Мой дядя был для меня инопланетянином, он приезжал к нам на мотоцикле, это уже было праздником для меня, я мог трогать горячий еще мотор, вдыхать головокружительный запах бензина, и даже мог сидеть на широком заднем сиденье.
И у дяди был фотоаппарат, который сам по себе был большой редкостью в то время.
В этот раз случилось счастье, дядя приехал на мотоцикле и привез фотоаппарат.
Я болтался в переулке, на шум мотоцикла вышла мама и откуда-то с огорода прибежала моя сестра. Дядя поставил нас во дворе, мама сняла с меня кепку и пригладила мои вихры…
Это все, что я запомнил, и это осталось самым ранним воспоминанием моей жизни.
Я почти профессионально улыбаюсь, моя матроска выглядит безупречно… эта фотография лучшая в моей жизни, на моем лице написаны мои чувства… все более поздние уже не так искренны.
На обратной стороне фотографии стоит дата и по ней ясно, что исполнилось мне за месяц до этого события ровно четыре года. Сестра старше меня на эти же четыре года, она спокойно смотрит на дядю, ну, может немного переживает, как она выглядит в новой косынке…
У мамы тоже легкая улыбка, и в глазах гордость за своих детей… мама… нас было четверо у нее.
Отец работал, на маме было хозяйство… дом, огород, сад, стирка, куры, коза, и нас четверо, растущих и вечно голодных… я был последним, родители иногда за глаза ласково называли меня поскребыш, а сестра, когда хотела обидеть, говорила, что я ошибка природы и меня не должно было быть. Я не мог понять, как это меня могло не быть, как этот мир мог быть без меня… и я дрался с сестрой.
Мама рассказывала, когда она возила меня показывать своим родителям в родную деревню, дед мой посмотрел на меня, вечно плачущего и вечно простуженного, и сказал, что это не жилец…
Мама проплакала всю ночь… потом я много раз возвращался к этому и уже с пониманием относился к словам деда. Они сами похоронили четверых своих детей из тринадцати родившихся, знали настоящий голод и пережили войну и ссылку. Жизнь и смерть шли совсем рядом, а когда смерть долго рядом с тобой, наверно, привыкаешь к ее близости и к тому, что она в любой момент может забрать тебя или твоих родных.
Дед был суров, но и жизнь была суровой…
Я выжил, но общаться с дедом мне не довелось, он ушел, когда мне исполнилось пять лет.
Мне не хватало дедов в моей жизни, и я отчаянно завидовал тем пацанам, кто мог сходить в магазин с дедом или пойти с ним в лес… им нас не понять…
Когда мне что-то удавалось в жизни, мне очень хотелось похвалиться именно деду, смотри дед и радуйся, мы сделали это вопреки всему… может быть, именно это знание, как дед не верил, что я выживу, и толкало меня с такой силой по этой жизни…
Деда по отцу забрали в тридцать седьмом, и он исчез из жизни, как будто его и не было. Только четверо ставших сиротами детей и мать, пережившая деда на четыре года. И было ему в ту пору сорок один…
Иногда, когда становится совсем плохо, я смотрю на эту фотографию. И снова стою рядом с сестрой, и мамина рука ласково и бережно лежит у меня на плече… и снова выстраивается вокруг меня броня маминой любви и ее уверенности, что мы выживем… вопреки всему…