Эту историю я записал со слов охранника, его имя, отчество и фамилию сокращу до трех инициалов: Л.Л.Л.
"Когда я устроился лесником в Мурино, сбылась моя мечта бродить по лесам и горам, ночевать в избушках, под открытым небом. Это тот "плюс" за который я благодарен судьбе и Небесам. Известно, что с "плюсом" всегда соседствует "минус". Этим минусом оказалось компания лесников, готовая всегда "выпить". Позже это и стало моей слабостью. Другим "минусом" стали "легкие" деньги, которые мы зарабатывали на дровах и прочих "услугах", что еще больше усиливали первый "минус" - способствуя выпивкам. Были и другие "минусы", но я учился превращать их пусть в маленькие, но - "плюсы". Один из таких "маленьких минусов" были утренние планерки по понедельникам. Не знаю, как в других волостях и странах, но у нас всегда понедельник был самый тяжелый из всех дней недели. Наш шеф - главный лесничий, мог это тоже подтвердить. Он то постоянно опаздывал на эти планерки, а чаще - просто "болел". А без его подписи в наряде, все работы были "не в счет". Каждое утро понедельника, стало монотонно длинным. Мои коллеги нашли "таблетку" от депрессивного настроения, который навеивал первый день недели, - играли в карты, обсуждали дозы принятого алкоголя в прошедшие выходные, и как бонус - случившиеся донджуановские подвиги. Для меня же подобная "таблетка" вызывала такую тошноту, что хоть "лезь в петлю". Все это было противно-неинтересно.
Тут я нашел на этот случай "плюс"-"таблетку" - это прогулки по Мурино. Один раз прошел по центральной улице до Байкала, полегчало! Второй раз прошел, уже начал улыбаться. Так я стал каждый "трудный" понедельник по Мурино прогулки совершать. Вот однажды также иду, глядь на завалинке сидит дед. Я такую древность, только по картинкам видел! Почти мумия, покрытая белыми, длинными космами. Мое чутье подсказывало, что это «золотая жила» историй. Я подошел к нему поздоровался с поклоном. Он смотрел толи на меня, или сквозь меня. Было чувство он как будто меня не видел. Я подумал: "Видно подслеповатый. Может еще и глухой? Надо проверить!" Начал издалека(произнес громко, с наклоном к ближайшему уху): «Дед, не скажешь, когда на станции Мурино были построены водонапорные башни?». Дед поморщился и строго так: - "Не ори, не в лесу и не на пожаре!"
Потом замолчал, только что-то губами шепчет. "Ну", - думаю, - "тут уже человек с Богом беседует, а я с глупыми вопросами лезу". Прошло несколько минут, я уже хотел было "поворот от ворот делать", как дед несколько раз погладил свою длинную белую бороду, откашлялся, да и рассказал мне не только дату постройки водонапорных башен, но и назвал фамилии их проектировщика, инженера строителя. Даже нескольких строителей-каменщиков. Помню он какую-то итальянскую фамилию сказывал. Да память моя как решето, в особенности на имена. Все забыл. Потом в подробностях дед сообщил мне откуда привозили кирпич,да еще на "десерт" - массу разных интересных подробностей. Одну только запомнил, как мужики любили баб с этих башен водой поливать. ..."Кто-нибудь из мужиков по делам поднимется на верх в башню, а между делом высматривает проходящих баб, а под рукой держит приготовленный самодельный насос, похожий на шприц, только по более, заправленного водой. Как только какая-нибудь молодка приближалась к водонапорной башней, так на нее сверху из амбразуры лилась холодная вода, будто из неоткуда. Потом эти водонапорные башни бабы долго обходили стороной". Я стоял слушал его с раскрытым ртом. То, что я тебе пересказываю, это просто "фантики", а то что он говорил открывали мой ум. У меня все это в живую пере до мной было. Его прошлое стало моим "сейчас".
После этого случая я уже ждал каждого "тяжелого понедельника". Но, тут открылся другой "минус": дед не всегда выходил "на завалинку" - то бишь во двор, а его дочь, которую в Мурино, за ее скверный характер окрестили "Теща", всем запрещала порог дома деда переступать. Дед зимой-то вообще из дома не выходил, все на печи русской кости грел, а как только весна приходила, он начинал по солнечным дням во двор выходить на солнышке греться, свежим воздухом дышать.
Однажды в один из таких понедельников, стал счастливым. Это было летом, иду смотрю Дед сидит на своем месте. Жив! Боже Праведный! Я к нему. Кланяюсь, в горле комок слез радости, даже не знаю, о чем его можно спрост. Тут, из моей глупой головы вылетает "ворона", так я называю глупые вопросы, (если глупый ответ, то "сорока"): «Слышал ли он, что-нибудь про золото Колчака?»
Дед долго сидел молча опустив голову, будто он отправился в свое далекое прошлое.
Прошло наверное около получаса, я уж было собрался уходить, хотя честно, мне было приятно с ним даже просто посидеть рядом. Часто мне казалось, что его плоть вот-вот в свет превратится. Дед кашлянул в кулак, это было сигналом «Мол, слушай»: Мне в ту пору было уже чуть больше десяти. В этом возрасте мы-пацаны уже лошадей пасли, в сенокосе участвовали, в "гражданскую" партизанам помогали. В тот год морозная зима была. Месяц был январь, однако. Приехали к нам в село казаки с жандармами. Такого «союза» мы отродясь не видели. Для нас это как "кошка" с "собакой". Вот эти жандармы и казаки ходят по дворам, все про лошадей да сани выспрашивают. Среди них выделялся старший чином жандарм, высокий, статный, с усами и бородкой, с ним рядом походный атаманом, я тогда его "Огнем" окрестил. Бурка на нем, волосы и борода рыжие-рыжие как огонь. В глазах огонь, если что-то и скажет, то как из пушки выстрелит. Из лошадей их этих гостей больше "монголки" интересовали. Это такая порода лошадей. Они к нам из Монголии попадали. Коренастые, сильные, выносливые. Любой мороз им не почем. К пище неприхотливые, могут даже зимой на подножном корму месяц, два прожить. За "монголов" мужикам предлагали хорошие деньги. Понятно, что мужики в начале ни в какую не соглашаются, где это чтобы мужик хозяйство без коня оставил. А жандарм, и атаман двойную, а за молодых жеребцов и тройную цену дают. Мужики затылки почесали, да и согласились. Мужики знают: "дураком надо быть, чтобы с военными спорить". Если, военным что-то приспичит, в те времена могли просто сделать «реквизицию»(изъятие) для нужд армии. А если назовут "врагом", тогда "конфискация" провизии и имущества. Когда казаки подсчитали всех приобретенных коней, им показалось этого не достаточно. Тогда они стали покупать всех коней уже без разбора. Опять же цена была очень хорошая. После этого собрали конный обоз, где собралось не меньше ста лошадей. А ночью под утро ушли по Игуменскому тракту в Монголию, так как будто здесь никого не было. Тогда-то наши мужики стали поговаривать, что этот отряд "особый", и дело его "особое" - золотишко за кордон перевести. Весной один охотник наткнулся на ров, который завален был трупами. Сам ров был завален пихтовым лапником, да медведь его разворошил, а потом воронье его выдало. Тут мужики еще больше учуяли" запах золота. Так в народной памяти и осталось «золотой обоз». Далее дед посохом чертил на песке для меня схему игумновского тракта, а я слушал его как во сне. "Неужели это все можно помнить? Да еще в девяносто-сто лет", думал я. Мне показалось, что дед уловил мои мысли, посмотрел на меня взглядом с которым смотрят на тупого ученика, оставленного на третий год в первом классе, махнул рукой, и со вздохом сказал: - "Слабый стал нынче народ! Как вы сможете в своих руках удержать великую империю, ее великую историю?!".
После этого разговора, я на два года уезжал к отцу в Эстонию, а когда вернулся больше этого деда не видел. К своему стыду даже имени его не знаю".
Игумновский тракт действовал, особо активно, до строительства на этом участке Транссиба (1904). Но, даже когда появилась железная дорога, игумновским трактом некоторое время еще пользовались, как «запасной» дорогой, особенно во время гражданской войны.
Игумновский Тракт** проходил через Мурино, Лангутайские ворота. Тракт начинался от станции Култукской(ныне Култук)шел берегом Байкала и доходил до устья р. Хара–Мурина(р.Мурино) , откуда с левого берега реки по долине выходил к р. Ланготай (местные русские охотники называют эту реку "Лангатуй") постепенно поднималась до гольца с названием "Лангатуйские ворота", пересекала его, а далее пересекала еще один перевал, чуть меньший - "Нукун–Дабан", далее через Байринский хребет опускалась в долину р. Снежной. От р. Снежной, пройдя незначительные высоты Зыбкосенские, пересекал р. Оглок, Орчинский хребет, долину р. Темника и хр. Торейский. С хребта дорога спускалась в долину р. Джиды и по р. Капчеранке выходила на почтовый Хамар–Дабанский тракт. От д. Капчеранки до Троицкосавска (современное название Кяхта -123версты) следовали по почтовому Хамар–Дабанскому тракту. Итого выходило 427 верст.
На реке Снежной была деревня, в которой были трактиры и дома, для обслуживания проходящих обозов. По местным сведениям, эта деревня существовала до 1930 г.
*Мурино - поселение в Иркутской области на берегу Байкала, было основано в 1874 году как почтовая станция на Кругобайкальском тракте. В 1904 году через посёлок была проложена Транссибирская железнодорожная магистраль. В 1905 году построена одноимённая станция. Демонтирована в 2006 году. В июле—августе 1918 года на станции Мурино происходили ожесточённые бои в ходе Гражданской войны (Википедия).
**
Из архивов известно, что 1834 году кяхтинский купец Н.М. Игумнов подал царскому правительству прошение на прокладку через хребты Хамар-Дабана "короткой дороги", которая сократила бы протяженность пути от Кяхты до Иркутска. Этот проект был одним из многих, но привлекал своей обоснованностью, где главным аргументом было сокращение "зимнего пути". Надо отдать должное купцу, что он подробно излагал и все трудности и риски в реализации своего проекта. По тракту предполагалось перевозились товары из Кяхты в Иркутск и далее во все места российской империи. Предпологалось пользоваться трактом в "межсезонье", - в период, когда движение через Байкал по воде или по льду становилось невозможным(ноябрь-январь, апрель-май).
С согласия правительства купец Игумнов на собственные средства занялся устройством новой дороги, это вдохновило кяхтинское купечество к сотрудничеству. Ему начали содействовать строительству денежными средствами, строительными материалами, рабочей силой. Несомненно купцы рассчитывали на увеличение товарооборота и расширение своих торговых связей. Из-за тяжёлых географических и климатических условий на строительство «Игумновского тракта» затянулось, что потребовало значительных затрат. По тем временам на проект были затрачены огромные средства - 180 тысяч рублей! Дорога была построена к лету 1843 г..