ВЕДЬМИНЫ КРУГИ
Ведьмины круги, образуемые грибами, растущими из одной грибницы, являются зримой формой волн распространяющейся жизни. Мистики, опираясь на истину «Изумрудной Скрижали» Гермеса Трисмегиста, мыслят: «То, что внизу, подобно тому, что вверху». Распознавая в символах всеобщие принципы существования, мистики вольны воспринимать весь мир как бесконечный ведьмин круг.
Мне было поручено охранять трактор, стоящий посреди котлована на окраине города. Сторожкой мне служил железный фургон. В дневные часы этот фургон был раскалён солнцем, и, читая книгу о Рамакришне и его учениках, я прятался от жары не внутри, а в скудной тени фургона, согретой им, как печкой. Однако дневные часы прошли, наступил прохладный вечер, а затем из пустыни подул холодный ночной ветер, и я спрятался в ещё хранившем тепло железном домике на колёсах. Однако фургон быстро остыл, и воздух в нём стал пронизывающе ледяным, так, что находиться без движения внутри оказалось гораздо хуже, чем прогуливаться снаружи. Желая согреться, я стал ходить кругами, всё удаляясь от котлована. Повсюду росли низкорослые пустынные ивы, репейники, неприхотливые кустарники и травы, способные вынести дневную жару. Я шёл по песчаным дорогам, проложенным внедорожниками, ездившими по этой местности. Внезапно я вышел на чудесную тихую поляну, полностью залитую лунным светом. Посреди поляны возвышался песчаный холм, а на холме росла развесистая сикимора. Холм был окружён ведьминским кругом – широкой, белеющей среди серых трав тропинкой. Где-то вдалеке пели пьяные ночные гуляки. Их голоса слегка покачались на ставшем смирным ветерке и, всё более удаляясь, растаяли. В этой тихой и красивой ночной тишине я чувствовал себя мирским божеством, блуждающим в заповедной роще. Я положил на холме корягу, которую использовал как посох и, на крайний случай, могущую служить средством обороны. В моём уме сложился стих, который понравился мне, как игрушка, светящаяся в лунном свете:
Средь ночных холмов оставлен посох.
В полнолунной, ясной тишине
Завершён бесхитростный набросок
Вмятинок, оставшихся в земле.
Но ночь не кончалась, а я уже устал от ходьбы. До рассвета оставалось ещё часа четыре. Я тихо поплёлся по направлению к городу, рассчитывая отыскать хоть какое-то убежище от холода. Вскоре передо мной возникли огни автобусной станции, находившейся довольно близко к котловану. Я направился туда и постучался в сторожку станционного сторожа. У него было грязно, накурено, тесно и... тепло. Работал электрический обогреватель, закипал чайник, и для меня нашлось место на засаленном стуле. Сторож был гостеприимен, а у меня обнаружился пакетик цветочного чая, послуживший заваркой для нас обоих. Через открытую дверь сторожки я видел как мимо в комбинезонах и резиновых сапогах идут работники ночной смены мойки автобусов. В подавляющем большинстве это были женщины. Их лица и голоса были хмурыми и сонными. Периодически кто-то из них провоцировал веселье грубоватой фразой или шуткой, но эти импульсы быстро затихали. Из окна сторожки было видно, как они мыли автобусы, поливая их из шланга, пока даже большие грязные колёса не начинали блестеть в свете электрических фонарей. Они блестели, как ведьминские круги, которые незримо присутствуют во всём существовании, поддерживая его. Я просидел в сторожке почти до рассвета. Когда небо стало серым, я попрощался с давшим мне приют сторожем и пошёл к фургону, где с наступлением дня дочитал свою книгу.