Случай-то так себе, дурацкий в общем-то случай, и что он мне в голову запал? Было мне шестнадцать, а может семнадцать, и сидел я в парикмахерской. Стригли меня. Мужской зал большой, на шесть кресел. В работе четыре и два как бы в резерве, наверное, на случай наплыва посетителей, которого, как мне показалось, не предвиделось. Один я сидел. Стригла меня молодая девушка. Остальные мастера тоже не старые и тоже не мастера, а мастерицы. И было им скучно. Они лениво переговаривались на бытовые темы, чего-то перекладывали на своих столиках, а одна вязала, стуча спицами. Моя не торопилась. Чего торопиться. Легкие руки ее часто останавливались, она поворачивалась к коллегам, чего-то говорила, щелкая ножницами, потом опять начинала меня стричь в другом месте. И вот она посмотрела в окно, и руки ее замерли.
- Галка, опять эта скотина прется, - мастерицы повскакивали.
- Козел вонючий!
- Чтоб ты сдох, недоделок, обезьяна.
- Когда он обрасти успевает, урод.
Потом они вообще перешли на мат, забыв и про меня, и про приличия.
Недоделка, урода и обезьяну я увидеть в окно не мог, потому что сидел в кресле. Когда он вошел, мастерицы уже взяли себя в руки, опять чего-то терли на своих столиках, как будто и не было этого взрыва отрицательных эмоций. А тип зашел и в правду очень неприятный: толстозадый с узкими плечами, серое угрястое лицо, и весь какой-то засаленный. Рубашка когда-то светлая, а теперь серая, на манжетах и воротнике еще более серая. Уголки воротника завернулись кверху. Облик дополнялся шапкой негритянских волос, только не черных, а тоже серых.
- Приветики - букетики. Ну че, девчули, кто возьмется?
И он ущипнул ближайшую «девчулю» за локоть и вальяжно так засмеялся, а та аж побледнела.
- Идемте сюда, садитесь,- сказала Галя профессиональным, спокойным голосом, а мне стало как-то неловко, я сквозь землю готов был провалиться от стыда, что стал свидетелем этой простенькой сценки в парикмахерской.
Со мной как раз закончили, и я поспешил на улицу, обойдя кресло с этим по дуге, но все равно почувствовал запах, как изо рта с гнилыми зубами.
Я и говорю: случай-то так себе, дурацкий случай, но с тех пор и по сей день, нет для меня страшнее страха, чем оказаться вот таким неуместным, нелепым или навязчивым человеком. Лучше себя, все-таки, не дооценивать, чем переоценивать.