А где мне взять такую песню —
и о любви, и о судьбе,
и чтоб никто не догадался,
что эта песня — о тебе?
(из песни на стихи М.К.Агашиной)
Примерно два десятилетия тому назад к нам сюда, в Германию, в город Зигбург, приезжал в гости мой внук Боря, который тогда был девятилетним мальчишкой. Активно способствовала тому визиту его бабушка, моя первая (бывшая) жена — Людмила Дмитриевна. Моя вторая жена Ольга упорно и напряжённо трудилась на кухне местного дома престарелых и, благодаря этому, обеспечивала наши трапезы, помимо того ещё и стряпая дома беспрерывно. Остальные вопросы, связанные с пребыванием внука, доставались мне, благо я не был чрезмерно перегружен. В тот год природа одарила Старый Свет жарким летом, и мы с внуком стали завсегдатаями городского аквакомплекса. Именно тогда и там зорким взглядом опытного “охотника” заприметил автор сих строк весьма привлекательную даму примерно моих лет с девочкой, которые говорили друг с другом по-русски. В те годы был я ещё достаточно активен, чтобы завязать разговор и завести знакомство.
Как оказалось, дама та проживала с мужем в Зигбурге, а девочка — это была её внучка — приехала погостить к ним из Санкт-Петербурга. Особенно окрепло то знакомство, когда из Питера прилетела ещё и мама внучки, соответственно — дочка привлекательной во всех отношениях “наяды” из городского плавательного бассейна. Дочка, безусловно унаследовала от своей мамы всё её обаяние и аттрактивность, но была на порядок моложе, и аппетит, соответственно, возбуждала более интенсивный. Вследствие вышесказанного, ваш покорный слуга начал разрабатывать совместные развлекательные мероприятия.
К счастью, объектов для подобных перформансов в здешней окрестности содержится необъятная масса. Например, в получасе езды на местной электричке расположен миниатюрный старинный городишко под названием Бланкенберг. Побывав там однажды, мы пришли в восторг от весьма живописного местечка со средневековой полуразрушенной крепостью на горе, великолепным видом на округу и многочисленными милыми, буквально “пряничными” фахверковыми домиками, и я предложил членам новоиспечённой компании совершить туда ещё один визит. Не зная автора сих строк достаточно близко, прекрасные дамы тем не менее обе единодушно согласились.
Мы все были уже готовы отправиться в путь, как вдруг раздался неожиданный телефонный звонок. Звонил приятель, живущий здесь же в Зигбурге, по национальности тоже москвич, бывший кандидат ядерно-физических наук. “Боря, — обратился он ко мне, — нам непременно нужно срочно по делам в Кёльн. А у нас гостит наша шестилетняя внучка из Москвы. Не мог ли бы ты взять её на один день к себе?” Объяснив ситуацию, я предложил “зачислить” и его внучку в нашу туристическую мини-группу, отправляющуюся в Бланкенберг. Бывший московский физик, специалист по расщеплению атомных ядер, возражать не пытался.
В то время ваш покорный слуга всё ещё крепко стоял (на ногах и не только), обходясь без роллатора и прочих вспомогательных средств. Поездка удалась на славу. Время провели великолепно. Радовались как дети, так и взрослые. Простившись с прекрасными в трёх поколениях дамами, оставшись втроём — два Бориса плюс внучка ядерного физика — отправились к нам. Девочка предусмотрительно запаслась бумагой и карандашами и, в благодарность за экскурсию, проведённую на высокопрофессиональном уровне, оставила мне на память серию рисунков на актуальную тему. Таким образом состоялось наше с ней первоначальное знакомство.
Время между тем шло неумолимо, и минуло с той поры, когда совершили мы нашу массовую вылазку в Бланкенберг, более десятка лет. За этот период, безусловно, произошло немало различных событий. Однако когда жизнь движется плавно, без резких и неожиданных изменений, то и хода времени как-то почти не замечаешь. Однажды брёл автор сих строк, никуда не спеша, от зигбургского вокзала в сторону центральной площади, и на уровне привокзального Макдональдса узрел знакомые лица: седобородый ядерный физик с супругой, а с ними ещё две дамы помоложе. Приблизившись и приглядевшись, в одной из них я узнал их московскую дочку. Мы как-то раз встречались в первопрестольной, и она даже подвезла меня на автомобиле от своего дома до станции метро “Речной вокзал”. Рядом с ней прямо передо мной стояла совсем юная, рослая довольно крупная, вполне сформировавшаяся девица, лет семнадцати на вид, и приветливо мне улыбалась. Я несколько смутился.
“Боже мой! — дошло до меня через мгновение, — это же внучка ядерного физика!” Я вспомнил, что он мне как-то рассказывал, что девочка в Москве сильно выросла, повзрослела, заканчивает среднюю школу — собирается поступать в ВУЗ. Но то, что я увидел наяву превзошло любые ожидания. Признаюсь откровенно, произошедшие с юной леди метаморфозы меня ошеломили, и присутствующие “свидетели” зафиксировали моё смущение. Между нами (мной и физиком) произошёл очень краткий, весьма банальный СМОЛТОК, после которого мы разошлись по своим маршрутам.
Однако впечатления вашего покорного слуги были настолько сильны и интенсивны, что, вернувшись восвояси, я живописал их Оле в ярких красках. Скептически хмыкнув в ответ, она философски заметила, что быстротечность времени отчётливее всего заметна на чужих детях. Мне пришлось согласиться. Вероятно, на этом произошедший инцидент был бы исчерпан, если бы не всемогущий Интернет. В те времена я ещё вёл весьма активную переписку по электронной почте. Сейчас этот процесс практически сошёл на нет. А тогда дня не проходило, без прихода массы всяческих посланий (их даже стали называть “малявами”) от знакомых и даже незнакомых корреспондентов. В основном отправляли всякую чепуху: анекдоты, сплетни, всякие курьёзы, ну, и ещё еврейские хохмы, а также эпизоды из истории как сионизма, так и антисемитизма. И вдруг однажды пришло письмецо от неизвестного отправителя с инициалами А.М. Автор сих строк не сразу сообразил кто это, но, наконец понял, что это — внучка ядерного физика. Она писала, что скучает по Зигбургу, часто вспоминает, мечтает приехать вновь. А мне предложила начать переписку в формате электронной почты. Я удивился, но согласился. Первым делом попросил прислать её фотографию. Бабушку и дедушку, во избежание возможных недоразумений, о завязавшейся переписке проинформировал. Спустя короткое время пришло фото. На нём внучка вместе с дедушкой, ядерным физиком, стоят на узкой песчаной отмели, на берегу реки. И надпись: “Это мы в Плёсе”.
“Вдруг взыграло ретивОе...” — волной нахлынули сладко-ностальгические воспоминания, как в студенческие годы отдыхал летом на берегах Волги. Продлился тот “счастья светлый миг” всего две-три недели, но в память приходил впоследствии неоднократно и поэтому, когда пришла мысль эти воспоминания записать, выдал всё на-гора в кратчайший срок, предварив повествование двумя эпиграфами и посвящением: “А.М. посвящается”. При этом я, безусловно, имел в виду внучку ядерного физика, невольно подтолкнувшую меня к тому литературному перформансу своей фотографией. На мой авторский взгляд рассказ получился недурно. Именно с него начался цикл моих мемуаров о давнем, безвозвратно ушедшем прошлом.
Рассуждая на тему литературных посвящений, хотелось бы развлечь читателя ещё кое-чем. Припомнились мне две классические истории. Одна касалась творчества юного М.Ю.Лермонтова в изложении незабвенного Ираклия Андронникова. Луарсабович тщательнейшим, ему свойственным образом исследовал объект посвящения одного из ранних стихотворений поэта, поставив перед собой задачу расшифровать таинственный трёхбуквенный символ. Мне это исследование показалось весьма интересным, и я перечитывал его неоднократно. Чтобы не озадачивать литературоведов будущего (тогда, судя по всему, этим делом будет заниматься так называемый “искусственный интеллект”) я решил сам раскрыть потомкам секрет моего посвящения.
Второй эпизод дальше от поэзии, ближе к быту. В конце двадцатого века ярко сияла на небосклоне “звезда” популярного актёра театра и кино Андрея Миронова. Не сомневаюсь, что многие ещё его очень хорошо помнят. На сцене и на экране артист частенько воплощал образы героев-любовников, став таким образом “русским секс-символом” той эпохи. Однажды ваш покорный слуга случайно столкнулся с ним у фасада Московского Театра Сатиры, на подмостках которого они с Александром Ширвиндтом в ту пору “блистали”. Особенно врезалось в память лицо Миронова, усыпанное как после оспы, как я тогда подумал, следами частого грима. На самом деле артист, как я позже узнал, страдал серьёзным кожным заболеванием. Родился Андрей 8-го марта, то есть в Международный Женский День. В России этот праздник весьма популярен, хотя “родили” его две немки, на Родине которых его практически не замечают (человеческая история полна подобных парадоксов). Однажды Миронов в один из дней своего рождения выступал в каком-то “людном месте”, и его дивертисмент транслировался по телевидению. Кто-то тогда задал ему вопрос: “Андрей Александрович, каких женщин Вы предпочитаете?” Актёр, изобразив лёгкое смущение, выдержав необходимую паузу, с расстановкой ответил: “Знаете, я в этом вопросе хотел бы быть шире...”. Ответ, безусловно, достойный. Давно нет на свете Андрея Миронова, но эта его “донжуанская” реплика навсегда врезалась в память автора сих строк.
Однако вернёмся к таинству посвящения моего литературного дебюта. Сыто и беззаботно живая в Германии, по воле проказницы-судьбины, сошлись мы с ещё одним многочисленным иммигрантским семейством. Главой и патронессой клана является весьма энергичная деятельная дама интересная в общении, с которой мы подружились. Судьба её не особо избаловала, но она, с присущим ей упорством, жизне- и трудолюбием сумела всем жизненным коллизиям противостоять. На таких людях, словно на трёх китах, Земля и держится. До переезда в Европу семья жила на Урале, в небольшом промышленном пригороде Свердловска (ныне Екатеринбург). Смолоду наша приятельница была активисткой-общественницей. Работала на производстве в цехе гальваники. Вышла замуж за журналиста, тоже человека активного. Был он, помимо всего прочего, ещё и шахматистом довольно высокой квалификации. Тем не менее по ряду всяческих причин (чужая душа, как известно, потёмки) совместная их жизнь не сложилась. Они разошлись, но две замечательные дочери выросли и главное настояли, чтобы папа в Германию ехал с ними вместе. Я лично считаю это их блестящей характеристикой. По ходу событий со старшей дочерью нашей приятельницы и её мужем мы пересекались неоднократно, а с младшей нет. О проявлениях страстной, темпераментной натуры во времена шальной её молодости я слышал несколько забавно-любопытных анекдотов, однако ни разу не пересекался с ней лично.
Спустя некоторое время судьба нас таки свела. К тому времени стала она дамой взрослой и серьёзной, вырастила не без помощи мамы и сестры двоих детей, но с мужем (турком по национальности) разошлась, повторив некоторым образом судьбу своей родительницы. Во время первой нашей встречи, почувствовав взаимную симпатию, ваш покорный слуга, естественно, разболтался подобно старому Мазаю в сарае у Некрасова и многословно нарассказывал ей всяких историй из давнопрошедшего, а она вслушивалась с нескрываемым интересом в мою стариковскую болтовню. Впоследствии мы с ней это даже обсудили. Она призналась, что с детства ей не хватало интеллектуального общения, и мои рассказы в какой-то мере заполнили зияющую ту лакуну.
Должен признаться, что с точки зрения физиологической привлекательности она, стройная, изящная, весьма аттрактивная брюнетка, не являясь представительницей излюбленного автором сих строк архетипа, однако безусловно обладала особым шармом и интенсивно излучала то, что англосаксы называют “sex appeal”, то есть, то свойство, к которому ваш покорный слуга никогда в жизни не был безразлично-равнодушен. А инициалы её были, как Вы, возможно, догадались, мой проницательный Читатель, именно А.М. Таким образом число претенденток на объект посвящения с роковой неизбежностью возрастает до двух.
Однако, согласно православной поговорке “Бог любит троицу”, углубляясь в воспоминания, поведаю Вам ещё один эпизод из не столь давнего прошлого. Примерно в 2001-ом году устроился я здесь совершенно случайно на работу. Незадолго до того АРБАЙТСАМТ назначил Оле очередное МАССНАМЭ в “Терции” (прошу прощения за вынужденный русско-немецкий суржик). Я её на первое занятие проводил, а на обратном пути обратил внимание на объявление на русском языке, что мол требуется “подсобный рабочий” (ну, как раз для меня!). Я зашёл — и меня взяли на испытательный срок. Хозяин не без гордости носил имя Феликс, в Германию переселился он из Молдавии, представляя собой моего соплеменника по библейскому племени. Начал я в его фирме усердно подметать полы, таскать всякие негабариты и вообще делать всё, что велят. По истечении месяца расплатились они со мной наличностью, на чём мы расстались ко взаимному удовольствию. Однако след в душе оставило знакомство вовсе не с Феликсом, а с дамой, которая торговала в формате его фирмы книгами на русском языке. Светлоокая блондинка, наделённая правильными чертами лица и аппетитной фигуркой, сверх того обладала ещё складной, правильной речью, в глазах очевидно светился развитый интеллект. Первой мыслью промелькнуло, что “стоило бы мне познакомить её с моим старшим сыном”; он как раз оформлялся тогда на выезд в наши края и гораздо больше подходит ей возрастом. По-моему, впоследствии они даже общались по каким-то делам, когда она стала работать в туристической фирме. Но Лёвка мой всегда “торчал” от чахоточного вида брюнеток. Дамы телом побогаче его абсолютно не привлекают, даже на боннскую “красавицу-пантеру”, которую я преподнёс ему “на блюдечке с золотой каёмочкой”, взглянул с полнейшим хладным равнодушием. “На вкус на цвет — товарищей нет”. Ну, а себя в качестве “кавалера” я даже представить не смел. Несмотря на то, что она как раз и была в моём вкусе. Однако двадцать восемь лет разницы это Вам не хухры-мухры. Да, кстати, я, между прочим, женат, жену мою очень уважаю и люблю! Оля меня моложе на семнадцать лет и то это многовато! А для поддержки интрижек за рамками законного брака средствами не располагаю. Ну, вроде всё сказал, или ещё что-то не ясно? Ах, да, совсем забыл — героиня третьего эпизода этого рассказа, она ведь тоже А.М.! Так что и ей, таким образом, посвящён мой литературный дебют.
Да, там, в Плёсе было совсем иное дело: был я молод, даже просто юн. Не очень атлетичен, но вполне здоров и на лицо приятен, загоревший на среднерусском солнце (теперь расплачиваюсь!) Пусть “беден как церковная крыса”, но всё тогда было у меня впереди: и образование, и работа, и поездки по стране и за рубеж; и горести, и радости, и небо, и солнце, и счастье, и любовь. Иногда, крайне редко, встречаюсь со своими А.М. Слава Богу, они ничего не ведают о моих страданиях.
P.S. Дописав этот рассказик, “довольный сам собой, своим обедом и женой”, как обычно, разослал его самым близким моим читателям. Через некоторое время получил отзывы и среди них, с ощутимой долей иронии, некую фигуративную разочарованность по поводу объекта посвящения “А.М.” Оказывается мой визави ожидал обнаружить совсем иной персонаж, скрывающийся за вышеупомянутыми инициалами. Ночью я призадумался: “А ведь он прав! Ведь действительно надо было бы посвятить мой литературный дебют именно той самой А.М. — АНГЕЛЕ МЕРКЕЛЬ! А почему бы нет? Ведь это именно в её стране живу я счастливо и практически беззаботно уже аж 23 года. Ведь именно, благодаря её усилиям, Германия живёт обеспеченно, богато, а, главное, избегая войн, в которые уже давно тянут эту страну и “глубокоуважаемые партнёры” и недруги. Ведь это здесь, в конце концов, начал писать я мои опусы. Пусть не на немецком языке, но всё равно на радость и себе, и людям”.