Думаю, что мы – популяция биологических роботов, научившихся себя ремонтировать. Как я дошла до этого? Однажды затормозило сердце. Сердце вообще бьется благодаря электрическим импульсам, а откуда они берутся, интернет не знает того. И как запустить эти импульсы, фармакологии неизвестно. В таких случаях ставят кардиостимулятор. Сначала - ночью – в Псковской областной больнице вводили временный электрод. Смотрю на монитор - проходит секунда, другая, третья, сердце чуть сократится, и снова - секунда, вторая, третья … Почему я еще жива как ни в чем не бывало?
- Сколько времени идет операция? - спросил врач.
- Уже 40 минут.
А сердце по-прежнему медленное. Я смотрю резко в сторону на стену. Жаловаться не приходится. Ради чего жить? - думаю. Нет отложенных дел. Ты атеистка. Незачем знать, какими будут мои внучки, когда вырастут. Могу прямо сейчас их нарисовать взрослыми. Перед моим мысленным взором стоит дачный старинный буфет, его низ. Его уже вынесли на улицу – собираемся реставрировать. Оставшееся дело. А если не запустится сердце, про буфет ничего не узнаю – будет он цел или нет, когда вырастут внучки. Рядом идет монолог: «Тимофей Андреевич, ах, Тимофей Андреевич». Я вижу, что он для персонала бог. И он запустил сердце. Повисает тихая радость. Я-то совсем без эмоций, но чувствую остро в этот момент.
Теперь наутро стало возможно поставить кардиостимулятор – еще два электрода - через артерию и вену. Врач страшно юн – просто мальчик – усатый, кудрявый, лохматый. Вот буду искать вену и буду искать вену. К нему подходят:
– Кровит, не хватит ли?
А он:
- Еще пять минут буду, и десять могу.
Полтора часа на все в результате. Я боялась, что потеряю сознание. Много раз ему это сказала. А он всегда:
- Проверим давление. Не потеряете.
- Правда?
- Правда.
Швы наложил быстро, электрод из бедра – пять секунд. И такой был ужасно усталый.
Можно ли их не любить? Вот нельзя. Не спасибо тебе, Господи, а спасибо Вам, Тимофей Андреевич, спасибо Вам, Сергей Львович, что подарили мне жизнь.
В реанимации милой бабушке говорят: «Кардиостимулятор Вам нужен, но это совсем не больно, не страшно, на нее посмотрите», - указывая на меня. Она доверчива и сговорчива. Мое сердце сейчас открыто, я словно знаю все наперед. Бабушка не вынесет этого. Опавший черный мешочек, который завтра отправится в морг, будет с бабушкой. Интересно другое – для сестер этот исход - случайность.
Была неделя в палате с Валей и Любой. Днем и ночью большая Валя сидит напротив меня в кровати, тяжело опираясь руками. То ли спит, то ли глядит исподлобья. Кровать ей мала. Я скрываюсь за книжкой. Нас разделяет тумбочка. Валя:
- Я молчу, но мне трудно сдержаться.
Это значит, нам следует говорить. Валю положили случайно. Заболел бок, оказалось – не сердце. В качестве эксперимента какого-то поставили ей мочеприемник. Валя ходит, мешок волочится по полу. Говорим мы сверх всякой меры. У Вали нет телефона. Повезло Любе, там есть. Там нескончаема громкая связь. Не представляю, как люди могли бы быть еще ближе ко мне.
Тут оказалось, что на этаж выше попал двоюродный брат с инсультом. Я сказала им, и хочется плакать. Приходит сестра с уколом. В мои вены трудно попасть, понимаю, соглашаюсь на черные руки, на их выбор колоть в запястье. Ложусь, сестра ищет вену, колет, не попадает. Люба ведет комментарий:
- А антибиотики внутримышечно лучше колоть не надо. Вот у меня было…
То ли чирьи, то ли гной, то ли еще хуже что-то. Но из меня-то уже, наконец, вытащили иглу. Смотрю, а на кровати лежит шприц наполовину с мутным лекарством, наполовину с кровью. Сестра говорит, что эту смесь будет теперь колоть снова. Мол, займемся другой рукой.
Люба:
- Да, некоторым людям специально переливают их кровь.
Невозможно было тогда согласиться на этот укол. У меня началась истерика. К кровати бросается Валя. Хватает книгу и телефон, говорит, что книг не позволит мне больше. Я отвечаю им, наконец, что меня надо оставить в покое.
Потом их выписали, а ко мне подселили одну Лену. Я стараюсь рта не раскрыть. Она расхаживает по палате, признается в своей дремучести. Откровенно весьма, но лучше смолчать. И вот еще одно откровение (мы едва познакомились):
- У меня большая проблема.
- Да?
- Проблема со стулом.
- Есть табурет у изножья кровати.
- Я про туалет.
- Что, понос?
Сама думаю, если молча, то хоть десять раз за ночь, я тут привыкшая.
- Нет, запор.
Это значит, что за одни сутки, что мы будем вместе, Лена ни разу не сходит покакать. А я бы могла не заметить проблемы!
Лежу с ночником над кроватью, Лена садится читать газету, опершись на мою тумбочку.
- Над Вашей кроватью тоже есть свет. Но ей «хватит этого». Еще один способ стать ближе.
О врачах напоследок. Если кто-то решил, что с мужчинами у нее все бывало, скажу, что не все, я уверена, к вам никто так не влезал в сердце. Сказать: "У меня с ними это впервые" глупо, ответят: "Да успокойтесь. Прооперировали и забыли".
23 августа 2022 г.