ВНУЧКА
Листья деревьев за окном шелестели словно новенькие банкноты.
Валя Объедкова – молодая толстая уродина, - потягиваясь, зевнула и, с неохотой встав с постели, сунула свои слоновьи ноги в пропахшие потом тапочки. Затем вышла из спальни.
В зале на диване сидел дед, непризнанный писатель, державший в руках одну из своих рукописей; остальные были аккуратно разложены на диванном сиденье.
Старик поднял глаза на внучку и приветливо сказал:
- Здравствуй, Валь!
- Здравствуй, - ответила Объедкова таким тоном, каким посылают на три буквы.
Как она ненавидела этого старика! Её раздражало в нём буквально всё. Но особенно Валю бесила любовь деда к литературному творчеству. «И кому нужна твоя писанина?!» - думала она.
Старик тяжело вздохнул, а Валя зашла в ванную и умылась.
Одевшись и позавтракав, она опять вышла в зал.
- Валь… - начал было дед.
- Чего тебе?
- Я недавно отослал свою повесть в издательство «ЭЮЯ».
- Ну и что?
- Может, там её опубликуют…
- Держи карман шире. Нигде не публиковали, а там опубликуют!
В голосе Объедковой прозвучал незамаскированный сарказм.
- В «ЭЮЯ» - очень богатый издатель, - продолжал старик. – Он может позволить себе напечатать серьёзную вещь, даже в убыток себе.
- Сомневаюсь, чтобы он пошёл на это.
Валя внезапно почувствовала такое отвращение к деду, что даже пребывание с ним в одной комнате показалось ей настоящей пыткой.
«Схожу-ка я к Наташке», - решила она. И вышла на улицу.
Со своей подругой, Наташей Лапшиной, Объедкова когда-то училась в одном классе. После окончания школы Наташа всерьёз занялась изучением чёрной магии. И через несколько лет настолько хорошо овладела её премудростями, что стала довольно богатым человеком, - благодаря щедрым гонорарам многочисленных клиентов.
Вот и дом Лапшиной.
- Спасибо вам, ваше величество, что соблаговолили посетить мою скромную хижину, - пошутила Наташа. Но радости в её глазах не было. Более того, у неё оказалось такое выражение лица, словно кто-то занёс над её головой острый топор.
Вскоре они уже сидели за столом в кабинете, в котором Лапшина принимала своих клиентов.
- Ну, рассказывай, как дела, - произнесла Наташа. Страх в её глазах почти испарился, и она даже смогла слегка улыбнуться.
- Да ничего, - отозвалась Валя. – Вот только дед надоел мне как горькая редька. – Объедкова немного подумала, а потом спросила: - Ты не скажешь, когда он умрёт?
- Сейчас, подожди, - попросила Лапшина. И закрыла глаза.
Спустя минуту она разомкнула веки и сообщила:
- Он только что умер.
- Серьёзно? – спросила Валя.
- Абсолютно.
- Не думала, что это произойдёт так скоро, - сказала Объедкова, в голосе которой проскользнули нотки торжества.
- Прими мои соболезнования.
- Спасибо.
Тут Валя заметила валяющийся под её ногами металлический рубль.
- Наташ, что это там, за окном?
- Где? – поинтересовалась Лапшина. И отвернулась от Объедковой.
А той только этого и надо было.
Валя быстро подняла монету и сунула в карман кофты. В её душе, кроме ненависти к деду, жила ещё и патологическая любовь к деньгам.
- Я ничего не вижу, - недоумённо проговорила Наташа.
- Уже всё. Куда-то исчезло.
Лапшина высморкалась в белый носовой платок, огромный, как саван, и спросила:
- Хочешь, я научу тебя колдовству?
- А сколько времени займёт такая учёба?
- Минимум – год.
- Это слишком долго.
- А быстро можно усвоить только одно.
- Что именно?
- С помощью заклинания превращать бумагу в пепел.
- Ну, научи меня хотя бы этому.
- Слушай, как звучит заклинание.
- Слушаю.
- «Кере, лере, мере». Повтори.
Объедкова повторила. И добавила:
- Ладно, я пойду.
Когда она вышла на улицу, небо было тёмным, словно от гнева.
Не успела Валя отойти от дома и на двадцать шагов, как её окликнула Наташа.
- Валь, я кое-что забыла тебе сказать. Если ты попытаешься вернуть пепел в первоначальное состояние, то превратишься в …
Тут раздался такой оглушительный раскат грома, точно в тысячу кастрюль бросили по булыжнику.
Объедкова остановилась и повернулась к подруге.
- Что ты сказала?
Лапшина снова открыла рот, и снова её голос заглушил гром. Раскаты его следовали один за другим, как переваливающиеся утята, спешащие за матерью-уткой.
Валя досадливо махнула рукой и пошла дальше. В кого она может превратиться, её не волновало. Кем может стать такая уродина, как она? Только красавицей.
Придя домой, Объедкова увидела мёртвого деда, сидящего на диване. Голова его покоилась на спинке; лицо было белее бумаг, разложенных на сиденье.
«Всю жизнь писал, а толку – никакого, - с презрением подумала Валя. – Хоть бы одну копейку заработал своей писаниной».
------------
Дней через десять после похорон, - а хоронили деда на казённый счёт, так как Объедкова заявила, что у неё нет денег, - она собрала все рукописи старика и кинула в камин.
- Кере, лере, мере, - произнесла она.
И тотчас же исписанные листы превратились в ворох серого, как мышь, пепла.
В это время позвонили в дверь.
Открыв её, Валя увидела какого-то молодого мужчину в синем костюме, который смотрел на неё чёрными, умными, проницательными глазами.
- Позовите, пожалуйста, Бориса Борисовича, - попросил незнакомец.
- Мой дед умер, - равнодушно ответила Объедкова.
- Борис Борисович умер?! – не поверил своим ушам черноглазый.
- Да.
Мужчина выразил ей соболезнование и сказал:
- Я – представитель издательства «ЭЮЯ». Мне поручили купить все рукописи Бориса Борисовича.
- А сколько вы можете за них предложить? – услышала свой голос ошарашенная Валя.
- Пятьдесят тысяч долларов. Вас это устраивает?
Объедкова машинально кивнула. В её душу, словно в моток ниток, воткнулась игла досады. И зачем она только превратила рукописи в пепел? А впрочем, ещё не всё потеряно.
Валя пригласила гостя в коридор, а сама направилась в зал.
Приблизившись к камину, она прошептала:
- Кере, лере, мере. Пусть пепел превратится в рукописи.
Но тот и не думал это делать.
Зато с самой Объедковой стало происходить нечто странное. Валя почувствовала, что начала стремительно таять, будто снеговик, уничтожаемый огнемётами. Через пару мгновений она превратилась в большую, зловонную лужу жидкого кала.