1.Куда спешат песочные часы
2. Контакт
3. Сновидения
4. Мелодия нежной флейты
5. Темно-синий парусник над кипящей волной
6. Полный пипец или полная заморозка
7. Розовое облако на сиреневой траве
8. Однажды, в средние века
9. Кот Баюн
10. Дашенька
КУДА СПЕШАТ ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
***
В подводном гроте было тепло и сухо. Светло-зеленые светящиеся камни по периметру.
Столик с хрустальным черепом и свечи, очень много свечей. Они отбрасывали золотистый свет, и вся пещера была заполнена светло-зеленым, теплым свечением.
Издалека он почувствовал ее приближение. Яркая, сиренево-голубая волна окутала его, и он почувствовал нежный, еле уловимый аромат лесных фиалок.
Они всегда задевала все развешенные колокольчики на своем пути, и мелодичный звон заполнял все пространство.
Пришла как всегда вовремя. Песочные часы на его столе обронили последнюю песчинку.
- Здравствуй, учитель!
- Здравствуй. Не время рассиживаться. Корабль давно готов. Я обо всем договорился. Возьми с собой только самое необходимое. На закате мы отплываем.
- Я не пойду с вами.
- Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь? Через два дня здесь уже ничего не будет. Ни города, ни книг, ни людей, ничего, – понимаешь? Многометровая толща воды. Океан. Атлантида гибнет.
- Вот поэтому я и остаюсь, мы создали группу…
- Я не знаю, чего вы там создали.
Но ты погибнешь. Только подумай, сколько научных книг ты могла бы написать! Какие перспективы открываются перед тобой! Ты только подумай…
- Я подумала.
А эти брошенные дети и женщины?
- Мы не можем их всех спасти!
- И все-таки мы должны им помочь.
Давно не испытанное состояние раздражения овладело им. Чтобы как–то справится с собой, он зажег еще одну свечу и стал смотреть в хрустальный череп.
- Ты погибнешь, понимаешь ты это или нет? Утонешь в самом глубоком месте этого океана. Даже я не смогу достать твою душу. Над тобой будет всегда идти дождь. Представляешь, всегда дождь – серый, холодный, моросящий. Двадцать семь тысяч лет только дождь. Малая частичка души будет воплощаться снова и снова. Ты потеряешь все свое могущество, почти все знания. И все свои воплощения ты будешь сильно страдать и плакать, потому, что над тобой всегда будет идти дождь.
- Но ты ведь сможешь меня достать из океана. Ведь ты сможешь достать мою бессмертную душу. Кто нибудь мне и поможет.
- Святая простота. Даже я не смогу. Мало того, ты будешь всегда ребенком. Недостающая, большая часть души…
- Очень хорошо. Ведь только ребенок может прийти к Творцу.
- О, Небеса! Ты всегда была послушной, почему теперь упрямишься?
- Ты что, не понимаешь, там гибнут дети?
Она подошла к нему очень близко. Посмотрела в глаза и обняла.
- Прощай. Благодарю за все - и быстро вышла.
Как глупо! Старый дурак! Он знал ее с детства и не смог убедить.
Он стал вглядываться в череп. Одна из лодок перевернется. И спасая детей, у нее не останется сил на себя. И он не сможет ей ничем помочь. Ему надо спасать знания погибающей цивилизации. Закончить свои исследования, свою работу.
Он подошел к столику. Длинной иглой сделал глубокий укол. Кровь закапала в золотистую чашу.
« Я хочу быть с ней, и помочь при любых обстоятельствах, даже через двадцать семь тысяч лет. Во время гибели следующей цивилизации. Где бы я не находился, на любом материке или планете. В следующий раз я хочу быть рядом, и не допустить ее гибели» Он сложил бумагу определенным образом и поджог…
- Ты не сможешь достать ее душу. Там всегда идет дождь.
- Смогу. Я буду нырять снова и снова.
- Что теперь?
- Там где она была, удивительной красоты цветок раскрылся и светит радуга.
Он смотрел в окно. Компьютер уютно жужжал на столе. Маленькие песочные часы уронили последнюю золотую песчинку.
- Ты что не понимаешь, какие перспективы открываются для тебя?
Кого ты собралась спасать? Кому помогать?
- Ничего, Бог не выдаст – свинья не съест.
Если ты помогаешь – то и тебе помогут.
- Что за детская вера в чудеса!
Он кричал.
Он убеждал ее три года.
Она ушла, обняв его, и поблагодарив.
Она выталкивала и выталкивала детей из проруби. Но уже не хватило сил, чтоб приподняться. Кто-то ведь должен подать руку?
Кто–то, действительно, ухватил ее за руку и вытащил из холодной воды.
КОНТАКТ
***
В последнее время Глэдис его только раздражала.
Дерзкая, и одновременно очень мягкая, с карими, слегка приподнятыми к вискам глазами. Она вызывала в нем странное чувство чего-то очень родного, но хорошо забытого.
Но в тоже время, он ее никогда хорошенько не понимал. И откуда она только взялась?
Эта странная манера молчать, когда ее о чем-то спрашивают.
- Я отвечаю вам мысленно.
Эта не менее странная манера улыбаться, когда ожидается реакция серьезности.
И наоборот – если все смеялись, она могла долго смотреть в свою загадочную даль, и он понимал, что она уходит очень и очень далеко.
Когда-то она отказалась быть просто «телефонной трубкой». Быть просто переводчиком.
- Тебе нужно просто слушать. Понимаешь, просто слушать. И найти мужчину, который будет защищать тебя. Принимать решения и думать за вас обоих.
- Еще такой мужчина не родился,– дерзко отвечала она. Я еще не нашла его имя в Книге Имен. Она всегда говорила загадками. Но по прошествии, какого то времени он странным образом начинал понимать и осознавать, что все, что она говорила, было, правдой. И она, каким то непонятным, непостижимым образом подгоняла свой ментал под свои эмоции.
Она не вписывалась в общую систему, и не хотела быть как все. Она была вызовом всему, к чему он привык. Она была другой. Она не сдавалась.
Он «ломал» ее, как Зою Космодемьянскую на допросах. Он кричал, убеждал, но она оставалась всегда собой.
Он бы давно с ней расстался. Но приказ сверху был все же приказ, - «Быть внимательным. И оказывать всяческое содействие»
Они стояли за перегородкой прозрачного серо-голубого кварца. Пять пришельцев из Космоса. И молча смотрели на землян. Никакие средства связи, слова, свисты, шипения не произвели никакого эффекта. Они не отвечали. Просто стояли. Высокие. С прозрачной, почти светящейся кожей, и карими, слегка приподнятыми к вискам глазами, и молча смотрели на людей.
Несколько профессиональных пар «оператор и его трубка» подходили к перегородке, но все это заканчивалось ничем. Гробовое молчание. Все датчики, даже самые сверхчуткие молчали.
- Я тоже хочу попробовать, – тихонько сказала Глэдис, и не успел он ее задержать, была уже у перегородки, и смотрела пришельцам в глаза.
Тут случилось то, что он воспринял как сон, или галлюцинацию. Грань сверхпрочного, не пробиваемого никакими земными средствами стекла, стала плавиться, таять на глазах, как мороженое.
- Что происходит? - заорал он. Что происходит?
- Они сняли защиту.
- Как так сняли? Нашу защиту? Как они сняли?
Остатки кварца еще оплавлялись на полу, когда она сделала несколько шагов за эту грань. Улыбнулась, протянула пришельцам руки.
- Что она делает? Боже, что она делает?
Кто дал ей разрешение?
Кто дал ей допуск?
- Она улыбается и обнимает их.
В этот миг датчики стали зашкаливать. В них раздалось пощелкивание, свисты, шипение, мелодии незнакомых песен.
Есть контакт!!!
СНОВИДЕНИЯ
***
— Когда принцесса видит сон про не сон, ей кажется, что сон не сон про сон, а думает что сон про не сон... Надо сказать, принцессе, что сон — это не сон, а про не сон, что это пересон, а пересон — не сон...
— А что скажет наимудрейший?
— Поистине, пути всезнания неисповедимы, осознание знания есть признак незнания, осознание незнания... А почему я?
— Ээээ... Повелеваем про сон сказать, что это не сон, а сон — это пронесон!
Кинофильм «Волшебная лампа Аладдина»
У снов есть одна особенность – они тают стоит человеку открыть глаза. Только послевкусие сна может оставаться. Оно или приятное, или страшноватое, в зависимости от того, что видит человек во сне. А многие вообще, свои сны не помнят и думают, что им никогда ничего не снится.
Мне снятся сны с самого раннего детства. И я их прекрасно помню. Золотые поля пшеницы, через которые вьется дорога, Жаркое летнее солнце, васильки. Прекрасные женщины с колосьями и цветами в руках. Про хорошие, добрые сны, я старалась помнить, а плохие, пугающие, просто забыть.
Шли годы. Сны становились сложней и ярче.
Вот огромные белые лестницы на которых стоят души или Ангелы. Множество звездных огней.
Огромные залы с такой яркой подсветкой, что это врезается в память на всю жизнь.
Сны можно просматривать словно кино.
Чего только не показывают в этом Вселенском Кинозале! Тут тебе и другие планеты с прекрасными садами, движущимися растениями, университетами, где можно благополучно приобрести новые знания. Различные санатории с прекрасными бассейнами и ухоженными парками.
Можно путешествовать и по земным местам, как это делают индийские йоги. Они просто спят в пещерах, но во сне видят огромные города, и все, что их интересует.
Во сне можно отдыхать, набираться сил, развиваться, общаться…
Осознанное сновидение стало часто всплывать в книгах, которые я читала. Оказывается, снами можно управлять, а не просто просматривать их как кино.
Можно через сон просматривать любого человека или ситуацию, которая тебя интересует, получить ответ на вопрос, который волнует тебя.
Можно через сон помочь человеку в сложной для него ситуации, подправить здоровье.
У человека много тел. И, наверное, самое прекрасное и интересное из них, - тело сновидения.
Оно умеет летать и плавать, забираться высоко в горы, наблюдать ледники и водопады, быстро проходить сквозь дремучие джунгли в поисках затерянных городов.
Опускаться в глубокие, древние моря, чтобы увидеть живых атлантов, прикоснуться к их волшебным кристаллам.
Проходить неведомыми тропами в скрытые от глаза людей белые горы, чтобы увидеть Розу Мира и испить из водопада Желаний.
Общаться с инопланетным разумом, достигать вершины человеческого духа и сознания.
Прошлое и будущее умеют созерцать во сне, люди творческие, бескорыстно служащие человечеству.
Писатели, художники, композиторы прекрасных мелодий, целители, врачи и учителя «от Бога», все, так или иначе получают энергию тонкого мира. Чтобы донести до людей идею, что планета Земля прекрасное место обитания. Она нуждается в нашей помощи и защите.
Кровавые бойни, которые устраивает человек на ее поверхности, истребляя животных, губя растительный мир, все более удаляет человека от Создателя. Опускает его ниже уровня зверя. Потому, что зверь убивает, когда голоден. А люди истребляют друг друга ради собственной жестокости и наживы.
Мне кажется, что люди тратят огромные деньги на то, чтоб затевать новые войны, устраивать кровавые революции и перевороты. Если бы более бережно и чутко относится к самому человеку, развивать в людях добрые качества, способствовать расцвету творчества, поддерживать все прекрасные начинания, насколько более приятной, комфортной и интересной стала бы жизнь человека на планете Земля.
Открылись бы горизонты его восприятия этого мира и других миров.
Музыка Космической гармонии звучит в произведениях Баха. Легкие и светлые мелодии Моцарта исцеляют. Поэзия Пушкина, Гумилева, Блока…открывает прекрасные, неизведанные миры.
Можно исследовать научно природу снов и необычных способностей человека? В советские времена работали целые институты. Изучали. Но так ничего и не поняли.
Когда наука доберется до вершины знаний, глядь, а там уже вера.
«О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг,
А. Пушкин»
О, сколько звездных парадигмов!
О, сколько тайных мудрецов
Хранят все теплые молитвы
И Свет неузнанных основ….
*
Согласно Куну, парадигма — это то, что объединяет.
МЕЛОДИЯ НЕЖНОЙ ФЛЕЙТЫ
***
Шепотом веков имя мое призови,
Шепотом вещих снов я у тебя в крови,
Пылью белых степей,
Далью звездных морей,
Нитью тончайших снов,
Гранью новых миров…
***
Очень-очень давно, когда на земле жили прекрасные принцессы, добрые короли и великие волшебники, в белом дворце, возле старого дремучего леса жил король с королевой. И была у них дочь прекрасная, как луна, и нежная, как цветок. Много принцев и королей предлагали ей руку и сердце, но она всем отказывала. Конечно, ей приходилось бывать на балах и приемах, встречать знатных гостей и вести с ними скучные беседы. Но как только выдавалась свободная минутка, она убегала в сад, где росли ее любимые цветы.
- С днем рождения! - говорила она только что распустившимся розам и целовала их лепестки. Она знала, что в каждом цветке кто-нибудь обязательно живет,
В каждом цветочке дремлет душа,
Крошечного эльфа или мотылька,
В розах – дремлет солнце,
В лилиях – луна,
В крохотных фиалках – синяя звезда.
Спит в сирени – счастье,
А любовь – в жасмине,
Слезы и разлука спрятаны в полыни…
Молодой тролль сидел на берегу синего-синего озера и играл на флейте.
Мелодия была простой и печальной. Сердце глубокого озера открылось, и он увидел прекрасную девушку среди цветов.
- Вот, кто сможет понять мои травы. Вот, кто сможет полюбить мой лес, - подумал молодой тролль.
Он ушел в свою пещеру и открыл старинную книгу, которую ему оставила прабабка в наследство. И поведала книга ему, что любит юная принцесса маленьких детей и звуки флейты. И стал он собирать травы для своего колдовства, что бы сварить зелье и превратится в маленького ребенка. Он собирал самые прекрасные, самые сильные травы, те, которые растут ближе к радуге. И придумал он такое заклятье могучее и грозное, что человек никогда не сможет его отменить. Потому, что не возможно сосчитать все звезды на небе ночном, все песчинки на дне морском, и все дождинки в дожде.
И вот, когда зелье было готово, он выпил его, и в тот же миг оказался перед дворцом в образе маленького шестилетнего ребенка. Он заиграл на флейте, и принцесса выглянула из окна. Мелодия была простой и печальной, маленький мальчик уходил один в дремучий лес, и мог там заблудиться. Бедный мальчик – совсем один. Она выбежала из дворца и побежала за ним в надежде, что быстро его догонит. Но сколько бы она не бежала, никак не могла его догнать. Принцесса оглянулась, и увидела вокруг себя огромный темный лес. Корни его сплелись, ветви срослись, и ей ничего не оставалось делать, как идти на звук флейты. Сколько времени она шла через лес, никто не знает, но когда она увидела в скале пещеру, то упала на шкуры от усталости и заснула.
Утро было теплым и солнечным. Прекрасный юноша стоял у входа в пещеру и улыбался ей.
Он протянул ей маленький, красно - желтый тюльпан, один из тех, которые растут на краю ледника. И как только она вдохнула его запах – пещера превратилась в просторный дворец.
- Ты всегда будешь молодой и красивой, - сказал ей юноша, - я научу тебя собирать травы и варить из них зелья, я научу тебя самым сильным, самым могучим заклинаниям,
Я научу тебя смотреть сквозь цветы на тепло дождя и слышать шепот корней моего леса.
Там, в старых корнях, хранятся знания всех времен. Они знают даже о том, что было, когда не было еще ни троллей, ни людей, а только огромный, теплый океан влажно дышал на звезды. А звезды бросались в его волны из-за любопытства, и там, на его золотом дне, превращались в звезды морские или русалок. Русалки распевали свои прекрасные песни, и ветер разносил их по всему океану, и стражи времен засыпали, а огромные страшные рыбы прекращали свою болтовню, что бы услышать эти чудесные голоса. Они впрочем, и сейчас молчат, по привычке.
Прошло много-много лет. Девушка всегда оставалась молодой и красивой. И казалось ей, что не года летят, а мгновения.
Часто уходила она вместе с троллем на берег лесного озера. Тролль играл на флейте, и сердце волшебного озера раскрывалось, и они видели высокие снежные горы, пещеры в скалах и волшебные родники, которые бьют и мертвой и живой водой. Они видели знойные желтые пустыни, богатые караваны и белые города. Они видели корабли, плывущие по грозным морям и острова, где живут райские птицы.
Если встать спиной к морю, а лицом к замку Фата – Морганы, можно увидеть синее-синее озеро, чье сердце раскрывается от звуков нежной флейты. И ты можешь сыграть свою мелодию, если умеешь, конечно.
ТЕМНО-СИНИЙ ПАРУСНИК НАД КИПЯЩЕЙ ВОЛНОЙ
***
Сначала он плыл до мегаполиса Баллис на огромном пароходе. А теперь, на маленьком, белом пароходике, до острова своего детства – Антем. В просторах Атлантического океана, этот островок виделся ему маленькой точкой, затерянной где-то во времени и пространстве.
Он стоял на палубе пароходика и чувствовал себя Банифацием из мультика, который едет на каникулы к бабушке. Только бы его там аборигены не достали. Он усмехнулся. Ну, фокусы он точно не умеет показывать, и шарики ловить в воздухе, тоже не умеет. Он ученый. И его научные выкладки им не нужны. Все свое ношу с собой. Все в голове, никаких реквизитов.
Да, давно он здесь не был. В далеком детстве, он жил у бабушки лет шесть, до поступления в школу, когда родители увезли его с этого острова. Но он хорошо помнил и домик, и саму бабушку. Интересно, какая она теперь стала?
Он быстро сбежал с трапа. Память не подвела. Минут двадцать ходьбы и вот он – ее небольшой беленый домик. Открытая калитка и через небольшой садик он вбежал на веранду. Бабушка накрывала на стол, в руках чашечки.
- Бабуля! Бабуля!
Он завертел ее, обнимая и целуя.
Такая же, как и была! Она ничуть не изменилась Доброе лицо и кофточка розоватая, «лапша» кажется, называлась, такие были в моде, когда он был еще маленький. Когда-то она была ярко-розовой, но время ничего не щадит.
- Ты как прежде!
Она смеялась, и все гладила его по голове, как в детстве, теплой, мягкой рукой.
- Я знала, что ты приедешь. Я ждала тебя. Сейчас чай будем пить.
Конечно, она напекла пирогов. И с орехами, и с яблоками.
В домике все осталось по-прежнему. Шкафчик с книгами и посудой, диванчик, письменный стол с лампой из далекого детства - огромный орел, а сверху зеленый плафончик. И запах тот же. Уютный и родной.
В саду ворковали голуби, и где-то пароходные гудки окликали в нежно-сиреневых сумерках заблудшие души.
В саду стояли шезлонги, и его любимые алые розы все также оплетали веранду. Он понюхал их, как и в детстве они пахли яблоками.
- Как хорошо! Если есть рай, то наверно, вот он и есть.
Она засмеялась.
- Люди не могут ценить настоящее счастье. Им все время кажется, что счастье еще только будет, или они его потеряли, или не видели никогда.
А между тем, счастье вот оно – рядом. Оно в сердце живет.
Она прикоснулась к его сердцу теплой, нежной рукой и ему стало легко и спокойно. Как в детстве. Странно, но это чувство он больше не испытывал никогда. Даже когда любил. Даже когда любил и страстно любил женщин.
- Смотри, я развела хризантемы. Она стояла и улыбалась в своих любимых цветах. Он даже и не знал, что, сколько сортов бывает хризантем. Огромные желтые красавицы с лепестками широкими, изящно завернутыми в полу-трубочки, и белые звезды, с лепестками, как лучи звезд. Их лепестки острые и чистые, и маленькие розовые хризантемы, растущие, как вишня на одной веточке.
Ночью он спал, как младенец. Она по-прежнему крахмалит белье. Первые пол–часа не очень удобно. Но потом, начинаешь лучше ощущать запах свежести и засыпаешь.
Утром он вышел прогуляться.
Несколько вилл. Белых. Дорогих. Несколько домиков попроще. Детская площадка и небольшой стадиончик, кто-то бегает по-утрам. Он уходил все дальше и дальше.
Такое ощущение, что он никуда не уезжал. Все так узнаваемо и знакомо.
До обеда он прошел весь поселок. Конечно, она приготовила его любимый борщ, с чесноком и сметаной.
- Никуда бы не уезжал, так бы здесь и жил, - они смеялись. Оба хорошо понимая, что этого не случится. И тут его пронзило, какое-то острое ощущение счастья и познания. И он понял, что счастье вобщем-то и не должно быть много. Вобрать в себя это мгновение. Вдохнуть, как ветер, и больше не отпустить никогда. И вспоминать всегда. Когда возникнет необходимость. Когда плохо и когда очень плохо. Это воспоминание согреет, укроет теплым пледом. Как согревали его воспоминания раннего детства. Горячее солнце и бег за свежим ветром.
Она как всегда сидела у окна и смотрела на свои цветы. Он придвинул маленький стульчик и положил голову к ней на колени.
- А где твой кот? - он вспомнил, что когда-то у бабушки жил котик.
- Да гуляет где-то.
Будто коты могут жить по 30 лет. Конечно, это гулял другой кот. Но от ее слов он почувствовал себя ребенком, и, чувствуя, как она гладит его волосы, чуть не замурлыкал от счастья.
- Слушай, а помнишь, в пещерах, когда-то жил старичок. Он еще умел предсказывать будущее?
- Он и сейчас там живет. А что ему сделается? Его еще моя мать знала, и бабушка, кажется тоже.
- А что ты хотел?
- Да так, поговорить.
Да, заблудиться здесь явно негде. Он прошел вдоль берега. От валуна свернул вглубь острова. Вот и пещеры. Теперь вдоль реки, а вот и дерево с разноцветными ленточками. Ленточек стало больше. Намного больше.
След от костра.
- Есть кто?
Никто ему не ответил. Обратно ни с чем он возвращаться не хотел. Он сел на камень и стал ждать. Через пол-часа, чей-то холодный нос уткнулся ему в руку. Бежевый лабрадор, умница, втянул его запах в себя и приветливо замахал хвостом.
Он встал, увидев согбенную фигуру с посохом.
- Зря ты на камне сидишь. Солнце садится, и камень, остывая, забирает твою силу.
Садись лучше к костру. Они ловко развели костер, и поставили на него кипятиться воду.
- Сейчас чай пить будем, или ты голоден?
- Нет, я сыт.
- Старик бросил в котелок какие-то травы.
- Да ты не бойся, – зверобой и мята, немного душицы. Для хорошего сна.
Мэт не знал о чем спрашивать. Какое-то чувство полноты и завершенности наполнило его.
Но все-таки следуя своему плану, он спросил
- Скажите, а вы можете предсказать мое будущее?
- А зачем тебе? У тебя и так все хорошо.
- Да, вроде бы все хорошо. Но чего-то не хватает. Кажется, я чего-то не сделал, или не нашел.
- А знаешь что? Ты сейчас спать ложись. Под звездами все равно не заснешь, здесь я лягу.
А в пещере шкуры, там тепло.
Ему снилась огромная бабочка. Будто он ребенок и бежит через луг с одуванчиками, и белая бабочка садится ему на руку. Потом она становится ярко-розовой, алой и, меняя свой цвет, становится фиолетовой и темно – синей.
- Ах, какая красивая бабочка снилась мне! – сказал он утром старику. Я видел такую однажды в детстве. Парусник, кажется, называется.
- Теперь их уже не осталось. Шаманы говорят, что только одна бабочка и осталась. И тому, кто ее увидит, она принесет счастье. Любители природы умудрились их всех выловить. Орнитологи.
Не на булавку, а каким-то изощренным способом, чтобы бабочка, умирая, не могла даже сложить крылья. На это особый дар нужен – жестокость.
У Мета свело горло. Он вдруг понял, чего ему не хватило в жизни.
Семьи. Вот таких неспешных разговоров. Теплого молчания возле костра и нежных женских рук. Успокаивающих и легких. Уносящих в детство маленьким, любимым ребенком. И этой синей, последней бабочки ему всегда не хватало.
Утром отходил его теплоходик. Бабушка осталась в домике
- Долгие проводы - долгие слезы, – сказала она ему. Он ушел быстро, понимая, что она плачет.
Пароходик бодренько отходил от острова, и волна закипала белой пеной. Островок быстро удалялся из виду. Вот он только маленькая точка в океане. В океане жизни.
Вдруг, он почувствовал чье-то присутствие. Опираясь на поручни, и смотря куда-то вдаль моря, рядом с ним стояла девушка в голубом платье. Ветер развивал ее длинные волосы, и на руке, чуть выше локтя, он увидел рисунок. Темно-синюю бабочку. Парусник над кипящей волной.
ПОЛНЫЙ ПИПЕЦ ИЛИ ПОЛНАЯ ЗАМОРОЗКА
***
Холодный, снежный вечер. Ветер сегодня на редкость злой и колючий. Василий поежился и глянул на табло часов на площади. Минус тридцать, почти полночь. Он ускорил шаг. Мороз пробирал до костей, тепло метро быстро выветривалось. И вскоре, он уже почти бежал. Руки в кожаных перчатках не чувствовали тепла. Еще отморозить не хватало! Возле подъезда какое-то темное пятно насторожило его. А, это просто кот. Совсем черный.
- Тьфу, тьфу, - Вася сплюнул налево и ногой оттолкнул кота от двери, - пошел вон! Разделся, умылся, включил телевизор и наскоро похватал бутерброды. Горячий чай обжигал, но на душе было скользко и противно. Ощущение мягкого тельца под ногой осталось и беспокоило.
Синоптики на ночь передавали минус тридцать пять, сорок. Ветер северный.
Василий вспомнил кота. Голодный, точно сдохнет. Надо бы запустить в подъезд. Может, накормить чем? Но вместо этого, он плюхнулся в кровать, и накрылся одеялом с головой. Какое ему дело до чужих котов?
…Лес был странный. Весь в какой-то сиреневой дымке. Шелковая фиолетовая трава. И деревья с голубыми, странными листьями. Белые цветы гроздьями спускаются с веток. Какой-то странный запах – нежный, едва уловимый. Так пахнут лесные фиалки.
Красота-то какая! – подумал Василий. И тут же волшебный лес зазвенел, засверкал и заискрился, всеми немыслимыми цветами и оттенками. Всеми звуками певучими. Свежая листва ласково лепетала свои вечные сказки, а теплый ветер дохнул в лицо пряными травами - мелиссой и мятой. Пахнет, как в саду у бабушки! – не успел он это подумать, как очутился в маленьком саду. Белая сирень зацветала вдоль дорожки, сиреневые, розовые ирисы благоухали на солнечной полянке. Как всполохи золотистого света замелькали пчелы.
А, игра такая, - подумал Василий, - О чем думаешь, то и получаешь, - А в лесу-то было интересней! Не успел он это подумать, как вновь оказался в сиреневом лесу и пошел по еле заметной лесной тропинке.
- Может здесь и избушка есть? – спросил у леса Василий.
Конечно, избушка в лесу была. Как и положено – деревянная, на курьих ножках, она, со страшным скрипом, поворачивалась к нему задом.
- А чего-нибудь поприличней нету? - это игра, стала ему нравиться.
И вот тебе, пожалуйста, - вместо развалюхи-избушки, откуда ни возьмись, новенький домик, с резными ставенками, приветливо распахнул свою дверь.
- Интересно, кто здесь живет? Баба-яга какая-нибудь?
- Не какая-нибудь, а самая всамделишная, - за столом сидела древняя старуха, и что-то шептала на воду в чашке. Растрепанные рыжие волосы и огромный нос с бородавкой говорили, что перед ним и в самом деле настоящая, потомственная ведьма.
- А что, касатик, дело пытаешь, или от дела лытаешь? – прошамкала старушка.
- Да я так, мимо проходил. Вот решил в гости зайти.
- Ну, ну, - согласно закивала головой старуха, - Да ты садись, небось, устал с дороги.
Колченогая табуреточка сама к нему придвинулась. И подушечка вышитая каким-то замысловатым узором сама плюхнулась на сиденье, чтоб парню значит удобно, мягко было.
- А не плохо вы здесь пристроились, я смотрю! – восхитился Василий, - Не успел подумать, сразу все раз – и готово!
- Ну, кому как, – уклончиво ответила старуха, - Кто как пристраивается. Опять же по-делам каждому, по делам. Ты про карму-то что слыхал?
А как же, только вашей мутью и питаюсь, – подумал Василий. Хорошо бы чай или еще чего покрепче! Тут же на столе оказался самовар и ватрушки с черничным вареньем.
- Сейчас и наливочку принесу, – старушка полезла в подпол.
- А говорят, вы туристов того, съедаете. Да и в фильмах ужасов, вы чуть, что, на лопату и в печь – расслабился Василий.
Зря это он так подумал. У старухи глаза стали бешено вращаться. Из довольно приветливой старушки она на глазах превращалась в монстра из голливудских фильмов - огромные пальцы, с заостренными когтями хищной птицы, вытягивались прямо на глазах. И вот уже перед ним старуха, - грязная и кровожадная, жаждущая человеческой крови и мяса. Глаза злые, голодные, пронзающие тебя насквозь. Василий хотел вскочить, но не смог. Ноги стали чугунными и словно приросли к полу. Липкий, холодный, противный пот побежал по спине, в животе стянуло от ужаса.
- Нет, нет, вы никого не едите, и живут здесь добрые люди! – от ужаса прохрипел Вася, падая с табуреточки.
Старуха исчезла, а вместо нее сидела за столом девочка лет пяти, и с аппетитом грызла зеленое яблоко, сорт «Гренни». Василий подошел к окну, стараясь, успокоится. Все в нем еще дрожало от пережитого ужаса. Мысль лихорадочно работала. Сердце билось часто-часто.
- Надо выбираться, пока живой, пока не съели.
Он повернулся к двери и обомлел от ужаса. На пороге стоял огромный волкодав. Явно бешеный. Он страшно вращал налитыми кровью глазами, и слюна пеной стекала на пол. Чудовище издало страшный рык и бросилось на Василия.
Кис-кис мяу- мяу! - первое, что пришло в голову, – прокричал Василий и закрыл лицо руками. Собака провалилась сквозь землю, а вместо нее черный котик ласково отирался возле ног и жалобно мурлыкал.
Стараясь ни о чем не думать, Вася выскользнул из избушки и побежал сломя голову.
Но одна мысль колотила и била ему в виски, - Фиг отсюда выберешься!
Деревья стали огромными. Их гибкие, узловатые ветви потянулись к шее, а корни, превращаясь в огромных змей, клубясь и страшно извиваясь, жадно стали обвивать ему ноги. Воздух стал тяжелым, давящим. Под ногой неожиданно открылась вонючая и клокочущая трясина. И смердящее болото стало жадно втягивать его в себя.
- Нет, нет, я легко выберусь отсюда! Я выберусь! – закричал во всю глотку парень.
Он рванулся из последних сил…
…и, проснулся от ужаса. Выскочил в одних трусах на балкон, жадно хлебнул морозного воздуха. Все тело дрожало, и казалось, - он еще чувствует горячее, зловонное дыхание трясины и пасти это огромной черной собаки. Умылся холодной водой, и, растирая себя полотенцем, зашел в комнату.
Волосы поднялись у него дыбом, и кровь остановилась. За столом сидела рыжеволосая девочка лет пяти и с увлечением вгрызалась острыми зубками в зеленое яблоко сорта «Гренни» Она насмешливо посмотрела на Василия. На столе, рядом с ней, сидел черный котик с зелеными, сверкающими глазами.
Розовое облако на сиреневой траве
Альфа Елена Калиганова
Елена Калиганова
***
Бетон.
Стекло.
Камень.
Во что превратились города!?
Ни травинки, ни кустика, ни деревца.
Стекло.
Асфальт.
Камень.
Люди все закрытые, черствые с серыми лицами.
Никто в глаза не смотрит, каждый в своем индивидуальном компьютере.
Все, что-то выискивают, считают, подсчитывают.
Вроде бы с тобой общаются, а сами там, где-то.
В играх…
Сети…
Оксанка поднялась на крышу.
Многоэтажка. Она сама уже не помнит, сколько этажей, много, очень много.
Бетонные ловушки. Ни травинки, ни цветочка.
Здесь, на крыше, подальше от посторонних людей она и «слепила» свой садик.
Накупила земли. Дорого конечно. Да нет, не натуральная. Искусственная.
В каком-то маленьком заброшенном магазинчике нашла. Хозяин был рад избавится от залежалого товара. Все скупила, какая была. Вот с семенами проблема!
Пришлось лететь в Ардос.
Тоже наверно искусственные – думала, когда покупала.
Да нет, продавец не обманул, через пару недель после посева, она увидела тонкие всходы.
Как шпаги.
Только цвет какой-то странный – сиреневый.
Ну, а кто в таком климате выживет? В такой экологии.
Давно ни морей, ни океанов.
Живность, Ау!!!
Нет никого, даже кошек и собак и тех извели.
Остались большие, толстые тараканы в банках.
Шевелятся, ползают, шуршат.
А что им сделается?
Говорят, они будут править миром, когда не будет людей.
Ну, что ж, немного осталось.
Сейчас толком и не определишь – человек или робот?!
Оксанка вздохнула и стала из леечки поливать траву.
Трава шелковая, поющая.
Здесь, наверху, не так чувствуется, смок и гарь огромного города.
Шезлонг и теплый ветер.
Вчера ветер принес откуда-то розовый воздушный шарик.
Привязала за ножку шезлонга.
Шарик будто пасется.
Розовое облако…
Розовое облако в сиреневой траве.
Достала из корзиночки свою работу.
Разноцветные лоскутки -
Шелк, бархат, еще какой-то непонятный материал.
Все, что осталось от бабушкиной коллекции старинных лоскутков, она сохранила.
Бабушка ее и научила сшивать лоскутки легкими, красивыми стежками.
Она нежно погладила коврик сплетенный, сшитый по кругу. Лоскутки с мелким рисунком и с крупным рисунком, голубые, зеленовато-желтые, темно-синие. Такое разнообразие цветов ее всегда радовало.
Серая, однотипная одежда современных людей приводила ее в уныние и печаль.
Немного отвлечься и отдохнуть.
Лучшие картины, стихи этого мира все здесь – она прикоснулась к голове.
Когда собираешь лоскутки – это уже последнее воплощение.
Ну и, Слава Богу!
Похоже, здесь останутся одни роботы и робоподобные люди.
А с нее хватит.
Домой…домой.
Ветер разносил повсюду семена сиреневой травы и семена неизвестно откуда взявшихся цветов. Белая кашка, колокольчики прорастали на задворках больших городов, в канавах и оврагах зацветала полынь, шиповник разбрасывал свои колючие ветви. Пробивая асфальт, поселяясь в трещинах цивилизации - ползли лианы вьюнов и повилики...
Все лучшее взять с собой и туда… где море…золотой песок… цветы…
КОТ БАЮН
***
Разве девчонки понимают что-нибудь в котах?
Вот он позавтракал в шесть утра, когда она вышла на его вопли. Он еще позавтракал в семь, разбудив ее снова. И в девять перекусил.
Куда, куда это она побежала?
Наверно, на рыбалку пошла. Она одна знает, где ловится замерзшая рыба. Надо немного подождать и можно рыбку есть. Иногда девочка приходит с пакетиками. Тоже неплохо. Только этих пакетиков надо очень-очень много. Потому, что, сколько бы из них не ел, все равно голодный. Кот ходил по длинному коридору и ныл:
- Мама, мама. Теперь я умру от голода!
Так он ныл и стонал до тех пор, пока, с верхнего этажа, собака Баскервилей не стала выть громко и протяжно.
Тогда кот успокоился и лег на плед девчонки. Нет, на свой плед, которым иногда пользовалась девчонка, и крепко заснул.
Кот проспал до шести вечера.
Вот она и пришла – принесла рабу.
А еще она принесла траву. Траву свежую. Заботится в плане витаминов. И то, правда, не самому же ему на улицу за травой ходить, еще простудишься ненароком.
Через час она сказала:
- Баюн, ну чего ты?
Еше через пол – часа:
- Хватит, а?
В конце концов, его заунывная песня девочке надоела, и она громко сказала:
- Я один раз в день ем. А ты?
Ее голос всегда отрезвляюще на него действовал. Он перестал стонать и заснул на пледе.
Затем поужинал и в семь, и в восемь. Рассказывая убедительно каждый раз, как он голоден.
Она смотрит насмешливо в его зеленые, хитрые глаза и ножкой гладит его брюшко.
- Ты скоро родишь нам маленьких котиков. Нет, родишь нам маленьких рыбок.
Но он все равно будет сидеть на кухне и ждать, почти человеческим голосом выговаривая «мама», давая понять, что он голоден, голоден и еще раз, очень голоден. Она покормит его на ночь – чтобы спать спокойно.
А потом закроется в своей комнате, и будет играть свою музыку.
Раньше, щель в двери была большая, и он пролезал в ее комнату без труда. Прятался под кровать, а когда она уходила из комнаты, ел фиалки и пальму.
Теперь, щель стала маленькой, и он уже не может пролезть в ее комнату. В щелку помещается лишь его лапа и усы. Но он все равно будет лежать так и час, и два, пока она не смилостивится и не скажет:
- Ну, пойдем, пойдем!
Рука у нее щедрая, и после этой музыки, у нее всегда хорошее настроение. Она тебе и завтрак, и обед, и будущий завтрак отвалит. Но все равно он не дурак, и в четыре утра будет ныть под ее дверью, пока не услышит ее голос всегда на него действующий отрезвляюще.
Тогда к нему приходит крепкий сон, и он спит, как котенок до шести утра, чтобы вновь напомнить о себе.
Девочка иногда говорит, что коты на своей Котовской планете съели всю рыбу и вот теперь перебрались сюда. И за пять лет, среднестатистический кот съедает в среднем целый баркас рыбы. И за этими котами надо хорошенько приглядывать, а не потакать их прихотям, а то они и на Земле всю рыбу съедят. Причем выловленную чужими руками.
Но все равно она добрая. А если этим людям не напоминать о себе постоянно, того и гляди, что умрешь с голода в полном расцвете лет.
ОДНАЖДЫ, В СРЕДНИЕ ВЕКА
***
Спасите наши души,
Мы гибнем от удушья...
Пусть 49 лучей
Коснуться синих морей.
Моря все так холодны -
Слезы Земли.
Спасите наши души,
Мы гибнем от удушья...
***
Это было очень давно, когда в Европе вовсю бушевали эпидемии чумы и холеры. В одном городе, в самом центре Европы жили двое влюбленных. Каждый вечер, проходя через кучи умерших и умирающих, сквозь стоны и последние крики, они встречались на башне Надежды. Эта башня - все, что осталось от старого замка, который был разрушен временем и варварами.
Там, наверху, где теплыми лампадами зажигались над миром звезды, они сидели над темной бездной зараженного города, тесно прижавшись друг к другу.
- Ну, как прошел день? - обычно спрашивал он.
- День, как день. Дедушке помогала. Готовила для него, он совсем ослаб и за водой ходила к нашему роднику.
- Ой, так далеко в лес?
- А что делать? В городе вода вся отравлена.
А ты как провел день?
- Да хорошо. Помогаю отцу булочки печь. Болезни болезнями, война -войной а есть хочется всегда. Всегда кто то приходит за хлебом.
- А это, что за звезда, такая большая и яркая? - Спросила Миранда.
- Это Венера. Мне пастырь рассказывал, который проповедовал в нашей церкви.
- Кстати, где он?
- Помогает больным. Без маски ходит к ним, только молится. Он говорит, что если Бог не выдаст, – свинья не съест.
И жизнь ,и смерть в руках Господа.
- А «чумные доктора» все в масках.
- Ну да, на то они и доктора. Хорошо, что хоть кто то людям помогает.
- Маски какие то у них странные. В виде головы ворона.
- Ну, так всегда. Ворон – птица мудрая.
Поболтав так некоторое время, они расходились по домам. К своим обязанностям и работе.
Так продолжалось все время пока бушевали эпидемии.
Но каждый вечер они шли друг к другу через кучи мертвецов, последние стоны и крики.
Мы узнали про них из надписи на башне, которую они сами сделали:
«Это мы, Миранда и Мишель, которые жили и любили здесь, в этом городе, несмотря на чуму и холеру Мы выжили, потому, что любим друг друга»
...Но каждый, хранит до сих пор,
В сердце, напев старинный, –
- Любите, и вы под крылом,
Вас любят - вы неуязвимы.
Дашенька
***
В переполненном троллейбусе было душно. Конец рабочего дня. Час пик. У Людмилы был тяжелый день, и они была несказанно рада, что сидит у окна. Еще минут двадцать и на свободе. В троллейбус зашла полная женщина с девочкой лет трех.
- Иди ко мне, - Людмила протянула ребенку руки, - садись к окошечку. Поместимся.
Дашенька, так звали девочку, оказалась очень разговорчивой и смешливой. Уже через несколько минут она напевала какие-то песенки, и, обняв Людмилу за шею, просила рассказывать сказки. Время пролетело незаметно. Они вышли на одной остановке.
- Ну, будьте счастливы! Не болейте!
- А ребенок-то не мой! – будто ледяной ком ударил ей в спину.
- А чей же?
- Из детского дома взяли. Да вот – хотим обратно отдать. Не можем мы, тяжело.
- Как же так, отдать? Девочка ведь вас любит.
Дашенька и вправду любила все вокруг. Она одной рукой держала женщину за руку, а другой поймала руку Людмилы и не отпускала. Личико худенькое, глаза удлиненные зелено-голубые.
- Да и болеет она много. Не успеваю из больничных выходить.
- Ну, если болеет, так подправить здоровье можно. Ведь она любит вас, как же так, отдать!
Целая гамма чувств боролась на лице женщины.
- Меня Ольгой зовут. Отдадим все-таки Дашку!
- Знаете что, а вы ко мне в гости приходите, – пригласила Людмила, - Мы ведь почти соседи. И Дашеньку подправим, она болеть не будет.
- Да у меня еще и муж пьет, денег не дает, грозится уйти, бьет меня, - женщина стала плакать. А Дашенька обхватила ее колени руками и все повторяла: «Мама, мама, мамочка»
- Родители болеют. У отца рак. А мать не встает с кровати всех и всяко ругает. А за Дашку материт.
- Да вы успокойтесь. Все подправим.
Через два года случайно Людмила встретила Ольгу на улице.
- Вот бегу за Дашкой в сад, и на музыку потом. Такая девочка - и танцует, и поет! Учителя говорят – очень талантливая. Родители умерли. Вот только муж.
- А что муж?
- Жарко ему все время. Спит на полу, форточка открыта, «Жарко мне, жарко!» все твердит и воды много пьет.
- Работает?
- Работает. И руки больше не распускает.
Людмила шла по весенней улице наполненной веселыми воробьями и улыбалась.
Жарко ему, жарко! Это хорошо. Значит – живой. Смотри, Дашеньку люби, жену не обижай. Она щелкнула пальцами и засмеялась.