Черный ле-ебедь, ты не ве-ейся
Над мое-ею головой …
— Опять ВИА «Вейся пейса»? Хочешь стать свидетелем большой человеческим драмы? Прекрати петь немедленно.
— Глядя на тебя, кукла Лена, напевную русскую песню хочется затянуть невольно. И слезно тебя попросить пройтись лебедушкой.
— Тяжело провинциальное местечковое крестьянство, блин. Клиент дурдома (см. картинку над текстом) на белом коне. Персонал был вынужден закрыть все туалеты, чтобы новый пациент не отсиживались там навсегда. После чего обязательно бы начались массовые протесты, И, прежде всего, женщин.
— Кукла Лена, не надо всё так драматизировать. Это всего лишь берущий за душу вокал. И начались бы, скорее всего, не массовые протесты, а массовые гуляния. Пока всё счастливо не разрешилось.
— Хорошо, с учетом того, что ты переводишь мне деньги на карточку «Мир» за то, что я с тобой сплю, скажу мягче: «Глубоко заблуждающимся человек, причем погрязший в разврате. Не лапай меня».
— Что значит «Не лапай меня»? Пренебрегать святостью субботы, кукла Лена, мы здесь никому не позволим!
Че-ерный ле-е …
— Опять он концертную деятельность тут мне над ухом начал, христопродавец, надо же. И это когда я, вся такая измученная и разочарованная … Снисходительный сноб, от которого попахивает скрытым расизмом — вот ты кто.
— У евреев есть уважительные причины не любить весь мир, кукла Лена. Так на чем я остановился?
— Ты остановился на черном лебеде, живодер. Кстати, истинный представитель Малых народов Севера всегда искренне заботится о сообществе ЛГБТК и палестинцах, сам мне говорил. Значит опять обманул, выходит? Какие упадок и падение, блин, Боже мой! Нет, у нас в деревне под Рузой, многое еще тоже далеко от совершенства. Но, чтобы до такой степени …
— У вас, в деревне под Рузой, кукла Лена, живет твоя мама, с ее уникальном набором ценностей и принципов. А это компенсирует не только обычный для этих мест неурожай, но и вообще любые отдельные недостатки. Вот я и думаю, а не махнуть ли нам туда на недельку?
— Правда, поедем? Я так по своему сыночку Антошке соскучилась, честно тебе скажу!
— Значит еще не все потеряно, и есть поводы для оптимизма, кукла Лена? А уж как я там буду напевные русские песни петь …
— Ой, да хоть целый день ходи лебедушкой, причем в обстановке особой торжественности — слово против не скажу. Только скромно так глазки потуплю. И зальюсь румянцем от смущения.
— А вот тут ты права, кукла Лена. Орел полетает — устанет. И ему в постель захочется …
— Место настоящего орла в постели, кто бы спорил. И там мы будем нахохлиться до того момента, пока ты не подойдешь к поистине роковому этапу — попытке объяснить мадам, что ей пора собирать вещи.
— Кукла Лена, я тебя люблю, а ты мне в лицо бросаешь такие слова про вещи. У меня даже сердце от этого сразу защемило.
— Ну перестань, куда я от тебя денусь. А ты билеты уже взял? А то так в этом Новом Уренгое тошно что-то этой полярной ночью … Опять он смотрит на меня и лыбится. Хорошо хоть, что петь прекратил.
— Я радуюсь тому, кукла Лена, что после невероятной победы в Шестидневной войне евреи обрели Храмовую гору, на которой обязательно должен быть восстановлен Храм ...
— Хорошо, хорошо, два Храма восстановим, даже три. А Аль-Аксу снесем к чертовой матери чтоб вид из окна не портила. И торговцев из Храмов выгоночным, все равно Кавказ один и Средняя Азия. Кстати, на рынок надо съездить, муксуна купить малосолёного, Антошка просил. А когда вылетаем?
— Завтра утром, кукла Лена.