Расстались мы плохо, да и вечер был рваный, нервный, подобный изжоге. Пили домашнею виноградную самогонку, запивали пивом, закусывали пухлыми котлетками, поругаться, конечно, не получилось, но и удовольствия намеченного не достигли - свалились в разочарование.
Помню, за столом я скулил, жаловался, что все меня не понимают, не хотят понять, а некоторые просто не могут, сверкая гневными молниями многословий, яростно твердил что не то достиг дна душевного отчаяния, не то тупика внутреннего развития. Говорил, говорил, и не выговорился. На грани полуночи я ушел, на прощание вяло обнявшись.
Густо начиненная страданием жалость к себе разливалась по мне, бурлило разочарование моментом и положением, завистью ко всему остальному миру, и твердо решив начать жизнь с нового листа, в клочья порвать прошлое, и запеть по-новому о будущем, я сделал первые неверные шаги в черную, маслянистую южную ночь. Ночь, покрывшую все вокруг, спрятавшую молодую луну и прикрывшую мерцание порывистых звезд.
Было за полночь. Идти домой было три-четыре километра, вдоль шоссе бегущего по возвышенности, вдоль моря к дачам вокруг небольшого городка. Движения мои были, конечно, не бодрыми и уверенными, но в какой-то момент тело нащупало верный градус наклона, центнер нагрузки правильно расположился по телу, и мне удалось развить приемлемый крейсерский ход по узкой тропинке параллельно шоссе.
Огни домов остались далеко за спиной, я двигался по самому темному неосвещенному участку дороги. Легкая, быстрая, серебристая тропинка, по которой я долетел сюда после обеда, стала едва различимой с видимостью не больше метра вперед, слегка качающейся и мерцающей тропкой.
Заводили и вели меня больше ярко и высоко градусные горящие в моей груди эмоции, обида к миру и судьбе, недовольство достигнутым и пустота непостижимого. Никому я не нужен… Заброшен… И, с каждым новым витком само жалости, приходили силы.
Сейчас уже не вспомню точно где и каким образом возникла передо мной это лукавая развилка знаете, как это бывает? Склоненный немного разной усталостью, идешь чуть быстрее, чем можешь, мысли вдалеке от содержания пути, сил немного, зато уверенности в движениях больше обычного и тут дорога конфузит. Дорога раздваивается, полоска бежит чуть левее, другая полоска чуть пожирнее берет правее. Какие сомнения, берем там, где по шире, правее….
Дальше помню отрывисто, делаю шаг и нога, не чувствуя опоры, сопротивления земли, проваливается в пустоту, все остальное укладывается в секунду, я падаю, падаю…
Стопа утыкается в рыхлое, но упорное что-то. Колено не выдерживает, под жалом боли ерзает под коленкой сустав, иголкой прокалывает все тело. От этого круги яростных спазмов расходятся по телу, меня переворачивает резко вперед, и я получаю тяжелый встречный удар в область лба. Наплыв темноты на глаза и тесноты на грудь. Вижу себя со стороны бестелесным, под черным плащом, но лицо под капюшоном не мое, оно вообще ничье, общее и ничье сразу.
Мелькают глубоко по мне, образы: новогодняя елка под огоньками гирлянд, Спасская башня Кремля, на циферблате которой ровно двенадцать, проход под башней завален бесподобным ворохом пестрых осенних листьев, желтое июльское поле, над полем встроенный в горизонт холм с бесконечной вереницей зеленых покровов, и между кронами деревьев и просторным небом, золотой купол церкви, прозрачное море я стою над ним, а в нем мои бесконечно счастливые ноги.
Повсюду песок, комки глины и пыль и еще, черт знает что, какая-то влага местами. Это яма, неаккуратная, шириной метра полтора и длиной, возможно это траншея. Странно, я проходил же здесь только в полдень, не заметил ее или не было ее вовсе.
С третьей попытки, можно сказать практически сразу, мне удалось выбраться. Но все вокруг казалось немного иным. Тьма вокруг казалось ядовитой и колючей, небо плоским и тяжелым, тело не своим. По шоссе навстречу мне быстро проехала машина, представляю, что мелькнуло у шофера в голове при виде такого изогнутого чучела в свете фар.
Надо было идти, не объяснить почему я не вернулся назад (отошел ведь не очень далеко) и не вызвал машину или почему не позвонил и не попросил о помощи, надо было идти.
Сперва показалось, что идти могу нормально, до конца наступать на правую ногу не получалось, а вот опираться как на костыль и достаточно сносно ковылять удавалось, к сожалению, только первое время.
Метров на пятьсот таким образом и каким-то чудом я продвинулся. Дальше нога полностью онемела, а потом просто исчезло ощущение ее существования, такое чувство что жестокий художник взял и стер ее могущественным ластиком.
Но зато любая нагрузка на поврежденную ногу моментально вызывала волну парализующей боли. Теперь сверх силы я копошился мелкими продвижениями, двигая левую ногу и волоча неживую правую. Полностью потеряв чувство времени, аккумулируя остатки сил я просто кое-как направлялся и направлял себя вперед.
Когда впереди показался огромный билборд с рекламой далекого гольф-клуба, немного пришли силы, стало приближаться робкое ощущение того, что скоро финал возможен, вот-вот…
Но тут пошел дождь. Задиристый, резкий, теплый обильный летний ливень, нахлестом. Пролил коротко, но это хватило, чтобы превратить смесь мелких камней, песка, пыли и глины в тяжелую липкую слизь. А оставалось в сущности немного, доплестись до билборда, около него пересечь шоссе и подняться по грунтовой дороге вверх метров сто, может сто пятьдесят.
Действия протекали как в тумане. Всплески случайных картинок. Как-то добрался, как-то перебрался к подъему и израсходовав весь запас сил и терпения, я упал на колени в вонючую жижу, скопившуюся у спуска.
Какие силы призывались мне помочь, какие в итоге помогли загадка… Я пополз вверх на четвереньках, нет, на двух руках и одной согнутой ноге, вторую волок хвостом, измазанный, поцарапанный. Дополз до калитки, миновал патио, и очнулся уже дома. Подняться в спальню на второй этаж я, конечно, не смог, как и залезть на диван на первом, уснул свернувшись калачиком на ковре перед дверью.
Утром все суетились вокруг меня, по-разному пересказывая друг другу подробности вчерашнего инцидента. Колено распухло до размеров стандартного надувного шарика, и я изображал жуткие гримасы мучений, когда дочка аккуратно прикасалась к колену пухлым пальчиком.
Нашлись и мази, и обезболивающие, и завтрак в кровать и любые самые нелепые просьбы исполнялись на лету.
После обеда, прибыло такси, мы с семьей поехали в ресторан на набережной. По открытой террасе разливалось солнце, за камнями вдохновенно содрогалась морская вода, вино замерло в бокале, все было счастливо и гармонично внутри меня и вокруг, как и вчера, как и надеюсь завтра.
Внутри меня рождался торжественный призыв, - Вселенная!!! Вселенная!! И Вселенная отвечала мне: я внемлю тебе маленький, недолговечный, счастливый человек.
Времени прошло уйма, изменилось, пожалуй, многое и многое исказилось, драгоценные истины поблекли до уровня стеклянных бус, старые волнения стали смешными, текущие волнительными. Много поворотов сделала земля вокруг солнца сводя меня с ума, подгоняя меня вперед, смеясь над моими планами, глумясь над ошибками. Стрелки в часах выбивали копны искр, развивая страшную скорость. Бесчинство и гордость прожитых дней, счастье и горе потерянных слез, все легло неровным узором моих морщинок.
Но в моменты всполоха ретроспективы, я вспоминаю ту ночь, не с ужасом, а с какой то таинственной радостью, все больше хочется верить в то, что траншею вырыли не смуглые, худосочные рабочие по своих обычным, деловым причинам, нет, ее подготовил и создал я, возможно заглянувший из будущего, или тот, что стоит надо мной, и управляет моей суетливой тенью, что все это расчетливый ход событий, родительская рука судьбы. Хочется верить, что весь наш путь, это шаги в темноте, ведущие нас к свету и к себе.