***

Питер оказался странным в этот раз.
Мы приехали, конечно же, в дождь, и у меня очень быстро промокли ноги. Поехали искать подходящую обувь.

Я сидела в мокрых носках посреди магазина, как сирота какая-то, а ты принес сухие, и встал на колено, чтобы помочь зашнуровать кроссовки.

- Раз уж так вышло, и ты всё равно стоишь на коленях, делай предложение, я приму.

Мне было смешно, устроили людям представление. Ты тоже смеялся, и я получила поцелуй куда-то в коленку, прямо в промокшую под дождем льняную ткань штанов.

Мы сидели в своем номере, рассматривали дождь в свете фонарей Литейного, всё было ровно, как год назад, и я впервые поймала себя на мысли, что мне ужасно сильно хочется домой, в свою постель.

Это ощущение так никуда и не делось, кусая исподтишка, вызывая острое чувство вины.

На следующий день дождь выключился, включилось зато яркое солнце, повсюду под этим солнцем оказалось неисчислимое множество людей, и, протискиваясь сквозь плечи и локти, я перестала радоваться происходящему.

Мы посмотрели Исаакий, поднялись на колоннаду, а ощущение было - метро в час пик.

Я смотрела на побитые осколками колонны Исаакия, и мне было плохо. Купили икону и книгу по истории Исаакиевского, и теперь я могу спокойно, в тишине и в своем ритме ее прочитать.

Мы гуляли, обедали и пили вино, всё было вроде бы хорошо, а я всё время сильно хотела домой и буквально, считала дни до возвращения.

Мы были в Храме Спаса на Крови, в Казанском, но шла служба, а я как-то не подумав, оставила платок в номере, поэтому очень быстро вышла, а жаль, хотелось бы всё рассмотреть повнимательнее.

На вторую ночь, когда уже закончился дождь, мы пошли смотреть разводящиеся мосты, и с нами пошла ещё примерно половина населения планеты. Пьяные люди выясняли отношения, дети плакали, а я думала: ну, мосты. Ок. Скорее бы домой.

Больше всего впечатлила, собственно, вертикально стоящая проезжая часть с горизонтально расположенными светящимися фонарями. Для непривычного человека это выглядит так странно, будто земля встала на дыбы, или многоэтажка прилегла на бок - отдохнуть до утра.

На следующий день мы поехали в Кронштадт, я уснула в такси, а потом мы гуляли в музее под открытым небом, жара испепеляла всё вокруг, дети капризничали, родители обещали им расправу, я внутренне прижимала уши, била хвостом и выла, будто злая, раздраженная кошка.

Кронштадт - уютный, двухэтажный и какой-то совсем советский, понравился бы мне, будь я адекватна.

Мы подписали себе открытку и вернулись в Петербург. В какой-то момент стало понятно, что мучиться больше - незачем, мы сдали билеты, отказались от номера, и на ближайшем поезде укатили в Москву.

Позже, в такси, меня захлестнула волна радости, когда я поняла, что уже дома, и что хоть завтра смогу пойти погулять в Музеон.

На самом деле, погулять мы смогли спустя две недели, потому что дома последовательно и очень нудно разболелись, и даже с детьми поделились.

Над Москвой повисла жара, мы валялись с температурой, и единственный вопрос, который нас беспокоил, это кто сегодня пойдет гулять с собакой. С собакой ходил гулять тот, кто в этот день чувствовал себя лучше.

Я крайне редко болею с повышением температуры, а тут пришлось, и я ревела непроизвольно просто от слабости, от боли, от того, что жарко и из ноздрей вырывается горячее дыхание. Ты подходил спросить как я, а у меня сами собой бежали слезы, и так тошно всё было - хоть возьми и умри.

Почти две недели слились в один сплошной морок, дома не было горячей воды, и я все мечтала о ней, нагревая чайники, а когда воду дали - у меня не было сил заставить себя помыться.

Каждый раз, выходя с собакой гулять, я проверяла почтовый ящик, и однажды достала из него открытку - Петербург честно кивнул вослед.

Спустя время, вечером, когда уже село солнце, мы пошли погулять по Москве, и были такими уставшими от лета этого, от плохого самочувствия, что шли медленно, будто нам по сто лет, и повсюду высматривали скамейки.

У меня до сих пор темнеет в глазах и хочется зимы вокруг, и я до сих пор сплю каждый день - засыпаю в самую тяжёлую, полуденную жару. Просыпаясь, поднимаю с шеи мокрые волосы - с горячей, будто расплавленной под волосами, кожи. И это лето будто всё увязалось в одном этом недовольном движении.

И я всё ещё кашляю, будто птеродактиль, и очень жду зимы. Надеюсь, она будет снежной и холодной.

В пакете на комоде - новый пуховик, как второе по значимости ощущение этого тяжёлого лета. Я смотрю на него и верю, что лето - не навсегда.

2022 август.