С картинками: https://vk.com/club87908871
Джеймс Хоббс. Из книги «Дикая жизнь на Дальнем Западе». Джеймс Киркер.
Приключения горца.
В тексте:
Трапперские и охотничьи приключения с Китом Карсоном и другими.
Плен и жизнь среди команчей.
Служба под командованием Донифана в войне с Мексикой и в мексиканской войне против французов.
Отчаянные бои с апачами, медведями гризли, и т. д., и т. д…
ВСТУПЛЕНИЕ.
Представляя эту работу публике, мы (издатели) не намерены добавлять еще одну книгу к уже многочисленным историям о тех регионах страны, которые являются ареной описываемых здесь приключений, но обещаем дать то, о чем гласит титульный лист: рассказ о личных приключениях и дикой жизни автора, в течение долгого времени пребывавшего на Дальнем Западе. Он принадлежит к тому классу первопроходцев и охотников, который сейчас (1875) почти вымер - из которых вышел знаменитый Кит Карсон, который много лет был компаньоном автора, и который считается самым совершенным человеком данного типа.
В дополнение к опыту Хоббса как охотника и траппера, у нас есть отчеты и о его жизни в плену у могущественных и воинственных команчей, о его приключениях в качестве торговца в Мексике, о его услугах в качестве переводчика и следопыта при Донифане в нашей войне с Мексикой и с либералами во франко-мексиканскую войну в качестве капитана артиллерии, а также его опыт в добыче полезных ископаемых во время «сорок девятого» (приток золотоискателей) в Калифорнии и в других местах.
Вероятно, ни один из ныне существующих людей (1875) не прожил такой разнообразной и захватывающей жизни, какую удалось прожить Хоббсу. Временами казалось, что он уже стоит на верном пути к богатству, но волею судьбы он оказывался без гроша в кармане. Но в каком бы состоянии он ни находился, он всегда был готов откликнуться на любой призыв о помощи от голодающего обоза эмигрантов, заблудившихся на великих равнинах, или поселенцев, которым угрожала безжалостная жестокость дикарей.
Описывая события этой удивительно богатой событиями жизни, мы не пытались облечь их в яркие краски, наш отчет краток. Здесь имеется много случаев и описаний, которые занимают всего лишь часть страницы, но которые легко при желании могли быть растянуты на несколько страниц. Все четко по фактам. Если бы было использовано так много слов, чтобы сказать так мало, как во многих других книгах, то потребовалось бы несколько томов размером с этот, чтобы вместить рассказ о жизни Хоббса.
Одну вещь автор хотел бы особо уяснить: он ни в коем случае не «опирался на свое воображение, для своего рассказа». Есть несколько случаев, основанных на том, что он считает достоверной информацией, так они и поданы, но почти все основные события в книге основаны на его собственном, личном опыте. Хоббс никогда в жизни не собирался публиковать свои приключения и не вел поэтому дневника и не делал каких-нибудь записей о событиях прошлого. Он полностью полагался лишь на свою память, что не позволило ему, однако, во всех случаях указывать точные даты, но это никак не влияет на события, которые он пережил.
ИЗДАТЕЛИ.
Глава 5. Джеймс Киркер.
Вскоре после того, как я вернулся в город Чиуауа, мне сообщили, что разыскивается белый человек по имени Джеймс Киркер, шотландец, который является вождем народа апачей и что губернатор Чиуауа предложил награду в девять тысяч долларов за его голову. Апачи угнали огромное количество мулов из штата Чиуауа и продали их в Нью-Мексико через посредство Киркера. Он положил эти деньги в свой карман, намереваясь никогда больше не возвращаться к народу апачей.
Киркер был голубоглазым, седовласым мужчиной с белеющими бакенбардами, лет пятидесяти, невысоким и плотным, весом около ста семидесяти пяти фунтов (около 80кг). Он явно злоупотреблял алкоголем, что могло бы иметь прямое отношение к его загадочной смерти, когда он был найден мертвым в своей хижине в Маунт-Дьабло, Калифорния, в 1852 году. Он умер в бедности, так как его привычки были таковы, что он никогда не мог сохранить то богатство, которое приобретал.
Узнав, что губернатор предложил награду за его жизнь, Киркер пожелал договориться с ним миром, и предложил ему свою помощь в охоте на апачей, так как он хорошо знал их повадки, и пошел бы против них, если бы губернатор согласился с этим, и пощадил его жизнь. Это дружеское предложение было принято, и вскоре он отправился в Чиуауа, на совещание с губернатором Триасом, котому заявил, что попал в плен к апачам во время устроенной засады, и что он совсем не сочувствовал им, а был с ними лишь для того, чтобы спасти свою жизнь, и что этот предоставившийся ему шанс сбежать от них, был первым.
Затем г-н Киркер пришел к американцам и шауни, приехавшим из разных мест, в качестве погонщиков и охранников, и которые теперь остались без работы. Спайбак был во главе шауни нашей группы, и их было около семидесяти, а американцев в городе было около сотни, которые теперь считали меня своим лидером, поскольку Кит Карсон отсутствовал в форте Бента. Будучи все вместе, они представляли собой довольно жуткое зрелище. Но трапперы и охранники шауни очень хорошо сладили с нашими погонщиками и охотниками, особенно в случае какой-либо опасности, либо когда планировали экспедицию против дикарей. Тогда все они объединялись в одно общее братство, и мы готовы были сражаться с разными индейскими племенами лишь ради забавы и во имя человечности, даже если нам не будет предложена награда за их скальпы.
Мистер Киркер спросил нас, когда мы собрались вместе, не хотим ли мы отправиться в экспедицию для войны с апачами.
Спайбак, выступая от имени своей группы, сказал, что если правительство Чиуауа даст ему пятьдесят долларов за каждый скальп, то он согласится пойти с нами на риск, если сможет покрыть свои расходы. Это предложение было принято, остальные также согласились с договоренностью, с условием, что у нас должны оставаться все животные, которых мы должны будем заиметь в процессе охоты.
Мы сразу же начали организовывать нашу компанию в «бычьем загоне», или месте для корриды. Здесь мы хранили наше оружие, боеприпасы и снаряжение для наших мулов, пока наша команда не была полностью организована и снаряжена для похода, что не заняло много времени, так как мы все стремились побыстрее выйти в путь.
Мы получили работу даже раньше, чем ожидали, и это обещало быть хорошим началом. Жил-был богатый мексиканец из Чиуауа, который каждый год отправлял свой вьючный обоз из шестидесяти или восьмидесяти мулов к мексиканскому
побережью за товарами. По возвращении в этом, 1842 году, все люди, сопровождавшие обоз, кроме одного, были убиты апачами в пределах десяти миль от Чиуауа, а мулы и товары были им захвачены. Один из уцелевших пришел в город и сообщил о факте резни и грабежа, а хозяин обоза явился прямо к нам и пообещал, что отдаст нам половину всех мулов и товаров, которые мы сможем отбить у индейцев.
В ту ночь мы упаковали провизию, сели в седла и тронулись в путь. Мы попросили мистера Пореса, владельца обоза, прислать уцелевшего мексиканца показать нам, где было совершено нападение. Спайбак заявил, что все чего он хочет, это напасть на след грабителей, и он быстро найдет индейцев. Утром мы прибыли на место расправы и обнаружили девять ужасно изуродованных и оскальпированных трупов. Мы готовили завтрак, когда прибыли люди, посланные мексиканскими властями по просьбе мистера Пореса, чтобы вывезти трупы в город. После торопливого завтрака мы пошли по следам апачей во главе со Спайбаком и пройдя четыре мили нашли мертвого, проткнутого копьем мула с грузом сахара, которого убили и бросили апачи Мы сняли с него седло и сахар, переложив все это на запасного мула.
Той ночью мы добрались до брошенной стоянки апачей, обнаружив на месте разбросанные повсюду рис, кофе и сахар. Мы остановились там, чтобы отдохнуть и поесть, и выехав рано утром продвинулись на десять миль дальше, где нашли еще нескольких мулов, которые устали и были брошены умирать вместе с их ценным грузом на ихних спинах, так как у индейцев не было возможности забрать его. Мы закрепили за собой эту собственность, оставив охрану присматривать за ней, и, двигаясь вперед со всей скоростью, на которую были способны наши усталые животные, на третий день наконец догнали негодяев. Шауни Спайбак, который был впереди отряда, приказал нам остановиться, чтобы он смог провести разведку и выяснить, каковы силы противника.
Вернувшись он сообщил, что все индейцы были пьяны. Они путешествовали, как им казалось, пребывая в полной безопасности, и обнаружив в багаже некоторое количество спиртного, наслаждались им в свое удовольствие. Их было сорок три человека, и одни из них были мертвецки пьяны, а кто-то спал, так что мы пришли к выводу, что судя по их текущему состоянию, они станут легкой добычей.
Мы разошлись, разделившись на два отряда, чтобы атаковать противника с противоположных сторон, и напали на них прежде, чем они заметили наше приближение. Они были настолько застигнуты врасплох, что выстрелить успели лишь немногие. Большинство из них было убито ножами и томагавками. Шауни немедленно содрали со всех трупов скальпы, а Спайбак взял на себя обработку ужасных трофеев, слегка посыпав их солью, чтобы сохранить до того момента, пока мы снова не встретимся с губернатором и не получим на них деньги. Мы захватили шестьдесят мулов, принадлежавших мистеру Поресу, и еще сорок три лошади и мустанга апачей. В ту ночь мы разбили лагерь на том же месте, так как некоторые из нашей многочисленной компании американцев и индейцев были такими же любителями спиртного, как и те апачи, которых мы убили. Найдя в багаже несколько бутылок отборных вин и других спиртных напитков, они вскоре оказались не в состоянии продолжать путь. Также, было трудно найти достаточно трезвых людей для того, чтобы охранять животных.
Так как мы находились в двух днях пути от главной деревни апачей, мы решили спрятать наше имущество, которое в основном имело ценный характер, и оставить позади животных, в которых мы не нуждались, с охраной всего этого добра, и примерно с отрядом в сто пятьдесят человек выступать дальше и уничтожать деревню, пытаясь захватить столько скальпов, сколько сможем. Почти каждый человек был вооружен винтовкой и парой шестизарядных револьверов, и мы были уверены в положительном результате. Нас вели Киркер и мексиканец-полукровка, живший среди апачей, когда еще Киркер был их вождем, в связке с шауни Спайбака.
Через два дня пути мы подошли к главному лагерю индейцев, и Спайбак велел нам остановиться, а сам пошел вперед, чтобы осмотреть их лагерь и выяснить их силу. Он вернулся, заявив нам что врагов в лагере более тысячи человек, включая женщин и детей, но это нас не испугало. Однако он предложил Киркеру пойти еще раз на разведку вместе с ним, и они оба вернулись уверенные, что есть шансы в нашу пользу. Мы перевели наш скот в низкий овраг примерно в полутора милях от деревни и оставили шестерых мужчин для охраны. Остальная часть нашего отряда поднялась на вершину холма, откуда мы могли наблюдать деревню, не будучи обнаруженными.
Вид был великолепен. Солнце только начинало заходить. Их хижины густо раскинулись в сосновой роще рядом с чудесным озером, милях шести-восьми в поперечнике. Поверхность воды, такая красиво гладкая, казалась зеркалом среди холмов, и едва ли хоть один звук нарушал тишину, царившую во всем их стане. Вскоре после захода солнца мы обнаружили военный отряд из семидесяти или восьмидесяти апачей, возвращавшихся в деревню со стороны Соноры, и когда они подошли к краю озера, мы увидели что у них есть скальпы, и решили, что если мы оставим их в покое до рассвета, то нам от этого будет только лучше, ибо, без сомнения, они захватили в набеге спиртное, и собирались устроить пьяную вакханалию с боевым танцем той ночью. Так все и произошло. Спайбак предложил ждать, и Киркер и все мы последовали его совету. Мы подкрепились кое-какими припасами, которые привезли с собой, а затем все легли немного поспать, пока охрана не разбудила нас в три часа утра. Тогда мы встали, и разделившись на две группы, начали готовиться к атаке.
День только начинался и Спайбак, который наблюдал за противником с небольшого расстояния, сказал, что почти все апачи были пьяны и большинство из них спали. Однако трое или четверо бродили вокруг костра, и было важно, чтобы мы действовали очень осторожно. Киркер ушел со своей командой в одну сторону вражеского лагеря, а Спайбак и я повели другую группу, и засели на противоположной стороне лагеря. У Киркера был свисток, которым он должен был подать сигнал, когда все будут готовы, и тогда мы должны были ворваться в деревню с криками, убивая сразу как можно больше всех, кого сможем, первыми выстрелами, а затем покончить с остальными нашими ножами и томагавками.
В нашей роте был огромный негр по имени Энди, который зарядил свой мушкет картечью. Я поставил его недалеко от себя и рядом с одним из крайних шалашей, приказав ему не стрелять до тех пор, пока он не услышит свистка Киркера.
Вскоре из жилища рядом с Энди вышел индеец, и он выстрелил в него, не дожидаясь условленного сигнала. Должно быть, он всадил в ружье пригоршню картечи и изрядно пороху, потому что дикарь был изрядно изрешечен. Негра отбросило страшной отдачей, а ружейный ствол напрочь вылетел из ложи. После этого обе стороны бросились в бой. Я увидел двух индейцев, спящих в хижине не далее чем в десяти шагах от меня, и прыгнул на них, целясь в одного, когда другой вдруг побежал на четвереньках между моих ног. Я стоял на входе, когда он стал подниматься вместе со мной, сидящем на его шее. Я быстро соскользнул с его спины и хотел сбить его с ног ружьем, но он уже отбежал на небольшое расстояние и собрался было поразить меня стрелой, но пуля из моей винтовки попала ему в грудь, а его стрела упала мне под ноги. Другой индеец убежал с противоположной стороны шалаша как раз вовремя, чтобы спастись от выстрела из моего револьвера.
Спайбак ворвался в хижину, где среди трех или четырех скво и детей спал пьяный воин. Он застрелил мужчину, а женщин и детей «томагавкнул». К этому времени наши силы были в горячем бою по всему лагерю, производя устрашающее опустошение своими выстрелами среди пьяных и перепуганных дикарей, разбегавшихся во все стороны. Наши шауни сражались как черти, орудуя ножами и томагавками после того, как разрядили свои ружья, в то время как наши американцы, используя свои винтовки и револьверы, быстро загоняли несчастных апачей в озеро, или преследовали их через долину.
Я перезаряжал свою винтовку, когда заметил, что негр Энди схватился за оторванный ствол своего ружья и гнался с ним за безоружным индейцем. Он изо всех сил бросил ствол ружья вслед индейцу, и тот попал ему в затылок, сбив его с ног. Не успел он встать, как на него накинулся негр. Затем он попытался ударить индейца старым мясницким ножом, но нож попал в ребро и отскочил. Это была жесточайшая драка, и она могла плохо кончиться для Энди, если бы один из нашей группы, по имени Роберт Фрай, не бросился на помощь и не ударил индейца прикладом своего ружья как дубиной, после чего Энди легко прикончил своего врага.
Многие апачи искали убежища в ближайших холмах, а другие бросились в озеро и утонули там, либо были расстреляны. Мы упустили шанс снять много скальпов с голов, затонувших в озере, и при нынешнем состоянии вещей мы взяли их сто тридцать девять штук, но должны были получить гораздо больше, если бы храбрый, но глупый негр не разрядил свое ружье преждевременно. Своих животных апачи держали на равнине у озера, и они решили их отогнать подальше. За ними последовали шауни, которые вынудили их отказаться от этой попытки, и им пришлось спасаться бегством, в то время как шауни собрали почти тысячу лошадей, мулов и пони-мустангов. Действительно, это была богатая добыча.
Вождь индейцев, Качесе (Cachese, Кочис) узнал Киркера во главе этой беспощадной группы, которая учинила такое ужасающее опустошение в его лагере, и когда он достиг вершины холма с некоторыми из своих людей, которым посчастливилось спастись, он обернулся, чтобы посмотреть на разрушенную деревню. Киркер заметил его, а когда вождь апачей тоже увидел Киркера, то он спросил его, для чего он сражался с ними таким образом. Разве он не был их вождем? И разве они не относились к нему всегда как к брату? И разве он больше не был их другом? Повернувшись, чтобы бежать вместе со слабыми остатками своей когда-то могущественной группы, он объявил громким голосом, чтобы услышали мы все, что Киркер был последним белым человеком, которому он когда-либо доверял. Киркер остро почувствовал этот упрек, но позволил убитому горем вождю сбежать, после чего приказал мне немедленно взять двадцать человек и пойти привести наших животных, которых мы оставили в ущелье. Это я сделал без отлагательства, так как существовала некоторая опасность их захвата отступающими апачами. Когда мы пригнали их и объединили с тысячей животных, взятых у апачей, мы все были готовы отправиться в обратный путь в Чиуауа сразу, как только наши шауни закончат скальпировать апачей.
По возвращении в рощу, среди прочих поразительных и необычных вещей, я увидел привязанного к дереву нашего негра Энди, стонавшего и громко звавшего на помощь. Киркер и Спайбак использовали этот метод наказания за слишком ранний выстрел из ружья. По моему совету бедолагу отпустили, но только после того, как Спайбак пообещал его убить, если он когда-нибудь снова не подчинится приказам.
Он отметил также, что причина, по которой он не снял с него скальп сразу, заключалась лишь в том, что его курчавая шевелюра не принесет предприятию ни цента прибыли. Среди убитых было найдено тело нашего проводника мексиканца-полукровки, который помог нам идти по следу грабителей-апачей. Он испугался в самом начале битвы и побежал, когда шауни метнул в него томагавк, который ударил его по голове и убил.
«Вот — сказал Спайбак своим шауни — надо бы скальпировать этого парня!».
«Нет — ответили мы — он наш проводник!».
«Ничего — заявил далее Спайбак — он уже умер и он этого не узнает, а его скальп тянет на пятьдесят долларов, и он ничуть не хуже любого другого!».
Итак, они сняли скальп с нашего друга, чтобы угодить Спайбаку. В этом бою мы спасли несколько мексиканских женщин и детей и взяли в плен девятнадцать молодых скво апачей. Обследуя истоки озера, на противоположном склоне холма мы нашли около трехсот голов овец и коз, которых апачи, без сомнения, украли у мексиканцев, отвели их в лагерь и отдали на попечение мексиканским женщинам и детям.
Рядом с этим озером, на небольшом ручье, мы нашли древние развалины — стены и фундамент церкви, и lignum vitsecross (крест из виноградной лозы), который казался таким же крепким, как и прежде. Мы также нашли остатки плавильной печи, большое количество золы и немного окалины серебра и меди. Судя по виду руин, здесь когда-то был большой город. Озеро было истоком реки Ягуи (Yagui, Яки). Гейб Аллен, который был в нашей компании, нашел в углублении кусок золота, почти чистый и весом в десять унций. В тот же день мы встретились на совете, доложив Киркеру о находке руин, образцов золота и т. д. Он сказал, что существует крайняя опасность столкнуться с двумя-тремя тысячами воинов, если мы пробудем там достаточно долго, чтобы весь народ апачей мог взбаламутиться. Поэтому он посоветовал как можно быстрее покинуть эту страну, даже если она изобиловала золотыми слитками. У нас было стадо овец, которое мешало нам в путешествии, и большое стадо других животных, о которых нужно было заботиться. Поэтому мы сразу же собрались следовать в Чиуауа, думая, что когда-нибудь в будущем сможем вернуться сюда с большим отрядом, и начать копать золото.
Мы покидали страну с сожалением, ибо она обладала дивной красотой, плодородной почвой и имела все признаки богатых рудников, неразработанных, вероятно, цивилизованными людьми и по сей день. Помимо остатков плавильных печей, мы видели старые шахтные стволы, которые, по-видимому, задолго до этого были сделаны мексиканцами. Образцы золотой, серебряной и медной руды, которые мы отвезли на монетный двор в Чиуауа, были проверены и признаны очень богатыми. Для сведения общественности позвольте мне заявить больше, в частности, что это озеро находится на западной Сьерра-Мадре (Материнская Гора), между штатами Сонора и Чиуауа. Долины в окрестностях широкие, а почва хорошо приспособлена для возделывания. Вокруг озера росло большое количество дикого индейского табака.
Достигнув места, где мы ранее оставили собственность мистера Пореса с охраной, мы обнаружили, что все в целости и сохранности. Животные, как мы помним, уже были соединены с нашими. Учитывая нашу необычайную удачу в прошедшей охоте за скальпами, Киркер решил внимательно осмотреть вещи, не осталось ли там немного хорошего спиртного, и как следствие, большая часть нашего отряда напилась, потому что среди товаров они нашли около двадцати галлонов отборного виски в бутылках.
На следующее утро во время марша человек по имени Джон Спенсер, идя впереди, увидел оленя, спящего на склоне холма с уложенной на бок головой. Он спешился и принял удобную стойку чтобы выстрелить в оленя, не разбудив его, когда Спайбак, шедший сразу за ним, взвел курок, и примерно в то время, когда Спенсер собирался стрелять, разразился ужасным боевым кличем, а когда олень вскочил, чтобы убежать, выстрелил в него, а Спенсер пораженный стоял молча.
«Иди и забери своего оленя - строго сказал Спайбак - и никогда не злоупотребляй положением животного, когда оно спит!».
Спенсер забрал оленя, и в ту ночь для многих из нас он стал великолепным ужином, хотя сам Спенсер и выглядел понурым, ибо ему не понравился упрек, поскольку он не дал ему сделать меткий выстрел. Ближе к вечеру, как раз перед тем, как мы разбили лагерь, я стал жертвой неуместного доверия, и таким образом, что это не подняло меня в глазах шауни Спайбака.
Я ехал в хвосте каравана, вместе с молодыми скво и несколькими спасенными нами мексиканцами. Подойдя к небольшому ручью, одна из скво показала знаками, что хочет пить. Я спешился, напился сам и велел одному из мексиканских мальчишек принести ей немного воды в своей тыкве, а сам подправил седло, которое разболталось, и при этом положил ружье на землю.
Весь обоз был впереди. Скво, разглядев в создавшейся ситуации верный шанс на побег, разбила тыкву на голове мальчика, обдав его водой, развернула лошадь и в мгновение ока умчалась прочь. Хотя мы рассчитывали получить за заключенных скво ту же сумму, что и за скальпы, я не смог даже подумать о том, чтобы стрелять в эту молодую девушку, поскольку ей едва исполнилось шестнадцать лет, даже если в дополнение к собственному скальпу она забрала одну из наших лошадей. Я отправился к Киркеру и доложил, что одна из скво сбежала, сообщив все подробности. Спайбак был очень возмущен и сказал, что застрелил бы ее, если бы он был в хвосте обоза вместо меня, и тогда были бы спасены скальп и лошадь. Прежде чем мы отправились в путь на следующее утро, Спайбак посадил всех скво на самых плохих животных, которые у нас были, чтобы у них не было шанса на побег.
На следующий день мы добрались до мексиканского поселение Сан-Андреас, где задержались на два дня из-за того, что у наших вьючных мулов очень болели спины. Затем мы возобновили марш, и через три дня прибыли в Чиуауа, двигаясь так медленно из-за уставших овец и коз. Наш приезд был ожидаем, ибо мексиканские курьеры ушли вперед и доложили губернатору, что мы едем со многими пленными, добытыми скальпами и большим стадом животных.
В пяти милях от города мы встретили губернатора с музыкальным оркестром, его женой вместе с ним в карете и сотнями людей, которые вышли, чтобы встретить нас с сердечным приемом. Губернатор назвал нас храбрыми людьми и спросил, сколько человек мы потеряли. Мы сообщили, что мексиканец-полукровка, выступавший нашим проводником, и двое шауни были убиты, и еще двое или трое человек легко ранены. Спайбак, в ведении которого находились скальпы, уложенные на мула, приказал погонщику показать их губернатору.
«Что вы думаете об этих парнях?» — торжествующе спросил Спайбак губернатора.
Губернатор спросил его, сколько их и Спибак ответил, что их сто восемьдесят два, кроме того, многие из них утонули в озере, прежде чем он успел их вытащить. Плюс к этому, еще и восемнадцать скальпов на головах скво, которых мы привезли в качестве пленниц. Это заявление очень позабавило губернатора, и он приказал, чтобы во время нашего сопровождения играла самая веселая музыка. Когда мы прибыли на площадь перед дворцом, большая толпа вокруг трижды приветствовала капитана Киркера и нашу компанию. Затем скальпы были пересчитаны и доставлены губернатору, и была получена расписка. После того, как эта расписка была вручена, Спайбак подошел к индейским девушкам и сказал: «Вот еще восемнадцать!». Губернатор отказался принять их как скальпы или заплатить за них любую цену, и тогда Спайбак сказал, что снять с них скальпы будет не сложно, и достав свой охотничий нож бросился к одной из девушек, которая с криком ужаса бросилась ко мне в поисках защиты. Затем губернатор крикнул ему, чтобы он остановился, потому что он заплатит за них, как за скальпы. Он взял на себя ответственность за пленниц и запер их в комнате одних.
После того, как эта часть дела была завершена, Киркер привел спасенных женщин и детей, заявив, что мы рассчитываем на то, что власти отправят их по домам. Со своей стороны, мы подарили им овец и коз и надеялись, что граждане Чиуауа щедро подарят спасенным одежду и все необходимое, поскольку они были очень бедны. Губернатор с радостью пообещал им помочь.
Теперь мы отправились в загон для быков, сдали оружие и снаряжение, выгрузили наши вещи, отправили наших животных на пастбище под защитой мексиканцев, предоставленных губернатором, и пошли на большой обед, который был устроен в нашу честь и подавался во дворце. Это было великолепно, и всем нам понравилось, а после обеда губернатор пригласил нас посетить бал, который, по его словам, он приготовил специально для нас, в тот же вечер. Спайбак ответил что он не танцор, но может выпить свою порцию вина и виски и мы знали, что это было правдой.
Бал начался в восемь часов, а до того мы развлекались гулянием по городу, навещая наших друзей, ибо все стремились узнать про кампанию против апачей. Мы с Киркером пошли к мистеру Поресу, владельцу вьючного каравана (обоза), который мы отбили у грабителей-апачей. Он очень обрадовался нашему успеху, и на следующее утро мы договорились разделить все, кроме виски. Мы сказали ему, что это просто невозможно, потому что все спиртное, которое не допили апачи, допила наша дружная команда. Он посмеялся над этим и высказал мысль, что мы заслуживаем большой похвалы за то что мы сделали для уничтожения этой жалкой нации апачей, и обещал помочь нам в любых дальнейших военных передвижениях. Мы оценили его предложение, потому что он мог многое сделать для нас, а его имущество в Мексике, как сообщалось, стоило два миллиона долларов.
Оставив нашего друга Пореса, мы отправились в магазин мистера Спейерса. Он был рад приветствовать нас снова и вручил мистеру Киркеру и мне по новому костюму, в которых мы должны были присутствовать на балу. Гостеприимство содержателей салунов в городе было так велико, что наши друзья-шауни очень обрадовались и с визгом и криком понеслись по всему городу, как дикари. В восемь часов вечера мы отправились на бал. Присутствовало не более десяти человек из нашей компании, так как прочие были слишком пьяны, чтобы прийти туда. Вскоре после трех часов ночи мы вернулись в наши казармы в «Бычьем загоне» (Bull Pen), и проспали до полудня. Поднявшись по зову гонца, мы нашли приглашение для нескольких из нас на бесплатный ужине в отеле «Риддл и Стивенс». После обеда мы отправились к мистеру Поресу и вместе с ним и его сыном приступили к разделу возвращенного имущества, разделив поровну всех мулов с его клеймом. И мы также передали ему половину товара. После того как это было сделано, он дал нам купчую на нашу долю в собственности, тем самым показывая себя джентльменом, а также деловым человеком.
Через день или два после этого раздела мы отправились на монетный двор мистера Поттса с нашими металлическими рудами, которые мы попросили его проверить. Он нашел их очень богатыми золотом, серебром, и медью. У нас было немного чистой меди и металла, состоящего на двадцать пять процентов из золота.
На следующий день мы посетили губернатора, чтобы обсудить вопросы, касающиеся нашего соглашения. Он сказал, что у него нет средств, чтобы заплатить нам более чем за сорок скальпов, но в скором времени он расплатится за остальные. Присутствовали Киркер, Спайбак и я. Спайбак сказал, что так не делается бизнес. Правительство Соединенных Штатов вело свои дела не так, потому что они всегда выполняли свои соглашения. Мы получили плату за сорок скальпов (2000 долларов) и спросили губернатора, как скоро он заплатит остаток. Он ответил, что весь табак в Мексике принадлежит правительству, и как только он сможет продать его, он заплатит нам. Мы покинули дворец, подошли к загону для быков и созвав всех людей, доложили о том, что произошло.
Этот «Загон для быков», как мы его называли, был подобием амфитеатра, где устраивались корриды, и был очень удобной штаб-квартирой для нашей шумной и безрассудной компании. Деньги, полученные нами за сорок скальпов, были затем разделены поровну между всеми. Спайбак был очень возмущен тем, что не получил всех своих денег и сказал, что больше не будет работать на такое правительство. Мы с Киркером посоветовали ему присоединиться к нам в экспедиции в регион, который мы посещали. Киркер подумал, что это самая богатая страна в мире, и если правительство будет слишком бедно, чтобы платить нам за скальпы, мы сможем разбогатеть на добыче золота. Этот вопрос обсуждался три или четыре дня, когда однажды мексиканские мальчики, присматривавшие за нашими животными, пришли и сообщили, что мексиканцы на пастбище требуют лошадей и мулов, которых мы отобрали у апачей. Киркер отправился и провел совещание с губернатором, напомнив ему о договоре, согласно которому мы должны были получить все, что сможем взять у индейцев, кроме пятидесяти долларов за скальп. Он обнаружил, что несколько групп мексиканцев разговаривают с губернатором с клеймами в руках и говорят, что это их собственность, и они имеют право забрать ее везде, где только смогут. «Губернатор — сказал Киркер — когда вы заключали это письменное соглашение, вы знали, что животные, отвоеванные нами у индейцев, могут быть востребованы различными владельцами, но вы обещали, что они будут нашими. В противном случае, какую плату мы получим за то, что рискуем своими жизнями, спасая мулов и все прочее? Если ваше правительство так слабо и прогнило до такой степени, что вы не можете прокормить самих себя и сдержать свои обещания, то дайте нам знать об этом!».
«Это их собственность — ответил губернатор — и закон отдает ее им, поэтому они могут забрать его, хотя мне жаль, что какое-либо из животных должно быть возвращено после того, как ваша группа его освободила».
Киркер вернулся и доложил о том, что произошло во дворце. Спайбак сразу же начал вооружать своих индейцев, заявив, что с таким же удовольствием снимет скальп с губернатора Чиуауа, как и с любого другого. Мы спросили Спайбака, как нам лучше поступить в этом конкретном случае. Он сказал, что собирается позаботиться о животных, и если кто-нибудь потребует «свою собственность», то он понесет строгое наказание за вмешательство. Он пошел на пастбище и увидел там мексиканца, который разъезжал среди мулов, разглядывая их. Подъехав к нему, Спайбак ударил его по затылку плоской стороной своего томагавка, сбив его с лошади. Когда мексиканец встал, он велел ему уйти, а если он еще раз поймает его там, то снимет с него скальп. Мексиканец уехал в спешке. Затем Спайбак отправился к тем мексиканцам, которым был дан приказ забрать их животных. Он приказал им всем немедленно уйти, иначе его воины-шауни не проявят к ним никакой пощады. Они тотчас же ушли и доложили губернатору, что Спайбак и его компания опасные ребята, назвали их ворами и приказали им покинуть пастбище навсегда.
Узнав, что губернатор встал на сторону этих мнимых владельцев скота, вся наша компания пришла в ярость, так как увидела, что шестьсот или восемьсот солдат уже собрались, по его приказу, в казармах близ дворца. Спайбак приставил к животным усиленную охрану, затем пошел на нашу базу, где надел свою боевую шапку с пером, накрасил лицо, выпил большой глоток виски и отправился к губернатору. Киркер и я, помимо нескольких его шауни, последовали за ним, чтобы предотвратить любое столкновение.
Он подъехал прямо к двери губернатора, миновав вереницу солдат, тщетно пытавшихся его остановить. Сержант стражи сказал, что губернатор занят и его никак нельзя увидеть. Киркер и Спайбак настояли на том чтобы войти, и вскоре дверь для них открылась. Губернатор пообещал, что в настоящее время ни одно животное не будет уведено, но сказал что знает, что Спайбак сбил Дамана с лошади, и посоветовал ему быть менее жестоким. Спайбак был более-менее удовлетворен, и мы все снова вернулись на базу в наш загон, для совещания. Он приказал охраннику мулов застрелить первого мексиканца, который появится рядом с ними.
«Мистер Киркер — сказал он на следующее утро после этих происшествий — если вы желаете остаться в такой стране, как эта, то вы можете это сделать, но лично я возьму свою часть животных и уеду. Завтра или послезавтра на нас нападет губернатор с шестью или восемью сотнями своих солдат, и тогда нам ничего не останется, как проглотить его гнусное предательство».
Киркер настоял на том, чтобы он остался, сказав, что даже если мы потеряем часть животных, наша команда должна сохраниться. В конце концов это было бы выгодно, и можно было бы быстро собрать большой дополнительный отряд, чтобы пойти с нами и работать на открытых нами рудниках, но было бесполезно спорить со Спайбаком, потому что его удовлетворила бы только разлука. Поэтому были собраны все люди и проведен справедливый раздел всего имевшегося имущества.
Я сказал Киркеру, что возьму свою долю животных вместе со Спайбаком, и шауни взяли на себя ответственность за свою долю, а также и за мою . Решив уйти вместе с отрядом Спайбака, я вскоре был собран, оседлан и готов к отъезду в Нью-Мексико. Наша группа сейчас насчитывала всего около семидесяти человек. Весь город знал о нашем отъезде, но не было предпринято никаких попыток задержать нас или завладеть нашим имуществом, вероятно, из благоразумных соображений, потому что они знали, что мы будем сражаться за своё. Впоследствии мы узнали, что они забрали большую часть пони и мулов, оставшихся у другой стороны города. Когда мы уезжали, прощаясь с Киркером и всеми нашими друзьями, которые остались, Спайбак заметил Киркеру, что он сожалеет только об одном, покидая Чиуауа - что у него нет скальпа губернатора, который он мог бы захватить с собой.
Мы ехали быстро и добрались до Санта-Фе за восемнадцать дней, где остановились на неделю. Я продал там группе торговцев всех своих животных, кроме двух мулов, подаренных мне «Волком», и лошади, подаренной мне моей женой. Они ценились мной как сувениры, и я заботился о них наилучшим образом, и их никому нельзя было продать за деньги. Остальные же принесли мне около 2500 долларов.
В Санта-Фе я имел большое удовольствие встретиться со своим другом Джоном Батистом. Я спросил о Ките Карсоне и Пег-Леге Смите (Peg-leg, костыль, Деревянная-Нога). Он сказал мне, что они, вероятно, в форте Бента. Это было в 1843 году, и поскольку с тех пор, как я был в форте последний раз, прошло более трех лет, мне очень хотелось увидеть наших старых друзей, трапперов, а поскольку Джон пробыл в Санта-Фе всего несколько дней по делам Бента и вскоре собирался вернуться в форт, мы договорились совершить это путешествие вместе.