Однажды старый Ли размечтался. «А вот если, — размышлял он, — вдруг мимо моего дома проедет какой-нибудь важный сановник. И тут, прямо у порога, подломится колесо его повозки. Пошлют за шорником, а сановнику что делать? Естественно, я поспешу к нему из дома и приглашу отведать свежего чаю с тыквенными семечками. Кто же откажется от такого угощения!
И вот, пощелкивая семечки он осмотрит снисходительно мое бедное жилище и вдруг увидит незаконченные ширмы. И одна из них привлечет его изяществом рисунка и благородством оттенков. И он повелит принести шкатулку, и достанет свою печать, и мы заключим договор на две дюжины, нет, на двадцать дюжин превосходных ширм, которые поставят в богатых палатах, в присутственных местах, кто знает, может, даже в покоях у матери императора! Деньги потекут ко мне рекой, и я проведу остаток дней в блаженстве и ничегонеделании».
И тут — вы представьте только, чего на свете не бывает! — старый Ли услышал громкий треск и в волнении выбежал на улицу. Прямо перед его порогом валялась поломанная повозка, полная битых фарфоровых ваз, а вокруг нее в отчаянии бегал торговец, пинал волов, которые, правду сказать, ни в чем не были виноваты, хлестал по щекам возницу и проклинал нанкинские дороги.
Что же узнал художник, когда торговец успокоился? Вазы эти, весьма тонкой работы, предназначались для поместья одного из главных министров. Но теперь товар безнадежно испорчен, заказ придется восполнить из собственных средств, да ещё заплатить немалый штраф за задержку, что повлечет, конечно, огромные убытки.
Старый Ли был гостеприимным хозяином, и, конечно, пригласил бедолагу в дом, заварил свежего жасминового чая, предложил тыквенных семечек и все два часа, что рабочие поправляли повозку, выслушивал его сетования.
И думал в это время, как хорошо, что его маленькая мастерская не занимается гос.заказами.