Умственный разврат

           Я не знаю, кто убил Дарью Дугину и не понимаю, кому это могло понадобиться. Но в 2020 году я написал эссе об её отце, философе Александре Дугине, и его «Четвёртой политической теории», которое сегодня неожиданно приобрело актуальность. Поэтому я решил «достать» его с полки зарезервированных на «проза.ру»  хотя бы на парочку дней. Может быть, кто-нибудь и прочтёт…


                Умственный разврат

Современная Россия пока не блещет оригинальными идеями «ренессанса». В это понятие я вкладываю его метафорический смысл, означающий расцвет общественного сознания. Увы. После развала СССР весь русский мир пока пребывает в состоянии духовной смуты, извергая из себя эклектические химеры.

Для примера я приведу выдержки из беседы двух известных людей, рассуждающих о новой русской идеологии. Один из собеседников — Александр Проханов — писатель и гражданин. В «лихие 90-е» он не скурвился и не превратился в антисоветчика, хотя в его вдохновенной натуре каким-то чудесным образом уживается и почитание религиозных святынь, и восхищение Сталиным. Его икона с головой Сталина — это непостижимая помесь Зюганова и Наташи Поклонской. Ничего не имею против Наташи Поклонской. Но когда в марше «Бессмертного полка» Наташа вдруг появилась с портретом «святого» Николая II в руках, я расценил это как проявление её оригинальной женской дурости!
Другой собеседник — Александр Дугин — творческая личность, философ, мастер классификации, судя по его "размаху", изучивший все системы, включая модерн, постмодерн и все прочие «квазимодерны». Ему удалось почти невозможное: уложить весь этот философский бардак в осмысленную логическую цепочку, характеризующую Духовный Путь Человечества. Но, скорее всего, он надорвался на этом поприще и стал активнейшим проповедником мракобесия.

А теперь о «беседе», напоминающей сюжет басни Крылова «Кукушка и петух». (Помните: «За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку!») Для лаконичности мне пришлось сокращать фрагменты, но я старался не повредить «контексту».

Проханов:
«Александр Гельевич, не я один полагаю, что вы являетесь очень крупным, может быть, даже единственным в России идеологом. Мы с вами познакомились, когда вы после 1991 года вбрасывали в российское сознание колоссальные идеи, как-то — евразийство, консервативная революция. Вам принадлежит возрождение и укоренение такой дисциплины, как геополитика. И всё это проходило быстро, одно за другим, усваивалось обществом. Это было, конечно, странно, потому что идеи эти были настолько новы и громадны. А что теперь у вас назрело? Какую идеологему вы готовы впрыснуть в наше русское, восприимчивое к вашим идеям тело?»   
Дугин:
«Благодарю, Александр Андреевич, за такую оценку. Я хочу напомнить, что мы познакомились ещё в конце 80-х. Я принёс вам в журнал «Советская литература» статью «Конец пролетарской эры», которую никто нигде в Советском Союзе, даже в самую открытую перестройку, не рискнул бы публиковать, Но вы, будучи сторонником советской империи, её поставили в журнал. Я тогда аж присвистнул от удивления. С этого наше сотрудничество началось, и все те идеи, о которых вы говорили, термины, которые вошли в наш язык, в наш политический дискурс, — евразийство, геополитика, консервативная революция, традиционализм, конспирология, — проходили в газетах «День» и «Завтра». То есть нас связывает фундаментальное единство».
Проханов:
«Вы — демиург, между нами говоря».
Дугин:
«Мы вместе с вами демиурги. Мы меняем ход истории в том направлении, в котором считаем нужным».

(На этом месте в комедии «Ревизор» Хлестаков восклицает: «Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш…! (Поскальзывается и чуть-чуть не шлёпается на пол). Но Дугин не поскальзывается, а в деловой форме начинает излагать собеседнику эволюцию своей идеологии от национал-большевизма, как «модели национального осмысления советского периода», к «Четвёртой политической теории» и «Теории многополярного мира». По ходу пьесы он замечает, что «Модерн исчерпался», а Либерализм, победив коммунизм и фашизм, «обнаружил свою тоталитарную природу» и «пришёл к своему собственному концу». Затем обращается уже непосредственно к «духу Нового времени». И каков же этот дух? Чем он пахнет? А пахнет он, дорогие товарищи, вечностью и традициями. Оказывается, «традиционное общество основано на гипотезе вечности, а не прошлого»).
 
Дугин:
«Защита вечности через одновременное обращение к Премодерну и Постмодерну — в этом смысл «Четвёртой политической системы».
Проханов:
«Вечность как изначальность? Вечность как неподвижность?»
Дугин:
«Скорее — как подвижная неподвижность. То, что Аристотель называл неподвижным двигателем, неподвижная ось, которая заставляет всё вращаться… Думаю, самое главное в проекте Четвёртой политической теории — всерьёз обратиться к инстанции Вечности».

(Оба делают вид, что понимают, о чём говорят).

Проханов:
«Пофантазируй, как выглядит город, который построен согласно вашим взглядам».
Дугин:
«Он, во-первых, должен быть концентричен. Если мы сейчас предложим этот город, мы придём к Москве дораскольного периода. В центре находится ось — воплощение самой вечности в человеческом мире. Царь и патриарх, духовное и земное, связано воедино, Этот город строится вокруг своего центра… Два уровня вечности: вечности небесной, которая воплощена в патриархе, в церкви, и вечности земной, неподвижным двигателем которой является царь. Соответственно, вокруг него эта вечность расходится лучами, как солнце нисходит по вертикали. Создаётся сословное или вертикальное общество. Но только оно создаётся не по принципу, кто богаче, кто подлее или даже активнее. Но по принципу кто умнее, кто мужественнее. Поэтому монашеское сословие выполняет функцию интеллектуальной элиты, и чистота их опыта и вечности является залогом, что и научные труды у них будут выверены».

(Надо полагать, монахи, как самые умные, будут «экспертами», отвергающими  «аморальные» изобретения и технологии»).

 «Так же тот, кто готов жертвовать жизнью своей для всех, становится повелителем других, которые более трусоваты».

(По-видимому, способность к самопожертвованию написана у них на лбу).

«Так складывается элита общества, Ещё одним традиционным сословием являются труженики, которые представляют собой третий уровень. Они живут, допустим, за пределами города-ценра, создавая уже на земле дворцы, только из брёвен и создавая такие же иерархические системы, только на уровне семьи или рода. Так мы приходим к идеалу Святой Руси. Есть Святая Русь — перемещаем в XXI век. Другие материалы, но вечные формы».

(Ага! Вот так взял и «переместил»!)
 
Проханов:
«Такие цивилизации существовали, скажем, в Древнем Египте.
Дугин:
«Практически вечно существовали, по сравнению с Новым временем. Вообще Новое время — это некий мираж, помутнение сознания. Тысячелетия существовали цивилизации, И вот на этом фоне появилась некая аномалия — Эпоха Просвещения. Цивилизация, основанная на просветительских моделях, существует три сотни лет, за которые просто загадила планету, испортила человеческие жизни, разрушила идентичности, технологическим развитием практически превратила людей в полуроботную массу. По большому счёту, превратило человечество в огромную помойку. За триста лет! А до этого те же самые фараоны в Египте со своими жреческим обрядами и священными животными веками существовали». 

(Стоп! Немножко притормозим!
Оказывается, Эпоха Просвещения — это «аномалии». А вот египетские царства — пример для подражания! Ещё и Святую Русь туда пришпандорили! Мол, её надо только «переместить» из XIV века в XXI, сделать монахов «элитой» нового общества, умных «поставить» над глупыми, мужественных — над трусами, и всё будет в ажуре! Это ж надо  додуматься до такого маразма!
Стоит напомнить этим «демиургам», что без «просвещения» и «научно-технического прогресса» человеческая популяция уже давно вымерла бы, к примеру, из-за эпидемий чумы, которые периодически выкашивали до половины населения Европы и нашей  Московии, включая священников, бессильно размахивающих кадилами. Человечество было спасено не попами, а учёными-медиками, открывшими вирусы и научившимися их уничтожать. К слову сказать, с ростом населения на территории России на скудной земле  в жёстком климате народ голодал практически каждые три года, и без новых (научных!) технологий земледелие влачило бы теперь самое жалкое существование. России сегодня нужна не религия, а большая наука. Причём, я имею в виду не только «естественные» науки, но и «гуманитарные». 
Пару слов о Святой Руси. И никакая это не «вечная» форма! Она — лишь алый проблеск рассвета, озаривший северную Русь на её небосводе. Мы помним о её исторической миссии в деле преодоления междоусобицы и формировании Московского царства. Но трещать по швам она начала даже не в эпоху Раскола, а во времена опричнины, когда царь Иван Грозный (которого, как считает Дугин, «оболгали») «всю землю яко секирою на полы рассече», а сам в виде «дьякона-оборотня» то предавался кровавым оргиям, то каялся. Вот его собственные речения: «А я, пёс смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, воровстве и ненависти, во всяком злодействе… Ради Бога, святые и блаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах среди лютых треволнений этого обманчивого и преходящего мира!» Именно тогда уклад московской жизни оказался разбитым и поруганным до основания, традиции — оборванными, а добрые обычаи — превращенными в «новосопротивные».
Во времена Смуты, когда «в повинующихся рабах естественный страх к покорению владыкам оскудел, исчезая», Святая Русь померкла и канула в Лету. Ведь именно тогда простой люд, включая священнослужителей, присягал самозванцам, осквернял церкви,  жёг дома и убивал соотечественников. Как говорил келарь Палицын: «Россию терзали более свои, нежели иноплеменники… Ляхи с оружием в руках только смотрели и смеялись безумному междоусобию». 
Что же касается Раскола, то он явился не причиной, а, скорее, следствием деградации Святой Руси, как духовного организма. Идеология «Третьего Рима» померкла из-за противостояния царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. В вашем прекрасном городе, господин Дугин, может сидеть только один Властелин! Для двух — места мало! Духовный Раскол в России XVII века это уже доказал.

(Но вернёмся к нашим «баранам»!)

Проханов:
«Значит, Четвёртая политическая теория — это возвращение в пратеории? Этакое снятие накипи, ржавчины, окалины?» 
Дугин:
«С одной стороны. С другой стороны, новое рождается из вечного, потому что вечное содержит в себе это новое… Поэтому Четвёртая политическая теория – это не обращение к прошлому. Вечность — это совсем иное. Вечность — это всегда новое».

(ВЕЧНОСТЬ для Дугина — своеобразная палочка-выручалочка, некий универсум, в котором всё уже есть. Надо только извлечь из этого «философского камня» самое лучшее! Кстати, Дугин почему-то не пытается дать определение категории ВЕЧНОСТИ. Ведь, согласно диалектике, в любом явлении есть преходяще и неизменное. Но как можно  «выделить» и «использовать» это неизменное? Это ведь не «полезный» изотоп урана, извлекаемый из руды.
Помнится, у философа Н. Бердяева тоже была навязчивая идея «вывести» всё из категории СВОБОДА, оттеснив на второе место категорию БЫТИЯ. На этом пути он, в сущности, уже договорился до атеизма, заявив, что Бог не может быт ни Судьёй, ни Всемогущим, потому что это противоречит свободе, а «онтология вечного ада — это вообще безбожие»!)

Дугин:
«У меня есть отдельное философское направление о Радикальном Субъекте. Конечно, здесь мы — пешки, но мы пешки даже не столько вечности или истории, а пешки парадигм, кодов. Но кто устанавливает этот код? Это мы и есть, только в нашем вечном измерении. Реально мы как раз и есть существа вечности, мы — световые души. А световые души, у которых есть полномочия на творение мира, могут сделать мир так или иначе… мы когда-то приняли решение принести вечность в жертву времени, построить рай на земле без Бога… Было испытание, и те, кто пошёл за Модерном, не выдержали испытания. Они предали самое важное, самое ценное, что делает человека человеком. В конечном счёте, они предали человека, и мы сейчас видим переход к постгуманистическим эпохам в постмодерне. Роботизация, киборгизация — последний шаг убийства человеческого в людях...»

(Дугин настаивает, что безобразие «началось на заре Нового времени». И теперь нам надо «построить мир, который будет основан не по человеческим лекалам». Помните, как изрекал пророк Исайя: «Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит?»)

«Это будет не человеческое творение, но сотворчество с Богом… Мы всё потеряли, но что-то осталось верным что-то не утратило связи с тем, что является человеческим архетипом. Хотя Запад решил утратить человеческое полностью. Новый президент Франции, похоже, реально претендует на роль мирового антихриста (?). Он — болт системы, возомнивший себя глобальным мошиахом... Макрон напоминает киборга. Следующий Макрон, или Микрон, будет уже настоящим роботом».

(Бедный Макрон! Он ещё и рот не успел раскрыть, а его уже заклеймили!)

Проханов:
«Вы уповаете на древние цивилизации, на традиционные общества, Но ведь что такое рождение христианства — это отрицание традиционных обществ… Так зачем идеализировать эти дохристианские общества? Они сделали то, что сейчас делает постхристианское общество».
Дугин:
«И христианское общество дошло до такого же. Это некий закон — закон энтропии».
Проханов:
«Такого закона нет. Это физический закон. Закон энтропии — это физический закон».

(На всякий случай я чуть-чуть проясню эту «тему», потому что ни Проханов, ни Дугин в ней ни бельмеса не петрят! Существует Второй закон термодинамики, который на языке статистической физики звучит так: «В замкнутых физических системах энтропия (как мера упорядоченности системы) всегда возрастает». Другими словами, наша Вселенная неуклонно стремится к беспорядку, потому что это наиболее вероятное её состояние! Остроумно этот закон переформулировал Стивен Хокинг: «Беспорядок растёт со временем, потому что мы измеряем время в направлении, в котором растёт беспорядок». Кстати, эта формула проясняет «загадку» связи реального времени с разрушением всех систем, включая самые «традиционные» и «совершенные», где монахи являются «элитой» блюстителей, а умные и мужественные управляют глупыми и трусливыми).    

Дугин:
«Вечность даёт свободу… И свободой можно воспользоваться как в одном ключе, так и в другом. В этом состоит открытость священной истории. История становится священной, когда этот выбор есть, когда мы можем идти путём Содома или путём Авраама. Когда мы можем идти путём Христа или путём Великого инквизитора. Сама христианская традиция, как и любое сакральное общество, несёт в себе возможность подмены. Это и произошло. Старообрядцы напрямую указывают, где и когда это произошло».

 (Это «ноу-хау» принадлежит не Дугину, а историку А. В. Пыжикову. Именно он  нам «открыл», что в эпоху Раскола Россия свернула со своего истинного пути. А кто виноват? Поляки и украинцы, сбившие с панталыку царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, в результате чего те «переметнулись» на Запад и «переписали» историю! Только старообрядцы остались праведниками. Помните, как боярыня Морозова на картине Сурикова показывает двуперстное крестное знамя? Впрочем, Пыжиков акцентирует наше внимание не на боярах, а на простых людях, так называемых «беспоповцах». Их потомков он сумел отыскать даже в праведных коммунистах, на которых держался Советский союз, в то время как «выходцы с Украины» (Хрущёв, Брежнев и иже с ними) Союз разрушали.
  И хотя Пыжиков — советский человек, а Дугин — антисоветчик, в оценке эпохи Раскола оба дуют в одну трубу!)

Проханов:
«Значит, Второе пришествие?» 
Дугин:
«Конечно».
Проханов:
«Тогда Второе пришествие — это и есть воплощение Четвёртой политической теории?»
Дугин:
«Это уже слишком будет. Я считаю, здесь надо быть скромнее. Я не пытаюсь создать новую эсхатологическую теорию, я православный и придерживаюсь тех норм, которые существуют в нашем Предании».
Но Проханов настаивает:
 «Без Второго пришествия нам не обойтись».
Дугин: 
«Не оно для нас — мы для него… Мы можем пересмотреть, сделать огромный разбор завалов Модерна, можем вернуться к традиционному обществу сами по себе, и каждый может вернуться сам по себе. И если один вернётся, то он увлечёт за собой других, Значит, один человек воин, а два человека — это уже вообще…»
Проханов:
«Армада».
Дугин:
«Да. Христос сказал: «где двое или трое собраны во имя Моё, там и Я посреди них»… Любопытно, что Четвёртая политическая теория в России пока — закрытая книга. Она не вызвала никакого интереса… Зато эта моя книга переведена на пятнадцать языков… Собеседники есть на Филиппинах, в Аргентине, не говоря уже про Францию, Италию, Штаты. Кстати, в Америке окружение Трампа читает Четвёртую политическую теорию…
Раньше я хотел быть капитаном корабля, который станет претворять планы в действительность. А теперь вижу, что они воплощаются без команды, без корабля, просто исходя из моей мечты». 
Проханов:
«Разве вы не плачете ночами?»
Дугин:
«И наша драма, наши страдания, слёзы или восторги — это просто ничто. Не в этом —  человек, человек — в том закрытом и глубинно недоступном нам самим измерении, в котором мы можем выступать лишь обратной стороной, мы — тени самих себя. И в той степени, в которой мы — тень, всё теневое нам свойственно. Но в той степени, в которой то, что отбрасывает эта тень, — наоборот».

(Что за муть?)

Проханов:
«Я иногда думаю, что наше русское архаичное сегодняшнее — это наше спасение».
Дугин:
«И проклятье одновременно».
Проханов:
«Проклятье — нет. Потому что прогресс, к которому мы стремимся, уводит нас от традиции».
Дугин:
«Это верно… Я считаю, что архаика прекрасна, но мы должны её освободить, она в тюрьме… Архаике не дают расцвести, это бутон, Это наше всё, но модерн мешает раскрыть наш Логос».
Проханов:
«Я думаю, что наша архаика не в том, что нам предлагают на сковородке, а в том, что мы остаёмся по-прежнему душевными, наивными, доверчивыми, безумными, сердобольными…»

(Самый прекрасный и трогательный фрагмент беседы!)

«И, наверно, Россия по-прежнему считается душой мира, которая нуждается в том, чтобы ей дали слово».
Дугин:
«Полностью согласен. Россия является душой мира. И она нуждается в том, чтобы ей дали возможность сформулировать собственный логос. Но этого права мы лишены».

(Почему это «лишены»? Кто нас этого «права» может «лишить»? Проблема не в заградительных препонах, а в том, что этого Слова и этого Логоса в России сегодня нет. Пока не родили! «Четвёртая политическая теория» на подобный Логос явно не тянет! Кстати, и никакая она не «политическая»! Она — утопическая. «Город», нарисованный Дугиным, может существовать только в его мечтах!)

Дугин продолжает:
«Но есть ещё нечто, ради чего всё это. Ради чего наша тысячелетняя история. Мы не сказали самого главного слова в своей истории. Может быть, это как раз слово русской вечности».

(«Русская вечность»? До такого дикого национализма не доходил даже Иван Ильин, мечтавший о «русской науке»).

«Мы подходили к этому несколько раз. Мы почти уже говорили наше слово, наши губы уже складывались таким образом, что формула русского логоса уже готова была сорваться с наших уст, в это время нас сметал какой-то железный поток…»
Проханов:
«Что это за моменты?»
Дугин:
«Я думаю, самый ярчайший — это «Москва — Третий Рим». Когда мы освободились и от Византии, и от Орды, но одновременно взяли на себя их миссии. Мы стали оплотом православной империи, стали Катехоном, Третьим Римом. И Иван Грозный практически достиг этого. При нём русское приобрело характер уже отстроенного здания. Это самый презираемый в нашей модернистской историографии период, но это самое прекрасное, самое оболганное время, когда мы, русские, подходили к вечности».
   
(А я вот считаю, что самым ярким моментом русской истории является 12 апреля 1961 года. Помните, как встречали Юрия Гагарина простые люди во всех столицах мира? Он тогда был самым популярным Человеком на планете Земля, за которого радовалось всё человечество. И родился он не каком-то там «Третьем Риме», а в Первой в истории социалистической державе).

Дугин:
«Конец XX века, пробуждается русское сознание, Отступает синодальный петровский момент. Мы начинает двигаться к Серебряному веку, к новой религиозной философии… Мы подходим к русскому логосу и — революция нас выбрасывает.
И вот, казалось бы сейчас нет ни одного препятствия, ни коммунистического, ни петровско-западнического. Казалось бы, мы свободны. Номы никогда не были так закабалены, как сегодня. При том, что у нас есть и исторические предпосылки, и народ, который сохранил своё Я. Вопреки всему. По сути дела. Мы такие же русские, как были всегда, и у нас есть президент — наш шанс. Он отражает все русские структуры. Я прекрасно понимаю, он — часть русского народа. Но что между ним и нами? Что за забетонированный бункер, в который русскому человеку, как в Санкт-Петербург XVIII века человеку с бородой, был запрещён вход?»

(Кстати, о Путине. Недавно он провозгласил курс на «цифровую экономику». До такого даже «болт» Макрон не додумался! Любопытно, как это согласуется с яростной борьбой Дугина и Проханова с проклятым Модерном?)

Проханов:
«Путин должен перестать бриться?»
Дугин:
«Это уж как он хочет. Мы и так видим, что это русский человек, Но между ним и нами стоит бункер… Я вижу вокруг Путина три типа, три партии: коррупционеры, которые действие превращают в собственную выгоду; шпионы, которые всё согласовывают в Западом; и дебилы — это все остальные. Ещё есть промежуточные формы. И эти люди, с одной стороны, часть нашей культуры, это русско-советские люди, они представляют собой антинарод».

(Во как! То бишь, его «русско-советский» собеседник Проханов — из «антинарода»? Странно, что сам Проханов при этом «тезисе» даже не скрипнул).

Проханов:
«Само появление Путина и его эволюция в русской истории — это, конечно. эволюция русского фактора в постсоветский период, я вижу четыре-пять периодов его самоощущения, самосознания. И я уверен, что не Путин строит государство, а оно его строит».
Дугин:
«Я думаю, что Путин — это народ. И мне кажется, что народ с Путиным общается теневым образом, на уровне бессознательном, на уровне сновидений».

(«На уровне сновидений» у нас общаются алкаши!)

Проханов:
«Русская история объяснима только через чудо».
Дугин:
«Да… Надо создать некую четвёртую колонну между шпионами, дебилами и коррупционерами в общении нашего президента с его собственным народом».
Проханов:
«Тогда появится помазанник».
Дугин:
«Не знаю. Может быть. Что касается монархии в России, она ведь, согласно старцам, перед концом света будет восстановлена. Другое дело, что это будет за монархия…»
Проханов:
«Помазание может происходить не в храме и не через венец, Помазание может происходить через победу – великую духовную победу. Мне кажется, что путин чувствует свою миссию. У меня несколько недель назад была с ним личная встреча, и я рассказал ему о нём самом, так, как я его вижу (любопытно было бы послушать!). И понимаю через таинственные русские коды, которые в нём просыпаются. Он слушал всё с интересом, вниманием и пониманием. Поэтому преодоление этого тромба, этого бункера — не просто возможно, оно неизбежно».
Дугин:
«Я полностью с вами согласен. Единственное: неизбежность — это не категория истории».
Проханов:
«Почему? Второе пришествие неизбежно… Детерминизм носит пасхальный характер. Русская история — это пульсар, в котором мы возникаем, расцветает и потом гибнем, превращаясь в тьму… Неизбежность путинского пришествия очевидна. Путин ворвался в русскую историю, как чудо, и трансформировал эту историю. В очередной раз выхватил нас из пасти чёрного страшного зверя».
Дугин:
«То, что он сделал, — настоящий подвиг. Потому Путин вполне может иметь статус национального спасителя в критический момент, он до сих пор держит всё на себе... Ноя не могу понять, почему не создать четвертую линию, четвёртую колонну, о которой мы говорим».
Проханов:
«Мне кажется, задача русских движений не в том, чтобы создать ещё одну партию, стремящуюся к власти, и не в том, чтобы навязать какой-то новый уклад, Она в том, чтобы пробиться к Путину. Пробить этот тромб».
Дугин:
«Я именно это и имею в виду».
Проханов
«Я-то говорю, что реальность такова, что мя проиграли, мы в поражении. Надо эту тьму, ощущение огромной неудачи трансформировать в ощущение победы…»

(«Трансформировать ощущение поражения в ощущение победы»? Это уже из области шизофрении).

Дугин:
«Более того, Путин сейчас держится на пределе… Это рискованно. Мы должны понимать, что это всё может рухнуть. Поэтому, засучив рукава, каждый из нас должен действовать, от каждого из нас зависит всё… Надо научиться стоять до конца. Полагая: да, хорошо, Путин. Но  надо взять часть с него на себя. И нести».
Проханов:
«Но мы это с вами и делаем».
Дугин:
«И все должны делать».
Проханов:
«Народ-соня. Но не дай Бог, если его посетит бессонница, тогда никакое снотворное не поможет».

(Намекает на революцию?)

Дугин:
«Тут Ницше можно вспомнить — только тот, кто носит в душе хаос, может родить танцующую звезду. Мы родим из себя логос, только если освободимся».
Проханов:
«Мы с вами провели довольно мощный экскурс нашего Я... Просто какое-то камлание было. Значит — работать и не сомневаться?»
Дугин:
«Да».

На этой оптимистичной ноте наши «демиурги» завершили своё «камлание»! («камлание» — это шаманский ритуал, сопровождаемый пением и ударами в бубен) 

PS: А мне вспомнилась реплика Льва Толстого. Если её чуть-чуть перефразировать, заменив слово «поэзия» на слово «камлания», она будет звучать так:
«Ещё повесть можно написать со скуки, а «камлание»… Это всё равно, как если бы мужик стал пахать и делал при этом танцевальные па. Это какой-то умственный разврат!!!»

P.S. Со времени выхода в свет этой статьи Александр Проханов сумел уверенно проявить себя настоящим путинским холуём!