькие ТВЭЛы, тогда, мама не горюй – точно несдобровать. Однако, что за глупые мысли! Георгий, так звали пассажира старой сентиментальной развалины, припомнил случай трёхлетней давности.
Горел главный диспетчерский корпус космодрома Домодедово. Огонь третий час уничтожал этаж за этажом. Десятки пожарных расчётов героически сражались с взбунтовавшейся огненной массой. Что помешало аварийной защите накрыть очаг возгорания в штатном режиме, так и не выяснили, потому что всё сгорело дотла. Пострадало человек тридцать персонала и спасателей. Единственному, кому удалось вырваться из горящего котла невредимым, оказался он, Георгий. На точно такой же ветхой ионовой посудине, мимо которой пробежали все, отыскивая пути к спасению, он поднялся над клокочущим валом огня. Выкрикивая горлом древнюю молитву Иоанна Златоуста «Слава Богу за всё!» (верное средство, чтобы не глотнуть раскалённый воздух), включил предельную скорость и помчался сквозь алую черноту горящего здания.
Позже, разглядывая подрумяненную платформу, спецы удивлённо цокали языками и с трепетом профессионалов, оказавшихся перед явлением, необъяснимым с привычной точки зрения, трогали оплавленный силиконовый корпус аппарата. Отменную живучесть явила и приборная доска, повреждённая температурой, но сохранившая командный алгоритм в рабочем состоянии. Георгий же всматривался, как в икону, в отсек автопилота, который при нулевой видимости провёл аппарат через все горящие проёмы, нашёл спасительный пролом в рухнувшей витражной галерее и вернул ему, Георгию, ускользающее право жить среди живых.
2. Гений
Георгий родился в то время, когда тысячелетний спор «Есть Бог, или нет Бога» завершился полным провалом философии, вернее псевдофилософии воинствующего дарвинизма. Сторонники появления человеческого разума через эволюцию простейших форм были посрамлены. Более того, они были посрамлены не лично Богом, а своими же товарищами материалистами, открывшими пространство наночастиц и собравшими самые первые результирующие данные о поведении этой геномообразующей среды.
На международном симпозиуме в Ново-Московском государственном университете им. академика Жореса Алфёрова учёные признали существование некоего особого нанопространства, приближенного к первоисточнику всякой энергии. Тогда же возникла пограничная догадка о нанопространстве как реальном физическом операторе, с помощью которого можно реально общаться в формате Высшего Разума с Творцом Вселенной! «Мы оказались в объятиях самого Бога» – говорили учёные в кулуарах симпозиума, не смея «святотатствовать» с кафедры.
Георгий с рождения был человеком изрядно чувствительным и оттого сентиментальным. В детстве много и увлечённо рисовал. Родные считали вопрос его дальнейшей биографии решённым – будущий великий художник. Но «будущий Ван Гог» всех обманул, в одночасье бросил рисовать и увлёкся математикой. Окончил лицей, поступил в Ново-Московский филиал МГУ на факультет теоретической физики. Диплом писал по теме «Гиперболические и структурные особенности наночастиц в квазиметановых проводниках и диэлектриках». После дипломной практики получил именное приглашение в профильную аспирантуру. Окончил с отличием, защитил кандидатскую и… с головой ушёл в изучение неведомой «Божественной азбуки», выныривая из теоретических глубин на короткие промежутки времени лишь для того, чтобы понюхать цветущую сирень, выпить водки с первым встреченным «на поверхности» человеком, поцеловать жену и… И сразу же обратно!
…Перекаты пшеничного поля визуализировали в воображении Георгия пульсацию Божественного нано-дыхания – процесс, невидимый даже под квалиметрическим микроскопом и до сих пор не описанный знающей всё наперёд термодинамикой.
Дыхание наноструктур Георгий научился различать всего полгода назад. Однажды вечером он вернулся в лабораторию за забытым в столе видеомобильником. Пустой компьютерный зал встретил его странными голубыми сполохами света, похожими на те, что он видел на экране главного лабораторного осциллографа вот уже несколько дней подряд. Эти необъяснимые вспышки энергии появлялись всякий раз при бомбардировке ионовой цитоплазмы корпускулами «альфа-нано». И тогда…
«Эврика! – заорал Гоша, не в силах унять волнение. – Ну конечно же, конечно, эти «нанки» – не электромагнитные дебилы, они реагируют! Да-да, они обладают, – тут Георгий буквально съёжился от столь смелого предположения, – они обладают сенсорикой!..»
С этого момента в судьбе Георгия наступил новый, неожиданный и не объяснимый никакой возрастной диалектикой период жизни. Он стал пропадать в лаборатории, частенько оставался ночевать, прикорнув на старом замызганном диванчике. Глория, жена Георгия, женщина набожная и рассудительная, догадывалась о чудесном открытии. В рассуждениях мужа о роли Бога в семейном «домострое» она примечала разительные перемены, ведь духовные проблемы стали всё чаще определять темы их застольных разговоров и интимных шёпотов по ночам.
Несколько раз Георгий пытался объявить о своём открытии. Дважды он делал обстоятельные доклады на институтских конференциях, раза три за собственные деньги печатал тематические статьи в отечественных и международных научных изданиях, причём статьи, подтверждённые выкладками и результатами стационарных опытов. Однако, кроме насмешек (мол, совсем наш Георгий заработался!) и брезгливой критики учёных-олимпийцев, никакой иной, позитивной реакции научного мира не последовало.
3. Отражение от действительности
Прохладная реакция научного мира огорчала Георгия. Для человека творческого, будь он писатель, художник или учёный, непонимание и насмешливое отношение профессиональной среды невыносимо. Ни дома в объятиях жены, ни на мальчишниках с приятелями – нигде не будет такому человеку покоя и душевного равновесия. Как бы медовый вечер не льстил нашему герою, он будет поминутно и не к месту восклицать: «Ну как они этого не понимают?»
– Ну как они этого не понимают! Пардон… – хмыкнул Георгий, цепляясь, чтобы не упасть, за лацкан пиджака своего случайного собеседника.
Увы. Произошло событие непредвиденное. Непризнанный гений напился до чёртиков в самой дешёвой ретропивнушке, где подают не стандартный пивоваренный коктейль «Долголетие», а самое заурядное дрожжевое пойло, запрещённое сорок лет назад международной конвенцией «Экочеловек будущего».
Как Георгий попал в этот отвратительный пивняк, спросить надо не его, он-то ничего не помнит, а странного человека, который подсел к нему в зале трансферного ожидания орбитального комплекса Шереметьево.
Некогда простенький аэропорт для летательных аппаратов горизонтального взлёта, воздушная гавань Шереметьево стала крупным орбитальным комплексом с высочайшим уровнем житейской суеты и неразберихи. Вот тут-то поздним вечером и подсел разговорчивый попутчик к подуставшему за день Георгию.
– Простите, - вкрадчиво начал незнакомец, – вы не сориентируете меня, вечерние рейсы на Марсово поле ещё будут сегодня?
– Я не знаю, – ответил Георгий, – посмотрите расписание. Тут вообще невозможно ни в чём разобраться.
Незнакомец подсел поближе.
– Я вижу, у вас тоже есть определённые проблемы.
– Проблемы? – хмыкнул Георгий. – Да… есть. Ну, почему они упорно не хотят понять очевидных вещей? Это же вредительство в масштабе всего человечества!
– Да-да, вы правы, непонимание – худшее из зол, – взволнованно подтвердил подсевший мужчина. – Вам нужен собеседник! Хотите, я помогу вам? Во-первых, я вас внимательно выслушаю и, во-вторых, обязательно, быть может, соглашусь с вами.
Он придвинулся ещё ближе, зачем-то оглянулся по сторонам и замер в ожидании.
– Тогда слушайте! – Георгий был немного не в себе, иначе он никогда бы не решился поведать случайному человеку о своём открытии. – Итак, начнём с основ биометрии квазиполярного наноотражения…
Собеседник замахал руками и категорично объявил: «Нет-нет, только не здесь!» Он решительно встал и направился к выходу из зала ожидания.
Не в силах прервать нахлынувший поток сознания, Георгий поспешил за незнакомцем. Излагая на ходу предварительные научные постулаты, наш герой старался не потерять в толпе пользователей космодрома своего благодарного слушателя. Они спустились в лифте на нулевой цокольный этаж, долго шли по служебному коридору, пересекли заваленный пластиковыми коробками приёмно-разгрузочный дворик и оказались за пределами блока трансферного ожидания. Не предъявляя никаких разрешительных документов (что немало удивило Георгия), они миновали компьютерные рубежи охраны и покинули территорию полётов.
Незнакомец провёл Георгия вдоль столетней спирали Бруно, навьюченной на бетонные секции ограждения. Затем они свернули в гущу низкорослого кустарника и по узкой грунтовой дорожке скрылись в сумерках неприбранного подмосковного леска.
4. Дороги, которые мы выбираем
Больше всего на свете человек боится неопределённости. Страх торжествует в нас, когда приходится гадать: останемся мы живы или нет, разбогатеем или будем так же бедны… Как только ситуация определяется, страх покидает нас. Подобная метаморфоза произошла и с Георгием. В лесу он внутренне успокоился, повеселел и даже несколько раз пошутил, припомнив курьёзные случаи из своей научной практики. Вскоре они подошли к ветхому, полуразрушенному зданию.
– Что это? – спросил Георгий.
Много лет назад он видел подобную картинку в учебнике отечественной истории. На старой фотокарточке чернел растрёпанный блокадный Ленинград. Под картинкой значилась подпись: «Марсово поле после бомбёжки». «Да-да, Марсово поле», – шевельнулось воспоминание детства.
Марсово поле? Георгий припомнил вопрос незнакомца, тот самый, с которого завязалось их общение. Опять Марсово поле!.. Не в силах осмыслить это совпадение, он вопросительно посмотрел на своего провожатого. Тот как ни в чём не бывало распахнул дверь в подвальное помещение и стал спускаться по лестнице, не сохранившей и доброй половины своих ступеней.
– Идёмте же. Я вас слушаю! – он обернулся и протянул руку Георгию.
Спотыкаясь о торчащие из бетона ржавые выступы арматуры, наш герой перешагнул порожек подвального проёма. Они спустились вниз и оказались в сыром, пропитанном запахами человеческих нечистот коридоре цокольного этажа.
– Кажется, здесь, – выдохнул незнакомец, достал из кармана куртки плоский металлический предмет и нажал пальцем на небольшой выступ вдоль корешка. Крышка со щелчком отомкнулась, и Георгий увидел тонкие белые продолговатые цилиндры, прикреплённые единой тесьмой ко дну коробки. «ТВЭЛы?» – подумал он с беспокойством, –
– Будете? – спросил незнакомец, протягивая коробку.
– Что «будете»? – переспросил Георгий, не на шутку струхнув при виде неэкранированных радиоактивных элементов.
– Что-что, а не что! – засмеялся незнакомец, щёлкнул зажигалкой и прикурил сигарету. Георгий никогда не видел курящих людей и совершенно растерялся. Более того, в весёлом смехе этого человека Георгий почувствовал внутреннюю силу.
– Где мы? – спросил он смехача как можно более строго, не желая явить перед незнакомцем страх, расползающийся по телу, как выпитый в жару стакан ледяной содовой.
– Вы спрашиваете, где мы? – Незнакомец сдвинул брови и колючими угольями глаз уставился на Георгия. – А скажите, милейший, когда вы суёте свой любопытный нос в замкнутую и самодостаточную наносистему, не тревожит ли вас обстоятельство…
Он демонстративно высморкался на бетонный пол, заваленный осколками битого стекла и фрагментами использованной туалетной бумаги. Затем достал из кармана брюк свежий носовой платок из тончайшего батиста и вытер нос.
Перед Георгием явно разыгрывался странный спектакль.
– Итак, ваше учёное сиятельство, ответьте мне на такой вопрос: «научные победы» ума не обременяют ли вас чувством вины? Да-да, не тревожит ли вас тот факт, что в нарушение фундаментальной этики вы вознамерились праздновать пиррову победу над Вселенной? Конечно, на ваши действия у вас найдутся тысячи оправданий! Ещё скажите, что вы лично ни при чём, что вы, как и тысячи других жрецов Её величества диалектики, продолжаете вековой процесс познания истины. Ведь так скажете? Так знайте же, горделивый выскочка: в погоне за «бесом познания» вы совершаете огромное будущее зло. Вы то;рите дорожку в девственные угодья Вселенной. Туда, где вершатся судьбы мира, где варится похлёбка ежедневного галактического бытия! А теперь представьте: в сердце Вселенной по проторенной вами дорожке проникает человек с низменными устремлениями. Что случится с Галактикой, если завтра у вселенского мартена встанут люди, раздираемые греховными и честолюбивыми помыслами?!
– Но я слышал Бога! – теряя последние силы перед напором незнакомца, воскликнул Георгий.
– Нет!!! – взревел незнакомец.
С минуту он стоял, задыхаясь от волнения. Затем, понизив голос, добавил, переходя «на ты»:
– Не Бога ты слышал, парень, не Бога!..
Сказав, он пнул ногой ближайшую дверь.
– Пойдём-ка я угощу тебя пивком. Совсем ты, гляжу, раскиселился.
5. Диалог непримиримых
– Ты какой-то правильный, но странный, – Георгий решил поддеть словцом своего собеседника, – я даже не знаю, как тебя зовут. Представься, ик, пожалуйста!
Он навалился всем телом на столик, пытаясь дружески похлопать собеседника по плечу. Столик пошатнулся, кружки зазвенели, а одна, как Георгий ни старался её подхватить, выскользнула из рук, упала на пол и разбилась.
– Один – ноль! – весело пропел он и потянул руку к следующей золотистой избраннице. – «Спартак» – чемпио-о…
– Тебе хватит, – поморщился собеседник.
– Да! Мне все так и говорят: «Хватит! – Георгий непристойно надул щёки. – Хватит дурить нашего брата учёного. Ишь, чего выдумал – чувственные нанки – бред!» А я им говорю: «Вы Свифта читали? Маленькие человечки в «Путешествии Гулливера» и есть те самые чувствительные нанки!» А они опять своё…
– Время бежит, человек не меняется, – помолчав, произнёс незнакомец. – Ну зачем ты так напился? Ты же представитель будущего. Экочеловек! Почему твоя социальная термодинамика так неустойчива?
– Я учёный, я должен идти вперёд. – Георгий с трудом подбирал слова. – Если я перестану заниматься проблемой нано, моё место займёт другой. И тот другой рано или поздно сделает то же самое открытие. Это диалектика. Пусть философы и моралисты экстраполируют наши действия и пророчат последствия. Моё дело, – Георгий хитро прищурился, – «срывать печати с тайников природы и вскрывать замки, навешенные на бесхозные вселенские двери». – Он облегчённо выдохнул. – Вот!..
– Это чистой воды бандитизм, любезный акселерат! Неужели развитие человечества снова вернулось к римскому праву сильного?..
Последние слова речистого визави Георгий не слышал. Ему стало плохо от прокуренного воздуха и количества выпитого пойла. Незнакомец подхватил безвольное тело Георгия и направился к выходу. За дверью пивнушки их встретила не разрушенная лестница, а… тихая лесная опушка. Вечерняя зорька карминовыми ручейками растекалась вдоль покатого горизонта. Метрах в двадцати под косогором небольшая речка мирно приплёскивала обрывистый бережок. Было прозрачно и спокойно.
Незнакомец бережно опустил Георгия на землю. Поискав глазами вокруг, он сорвал и подложил ему под голову несколько мягких стеблей лесного папоротника. «Обустроив» тело, таинственный визави поочерёдно коснулся лба, груди и плеч крестным знамением, затем сказал: «Теперь возвращайся!»
6. Пробуждение
«Что со мной?» – простонал Георгий, открывая глаза. Его мозг изнемогал от боли и рассредоточенности. Его хвалёный экогеном, имея ни сил, ни опыта в преодолении подобных ситуаций, попросту отключился. «Боже, помилуй мя!» – прошелестели его спёкшиеся губы. Георгий поднялся и, пошатываясь, отправился вдоль речки на поиски хоть какой-нибудь разумной жизни. Как же давно он не был на природе! Вот берёзка склонила ветви и мерцает золотом осеннего наряда в лучах заходящего солнца. А вот большая незнакомая птица взмахнула тяжёлыми крыльями и медленно поднялась в небо. Георгий улыбнулся ей вслед, забыв на мгновение о головной боли. «Как прекрасно то, что не тронуто человеком!», – подумал он, стряхивая с плеч жёлтую накипь пивного зала. К нему возвращалось сознание. И всё явственней из памяти выступал таинственный образ его странного собеседника. Постой-постой, он что-то говорил о Вселенской этике, о пагубности праздного любопытства… Как странно. Когда я его слушал, моё сердце кипело от возмущения! «Нет-нет, – думалось мне, – я делаю то же самое, что делал древний изобретатель колеса – обустраиваю мир, делаю его более удобным для жизни!» Однако странная вещь: чем больше человек прибирает к рукам природные ресурсы, тем больше ему не хватает их. К примеру, нефть. Столетиями качали – кто больше. Нефть закончилась. Стал человек жить лучше? Комфортнее – да, лучше – нет.
Георгий присел на торчащий из травы изогнутый кусок пластика.
– Может, этот странный субъект прав? И я действительно кощунствую, препарируя божественные тайны? Да, я хочу добра. Но Господь не велел есть от древа добра и зла! Почему? Не потому ли... – Георгий замер, – что в мире, где правит зло, все благие намерения ведут в… ад? Электромагнитное поле зла, сенсорное, какое хотите искривляет наши добрые намерения и перенаправляет их в преисподнюю… В преисподнюю! Ха-ха, как смешно! – Георгию вдруг стало весело. – А Бог, почему Он не защищает нашу доброту? Ведь Он всесильный Владыка мира – Пантократор!
На слове «Пантократор» Георгий осёкся, потупил взгляд и… улыбнулся. Крохотные рыжие опята отчаянно пробивались сквозь древесную шелуху старого полусгнившего пня. «Это же!.. – так и не вспомнив название грибов, он присел на корточки и стал трогать подушечками пальцев упругие мшелые рыжевато-коричневые шляпки. – Как же замечательно всё это!»
Он отправился дальше, и всюду его встречали затейливые островки естественной, не синтезированной человеком жизни. Вскоре он увидел приземистое строение со сферической крышей, выложенной светопоглощающим гуатамином. Это была одна из многих, разбросанных по планете веерных пересадочных станций, где пассажиры больших и малых аэродинамических модулей могли сделать пересадку, перекусить, просто отдохнуть и расслабиться в игровом вестибюле или на кортовой лужайке.
Георгий вошёл в ворота станции и огляделся. Перед входом в приёмный вестибюль он увидел огромный, «допотопного» вида мангал. У мангала стоял человек в цветастом восточном кафтане и с помощью небольшой пластины направлял воздух на горящие угли.
Георгий залюбовался архаикой происходящего. Вспомнилось детство и то, как отец взял его с собой в этнографическую экспедицию в Самарканд. Миролюбие и фантастическое изобилие восточного базара Георгий запомнил на всю жизнь. Бородатые мужчины, витиеватые мангалы восхитили маленького Егорушку. Попечение о простом земном удовольствии и взаимное человеческое тепло огромного собрания людей чудились мальчику ожившей иллюстрацией к древней восточной сказке. И только цифры на запястном дисплее напоминали, что на дворе 2056 год и волшебства не будет.
7. Странная встреча
Георгий вошёл в небольшой уютный зал станционной ресторации. Молоденькая девушка-распорядитель встретила его и проводила на тенистую веранду с огромной витриной, через которую открывался потрясающий вид на поле спелой пшеницы, догорающее в лучах заходящего солнца. Георгий припомнил свой недавний полёт и ощутил, как сердце взволнованно притихло в ожидании перемен.
Он присел за предложенный столик и огляделся. По своду вилась плодоносящая виноградная лоза. Грозди крупной тёмно-лиловой изабеллы, как ласточкины гнёзда, лепились к пятипалым виноградным листьям. Казалось, вот-вот звонкая ласточка выпорхнет из перевёрнутых пирамидок и помчится над пшеничным полем, оповещая мир о присутствии жизни. Мысль о ласточке заставила Георгия саркастически улыбнуться: «Только галлюцинаций мне сейчас не хватает».
Он продолжил осмотр веранды. Барный уголок был меблирован мягкой мебелью, выполненной из современного древзама. На стенах среди поделок из красной марсианской глины висели две неплохие по качеству репродукции Ван Гога. Наконец внимание Георгия привлекли два человека, оживлённо беседующие за соседним столиком. Беседа шла в резком, приподнятом тоне, поэтому Георгий отчётливо слышал каждое сказанное слово.
– Опосля нашего шухера планете капец, так что ль?
Говорил мужчина лет тридцати пяти в поношенном свитере из верблюжьей шерсти и старомодном костюме, сшитом по моде десятилетней давности. «Интересно, как ему «не холодно», ведь на дворе июль?» – подумал Георгий, невольно прислушиваясь к разговору.
– Крон, фраернуть – дело благородное! Другой мазы не будет. Эти козлы, блин, вот-вот упакуют нанку в броню, и тогда нашему шухеру – общий привет! – возражал более молодой собеседник лет двадцати двух в спортивном костюме и с золотой цепочкой на шее.
– Не халявь, я те не фраер. Ты скумекал, что нам обломится в случае промаха?
– Не будет промаха, Крон. Слышь, не-бу-дет!
– Не тот кипишь мы базарим, ох, не тот. Прикинь: фраернуть самого Бога – вида;мо ли!..
– Ты, Крон, старшой, а мычишь, как баклан. Чувак нахватал рентген и слетел с катушек. Да мало ли какой стёб этому дуриле Древину крышу сорвал! – Георгий вздрогнул, услышав свою фамилию. – Забудь, Крон, забудь и не потроши зря. Эти нанки – обыкновенный гравий, подстилка! Нам бы до Главного процессора добраться, а уж там я тряхну этих чистюль и грёбаных психов!
Парень эффектно спорхнул с кресла и в прыжке выполнил удар «йоко-гири», сбив ребром стопы виноградную гроздь. Спелые виноградинки треснули и разлетелись в разные стороны. Лиловая кровь брызнула на белую рубашку Георгия.
– Папаша, со;ри! – хохотнул прыгун. – Не серчай, ошибка в расчёте!
– Глохни, мизер! – рявкнул на подельника Крон.
«Не об этом ли предупреждал меня незнакомец? – мелькнула в голове Георгия мысль. – И что теперь делать?» Он понял – эта мразь каким-то образом завладела секретной информацией последнего этапа его разработок. Да, конечно, на конференциях он представлял только выводы, но не сам алгоритм исследований, понимая, что обнародовать главный алгоритм ещё слишком рано и опасно. Ещё не создана системная защита «от дурака». С созданием защиты Георгий не спешил. Хотелось бежать только вперёд. «Ещё успею! – убеждал он самого себя. – Дурак не догонит!»
Оказалось: даже очень догонит, уже догнал… «Что же делать? Сейчас они уйдут, и я не успею ничего предпринять, никого предупредить!..» Тем временем девушка-распорядитель подвезла на низком столике еду для соседей Георгия.
«Полиция, да-да, я должен сообщить в полицию!» Он поспешил на ресепшен. Обнаружив на столбе возле стола распорядителя монитор аварийной связи, Георгий нажал тревожную кнопку. В это время в холл ввалилась весёлая ватага пилотов, прибывших «на веер» вечерним рейсом из Константинополя (да-да, древнему городу Константина Великого вернули его первоначальное название!). «Говорите, я слушаю», – прохрипел голос дежурного. Астронавты обступили монитор и, перекрикивая друг друга, заголосили: «Господин капрал, пожелайте нам приятного аппетита!» В ответ полицейский буркнул пару не очень вежливых слов и отключил связь.
Георгий так и остался стоять с открытым ртом возле потухшего монитора. Это заметил старший офицер лётной бригады. Он подошёл к Георгию и пригласил на совместный ужин. В ответ наш герой схватил офицера за руку и, оглядываясь по сторонам, стал сбивчиво объяснять суть происходящего. Вдруг он заметил, что злоумышленники быстрыми шагами пересекли пространство вестибюля и исчезли в дверях. Георгий прервал объяснения и, расталкивая пилотов, бросился к выходу.
Новенькая ионовая площадка мягко поднялась над взлётно-посадочной поляной и неторопливо ушла за линию горизонта…
8. Я говорю тебе: «Здравствуй!»
Наш герой вернулся в вестибюль. Он только что совершил преступление перед человечеством, потеряв из виду двух исполнителей злобного замысла… В вестибюле Георгия ожидал улыбающийся капитан.
– Дружище, на вас нет лица, что-то случилось?
Он обнял Георгия и предложил выпить по стаканчику виски с содовой. Георгий кивнул в знак согласия.
– А может, пивка? – кэп громко высморкался в батистовый носовой платок.
Георгий вздрогнул. Точно таким платком и так же вызывающе громко пользовался его недавний «наставник» в разрушенном полуподвале. «Не понимаю! Или я схожу с ума…» – в ужасе подумал наш герой. Увидеть в весёлом астронавте своего недавнего пивного собеседника – это перебор!
– Хотя нет, – елейным голоском пропел кэп, подсаживаясь к Георгию, – пиво мы, кажется, уже пили. Лучше послушаем историю про двух разбойников. О-очень интересная и поучительная история, скажу я вам! Более того, обратный отсчёт времени уже запущен. С каждой секундой наша Вселенная приближается к системному краху. Что делать? – Он театрально закатил глаза. – Что же тут поделаешь?..
Георгий с удивлением посмотрел на капитана. Шутливый тон кэпа явно не вязался с темой о конце Вселенной.
– Я вас не понимаю…
– Не понимаете?! Как так? – вкрадчиво переспросил кэп.
Его вкрадчивость оказалась недолгой. С каждым сказанным словом он горячился всё более и вскоре перешёл на крик.
– Бог мой, я слышу ужасные вещи – вы что-то не-до-по-ни-мае-те! А ведь ваша непонятливость имеет сердечную причину. Вы перестали осмысливать сердцем работу рассудка. Не удивляйтесь, именно - осмысливать сердцем! Только сердце может слышать Бога. Но вы не слышите Его, восторженная истерика ума глушат божественный шёпот. Однако без Бога никак нельзя. Высокой науке нужны высокие ориентиры. Тогда вы придумали целый божественный спектакль и на роль Бога пригласили собственное эго…
Капитан понизил тон, горько усмехнулся и продолжил:
– Но! Случились непредвиденное обстоятельство. Враг человеческого рода решил полакомиться наночками без спроса, в обход, так сказать, вашего, господин учёный, авторского права. Бес хоть и негодяй, но работает качественно - обвёл вокруг пальца целый учёный мир! Да так, что ни один ваш коллега не откликнулся на вполне здравые рассуждения о наносенсорике. Вывод первый: вопрос зомбирования человеческого сообщества для лукавого не представляется сложным. Далее. Если б научный мир принял ваше открытие, тут же встал бы вопрос о создании штатной защиты «от дурака», и, значит, исполнить задуманное зло оказалось бы во сто крат сложнее. Куда проще оставить учёного наедине с проблемой, увести его ум, так сказать, в девственные научные дебри и там, подурачив чуток, обобрать как липку. На это лукавый мастак – будьте любезны! Вот вам и второй вывод: вы создаёте защиту «от дурака», думая о том, кто может прийти за вами, а он, лукавый, уже давно там. Сидит и вас самих поджидает! Думаю, пока достаточно.
Капитан замолчал и, казалось, потерял всякий интерес к разговору. Поманив проходившую мимо девушку-распорядителя, он заказал две порции безалкогольного мохито. При этом вопросительно взглянул на Георгия, будто хотел его о чём-то спросить, потом передумал, махнул рукой и, подтвердив заказ, отпустил девушку. Георгий сидел с опущенной головой и глухо повторял про себя: «Не понимаю, не понимаю…» В молчании прошли несколько минут
– Не понимаю, кто вы? - Георгий очнулся, поднял голову и перевёл взгляд на кэ...
Рядом никого не было. Кэп исчез. На журнальном столике возле кресла, на котором он только что сидел, стояли заказанные два мохито. Один бокал был наполовину пуст. Подошла девушка-распорядитель и протянула Георгию конверт.
- Простите, вам просили передать.
- Кто просил?
- Какой-то мужчина. Он что-то сказал, но я не запомнила, - на лице девушки отразилось смущение, - обычно я помню всё.
Георгий достал из конверта сложенный вдвое лист голубой бумаги. С одной стороны листа идеальным каллиграфическим почерком значилось следующее:
Милый мой наноприказчик! Двое суток подряд я морочил тебе голову, наставляя и увещевая твои наукоёмкие проказы. Ты действительно неплохой учёный. А уж нанок нагрёб на пару Нобелей – это точно! Я видел, как ты безрассудно скользишь в сакральные сферы Вселенского Разума. Я пытался тебя остановить, внушить сердечные опасения, но ты не привык слушать собственное сердце. Это я подсел к тебе в терминале аэропорта Шереметьево и привёл в гнусную пивнушку, пытаясь соскоблить с тебя лоск научного всезнайки. Я же провёл тебя по девственным уголкам природы, пробуждая твоё чувственное начало. Верно! Пишу эти строки и будто вижу, как ты, читая их, спрашиваешь меня. Да, именно я “познакомил” тебя с двумя негодяями, замахнувшимися на смысл твоего научного открытия.
Теперь главное. Всё, что произошло с тобой за последние два дня, – моя виртуальная инсценировка возможной в будущем последовательности событий. Расслабься, пока грядущее в безопасности.
Ты мнёшь в ладонях мою записку и изнываешь от болезненного любопытства: кто же на самом деле этот многоликий и дерзкий наставник? Не стану мучить тебя долее. Я, Егорушка, твоя совесть. Да-да, падчерица-совесть, забытая на долгие годы, замордованная крикливыми заявлениями ума, отрезанная от сердечной мышцы скальпелем научной необходимости. Но, как видишь, я существую и ещё «что-то-о-го-го» могу!
Письма обычно заканчивают словами “прощай” или “до свидания”. Я же заканчиваю это послание словом надежды – “Здравствуй!”